Гермиона смотрит за квиддичной тренировкой сборной Болгарии. Она, вероятно, никогда не сможет понять, почему все так помешаны на этой игре. Но не станет отрицать, что ей нравятся игроки в квиддич. Гермиона готова часами смотреть на руки, которые крепко сжимают древко метлы, или на вскинутую ладонь, что зависла в воздухе в надежде поймать снитч.

Да, руки игроков в квиддич ей очень нравятся.

Гермиона внимательно следит за Виктором, который в пике за несколько дюймов до земли ловит снитч. Хорош. Ничего не скажешь. Играет так, словно ему все еще семнадцать.

Гермиона сидит в окружение визжащих от восхищения фанаток, что перед знаковыми матчами допускались к тренировкам. Она ведет борьбу с собой, чтобы не оглушить из заклинанием и поглядывает на часы, ожидая когда закончится тренировка.

Громкий свист разносится над полем, Гермиона облегченно выдыхает, а игроки опускаются на поле. Фанатки с визгами несутся к барьеру за автографами. Гермиона заказывает глаза и надеется, что Виктор скоро освободится.

Она ждет его минут тридцать и, увидев идущего к ней с извиняющимся выражением лица Виктора, не решается высказать все, что думает о нем, квиддиче и его фанатках.

Виктор осторожно обнимает ее и целует в щеку.

— Я быть рад, что ты быть здесь. Для меня это быть важно.

Гермиона улыбается ему, просовывает свою ладошку в его руку и несильно сжимает. Она, как никто другой, знает, насколько важно иметь рядом близкого человека.

— Пообедаем?

Виктор согласно кивает, притягивает ее к себе и аппарирует в их любимый небольшой ресторанчик.

Виктор помогает Гермионе присесть, делает заказ, зная и помня о том, что она любит, а она не может отделаться от приятного чувства внутри.

Едва официант отходит от них, Виктор накрывает ее руку своей и говорит:

— Я знать, что ты хотеть закончить наш диалог.

— Да, — соглашается Гермиона. — Нам нужно обсудить многое.

— Я хотеть остаться с тобой всегда. Мой дом — твой дом. Только ты должна хотеть быть моей.

— В последнее время я только и делаю, что совершаю выбор. — Гермиона прикусывает губу.

— Мне не нужны ни слава, ни фанатки. Ты. Всегда ты, Гермиона.

— Я не отниму у тебя небо, Виктор. Никогда. — Гермиона несколько секунд пристально смотрит ему в глаза. — Я не хочу стать для тебя якорем.

— Ты не станешь. Ты — мое небо, Гермиона.

— Я уже сделала выбор. — Она опускает взгляд. — Пришло время сообщить его тебе.

Гермиона чувствует, как Виктор крепче сжимает ее руку.

— Я готов принять любой ответ.

— Я долго думала о том, что хочу, а потом задала себе вопрос: а чего я не хочу? И поняла: я устала от вечного страха, от боли, что вызывает воспоминания, и от вечных дождей, — Гермиона облизывает губы. — Я хочу остаться с тобой, наслаждаться тобой в воздухе, быть рядом во время побед и поражений, я хочу готовить для тебя ужин и быть самым большим и свободным — твоим личным — небом.

— Ты делать меня счастливым.

Виктор поднимается из-за стола, чуть не опрокинув тарелки с едой и подходит к Гермионе.

— Самое лучшее небо — ты.

И обнимает так, что Гермиона наконец-то ощущает себя самой нужной, важной, желанной, защищенной. А главное — внутренние дожди, которые оставались в сердце, куда-то исчезли.