Джинни с самого начала подозревала, что попытка искоренить рознь между факультетами была огромной ошибкой со стороны директора Макгонагалл. Ни гриффиндорцы, ни слизеринцы не горели желанием идти на мировую и находили любой повод, чтобы насолить друг другу. А раз рукоприкладство и намеренное колдовство с целью запугать противника были запрещены, принудительные любезности под строгим контролем преподавательского состава вынуждали студентов изощряться в словесных стычках. По крайней мере, большинство. Но были двое, которых даже угроза многочасовых взысканий не заставила бы прекратить свары. И сейчас, слушая очередной ожесточенный спор, Джинни хотелось зажать ладонями уши и орать до тех пор, пока эти двое не оглохнут.

Когда летом школьная сова принесла ей значок, Джинни была на седьмом небе от счастья — она даже мечтать не могла о том, чтобы стать старостой школы, тем более что Гермиона тоже собиралась возвращаться в Хогвартс. Конечно, рядом с ней Джинни старалась не выказывать радости, но в душе все же поселился маленький червячок злорадства. Как бы Гермиона ни пыталась скрыть, что для нее это стало ударом, Джинни слепой не была. Сначала она думала, что дополнительные обязанности не будут доставлять ей неудобств, но уже в вагоне старост на нее обрушился самый настоящий кошмар в лице Гермионы и Малфоя.

Все остальные в буквальном смысле слова вжимались в сидения, стараясь слиться с окружающей обстановкой, пока эти двое переругивались с палочками наизготовку. Джинни вздрогнула, вспомнив, какой тогда взгляд бросила на нее Гермиона, прежде чем спрятать палочку обратно в карман. С тех пор прошло почти два месяца, и Джинни практически свыклась с тем, что каждую пятницу ей приходится начинать собрание под аккомпанемент очередной перепалки между старостами Гриффиндора и Слизерина. Но это не значило, что она собирается оставлять все на откуп судьбе.

Казалось, и Гермиона, и Малфой получают огромнейшее удовольствие от грызни, и потому с каждым собранием коэффициент злобы и яда в их высказываниях только увеличивался. Они точно собирались свести ее с ума своими непрерывными баталиями, и, к чему скрывать, были почти у цели — Джинни трясло только от одной мысли о пятничных собраниях, на которых Малфой и Гермиона без сомнения снова заведут старую шарманку и перессорятся из-за пустяка.

В этот раз они не поделили коридоры для дежурства на перерывах и вот уже десятую минуту выясняли, кто из них упертая ослица, а кто неуступчивый козлорогий мерзляк (спасибо Рону, который не смог вовремя заткнуться). Старосты Хаффлпаффа и Рейвенкло вполуха слушали ссору и занимались своими делами, Рон бросал хмурые взгляды на Гермиону, и по выражению его лица Джинни понимала, что он склонен согласиться с Малфоем насчет упертой ослицы. Паркинсон безучастно разглядывала свои ногти. Так распускать старост было непозволительно и, устав от витиеватых сравнений, Джинни гаркнула:
— Молчать!!!

Малфой прервал красочное описание дальнейшей судьбы Гермионы, если она продолжит настаивать на своем, и в притворном удивлении вскинул бровь.

— О, у Уизли прорезался голос.

— Заткнись, Малфой, — послышался голос Рона.

— Да, заткнись, Малфой, — поддержала друга Гермиона. — Уж кому-кому, но не тебе говорить о голосе.

— ...сказала сладкоголосая сирена, чьими децибелами можно разбить все окна в Хогвартсе, — парировал Малфой.

Джинни с силой стукнула кулаком по столешнице, пресекая дальнейшие споры.

— Это я сейчас разобью все окна в Хогвартсе, если вы не уйметесь сию же минуту!

— Карфаген должен быть разрушен, — непререкаемым тоном заявила Гермиона, все еще прожигая Малфоя злобным взглядом.

Кажется, только он и понял, о чем она говорила, и по его виду можно было сказать, что о каком бы разрушении ни шла речь, без боя он не сдастся. До чего же упертые бараны!

Мерлин, за что ей все это? Она же была примерной ученицей и старалась соответствовать должности старосты школы. Какая из нее староста, если она не в состоянии поддерживать порядок на собственном собрании?

Джинни вздохнула и мысленно послала на голову Харпера все казни египетские. Вот приспичило же ему отлучиться по семейным обстоятельствам именно тогда, когда у Гермионы и Малфоя очередное обострение.

— Гермиона, — начала она, — Малфой, если вы дальше продолжите в том же духе, я буду вынуждена доложить директору о том, что вы не справляетесь со своими обязанностями.

Гермиона выглядела так, будто ей было обещано исключение из школы. Джинни мысленно попросила у нее прощения.

Малфой только фыркнул.

— И, в назидание, вы оба будете дежурить на улице.

— Что?! — возмущенно воскликнула Гермиона.

— Да ты издеваешься, Уизли! — Малфой с недоверием смотрел на нее. — Октябрь на дворе! Я же там окоченею! Ладно Грейнджер — ее ты обязана устранить как основную угрозу твоей должности, но меня-то за что?

— Гермиона не угрожает моей должности, — попыталась оправдаться Джинни.

— Ой ли, — съязвил Малфой. — Признайся, Уизли, видеть, как Грейнджер крутится у тебя на побегушках восхитительно.

— Заткнись, Малфой, — буркнула Гермиона, бросив взгляд на Джинни. — Ты ничего не понимаешь.

— Конечно-конечно, — закивал он головой, как китайский болванчик. — А то, с какой тоской ты поглядываешь на ее значок, мне снится.

Джинни мысленно забилась в угол и рыдала. Хотелось сорвать значок старосты и с воплями сбежать из Хогвартса. Не так она представляла свой последний год. Да, она поначалу радовалась тому, что значок прислали ей, а не Гермионе, но не настолько же она плохая гриффиндорка, чтобы позволять Малфою бить по самому больному у всех на глазах.

Прежде чем Гермиона смогла ответить, Джинни обратилась к старостам:
— Собрание окончено. Я разошлю вам графики дежурств сама. Увидимся в следующую пятницу. Гермиона и Малфой, на пару слов.

И, когда другие старосты уже потянулись к выходу, Джинни добавила:
— Думаю, не стоит упоминать, что все, что вы услышали, должно остаться в стенах этой аудитории.

— Расслабься, Уизли, — ответила Паркинсон, скидывая в портфель свитки. — Мы слишком хорошо представляем себе последствия летучемышиного сглаза.

И то правда.

Когда дверь закрылась, Джинни устало облокотилась на стол, пряча лицо в ладонях.

— Мерлин, если бы вы знали, как я вас ненавижу в такие моменты, — глухо сказала она.

— Достойный пример поведения старосты школы, — отозвался Малфой. — И, да, я действительно считаю, что ты узурпируешь эту должность.

— Малфой, — Джинни зло посмотрела на старосту Слизерина, — когда-нибудь я тебя убью.

— Становись в очередь, — мрачно отозвалась Гермиона. — Я его первая прикончу.

— Тем не менее, вы сами понимаете, что держать в секрете ваши выходки я долго не смогу. И, если передо мной будет стоять выбор — вы в качестве старост факультетов или спокойствие в школе, я выберу спокойствие.

Гермиона и Малфой обменялись волчьими взглядами.

— Пообещайте, что хотя бы до рождественских каникул мне не придется выбирать. — Джинни откинулась на спинку стула и почти умоляюще посмотрела на них. — Вы единственные изо всех студентов держитесь за старую вражду и подаете плохой пример другим. Честное слово, даже с первогодками у нас с Харпером меньше проблем, чем с вами.

— А ты умеешь мотивировать, рыжая, — лениво протянул Малфой.

Гермиона достала палочку.

— Малфой, еще одно слово в сторону Джинни, и я...

— Заткнитесь!!! Замолчите, вы оба! — сорвалась на крик Джинни, вскакивая. — Мерлин вас дери! Как же вы достали меня своими переругиваниями! Каждое собрание, каждый день, каждую минуту, когда вы оказываетесь рядом, я молю Мерлина о том, чтобы вас настигла мгновенная немота! Это невыносимо!

С каждым ее выкриком Малфой двигал стул ближе к Гермионе и подальше от Джинни. Она понимала, что выглядит сейчас, как обезумевшая, но ее действительно достало, что эти двое ни во что не ставят ее попытки сделать жизнь в школе легче.

После эмоционального всплеска Джинни почувствовала себя сдувшимся воздушным шариком и без сил рухнула обратно на стул, со злостью глядя на Малфоя с Гермионой. Те почти прижались друг к дружке и смотрели на нее с опаской. Наконец Малфой отмер и осторожно сказал:
— Хорошо, Уизли. Мы постараемся.

— Хотелось бы видеть то, что слышу, — скрестив руки на груди, ответила она.

— Вот увидишь, мы станем лучшими друзьями, правда, Грейнджер? — Малфой с натянутой улыбкой приобнял Гермиону за плечи. Та смерила его убийственным взглядом, но медленно кивнула.

Когда они ушли, Джинни всхлипнула.

Это было полное фиаско.



Сдержав слово, Джинни действительно отправила Гермиону и Малфоя дежурить во внутренних двориках. Пока не наступили заморозки, студенты часто между уроками прогуливались на улице, и, конечно же, старостам нужно было следить за порядком. Не то чтобы Джинни хотела наказать Гермиону за ссоры с Малфоем, но ей нужно было сохранить свой авторитет.

С тех пор прошло три недели, и все это время Гермиона ее избегала, делая исключения только ради собраний, которые, к слову, начали проходить намного спокойнее без традиционных перебранок. Гермиона и Малфой все еще сверлили друг друга неприязненными взглядами, но рядом с Джинни помалкивали, видимо, опасаясь еще одной ее истерики. Порой ей было стыдно, что тогда она себя так повела, но, раз это помогло, значит, оно того стоило.

Так она думала до тех пор, пока одним ноябрьским вечером Рон не подсел к ней за ужином и не поинтересовался:
— Ты что, тогда наложила на Малфоя и Гермиону Империус? Не слишком ли крайние меры?

— Когда? — не поняла Джинни.

— Ну, когда выгнала всех с собрания.

Джинни в удивлении подняла брови.

— С чего ты взял?

Рон потянулся к её тарелке за пирогом с почками, Джинни хлопнула его по руке. Ойкнув, он потер ушибленные пальцы и шмыгнул носом.

— Другой причины, почему они иногда сидят рядом на улице с видом пришибленных свалившимся мешком низзлов, я не вижу.

Джинни вытаращилась на Рона так, будто он сказал, что Дамблдор с Волдемортом воскресли и объявили о перемирии.

Не успела она ответить, как рядом появился Гарри и плюхнулся на скамью.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил он.

Джинни только изумленно моргала.

— А, — ответил вместо нее Рон, все-таки умыкнув кусок пирога. — Кажется, последний оплот вражды рухнул, похоронив под обломками и Гермиону, и Малфоя.

Гарри фыркнул в кубок с тыквенным соком.

— В запретном лесу точно сдох какой-нибудь монстр, — сказал он, покачав головой. — Животинку жалко, но есть и хорошая новость — мне больше не придется везде носить с собой Карту Мародёров, чтобы вовремя предотвратить смертоубийство. А то у Гермионы заканчивалось терпение. Ты насильно опоила их любовным зельем? — обратился он к Джинни.

Та покачала головой.

— Но была близка к этому, — хмыкнул Рон. — Честно говоря, мне нравилось, что Малфой перестал задирать нас, но у Гермионы проснулась какая-то нездоровая страсть собачиться с ним по любому поводу. И это перед носом у Макгонагалл, — покачал он головой. — Кажется, ей снова пора пересмотреть приоритеты.

— Она начала меня избегать, — вырвалось у Джинни.

Да, это ее задевало, и она ничего не могла с собой поделать. А с кем же еще обсудить отношения с Гермионой, как не с лучшими друзьями.

— Конечно, начала, — пожал плечам Рон. — Сначала ты отобрала у нее должность старосты школы, теперь удовольствие доводить Малфоя до белого каления. Дай ей время зализать раны.

— Ты с Малфоем сговорился? Он тоже тычет в меня тем, что я недостойна своей должности. А я ничего у Гермионы не отбирала! — возмутилась Джинни. — С Малфоем же они сами пообещали поработать над собой.

— Пообещали до или после того, как ты пригрозила им своим фирменным сглазом?

Джинни страдальчески вздохнула и уронила голову на руки, едва избежав столкновения с тарелкой.

— Ты, как всегда, очень тактичен, Рон, — послышался голос Гарри.

— А я что? Я ничего. Это все Гермиона и Малфой. Вот увидите, скоро поползут слухи о том, что они встречаются. Паркинсон говорила, что на Слизерине уже шушукаются по углам. Сравнивают их с какими-то Мотекки и Капутелли. Или как-то так.

— С каких пор Паркинсон тебе всё докладывает? — удивился Гарри.

— Э... Ну... — растерялся Рон. — Мы возле библиотеки столкнулись, когда я дежурил... А что, мне нельзя говорить с другими старостами?



Как ни странно, Рон оказался прав. Когда наконец между факультетами воцарилось перемирие (по крайней мере, видимость оного), и Джинни могла больше не беспокоиться, что услышит о том, какими еще диковинными прозвищами Малфой и Гермиона наградили друг друга на глазах у половины школы, механизм сплетен вошел в очередной цикл, теперь перемалывая жерновами домыслов очень уж дружелюбные отношения между ними. Сама Джинни могла видеть Гермиону с Малфоем только на собраниях, но все равно никакой романтической подоплеки в их отношениях не заметила. А то, что они перестали бросать друг на друга враждебные взгляды, так, может, надоело. Ну кому в голову могла прийти идея, что между ними что-то большее, чем железный занавес безразличия?

Что удивительно — Рон и Паркинсон, которых Джинни не раз своими глазами видела мирно беседующими за одним столом в библиотеке, под раздачу не попали. Может, все дело было в том, что Рон мог навалять по первое число, а Паркинсон довести до самоубийства парой комментариев. Но ведь и Малфой не дурак — они с Паркинсон курсы по сценическому сарказму закончили с отличием, — а уж Гермиона и подавно могла колдонуть чего-нибудь неприятного и долгосрочного, как в свое время Мариэтте Эджком. И это все было очень необычно, несмотря на то, что Джинни помнила политику Гермионы насчет досужих сплетен. Но если она сама могла со стойкостью оловянного солдатика переносить нападки злых языков, то у Малфоя явно не было такой выдержки, ведь вряд ли он привык к тому, что со всех сторон ему навешивают шишуг в виде отношений с магглорожденной. А может, они наконец повзрослели?

Да нет, глупости какие!

В одном Джинни была уверена: пока она своими глазами не увидит, что между Гермионой и Малфоем что-то есть, глупым сплетням верить не будет.

Случай ей представился как раз в начале декабря. Конечно, намеренно она не искала встречи с Гермионой, просто в библиотеку было удобнее идти через внутренний двор, чем подниматься на четвертый этаж по лестницам. И вообще, должна же староста школы контролировать, как выполняют свои обязанности старосты факультетов, даже если ради этого приходится прятаться за колонной.

Декабрь сломался, и вместо снега с неба сыпалась мелкая морось, которая загоняла группки студентов под стены, где они жались к каменной кладке в попытке спрятаться от дождя. Зачем вообще в такую погоду покидать стены школы, Джинни не понимала, но предписания по соблюдению дисциплины гласили, что на переменах во дворе должны всегда дежурить двое старост. Найти Гермиону и Малфоя не составило труда — они прятались от дождливой погоды под балконом. Малфой с выражением вселенского смирения держал на вытянутых руках основательно намокшего и раздраженно бившего хвостом Живоглота, а Гермиона в это время отряхивала малфоевскую мантию от низзлячей шерсти. Живоглот линял круглый год, и Джинни могла только посочувствовать портному «Твилфитта и Таттинга», над чьим шедевром так изощренно надругались.

Найти состав преступления в таком поведении мог только отъявленный почитатель любовных историй Себастьяны Уорбл, печатавшихся в воскресном выпуске «Придиры». Что романтического может быть в том, что Гермиона помогает Малфою привести в приличный вид мантию? Он же староста как-никак и должен выглядеть соответственно.

Еще раз посетовав на бескостные языки хогвартских кумушек, Джинни вернулась в теплые и сухие коридоры школы.



Дни сменялись днями, и снегопады накрыли Хогвартс белоснежным одеялом, как домашние задания старшекурсников. Рефератов было так много, что Джинни появлялась в гриффиндорской гостиной только перед отбоем и еле доползала до кровати. Казалось, все преподаватели поставили цель перенести ЖАБА на семестр раньше, другого объяснения такой нагрузке Джинни не находила.

А еще, помимо учебы, надо было выполнять обязанности старост школы.

Близилось Рождество, и Джинни с Харпером еле нашли время, удобное для всех, чтобы обсудить фронт работ для украшения замка. Если так продолжится и дальше, Джинни придется на коленях умолять Гермиону заменить ее. Ну или хотя бы поделиться конспектами.

С такими невеселыми мыслями выбравшись из библиотеки с готовым рефератом, Джинни шла по слабо освещенному коридору и прикидывала, успеет ли закончить гербологию до каникул, когда услышала отдаленные крики. Нахмурившись, она прибавила шаг, собираясь разобраться со спорщиками, и за очередным поворотом наткнулась на Малфоя и Гермиону. Растрепанные и злые, они тянули каждый на себя ворох мишуры, грозивший рассыпаться на мелкие ошметки.

Вспомнив, как еще пару недель назад они довольно мирно стояли под одним балконом, Джинни с ужасом осознала, что ее мастерски провели. И кто! Ее собственная подруга и Драко-чтоб-ему-все-простыни-Живоглот-подрал-Малфой! Невероятно!

— Говорю тебе, глупая гусыня, надо начинать с той стороны, — рычал Малфой, стремясь расцепить Гермионины пальцы и отобрать у нее украшение.

— А я тебе, осел ты непонятливый, говорю, что оттуда удобнее! — Гермиона пыталась одновременно удержать мишуру и расцарапать Малфою руки. — Отдай, а не то заколдую!

Джинни чувствовала, как все ее надежды окончить Хогвартс в мире и спокойствии обращаются в прах с каждым услышанным ругательством.

— Что здесь происходит? — вернулась к ней наконец речь.

Гермиона с Малфоем застыли и с видом загнанных в угол лукотрусов посмотрели на Джинни.

— Вы снова за старое? — она подбоченилась и грозно сдвинула брови.

Гермиона ослабила хватку, и Малфою удалось-таки отобрать у нее мишуру.

— Спокойно, Уизли. — Он прижал блестящую гирлянду к себе, будто надеясь обрести в ней защиту. — Это небольшое недоразумение.

— А мне показалось, что это была большая ссора. — Джинни шагнула ближе.

— Все в порядке, Джинни, — попыталась успокоить ее Гермиона. — Мы просто обсуждали, как лучше украсить этот коридор.

Джинни недоверчиво покачала головой.

— И вообще, Уизли, мы договаривались не пререкаться до рождественских каникул, — вставил свои пять сиклей Малфой. — А они, — он пошелестел мишурой, — близко.

— Да что ты... — Возмущению Джинни не было предела.

Выражение ее лица подсказало Малфою, что шутка не удалась и сейчас произойдет непоправимое. Потому, попятившись, он схватил Гермиону за руку и, буркнув напоследок что-то про другой коридор, бросился бежать.

— До каникул еще целая неделя! — прокричала им вслед Джинни. — Я вас все равно найду! Гермиона, это глупо! Мы ведь живем в одной гостиной!

Ответом ей был лишь дробный топот ног.

Джинни страдальчески вздохнула и пообещала себе найти такое заклинание, под страхом которого эти двое не осмелились бы грызться даже мысленно.

Да, так она и сделает.

С видом великомученицы, Джинни развернулась и направилась обратно в библиотеку воплощать в жизнь свои мстительные планы.