Джеймс
Почему в Париже нет дождя? Я к нему так привык дома. Холодные капли омывают землю, хлещут кожу, мокрая чёлка прилипает ко лбу, иногда закрывая обзор, но ты продолжаешь лететь со скоростью света, чтобы поймать золотой блик, а потом почувствовать удовлетворение и эйфорию. Уже слишком легко. Париж слишком ванилен, слащав, совсем не похож на Никки. Она — море, ледяное, прозрачное, где дно покрывают мелкие камушки.
Взъерошив и без того взлохмаченные волосы, я продолжал бродить по маггловскому Парижу, чтобы не привлекать лишнее внимание фанатов. Интересно, будь я просто Джеймсом — ловцом, ко мне относились бы так же, как сейчас к Джеймсу Поттеру — ловцу? Усмехнувшись своим мыслям, я засунул руку в передний карман джинсов, нащупывал волшебную палочку. Надо возвращаться в гостиницу, сказать домовику собрать вещи и аппарировать домой, чтобы отдохнуть. И желательно избегать разговоров на тему: «Джеймс Сириус Поттер, тебе пора жениться!» Ещё немного — и они начнут меня сватать, как чистокровные аристократы. Когда-то мама считала это ужасной традицией, пока не появился я, теперь-то она почти маниакально следит за личной жизнью старшего сына по страницам «Пророка» и «Гордость квиддича», правда, там не раз мелькало выражение «Поттер — настоящая сволочь» от лица отвергнутой фанатки или безымянной девушки-на-одну-ночь. У меня, в отличие от верного Малфоя и безупречного Альбуса, жизненные принципы слегка размыты. Наверное, я всегда буду один. Плевать. Единственный мой принцип — быть беспринципным.
Преодолев магглоотталкивающий барьер, я попал в суетливую часть магического уголка Парижа, где кипела жизнь с самого утра. Мысли неизменно возвращались к Доминик: к хрупкому дрожащему телу, к слезам, стекающим ручьями по щекам, смешиваясь с водой. В ушах всё ещё звучали её слова, брошенные с шипеньем и криками в лицо, отчего внутри что-то разрывалось, а мне хотелось бежать от преследующей ленты воспоминаний. Легче быть сволочью, подонком, бессердечной скотиной, чем снова тонуть в собственных ошибках и проклинать себя.
— Мистер Поттер, вам срочное письмо, — лучезарно улыбнувшись, девушка протянула мне трубочку пергамента, перевязанную жёлтой лентой. Мунго. Сглотнув, я быстро разорвал ленту, разворачивая письмо, и бегло пробежал взглядом по косым строчкам.
Лили. Что с ней?
Побледнев, я бросился к администратору, уперся руками в стойку регистрации.
— Закажите мне портал до Англии — больница Святого Мунго, — скорее приказал, чем попросил я. — Срочно!
Дядя Рон написал не волноваться, но как можно сохранять спокойствие, когда с моим рыжим солнышком что-то случилось? Плевать, что она уже взрослая и замужняя, она всё равно осталась моей маленькой принцессой, которую я всегда буду защищать. Мерлин, почему так долго?
Наконец получив портал, я заскочил в номер забрать необходимое — документы, бумажник, остальное домовики перенесут домой. Надев кольцо-портал на палец, я почувствовал привычное сжатие и сплющивание, уносясь в магическом вихре.
Первое, что бросилось в глаза — кожаный диван, на который я тут же опустился. Так и не научился толком справляться с неприятными ощущениями после перемещения.
— Джеймс? — над головой раздался удивленный голос дяди Рона. — Я же сказал, что ничего серьезного не случилось — легкое недомогание.
— Но это же Лили, — он улыбнулся, похлопал меня по плечу и проводил к палате.
— Когда же ты сможешь осознать, что сестрёнка выросла?
— Наверное, никогда, — я беспомощно развел руками в стороны, рассеянно улыбнувшись.
Дядя Рон вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, а я устало опустился на стул рядом с кроватью. Крошка Лили. Сколько себя помню, трясся над ней, будто она могла разлететься от дуновения ветра. Чем старше она становилась, тем больше раздражалась от чрезмерной братской опеки, но поделать ничего не могла. А ведь она даже не знала, что все кандидаты на роль ее парня проходили обязательное собеседование со мной и последующую строжайшую проверку с посвящением. Увы, выдерживали её не все. Узнай Лилс об этом, то Авады мне не избежать. Я усмехнулся, вспоминая многочисленные подростковые бунты с неизменной фразой: «Ты старше меня на каких-то три года, а ведешь себя так, будто минимум на двадцать». Такая смешная.
Я смотрел на нее и по-прежнему не мог осознать, что она выросла. Как же так?
Темные ресницы затрепетали, тени разрисовывали ее щеки причудливыми узорами, и Лили открыла глаза.
Лили
— Джейми? — впервые за последние сутки я по-настоящему улыбнулась. — Что ты здесь делаешь?
— Тебя навещаю, разве не видно? — Джеймс засмеялся, ероша мои волосы. Волосы!
— Мерлин, что с моей прической? Я ведь сейчас выгляжу как Саманта Хмелрик, да? — я попыталась одновременно схватить расческу и зеркало, а это подобие брата вместе того, чтобы посочувствовать, истерически заржало. Вот приведу себя в порядок!
— Лилс, ты говоришь о той Саманте, которая чарами пыталась уложить волосы, а вместо этого превратила их в гиппогрифово гнездо? — еще чуть-чуть — и этот весельчак шмякнулся бы на пол, хотя вряд ли его сейчас это волновало. — Если о ней, а я знаю, что о ней, — он обессилено оперся руками на колени, — то ты выглядишь куда... элегантнее, — и снова разразился противным гоготом.
Ей-Мерлин, он невозможен! Вот повезло же Розе. Хьюго вежливый, спокойный, внимательный и рассудительный, он не стал бы ржать, как припадочный, если у Розы вдруг спутались бы волосы. Или стал бы? Нет, только не Хьюго. Лишь Джеймс Сириус Поттер может откровенно насмехаться над беременной сестрой.
Беременной?
Беременной...
Мерлин...
— Малышка, — в мгновение ока Джеймс посерьезнел, — что-то не так? — он подскочил ко мне, сгребая в охапку и усаживая на постель. — Лили, что...? — я подняла на него глаза, полные испуга и тревоги.
— Все хорошо, — чуть помедлила, — наверное... — Джеймс смотрел с таким участием и беспокойством, что я не смогла сдержать улыбки. — Я беременна, — в этот момент его взгляд зеркально отразил мой собственный несколько секунд назад.
— Я убью Малфоя!
— Эээ... что? — я смотрела на него и не понимала, зачем нужно вредить Скорпу. — Почему?
— Как это почему? — он казался предельно серьезным, но в глубине глаз плясали озорные чертики. — Через пару-тройку месяцев из-за него ты станешь кругленьким колобочком и перестанешь входить в любые двери. Чему тут веселиться? — глядя на взъерошенного Джима, я от души расхохоталась, а одолевающие меня сомнения отступили. Как можно на него обижаться?
— Джейми, думаешь, я должна радоваться? — он непонимающе посмотрел на меня, будто услышал несусветную глупость.
— А разве нет? — заглянул в глаза. — Лилс, что не так?
— Не знаю, — я грустно улыбнулась, — это так неожиданно... — и растерянно посмотрела по сторонам. — Не уверена, что смогу стать хорошей матерью, — Джеймс пару секунд вглядывался в мое лицо, а потом снова заржал, сгибаясь пополам. Вот как с ним вообще можно серьезно разговаривать? На смех поднимет.
— Лилипусечка, ты будешь самой нежной, ласковой и понимающей матерью на свете, — он порывисто расцеловал меня в обе щеки, — абсолютно точно, — увидев, что я хотела возразить, сдавил в объятиях, — и никаких возражений. Кроме того, обрати внимание на неоспоримый плюс беременности, — он выдержал паузу, — ты перестала заморачиваться о прическе, — и, получив тычок в ребра, снова рассмеялся, не выпуская меня из медвежьего захвата.
— Еще раз назовешь меня Лилипусечкой, и я лично выбью на твоем могильном камне: «Здесь покоится Джеймсюшенька, единственный в мире ловец, схлопотавший инфаркт от боязни высоты».
— Ты не посмеешь! — его глаза расширились от притворного ужаса.
— Так и знай! — мы дружно рассмеялись, вспоминая детские перебранки в «Норе».
— А ведь еще бабушка не знает, — Джеймс весело присвистнул, понимая, что меня ожидает утомительный монолог Молли, вырастившей семерых детей и ораву внуков. Я издала нечто среднее между горестным стоном и недовольным ворчанием.
— По правде говоря, еще никто не знает. Только ты и дядя Рон, — Джим несколько секунд помолчал, а потом с видом умудренного жизненным опытом старца изрек:
— Думаю, Скорпиус выпишется сразу же, как только узнает. Столько дел, столько дел предстоит. Наследник рода — это вам не шутка, — я пихнула его локтем, а Джим притянул меня к себе, обнимая, совсем как в детстве, когда я не знала, как сказать маме об очередной шалости. — Лилс, все будет хорошо. Вы справитесь, — Джеймс поцеловал меня в висок.
В палату вошел дядя Рон.
— Ну что, готова навестить мужа?
— Конечно, — я радостно подскочила на кровати, игнорируя недовольные такой прытью взгляды мужчин.
— Мерлин, я беременна, а не больна, — под аккомпанемент дружного смеха мы вышли из комнаты.
Скорпиус
Я чувствовал, как сон ускользал, но пытался отчаянно зацепиться за него, удержать, не отпустить. Почему-то казалось, что, вернись я в реальность, все изменится. Окончательно и бесповоротно. Может быть, если посильнее зажмуриться, то он вернется? Да, да, кажется, получается. Свет померк, предоставляя возможность вернуться в темноту, забыться, спрятаться.
— Скорпиус, — до боли знакомый голос звал меня. Куда? Грань между правдой и вымыслом стерлась, оставляя простор для фантазии.
— Скорпи, — она звала мня к себе. Кто?
— Скорп, — Лили? Это голос Лили или очередная иллюзия?
— Скор, — Лили! Только она могла произнести мое имя так ласково и нежно.
Яркий свет лезвием резанул по глазам, но не время для слабости. Она звала меня. Тут же пришло осознание, что кто-то гладит мое запястье. Нет, не кто-то. Лили.
— Лил, — этот голос не может принадлежать мне: хриплый, задушенный, гаркающий. Сколько я проспал?
— Здравствуй, любимый, — она невесомо погладила небритую щеку, будто я хрустальный, рассыплюсь тысячами осколков от одного прикосновения. Я порывисто прижался к ее ладошке, жадно вдыхая аромат ее кожи.
Близкая.
Освежающая.
Родная.
Так пахнет дом. Я не достоин его, но не в силах отказаться.
— Как ты? — я чувствовал, как она беспокойно вглядывалась в мое лицо и тело, отмечая запавшие щёки, лихорадочный румянец, ослабшие пальцы. Лили запоминала самый пустячный болезненный симптом, чтобы затем вылечить. Это особая магия, подвластная лишь истинно любящим сердцам. Моя малышка.
— Теперь все хорошо, — прошептал я, не смея поднять взгляд. Слишком велик был страх утонуть в них и выложить как на духу о предательстве. Я должен был, но не мог собраться с мыслями. Еще чуть-чуть. Пара мгновений украденного у судьбы счастья не сделает хуже. Правда же?
— Скорп, — голос звучал чуть приглушенно, значит, улыбалась.
— Малыш, я должен тебе признаться кое в чем, — я набрал в легкие побольше воздуха и поднял взгляд. Изумрудные глаза излучали любовь, счастье и безбрежную нежность, что я запнулся на полуслове. Как сказать то, что навсегда убьет в ней свет? Как разбить маленький оазис тепла и света в доверчивом сердце? Как, походя, вдребезги разбить свое будущее?
— Наверное, лучше сначала я. Хорошо? — я недоуменно смотрел на нее, не понимая, что могло случиться за сутки моего отсутствия.
— Тебе нездоровится? Простыла? Отравилась? Что-то случилось с родственниками?
— Тише, тише, — она успокаивающе сжала мою ладонь, — это касается только нас с тобой, — она глубоко вздохнула, но, видя тревогу в моих глазах, улыбнулась: — Трусишка, ничего плохого или хотя бы неприятного.
— Лили, не томи. Что? — я искал ответ в ее глазах, будто приговоренный к смерти, но находил только понимание и заботу. Неужели она знает...? Нет, не может быть, она не была бы такой спокойной и умиротворенной.
— Я беременна, — Лили как-то съежилась и отвернулась. А я... Я, словно громом пораженный, смотрел на нее и пытался осознать смысл только что сказанного слова.
— Ты уверена? — язык прилип к нёбу, мешая говорить. Мерлин, что я несу? Конечно, она уверена. Но как? Мы же... Я же... Ребенок?
Она вырвала руку из моих пальцев и направилась к двери, а я так и не мог ничего сообразить. Только когда она подошла к выходу, я сообразил, что она плакала. Черт возьми, она плакала из-за меня. Но ребенок...
В секунду я оказался рядом с ней, прижал к себе, укачивая, успокаивая. Идиот, кретин, сволочь!
— Лили, успокойся, я... Просто не ожидал.
— Ты не рад, — сдавленно прошептала она, предпринимала слабую попытку вырваться.
— Мерлин, конечно, я не рад, — я чувствовал, что она еле сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос, — я счастлив, ведь совсем скоро мы станем мамой и папой. Пусть ребенок не входил в наши планы, но что может быть лучше? — я еще крепче прижал ее к себе и поцеловал в макушку.
— Правда? — два изумрудных озерца затягивали меня в пучину, из которой нет выхода — любовь.
— Не вздумай сомневаться, солнышко. Только представь, я буду учить его летать на метле, безобразничать так, чтобы никто не узнал, а по вечерам мы будем вместе рассказывать сказку на ночь, целовать и укутывать в одеяльце. Ты будешь его баловать, но если попадется на шалостях — лишать сладостей на неделю, но все равно он будет знать, как сильно мы его любим.
— Почему все уверены, что будет мальчик? — Лили смешно подбоченилась, отдаленно напоминая Джинни. — Я, между прочим, девочку хочу.
— Но будет мальчик, — уверенно сказал я и шутливо щелкнул ее по носу.
— Ну, почему?
— Потому что он Малфой, а у Малфоев рождаются исключительно мальчики. Против генетики не попрешь.
— Ой, откуда тебе знать о генетике, чистокровных этому не учат, я узнавала, — она умиротворенно улыбнулась, неосознанно кладя руки на живот, — все равно хочу девочку.
— Будет тебе девочка, — я аккуратно притянул ее к себе, — мы же не собираемся останавливаться на одном ребенке, — как же хорошо.
— Нет? — она удивленно вскинула глаза. — А я думала...
— Мало ли что ты думала, женщина. Глава семьи у нас пока я и официально заявляю, что детей будет минимум трое.
— Что? — еще чуть-чуть — и глаза Лили окажутся на лбу.
— Трое, любимая, трое. Не одновременно, конечно, но морально можешь уже начинать готовиться, — я довольно улыбнулся, глядя на обескураженное выражение лица Лили, думая, за что мне такое счастье.
Нет, я не посмею разбить сердце жены рассказом о своей вероломности. Только не сейчас. Лили заслужила тихое женское счастье в окружении дружной семьи. Как наяву, я видел нас в окружении маленьких детишек у камина. Мальчик непременно будет похож на меня, но не узнает, что такое родительское давление и постоянные запреты, а вот девочка станет папиной гордостью. Копия мамы, но волосы будут серебристыми, переливающимися в свете камина.
Лили еще крепче обняла меня, словно желала разделить картины, мелькающие под прикрытыми веками, на двоих. Почему-то я был уверен, что мы представляли одно и то же. Может, такой и бывает истинная любовь?
Доминик
С самого утра настроение было отвратительным. Я не знала, в чем именно причина: моросящий дождь, властвующий над Парижем, промозглый ветер или отсутствие чего-то неуловимо важного. Меня грызло ощущение, будто я что-то упустила. Может, дело было в том, что погода напоминала о доме?
В окно постучалась растрёпанная неясыть — наша семейная сова. Час от часу не легче.
Я открыла окно, пуская Оскара в тепло. Он благодарно ухнул и опустился на плечо. На душе чуть потеплело. Неужели я все-таки соскучилась по Англии?
Пергамент был исписан маминым каллиграфическим почерком.
«Здравствуй, доченька.
У нас все хорошо. Вчера приезжали Виктуар и Тедди с маленьким Ремусом. Такой смышлёный малыш. Только годик, а взгляд уже осмысленный, будто все понимает. Виктуар гордо рассказывала, как у него случился первый магический выброс. Ремус играл с книззлом, а когда тот не позволил таскать его за хвост, расплакался и отшвырнул к стене. Представляешь? В таком раннем возрасте уже колдует. Тедди говорит, что у них подрастает сильный маг, совсем как его покойный отец. Мы с Биллом прослезились от его слов. Тедди ведь не знал его, но любит, несмотря ни на что.
А у тебя как дела? Может, приедешь к нам погостить? Хоть на пару дней.
Мы с папой скучаем.
Мама.
P.S. Вик и Тед передают привет».
Я устало вздохнула и откинулась на спинку кресла. Родители. Сестра. Племянник.
Это казалось таким далеким, будто из другой жизни. Скучала ли я? Скорее да, чем нет, но у нас нет ничего общего.
Оскар сидел на плече, нетерпеливо ухая.
— Наказали без ответа не возвращаться? — он склонил голову и ласково клюнул в ухо. — Эх...
Что им написать?
Извините, много дел, не смогу приехать?
Да, конечно, с удовольствием погощу?
Ярмарка тщеславия.
Парад лицемерия.
Как же меня от этого тошнит.
Я прикрыла глаза, уносясь воспоминаниями в детство.
«Ракушка», море, мама, папа, Виктуар. Конечно, я любила их, но слишком рано отгородилась, перестав считать семьей. В какой-то мере закономерно, в какой-то — глупо. Пожалуй, все-таки чересчур рано повзрослела, но у жизни свое летоисчисление. Стоит ли ворошить прошлое и бередить зажившие раны? Бессмысленно и бесполезно.
В окно постучалась еще одна сова. На этот раз неизвестная.
Вызывают на работу?
Странно, я взяла пару неиспользованных отгулов, чтобы разложить все по полочкам в сознании.
Что-то экстренное?
Сипуха взметнулась к потолку, недоверчиво поглядывая свысока. Слишком холеная для посыльной, тогда от кого она?
Разворачивая туго скрученный пергамент, я терялась в догадках. Не тайный воздыхатель же, в самом деле.
«Нужно поговорить. Буду ждать завтра в кафе «Бенедикт» на Сан-Марте в полдень.
С.Г.М.»
А вот это уже интересно.
Что так срочно необходимо Малфою от моей скромной персоны?
Загадка, но вряд ли она мне сейчас по зубам.
Что ж, стоит подготовиться перед встречей. Мама всегда учила, что врагов нужно ослеплять великолепием, иначе для чего еще нужна красота?
По крайней мере, разговор будет на моей территории.