Если бы время всегда тянулось, словно патока, как в детстве, то, наверное, все люди были бы неимоверно счастливы.

Разумеется, если бы знали и помнили о том, что на самом-то деле им отмерено гораздо больше, чем вообще когда-либо планировалось.

* * *

Роза танцевать не умела. Ни вальс, ни брейк-данс, ни, конечно, танго.
Но, по крайней мере, хотела научиться красиво двигаться. Не для того, чтобы быть лучшей, самой-самой, или просто быстро впитать отголоски ощущений этой глупой юности.

Скорее, для себя: чтобы встать перед зеркалом, взглянуть на свои крупные веснушки, озорно улыбнуться и сделать пару изящных выпадов рукой.

И, если честно, мисс Уизли даже было как-то немного стыдно, что в семнадцать лет она в этом… аспекте очень даже неуклюжа.

Но, впрочем, это ведь поправимо? Вполне, если постараться.

И именно поэтому с глубоким вдохом она и дёрнула ручку двери, что вела в маггловскую студию танцев.

Помещение было просторным.
Немного больших зеркал и много окон, вид из которых был просто чудесным: летняя листва радовала глаз.
Лакированный паркет времён Черчилля.
Золотистого цвета стены и красивое граффити.

Девушка мягко улыбнулась и заправила рыжую прядь за ухо, всматриваясь в лица незнакомцев.
Высокий чернокожий джентльмен в очках был преподавателем, он объяснил, что эти занятия лишь для тех, у кого нет ни партнёра, ни нужных навыков.
Все будут начинать, так сказать с нуля.

Как, на самом деле, и нужно было Розе.

* * *

По росту мисс Уизли, если так можно выразиться, достался неприветливый парень с просто ужасной высокомерной усмешкой, которую так и хотелось стереть с его лица спустя занятий пять, заехав кулаком по  челюсти.

А ещё — он вечно наступал ей на ноги, отчего так вообще хотелось выть как от боли, так и от негодования.

Но Роза ведь была доброй, значит, должна была терпеть, что было просто невыносимо.
Правда, увы, вот не всегда получалось сдерживать свою желчную речь!

— Для вас это всё как будто наказание, — прошипела Уизли после очередного неудачного движения партнёра, несильно сжав его острое плечо, как бы привлекая внимание.

— А для вас — способ самоутвердиться, — в тон ей ответил мистер Лафейсон, насмешливо склонив голову так, чтобы чёрные волосы будто бы случайно коснулись кожи Розы.

Девушка чуть не поперхнулась воздухом от распиравшего её возмущения, но довольно скоро взяла себя в руки и, отдышавшись, правильно повернувшись, незаметно для учителя снова прошептала:

— Если уж со мной всё ясно, то что же вы делаете в маленькой дешёвой студии? Почему не танцуете на Бродвее, скажем? — и сузила глаза, чувствуя себя вновь нашкодившей студенткой и ждущей непременного, но такого сладостного, почти пламенного, разоблачения.

Лицо партнёра тут же превратилось в точное зеркало его эмоций: побледнело от гнева и удивления.

Роза же была уже довольна собой, смотря прямо на всю эту гамму чувств и довольно красивые, но, если честно, ужасно злые, глаза незнакомца, который-то уже и стал знакомым. Правда, только совсем чуть-чуть.

Бледные пальцы сильнее впились в её руку, а в ранее просто неприятной улыбке промелькнуло что-то воистину дьявольское всего на пару мгновений.

Мисс Уизли испугалась. Это было как быстрое погружение в холодную воду, не зная, что жидкость обжигает чуть ли не адским льдом.

Учитель похлопал в ладоши, оповещая всех о том, что урок окончен.

А Роза поспешила уйти. Нет, она не хотела, чтобы это выглядело, будто побег. Но она, к сожалению, и просто ничего не могла с собой поделать: подлое ощущение было действительно сильнее её.

* * *

На следующем уроке она молчала.
А вот парень наслаждался её покорностью и робостью — будто упивался приятным поражением сильного противника.
Но теперь хотя бы стал двигаться лучше и, кажется, даже как-то бережнее вести. Словно бы понимал в этом хоть что-то!

— Может, сходим в кафе после занятий все вместе. Оно здесь недалеко! — весело проговорила какая-то блондинка, после коротко нервно засмеявшись, когда учитель одарил её строгим внимательным взглядом.

Лафейсон же тихо чертыхнулся, скривив рот от отвращения, всё продолжая следовать счёту и выполнять нужные движения.
И Розе захотелось вдруг выплюнуть новую колкость, но, вновь подняв глаза, это дурное желание как-то… испарилось.

У её партнёра были красивые губы. Тонкие, немного суховатые на вид. И волосы он заправил за уши, как если бы они и вправду мешали ему.

А взгляд совсем не злой. Быть может, «колючий», немного неприятный, но не мерзкий.

И мисс Уизли сразу после всего этого как-то неудобно, неуютно себя почувствовала.

Как если бы ей вдруг стало ужасно-ужасно стыдно.

* * *

В кафе было шумно: музыка громкая, все общались между собой.
Девочки с уроков по танцам беспрестанно болтали о чём только можно и нельзя, неспешно попивая мартини или скотч.

А Роза как-то грустно смотрела на пустой бокал, в котором ещё недавно шипели пузырьки от сладкого шампанского.

Она невесело хмыкнула, снова вспомнив неприветливого Лафейсона. Ох!
И вот угораздило же её выбрать именно эту студию, чёрт возьми!

* * *

Постоянность. Одним словом, Роза чувствовала, что всё это как-то закономерно: сначала ты ненавидишь какого-то идиота до полусмерти (и это вполне себе взаимно), затем к тебе является загадочный мистер с именем «Стокгольмский синдром», а потом всё — падаешь в бездну, и ты уже влюблена.

Эти мысли не нравились девушке. И даже очень. Но как она могла заставить себя не чувствовать чужих прикосновений, едва уловимых и обжигающих, как пламя или грех?

Роза не могла и забыть колкостей, придирок, высказанных с чувством, которое пусть и отличалось от её, но все же было порывистым.

Докурив сигарету, девушка снова вошла в студию, лишаясь жёстких порывов ветра, что ударяли в спину.

* * *

Какие-то банальные прикосновения же, ей-богу! Ну, стоят они нос к носу. Ну, могут разглядеть самые маленькие морщинки на лице и всякие эмоции, красоту чёрных длинных ресниц, веснушек и чистой кожи, сухость и мягкость губ. Вот что в этом такого? Ну, просто же танцуют! Ничего ведь более, верно.?

А Розе всё равно он нравился. И, нет, не танец!

Наверное, девушка даже в какой-то степени жалела, что позволила мысли о том, что у Лафейсона не злые глаза, а лишь немного «колючие», завладеть её сознанием.
Вот уж дура!

Партнёр по танцам только посмеётся над ней, если узнает или почувствует что-то. Громко и точно уж тогда злорадно.

От этой мысли Роза стушевалась и потупила взгляд. Но, увы, этому моменту не суждено было продлиться слишком долго: начался быстрый, её любимый, вальс.

* * *

А Лафейсон всё продолжал препираться с ней. И, кажется, ещё даже более ожесточённо. Глаза же его горели от азарта, не затухая, как пламя свечи, даже тогда, когда на них чуть ли не кричал всегда такой тихий преподаватель.

Прыжок, прыжок, шаг, выдох, вдох, избавление от сутулости, мнимая нежность в коротком отрыве над полом и суровая отчуждённость — на камне студии.

Холод и жар. Пламя и лёд. Жуткие ощущения по своей природе. И слишком горячительные на распаление по отношению к чему-либо или кому-либо другому.

Выпад перед зеркалом у мисс Уизли теперь был действительно красивым. Но девушке всё же… так не хватало, чтобы кто-то в это же мгновение ответил на движение, нежно проведя по ладони своими бледными-бледными пальцами, вгоняя в краску и заставляя забывать о внешнем мире.

* * *

На последнем занятии ей неловко. Ведь знает, что больше не увидит вредного Лафейсона. Странного и немного непонятного. Но всё же…

И это получается как-то само собой.

Они стоят уже не в студии, но напротив неё. Парень странным образом покачивается на носках чёрных туфель и не смотрит на партнёршу, его взгляд устремлён куда-то вверх. А Роза молчит и молчит. Нужно же попрощаться? Это же… правильно, так принято в обществе.
Но только вместо «прощайте» она произносит совсем другую фразу:

— Потанцуем, мистер Лафейсон? — и горит вся от стыда, смущения, не в силах сделать более и шагу навстречу.

Парень только на это усмехается, а Розе уже хочется точно ударить его за это. Но потом мисс Уизли кажется, будто черты его лица несколько смягчаются.
Он поворачивается к ней всем телом, протягивает руку, в то время как сердце Розы замирает на мгновение, и отвечает:

— Только ноги мне не отдавите, — и тихо, почти незаметно, смеётся, получая слабый удар в бок.

Девушка весело щурится и старается не думать о том, что рано или поздно магглу придётся рассказать о волшебной палочке в её кармане, Магическом мире и всей её ненормальной семейке (если эта глупая влюблённость, конечно, не исчезнет), а вот Локи — что приёмный отец выбрал ну совсем… недейственное наказание, а вот про своего братца-идиота говорить девушке и не обязательно, как, впрочем, и про рога.

До поры до времени, разумеется.