— Моя сестра — уродка!

— Твоя сестра — самое прекрасное, что могло случиться в твоей жалкой маггловской жизни! А ты...

Подробного мнения Северуса на этот счёт Лили уже не слышала: она закрыла уши руками.

Лили не любила горячее молоко — с противной тонкой пенкой, знаете? — но она просто ненавидела, когда два дорогих ей человека оскорбляли друг друга, упражняясь в остроумии и сквернословии.

Тунья казалась злой и угрюмой, но она была самой заботливой сестрой на свете. Когда Лили подхватила грипп и валялась с такой температурой, когда, кроме как умереть, не хотелось ничего, Петунья варила ей супы и кормила с ложечки, словно маленького ребёнка, который не мог самостоятельно справиться с таким простым заданием. Лили не думала о том, что Петунье могло нравиться, когда Лили была слабая, или что мама заставляла её ухаживать, — она искренне наслаждалась заботой сестры и молилась, чтобы это мирное спокойствие продолжалось вечно.

Северус... Лили не могла сравнить Северуса решительно ни с чем. Он казался ей полнейшей загадкой, и спустя столько лет она так и не разгадала его, но она знала точно: Северус её любит. Он мог бесконечно злиться на Лили из-за её общения с Мародёрами, но как только она неосторожно говорила, что кто-то её обидел, в тот же день с обидчиком приключалось какое-нибудь несчастье: то голова превратится в жабью, то кожа позеленеет, то ещё что-нибудь. В такие моменты Лили замечала, как Северус самодовольно ухмыляется. Ему было не всё равно даже тогда, когда дело касалось слизеринцев, которые так любили задевать Лили: доставалось любому, кто смел сказать хоть какое-то обидное слово или бросить неаккуратный взгляд.

В остальном Северус был чуть менее, чем невыносим. Невыносимой была и Петунья.

Они не умели уступать друг другу, вернее, не видели в этом никакой нужды: их вражда и взаимная ненависть была настолько сильна, что Лили боялась, что Северус когда-нибудь не сдержится и, плюнув на все запреты Министерства, превратит Петунью в жабу или селёдку. Тунью, конечно, немедленно расколдуют и наложат на её заклинание Забвения, но Северус за свою вспыльчивость получит по пятое число.

Лили боялась пауков и тараканов, но больше всего на свете она боялась потерять Северуса. Что она будет без него делать? Он знает её такой, какая она есть. При нём она может расслабиться и не изображать из себя строгую дамочку, которая хочет навести во всём и во всех порядок, — она может быть самой собой и даже обругать Кэтрин — свою гриффиндорскую соперницу в постоянном стремлении получить комплименты — такими словами, от которых только у Северуса не сворачиваются уши в трубочку. Она знала, что он и сам добавит пару ласковых сверху.

Иногда Лили думала: а не любит ли она Северуса? И ни разу в её голове не прозвучало «нет». Скорее, «ну, не знаю», «я не уверена», «может быть». Сомнения одолевали Лили всегда, о чём бы она ни думала.

Её размышления прервал испуганный писк Петуньи.

— Ты самый настоящий... Ты... Ты...

— Кто? — дразнил её Северус, достав волшебную палочку и направив её на испуганную девочку. — А? Колдун? Да, так и есть! И я заколдую тебя насмерть, если ты не закроешь свой поганый рот!

Лили прекрасно видела, что Северус вовсе не собирался нападать на Петунью. Он даже палочку еле держал. Но Тунья была напугана не на шутку, и Лили решила, что пора этот цирк заканчивать.

— Северус, пожалуйста, опусти палочку.

Она сказала это так спокойно и устало, что Северус даже не стал спорить и покорно опустил палочку.

Петунья воспользовалась возможностью и убежала, посылая им обоим проклятия, которые уносил встречный ветер.

— Зачем ты её напугал, Сев?

— Она говорила гадости о тебе, — сурово ответил он.

— Человек состоит не из слов, а из поступков, ты ведь знаешь. Она всегда говорит обо мне гадости, но, когда я болею, она рядом, что бы ни случилось.

В глазах Северуса вспыхнул огонь, который так же быстро погас, как и возник.

— А ты не думала, — хитро прищурился он, — что это ваша матушка заставляет её быть такой обходительной?

— Думала, — призналась Лили, — но, когда она делает что-то из-под палки, это сразу видно.

— Ты такая наивная...

— Зато ты удивительно мнительный для подростка!

Она ожидала, что Северус смертельно оскорбится, как это часто бывает, но он неожиданно засмеялся.

— Пообещай мне, что больше не будешь запугивать мою сестру. Это не на пользу в первую очередь тебе самому.

Он скрестил руки на груди.

— Ты прекрасно видела, что я не собирался ей вредить.

— Видела. Но она-то не видела. Северус, прошу, пообещай.

— Обещаю.

На мгновение Лили показалось, что Северусу стало стыдно, и она заметно смягчилась.

Она едва ощутимо взяла его за руку и повела его в сторону старого тенистого дуба, под которым так хорошо было сидеть в жаркий летний день. Горячее солнце, безжалостно палившее землю, не добиралось до них, но лёгкий ветерок с удовольствием обдувал их лица и развевал волосы Лили — яркие, рыже-огненные и абсолютно мягкие.

Северус до безумия любил зарываться носом в волосы Лили, но он боялся признаться в этом даже самому себе.

Она любила класть голову ему на колени и, совершенно не чувствуя его костлявых ног, читать какую-нибудь глупую книжку.

Они не могли признаться в этом друг другу — они могли лишь молчать, и это молчание говорило гораздо больше, чем слова.

— Сев!

— М?..

Полусонный Северус тряхнул головой, прогоняя остатки сладкой дремоты.

— А ты умеешь целоваться?

Она мгновенно почувствовала, как он весь напрягся, будто стал одним целым нервным комком.

— Нет, Лили, не умею.

— А научи меня?.. — она словно не услышала его ответа и витала в облаках.

Северус удивлённо поднял брови.

— Что ты имеешь в виду?

Лили внезапно поняла смысл сказанного и почувствовала, как её сердце застучалось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди. Но она решила не отступать — не быть ей тогда Лили Эванс.

Она приподнялась на локтях и, глядя ему прямо в чёрные глаза, ответила:

— Поцелуй меня, Северус.

У Северуса во рту пересохло. Он жадно вглядывался в зелёные глаза Лили и отказывался понимать что-либо: слишком нереальной была её просьба, слишком долго он мечтал о ней, чтобы поверить в то, что всё происходящее — правда.

Он много раз представлял, как коснётся её сладких губ, как Лили с жаром ответит ему, и реальность рассыпется на мелкие кусочки, в которых будут лишь они и их чувства. Как бы то ни было, он был уверен, что инициатором поцелуя станет он.

И он стал.

Северус медленно потянулся к желанным губам, боясь, что спугнёт неожиданно нагрянувшее счастье. Лили, в предвкушении закрыв глаза, терпеливо ждала и, наконец почувствовал горячее дыхание Северуса, приоткрыла глаза.

Он выглядел абсолютно беззащитным и уязвимым, словно ему только что вручили ту награду, ради которой он жил и мечтал, дышал и строил планы.

Лили подумала, что даже если ей не понравится, то, по крайней мере, один из них будет счастлив.

Погрузившись в эти мысли, она не сразу заметила, как его горячие сухие губы робко целовали её. Лили смело ответила на поцелуй — ей всегда хотелось попробовать что-нибудь новое — и с удивлением получила не менее смелый ответ. Северус дразнил Лили: он нежно проводил по её нёбу кончиком своего языка и ловко играл с её языком. Она не хотела оставлять это просто так и, впившись в его губы, целовала его так, будто хотела зацеловать насмерть.

Но затем она испуганно отметила, что Северус начал отвечать ей настолько страстно, что в её голове возник вопрос: не зайдёт ли это слишком далеко?

Словно почувствовав опасения возлюбленной, Северус в последний раз чмокнул её в губы и плавно отстранился.

— Ну как? — Его щёки раскраснелись, но глаза... Глаза горели так сильно, что Лили изумлённо тонула в них.

Его рваное дыхание подсказывало ей, что не останови она эту сладкую пытку сейчас — потом было бы уже слишком поздно.

— Классно, — еле вымолвила она, не в силах отвести взгляда.

Северус улыбнулся и прикрыл глаза, наслаждаясь произведённым впечатлением.

— Ты точно никогда не целовался?

— Никогда.

Лили почему-то смутилась. В следующую секунду Северус крепко обнял её — если честно, она боялась, что он просто переломает ей кости — и зарылся носом в пушистые мягкие — любимые — волосы, попутно целуя ей плечи.

Лили раздумывала, стоило ли так дразнить его, но, ощущая, как его губы расплываются в блаженной улыбке прямо на её плече, расслабилась: Северус был абсолютно счастлив.