Ранним утром улица ещё пуста.
Гарри в очередной раз прикоснулся к груди, проверяя наличие под ярким шарфом метаморф-медали. Было бы гораздо легче и разумнее воспользоваться мантией-невидимкой, но она буквально испарилась, пропав прямо из комнаты. Её мог забрать Сириус, признав в ней собственность своего погибшего друга, немыслимым образом попавшую в руки Гарри Дурсля, не имеющего на столь бесценное сокровище никаких прав. Так бы Блэк и подумал. Если мантия сейчас у него, то он скрипит зубами от ярости и считает, что Гарри попросту украл эту вещь из разрушенного дома Поттеров в Годриковой Впадине.
Нужно было убрать мантию отца в ящик или спрятать под матрас, но куда там… В последние дни Гарри ощущал себя выпавшим из реальности.
А ещё безумно хотелось спать. Однако стоило лечь, как мертвецы начинали мельтешить перед глазами.
Встречаться с разозлённым Сириусом не было желания, выслушивать советы Гермионы, а ещё хуже — утешения, совершенно не хотелось. К тому же, ожидали дела гораздо большей важности, и не имело смысла откладывать их разрешение дальше.
Один раз он уже допустил ошибку — восьмого января, стоя перед домом отца, когда так и не набрался храбрости преодолеть несколько заснеженных ступенек и постучаться в дверь родного дома. Подоспевшая Батильда Бэгшот стала невольной соратницей Гермионы, категорично решившей увести Гарри прочь. Грейнджер твердила об опасности раскрытия себя, изменения временных петель и прочей непонятной простому смертному ерунде.
Как он мог её послушать?
Гарри вновь взглянул на окна дома Эвансов — скромного коттеджа с покатой крышей.
«Красивый дом, не такой, разумеется, как у Сириуса», — размышлял Поттер и вдруг впервые задумался о том, почему Блэк никогда не рассказывал о своём наследстве? Зачем после Азкабана вернулся на Гриммо, если мог отправиться в особняк Альфарда?
Ответы на эти вопросы узнать уже не у кого. Тот Сириус упал в Арку и не вернулся, сколько Гарри не выкрикивал его имя.
Три дня назад он так же рьяно звал Джеймса — своего отца, мечась по обугленным развалинам, пока не наткнулся на безжизненное тело.
Гарри потряс головой, отгоняя навязчивый образ, и продолжил наблюдать.
Неподалёку от крыльца в вазоне лежали глиняные фигурки садовых гномов. Во внутреннем дворе грязными пятнами сверкали лужи, и только одинокий кедр возвышался над ними точно пика, устремлённая в небо.
Гарри изо всех сил надеялся, что в Коукворте прекрасная почтовая служба. Он пытливо всматривался вдаль, надеясь увидеть на дороге разносчика утренней прессы, а следом за ним кого-нибудь из Эвансов, забирающего свежий номер газеты. При самом удачном раскладе — саму Лили.
Невыносимое ожидание.
И всё-таки он показал себя непроходимым глупцом, послушав Гермиону в тот — самый первый — вечер в Годриковой Впадине. Надо было открыться отцу, предупредить… и сейчас Джеймс Поттер остался бы жив, но, как ни парадоксально, Регулус Блэк — мёртв. Поразительно, как тесно связаны судьбы этих молодых людей, как лишняя минута, проведённая у дома Поттеров, могла поставить крест на жизни брата Сириуса. Гарри поймал себя на мысли, что имей он шанс пережить тот зимний день заново, то поступил бы точно так же.
Но в глубине души не верил этому и почувствовал себя отвратительным человеком.
«Как хорошо, что рядом нет Гермионы, — устыдился Гарри. — С каким презрением она бы посмотрела на меня, своего друга, если бы узнала, о чём я тут рассуждаю. А что бы сказал Рон? А Джинни? Как было бы здорово увидеть их снова и забыть о случившемся».
Со стороны местной реки послышался шелест крыльев, казавшийся преувеличенно громким в полной тишине. Звук нарастал, и вскоре Гарри смог увидеть подлетающую птицу. Сова юркнула в приоткрытое окно второго этажа, и через пару минут выпорхнула обратно, но на сей раз без туго перевязанного свёртка.
Совсем не тот почтальон, которого ждал Гарри.
С некоторым беспокойством он заставил себя подойти к забору, задаваясь вопросом: стоит ли пересекать порог — невидимую черту, отделяющую его от возможности увидеть мать? Каково будет встретиться с ней, живым человеком, такая ли она, как он представлял в детстве, гипнотизируя колдографию, оставшуюся на шаткой тумбочке в доме на Тисовой улице?
Гарри провёл большим пальцем по верхней границе ворот. Потревоженные дождевые капли заскользили вниз.
Решено. Он притворится ещё один раз, всего один, уверится, что с Эвансами всё в полном порядке и отправится к Гермионе — единственной причине держаться на плаву.
— Вы что-то хотели?
Поттер резко убрал руку и уставился на вышедшую из дома девушку с копной рыжих волос.
— Мисс Эванс? — крикнул он, яростно надеясь, что Петунии нет дома, а если и есть — он заколдует тётку. Пусть попробует ему помешать! — Меня зовут Гарри П…
«Теряешь сноровку, Поттер», — произнёс внутренний голос, тоном Аластора Грюма.
— Дурсль!
— Дурсль? — удивилась Лили, двинувшись ему навстречу. Теперь он мог вдоволь на неё наглядеться.
Гарри заметил, как она ловко спрятала волшебную палочку за спину.
Его мать — сильная волшебница! Вдруг случится невероятное, и она узнает его, поймёт, кто перед ней. Она скажет: «Ты не виноват, сынок, ты не мог нас спасти. Нет», — а потом посоветует, что делать дальше и... спасёт его. Мерлин свидетель, один раз же получилось.
— Примите мои соболезнования. Я слышал, ваш жених погиб.
— Это Вернон прислал вас? Не знала, что ему есть до этого дело. Едва ли он хорошо знал Джеймса.
«О да, — подумал Гарри. — Тётка ни за что на свете не стала бы знакомить будущего мужа с волшебником. Она и про свою «ненормальную» сестру предпочтёт молчать до последнего».
— А-а-а Петуния… — Гарри многозначительно взглянул на дом.
— Она уехала вместе с родителями.
— Что случилось, Лили? — раздалось от крыльца.
— Луни, познакомься, Гарри Дурсль. Ремус Люпин — мой друг и охранник, — добавила Эванс.
— Ты же знаешь, так необходимо. Грюм велел за тобой присматривать, — робко отозвался Люпин и удостоил вниманием гостя. — Очень приятно, Гарри!
Взволнованный неожиданной встречей Поттер с запозданием пожал протянутую руку. На территорию участка его так и не пустили. Сколько бы сам он ни пытался «ненароком» переступить барьер, ничего не выходило, словно невидимый щит хранил эту местность от непосвящённых.
— Не напомните, в какой компании сейчас работает Вернон? — сузив глаза, спросил Ремус. Вид у него был бесконечно усталый. Гарри подозревал, что под фальшивой личиной, обеспеченной медалью Уизли, выглядит куда хуже.
— «Граннингс», — без запинки ответил Поттер, жадно всматриваясь в черты близких людей, которым явно было не до него. Люпин, разумеется, намеревался побыстрее спровадить подозрительного незнакомца.
Ремус обратил взор на Лили, та благосклонно-снисходительно улыбнулась и утвердительно кивнула.
Они стояли у ворот, и всем троим было неловко. Лили и Ремус не понимали, с какой целью странный молодой человек заявился в такую рань. Гарри не чувствовал своих рук и ног, точно их сковало холодом. Эта Лили Эванс не могла его узнать, она не была его матерью, как и Сириус — крёстным, Джеймс — отцом, а Люпин — учителем. Даже Тени, явившиеся к нему в Запретном лесу, казались роднее и ближе. Но это было неважно.
— У вас всё хорошо, Лили? — спросил Поттер. — Вы в безопасности?
На бледном лице Эванс отразилось недоумение.
— Почему вы спрашиваете? — пробормотала она, разволновавшись.
— Ну а как же? Ведь мы вот-вот станем одной семьёй.
— Спасибо за беспокойство, если нам что-то понадобится, мы оповестим вас, — вмешался Люпин, чуткий к изменению эмоций. — Какой, кстати, номер дома у мистера Дурсля?
— Тисовая улица, четыре, — рассердившись, ответил Гарри. Сколько можно его проверять! С другой стороны, он был благодарен Лунатику за заботу о Лили. — Опережая будущие вопросы: у Вернона нет братьев, но есть сестра Мардж, обожающая злобных бульдогов. В спальне на подоконнике хранится коллекция игрушечных Фордиков и бейсбольный мяч с автографом Джима Салливана, за который он голову готов оторвать, а своего будущего сына он мечтает назвать «Дадли», — Гарри обратился к Лили, оставив Люпина стоять с открытым ртом: — А теперь скажите, хорошо ли вы защищены?
Поттер не был уверен, напугана Лили или нет, возможно, была тронута заботой будущего родственника. Она казалась искренней, когда, поразмыслив немного, произнесла:
— Я абсолютно уверена, что здесь и сейчас нахожусь в безопасности.
— Здорово, — выдохнул Гарри с улыбкой на лице, повернулся и направился прочь.
Лили и Ремус провожали его долгими взглядами.
Теперь он думал лишь о том, чтобы вернуться в дом Сириуса и лечь спать, спать тысячу часов кряду.
* * *
Мужчина в серой мантии остановился перед дверью, постучал в неё серебряным набалдашником трости и снял цилиндр, волосы под которым оказались изрядно тронуты сединой.
Гермиона сжала край шторы.
Человек, который стоял на крыльце дома, не был ей знаком.
Выглянув из окна своей спальни во второй раз, Грейнджер увидела, что он уже скрылся из вида, значит, Слинки открыл ему дверь, или же этот пришелец воспользовался сильнейшим волшебством, чтобы проникнуть внутрь самостоятельно. В таком случае, он напрасно рассчитывал остаться безнаказанным.
Когда Гермиона достигла площадки, нависшей над вестибюлем, мужчина снимал перчатки и внимательно оглядывал окружавшую его обстановку. Теперь Грейнджер могла лучше рассмотреть незнакомца, вокруг которого с воодушевлением хлопотал домовой эльф. В светлых глазах мужчины, несмотря на возраст, было что-то мальчишеское, неуловимо напоминающее о Сириусе и Регулусе одновременно, и это помогло Гермионе безошибочно угадать кто перед ней.
— Мисс Грейнджер, полагаю.
Она легко склонила голову и спустилась навстречу.
— Здравствуйте, мистер Блэк.
— Много о вас слышал, — сказал Орион, озадачив Гермиону. — Попасть сюда стоило мне больших усилий, и, не будь я Блэком, вряд ли смог бы пройти дальше ворот. Защитные заклинания очень мощные. Кто этим занимался?
— Я, — ответила Грейнджер. — Некоторыми заклинаниями мы с друзьями пользовались во время опасных путешествий, другие я почерпнула здесь — из библиотеки.
— И воспользовались ими с умом. Этот дом, — мистер Блэк тяжело вздохнул и поднял голову, скользнув взглядом по верхней площадке, потолку и веерным окнам второго этажа, — совсем не изменился. Раньше хозяином этого богатства был Альфард. Жаль, что наше общение в последние годы его жизни ограничивалось утешительными визитами вежливости.
Гермиона судорожно придумывала, что сказать.
— Не слушайте меня, во мне говорит ностальгирующий старик, а вы совсем юная леди, — мягко добавил Орион, оглядев девушку с головы до ног. — Проводите меня в гостиную?
— Разумеется, — согласилась Гермиона.
Когда она опускалась на стул напротив мистера Блэка, колени у неё дрожали. Быстро овладев собой, Гермиона распрямила плечи и заметила, как Орион слабо улыбнулся, и сходство между ним и Регулусом стало сильнее.
— Я представлял вас совершенно иначе, — сказал он.
Гермиона подавила желание спросить: «Как именно?»
Странное дело, она тоже рисовала этого статного мужчину совершенно по-другому. Сириус, выйдя из Азкабана, мало рассказывал о родных, а портрет миссис Блэк оставил малоприятное впечатление о старших Блэках. Но мужчина, сидящий рядом, смотрел открыто и прямо, без какой-либо враждебности, только чуть щурился от усердия.
— Да. Ничего общего с описанием. И неудивительно, учитывая, что оно дано моим домовым эльфом.
— Кикимером?
— Да. Мне захотелось познакомиться с девушкой, к которой неравнодушен мой младший сын. Кстати, где он?
— Я не видела его с самого утра, — ответила Гермиона, гадая, какой нынче час. Зерно тревоги медленно пускало свои корни. Регулус ушёл второпях, ужасно взволнованный, и до сих пор не вернулся.
— Вы любите его? — спросил мистер Блэк.
— Да, — ответила Гермиона, почувствовав, как полыхают щёки.
— Хорошо, — сказал Орион. — Тогда уезжайте вместе с ним. Тёмный Лорд, Волан-де-Морт, Том Реддл, можно называть его как угодно, не успокоится, пока не отплатит нашей семье сполна, а мы доставили ему немало неприятностей, особенно Регулус, — мистер Блэк нервно пристукнул тростью по полу. — Мои сыновья упрямые, своевольные мальчишки. Они молоды и считают, что им всё по плечу, даже одолеть Сами-Знаете-Кого. Когда они родились, на небе так ярко блистали звёзды… так ярко, что мы с женой ни на секунду не сомневались, их жизнь будет подстать этому сиянию. Самое малое, что я могу пожелать теперь: спрятать младшего сына и продлить жизнь старшему... Сириус. С ним всегда было труднее. Стоит головокружительной идее посетить его, и пиши-пропало, — с отсутствующим видом Орион ненадолго замолчал, нахмурился, от чего морщины на лице стали отчётливее. — Удивительно, я не припоминаю, чтобы он ломал себе руку, болел, простужался, хотя с его непоседливостью и образом жизни…
Гермиона подошла к мистеру Блэку и взяла его руки в свои, вынуждая того взглянуть в глаза.
— Я никогда не встречала человека, подобного Сириусу, который бы так любил жизнь. Он справится, поверьте! Мне кажется, он уже идёт на поправку.
— Так и есть, и, боюсь, он возненавидит нас, если узнает, на что мы пошли ради того, чтобы дать ему лишний год жизни.
Грейнджер затаила дыхание.
— Одно проклятье взамен другого. Вы слышали о действии крови единорога, мисс?
Гермиона утвердительно качнула головой, ощутив, как мистер Блэк участливо сжал пальцы, как ребёнок, которому страшно.
— Она обладает поистине невероятными свойствами, но мало кто решается добыть её или воспользоваться ею. Кровь единорога способна продлить даже самую хрупкую жизнь, но отнимает возможность создать новую. В этом и состоит проклятье. Это не выход, но пока мы не найдём более действенное средство…
— Я… я не понимаю.
— Сириус не продолжит наш род, — сказал Орион Блэк. — Никогда. У него не будет наследников, не будет сыновей.
До Гермионы не сразу дошло, что именно говорит отец Регулуса.
— Как вы это сделали? — прошептала Грейнджер. — Как заставили Сириуса выпить лекарство?
— Никто не знает детей лучше, чем их родители. Стакан молока с мёдом по утрам — давняя слабость моих мальчиков. Не осуждайте старика, Гермиона. Я люблю своих сыновей, люблю гораздо больше, чем несуществующие ветви на семейном гобелене. Однако Блэки не должны исчезнуть, как Слизерины или Мраксы…
— И ради этого просите Регулуса уехать, — закончила за него Гермиона.
— Я не прошу его, — осторожно возразил Орион, — ведь говорю сейчас с вами, потому как прекрасно понимаю, один он никуда не уедет, и теперь вижу — почему.
— Рано или поздно Волан-де-Морт захватит власть в Британии, — прошептала Грейнджер. — Неужели вы рассчитываете, что он остановится на этом?
— Ни одна душа не верит в это по-настоящему.
— Но тогда…
Гермиона высвободила руки и выпрямилась. Смысл прояснился, и она испытала острое возмущение.
— Близкие мне люди живут здесь, и я не собираюсь бросать их, бежать на другой континент и дожидаться неизбежного!
— Не отвечайте сейчас, подумайте. Почему бы вам не уехать?
— Здесь и думать нечего, — Гермиона отошла на середину комнаты и опустила глаза на браслет на руке. Чем дольше она его носила, тем сильнее менялся внешний вид украшения. Браслет больше не скользил по руке, волшебным образом приняв нужный размер, узоры на металле стали изящнее. Безликая вещь медленно, но верно обретала форму, подстраиваясь под новую хозяйку.
«Наверное, браслет Регулуса тоже поменялся, — отстранённо подумала Гермиона, — если вообще остался на его руке… может, уже отправился обратно в пыльный ящик. Сегодня мой браслет тусклый, как будто сделан не из золота вовсе, а из олова. Что бы ответил на предложение своего отца сам Регулус, будь сейчас здесь?»
— Нет, — произнесла Грейнджер и повторила громче: — Нет.
Некоторое время Орион молчал.
— Мне жаль это слышать.
— Вы знали, что я так отвечу.
— Да, — проговорил мистер Блэк с печальной улыбкой, — пожалуй, так.
С помощью трости он поднялся на ноги.
— Не стоит меня провожать, домовой эльф вполне с этим справится, — сказал Орион, остановив Грейнджер жестом. — Вы лучше, чем я мог рассчитывать, собираясь сюда. Будь любезен, Слинки, принеси мой цилиндр.
Гермиона проследила за тем, как мистер Блэк неторопливо надевает поданные эльфом перчатки, поправляет воротник, обводит холл глазами.
Было время, когда она представляла, пусть и смутно, эту встречу, размышляла над тем, что могла бы сказать вздорная Вальбурга или её муж, чей фамильный перстень спустя столько лет Сириус без зазрения совести выбросит в мусорное ведро. Она ожидала столкнуться с чопорным высокомерным снобом, вызывающим неприязнь, это могло бы объяснить очень многое.
— Вы не спросили о статусе моей крови, — сказала Гермиона, испытывая странное желание увидеть, как изменится выражение благородного лица, скривится прямой нос, сожмутся в кулаки руки, а она, со своей стороны, со спокойной душой решит, что этот человек ей не нравится.
— Мисс Грейнджер, — спокойно ответил Орион Блэк, — повторюсь, Кикимер многое рассказал о вас, волнуй меня услышанное, этот визит бы не состоялся. Что же касается моей дражайшей жены... доходи до неё столько же сведений, сколько до меня, она давно бы слегла с сердцем, — он прикоснулся пальцами к полям шляпы. — У вас замечательная фамилия. Если вы когда-нибудь познакомитесь с моей супругой, произносите её почаще. В остальном вы годитесь.
— Гожусь? — с усмешкой переспросила Гермиона.
Орион взмахнул палочкой, отворяя дверь наружу. В вестибюль тут же хлынула прохлада сырого дня.
— О да. Боюсь, вы с Регулусом даже слишком хороши, чтобы ещё и быть вместе.
* * *
Снег в Лондоне таял быстро. Ещё вчера деревья были покрыты снежными шапками, а сегодня на голых сучьях сверкали холодные капли.
Наконец-то в воздухе ощущалась свежесть, а не привычный лондонский смог. То тут, то там раздавались хлопки раскрывающихся зонтов. Парк стремительно пустел. Водоём медленно наполнялся ледяной водой, а фигурка ангела, дующего в рожок, казалась грязно-серой от влаги.
Возле бортика стояла одинокая женская фигура, и Регулус направился к ней. Он узнал кузину сразу и предложил взять себя под руку. Нарцисса сделала это с неприятным для него промедлением.
— Не заметила, как ты появился.
— Я научился становиться невидимым.
— На этот раз ты без зонта, — сказала Нарцисса с неправдоподобным спокойствием.
Дождь усиливался, но капли, повинуясь волшебству, обходили Блэков стороной, меняли направление и отскакивали от одежды словно стеклянные бусины.
— Извини, боюсь, я не захватил с собой половник для трансфигурации.
Нарцисса хмыкнула.
— Я боялся, что ты не придёшь.
— Ты больше не таишься, — негромко произнесла Нарцисса. — Как видишь, я получила письмо. Зачем тебе это? Собрался просить прощения лично? Мне вполне хватило пары строк о твоих сожалениях по поводу случившегося со мной и Люциусом, — продолжила она тоном, исключающим дальнейшие извинения. — Ты хотя бы мог представить, каково будет нам после того, как правда о подделке выйдет наружу?
— Нет.
Нарцисса всегда была ему близка точно родная сестра. Регулус хотел попрощаться, но вдвойне сложнее это сделать с тем, с кем не рассчитываешь увидеться снова. То, что он стоял в этом парке, вдыхал сырой воздух, уже было неправильно, противоестественно. Мёртвое должно оставаться мёртвым, и магия не в силах это изменить. Даже в сказках такие повороты сюжета не приветствуются.
Блэк протяжно выдохнул.
Дождь перестал моросить. Воздух стал неподвижным. Стало трудно дышать.
Мысленно Регулус возвращался к тем минутам в саду, в библиотеке, в Визжащей хижине, когда он испытывал страшную неловкость рядом с Гермионой, тщательно маскируемую за наигранной самоуверенностью и желанием заставить почувствовать то же смущение её. Как это страшно, волнительно и одновременно приятно — ощущать себя влюблённым безоглядно. И она отвечала ему взаимностью. Так наивно было полагать, что у них будет время на что-то большее.
Внезапно Нарцисса убрала руку и встала к кузену вполоборота.
— Было глупо приходить сюда.
Регулусу нечего было возразить ей. Он знал, подмена дневника являлась верным решением, поэтому ощущение вины смешивалось с желанием возразить сестре, сказать, что выбора не было, крестраж гораздо существеннее благонадёжности Малфоев в глазах Тёмного Лорда, победа над которым важнее представлений о светлом будущем, любви, семье, личных убеждениях — всего. Даже собственной жизни.
Или нет?
Он никому ничем не обязан. Долги оплачены. К чему это нездоровое благородство?
Они с Гермионой уедут. Далеко-далеко.
Нотт мёртв, а Сириус сохранит молчание…
«Какие ужасные мысли! — испугался Регулус. — Но почему? Почему моё счастье и жизни других людей вещи несоизмеримые, почему я должен жертвовать всем? Несправедливо!»
Он сделал шаг назад, и в этот момент Нарцисса обернулась.
— Этот медальон твой, — сказала она, протягивая руку, на которой лежало украшение.
Регулус скривил губы в подобии улыбки, хотя самому было не до смеха.
— Признаться, я не думал увидеть его снова, — проговорил Блэк, подняв медальон за цепочку. «И надеялся, что так оно и будет». — Он разбит.
Замечание прозвучало неуместно, казалось бы, что в этом такого — разломанная безделушка — ничто. Её место за сотню миль отсюда, но она немыслимым образом возвратилась в руки своего владельца, напоминая о себе, о решении, которое Регулус принял однажды и был вынужден подтвердить.
Но в прошлый раз оно далось легче, много легче! У него не было ничего, или хотя бы он так думал: ни брата, ни настоящих друзей, ни цели. Не было Гермионы.
В какой-то миг Регулус подумал, что стоит поднять ладонь к глазам, и он разглядит дневной свет сквозь неё. Что если он на самом деле сейчас там — у моря, Кикимер поит его из наполненного ядом кубка, и… Может быть, происходящее только предсмертный сон? Всё ненастоящее? Нет никакой Гермионы Грейнджер. Она — выдумка, порождённая зельем в пещере. Плод его воображения, последняя фантазия, необходимая ему как воздух.
Через секунду-другую эльф потрясёт его за плечо и скажет: «Очнитесь, хозяин, ещё один глоток!»
— Верно, — с грустью сказала Нарцисса. — Осколки оказались слишком мелкие. Есть вещи, которые невозможно починить, нельзя склеить, вернуть в исходное положение. Так и доверие.
— Но это, — Регулус сглотнул, взвесил медальон на ладони, — лучше, чем ничего.
— Здесь наши мнения не совпадают, — заметила Нарцисса. — Я считаю, вещь с дефектом теряет большую часть своей стоимости.
— Но, несмотря на это, ты вернула медальон мне.
Нарцисса поджала губы.
— У тебя уже появился другой, — неохотно сказала она, кивнув на выглядывающую из-под воротника Регулуса цепочку, на которой висела спрятанная под одеждой часть маховика времени.
— Этот мне не принадлежит, — ответил Блэк и будто бы услышал эхо своих слов, раздавшееся под сводами пещеры. — Скоро я верну его владельцам. Спасибо, ты помогла мне.
— Помогла?
— Да. Этот медальон… он напомнил мне, что нужно стоять на своём, — Регулус запнулся, перевёл взгляд на сестру. Глаза лихорадочно блестели. — Я чуть было не совершил очередную глупость. Кажется, пришло время прощаться, Цисс.
— Сколько себя помню, в детстве никто не мог разгадать, что творится у тебя в голове, — отчаявшись, пробормотала Нарцисса. — У Сириуса всегда всё написано на лице, как и у Беллы. Но только тебе удавалось провести даже дедушку Арктуруса. Ты говоришь, что тебе жаль, и я верю, — она положила дрожащую ладонь на плечо кузена. — Тёмный Лорд простил Люциуса, он сохранил ему жизнь, может быть, спустя какое-то время он оставит в покое и тебя, Регулус. За что ты борешься — за Орден, за Дамблдора, зачем? Ты совсем забыл своих друзей: Маркуса, Поля, Эвана. Они вступятся за тебя!
— Не буду ручаться за Маркуса, но последние два без промедления запустят в меня Аваду.
— Не ты ли говорил, что чистокровные волшебники достойны большего?
— Это было так давно…
— Но было!
Регулус покачал головой.
— Ответь, Цисс, чей, по-твоему, мост прочнее: построенный чистокровным волшебником, маглорождённым или полукровкой?
Нарцисса издала истерический смешок.
— Проклятые загадки, — прошипела она, прижав платок к губам. — Проклятые волшебники. Мне никогда не удавалось понять, что ты задумал.
— Дай ответ!
— Ладно. Лад-но, пусть будет «чистокровным». Я не знаю…
Регулус аккуратно снял руку кузины с плеча.
— Тогда почему под нашими ногами одни обломки?
* * *
Всю жизнь Сириус мечтал поучаствовать в чём-нибудь захватывающем, каком-нибудь странном событии, необъяснимом происшествии. Как часто перед сном он загадывал: «Пусть в один прекрасный день со мной случится что-то необыкновенное!»
Кто ищет, тот всегда найдёт. Поэтому Сириус с лёгкостью отыскивал приключения на свою голову. Так повелось с детства, жаль, миссис Блэк не могла по достоинству оценить доблестные подвиги своего старшего сына. Воспитательные беседы в благороднейшем и древнейшем семействе не имели успеха и часто заканчивались торжественным хлопаньем дверьми. Последняя попытка матери образумить своё «потерянное для магического общества» чадо вылилась в скоропалительный побег последнего через окно родного дома: Бродяга только и ждал момента убраться подальше.
Та знаменательная ночь была невероятно звёздной, и Сириус воспринял это за хороший знак. Удивительно, он был так взбудоражен и зол, что не хотел брать с собой ничего, хоть как-то напоминающее о доме, оставалось только убедиться, что родители легли спать, подождать хотя бы час для верности, а уж потом…
В течение нескольких дней Сириуса согревало чувство собственной правоты, но в душе он был недоволен своей трусостью. Ему бы выйти через парадную дверь с высоко поднятой головой, но смелости хватило только на жалкую записку с пожеланиями всего наилучшего, да и ту уже к утру ветер, ворвавшийся в открытое окно, занёс глубоко под шкаф, где она покоилась и ныне.
Сириус Блэк ненавидел выяснения отношений и нравоучительные разговоры, но прекрасно понимал, что на сей раз без этого никак не обойтись.
Увидев хозяина, Бестия прекратила чесаться и в знак приветствия обнюхала его туфли. Сириус усмехнулся и похлопал её по голове. Кожа на руке очерствела и совсем потеряла чувствительность, тогда Блэк запустил вторую ладонь в мягкую шерсть своей любимицы и растопырил пальцы. Контраст ощущений оказался настолько сильным, что Сириус досадливо поморщился.
— Да-а уж, Бести, — протянул он, подавив приступ боли, пронизывающей сверху донизу, — похоже, недолго мне быть твоим хозяином.
Сириус схватил яблоко из миски, подбросил его, поймал. Снова и снова, будто это не яблоко вовсе, а снитч. Глупая привычка лучшего друга. Как же она раздражала, но сейчас Блэк бы многое отдал, чтобы увидеть, как ловко Джеймс управляется с крылатым мячом.
Ещё раз.
Ещё.
Каждый бросок — сущее мучение.
— Сириус?
Он распрямил плечи, прежде чем обернуться с ослепительной улыбкой на лице и поднятыми в приветствии руками.
— А ты ожидала кого-то другого?
Гермиона предпочла промолчать.
— А-а… Видимо, моего везунчика-братца. Увы и ах! Здесь только я. Навещаю свои владения, пока способен самостоятельно волочить ноги, но так и быть, всё добро завещаю вам, будущая миссис Блэк.
— Перестань, это не смешно.
Сириус склонил голову на бок.
— Немного смешно, но тебе, — он элегантно вскинул палочку, и стул выплыл из-за стола прямо перед Гермионой, настойчиво предлагая ей свои «услуги», — после сегодняшних гостей, боюсь, вернуть хорошее расположение духа не поможет даже ведро мороженого, а, между прочим, у Фортескью просто божественный ванильный пломбир. Божественный!
— Эльфийская агентура работает со скоростью снитча? — любезным тоном поинтересовалась Грейнджер, опустившись на стул, весело пристукнувший ножками.
Сириус положил яблоко на столешницу и крутанул его.
— Что хотел мой отец? Зачем приходил?
Гермиона озадаченно посмотрела на него, гадая, что успел растрезвонить Слинки.
— Удостовериться, что дом хорошо защищён.
Сириус фыркнул.
— Это на него похоже…
— Он любит тебя, поэтому заботится, — заметила Грейнджер.
— Да, да-а, — с лёгким нетерпением пробормотал Блэк. — Все со мной носятся как с рождественской уткой, даже Кикимер.
— Кикимер?
— Представь себе! Этот сморчок повадился приносить мне по утрам стакан молока, — Сириус сгорбился и с трясущимися коленями прошаркал вдоль стола. — Любимый напиток господина, господин должен идти на поправку, — имитируя гнусавый голос эльфа, прокряхтел Блэк. — А пока я пью, этот мерзавец приговаривает: «Неблагодарный мальчишка, разбивший сердце моей хозяйки. Зачем он только вернулся?» Хочешь сказать, и это от большой любви? Не мне его упрекать, но…
Гермиона ощутила, как грудь болезненно стиснуло.
— Ты поправишься, — уверенно сказала она.
— Ну да, заживёт как на собаке, — хмыкнул Сириус, с удовольствием откусив яблоко.
— Может, хотя бы ты в курсе, где Регулус? — спросила Гермиона, решив сменить неприятную тему.
Блэк украдкой посмотрел на часы и выругался про себя, похоже, Регулуса вновь потянуло на подвиги. Эта заноза не успокоится, пока не столкнётся нос к носу с Волан-де-Мортом.
Гермиона, поражающая Сириуса своей проницательностью каждый раз, когда у него на уме появлялись тайные мыслишки, насупилась.
— С ним что-то случилось?
— Не волнуйся, если Рег не объявится через час, я лично возглавлю спасательную операцию, — отшутился Бродяга, грозя попасть под огонь возмущения.
— Вы что-то скрываете, — прищурившись, сказала Грейнджер.
— Эй, эй! Полегче, не стоит обвинять меня в своих грехах. Понятия не имею, где он. Лучше ты мне скажи, где Гарри? Гарри Поттер, — вместо ответа поинтересовался Сириус.
Судя по всему, секунду-другую Гермиона надеялась, что ослышалась, да только ошибки не было. Грейнджер глядела на Сириуса во все глаза.
«Маленькая лгунья», — беззлобно подумал Блэк. Ему даже стало жаль их, её, Гарри… Регулус сказал, что они скрывали правду ради общего блага, а оказалось, все предосторожности были впустую.
— Я здесь.
Гарри перешагнул порог комнаты.
Поттер выпростал медную цепочку из-за воротника и стянул её через голову вместе с метаморф-медалью. Его глаза, мгновение назад походившие цветом на грязную льдинку, налились весенней зеленью, волосы потемнели и отросли, а на лбу отразился шрам в виде молнии.
— Здравствуй, Сириус.
Какое-то время Блэк изумлённо глазел на изменившегося до неузнаваемости «Дурсля». На мгновение ему захотелось обнять Поттера, по-свойски хлопнуть по плечу и прикрикнуть: «Дурак же ты, Сохатый! Ну и сыграл ты со мной шутку!»
Он моргнул, сделал несколько шагов и остановился, чуть не дойдя до Гарри. Сходство было поразительным. Сириуса прошиб пот. Ощущение полной нереальности происходящего наконец настигло его, будто он только что проснулся и понял, что самого-то Джеймса больше не увидит.
Похож, но не тот.
— Ты ведь и не знаешь, — сказал Гарри, присаживаясь. — Я… в общем я твой крестник.
— Не самая шокирующая новость за последнюю пару суток, — пробормотал Сириус, покачав головой, словно отгоняя муху. Его одолевали смешанные чувства злости и досады.
Чёрт возьми, перед ним Поттер, но не Джеймс!
Тем временем Гарри наклонился и принялся педантично завязывать шнурки на кроссовках.
Обычно с помощью магии на это занятие уходит пара секунд, но Гарри намеренно тянул время, необходимое Сириусу для того, чтобы собраться с мыслями, а те, как назло, разбегались точно тараканы, высыпанные из банки на уроке старины Слизнорта.
— Что-то ты меня удивляешь, я думал, первое, что ты примешься тут делать — громить посуду, — сказал Поттер. — Ты не представляешь, Сириус, какое облегчение говорить с тобой начистоту. Я с самого начала хотел всё тебе рассказать!Знаешь, сейчас ты напоминаешь мне меня самого несколько лет тому назад. Тогда я чувствовал себя обманутым и одиноким, лучшие друзья и члены Ордена Феникса скрывали от меня правду, и только ты один поддержал меня, повернулся ко мне и спросил: «Итак, что бы ты хотел узнать?» Говори, не стесняйся.
Сириус пожал плечами, с удивлением обнаружив, что ему ничего не хочется спрашивать. Хотя был один вопрос, на который Регулус не дал толкового ответа.
«Убит Пожирателями».
Разве этого достаточно? Где животрепещущие подробности, согревающие сердце слова восхищения героической смертью? А по-другому и быть не могло!
Не каждый день представляется шанс узнать свою судьбу, искушение так велико. Сотни любопытствующих маглов и волшебников становятся в очередь к прорицательницам и получают лишь запутанные намёки да стойкую аллергию на благовония, которыми насквозь пропахли магические шатры.
Вопрос вертелся на языке, не давал сосредоточиться. Бродяга ощутил себя зевакой на приёме у могущественного колдуна, который вот-вот разложит руны и прочитает будущее какого-то другого юноши с таким же именем, другого Сириуса, у которого был крестник, но не было смертельного проклятья, заключённого в руке.
«Убит Пожирателями. Но не я! Не я! Тот — другой!»
Сириус сел и заложил руки за голову.
— Ну и что вы собираетесь делать дальше?
От удивления Гарри часто заморгал.
— Я подумала, что после случившегося мы обязаны поставить в известность Дамблдора, — произнесла Гермиона, комкая в кармане письмо.
— Отличная мысль! — язвительным тоном воскликнул Сириус. — Всецело одобряю! Ой, погодите-ка, ведь Дамблдор не сможет уничтожить крестражи, потому что Волан-де-Морт вернул их себе!
— Я не хотел подвергать опасности всех, — процедил Поттер, сняв очки и напряжённо потерев пальцами переносицу.
— Прекрасно вышло, — не удержался Блэк.
Гермиона попыталась ухватить Гарри за плечо, но тот уже набрал в грудь воздуха, готовясь высказаться. Робкое: «Только не ссорьтесь», — осталось не услышанным.
— Если бы ты не вмешался, не заявился в Визжащую хижину… — стараясь сдержать злость, проговорил Гарри, — затеянное могло получиться!
— Получиться у вас могло бы только свидание с оборотнем! — вскинулся Сириус. — И та ерунда про шпиона в Ордене. Как я только купился на этот бред! Дамблдор лично провер…
— Питер Петтигрю предатель! — выпалил Поттер.
— Питер?
Блэк расхохотался.
— Он Пожиратель смерти!
— Ты в своём уме?! Пит плачет, когда в его присутствии едят шоколадную лягушку. Ему попросту смелости не хватит глаза поднять на Пожирателя смерти, куда там до…
— А на убийство друга хватило! Это Питер Петтигрю в нашем времени раскрыл тайну Фиделиуса, выдал Волан-де-Морту моих родителей, пока вы пытались перехитрить самих себя.
— Я сейчас не посмотрю на то, что ты сын Сохатого, — Сириус резко замолчал.
Он ощупал горло, несколько раз сглотнул и, совершенно сбитый с толку, уставился на беззвучно возмущающегося Поттера, который гневно взирал на Грейнджер.
— Я вас обоих стукну Конфундусом, если вы сию секунду не угомонитесь! — пригрозила Гермиона, потрясая волшебной палочкой. Она удовлетворённо кивнула, отметив, что ребята присмирели. — Вот и отлично. Мы на одной стороне, положение сложное, а вы ведёте себя так, будто сломали игрушку, и надо срочно спихнуть вину за проделку на другого, — она взмахнула палочкой и сняла заклинание немоты сначала с Поттера, затем с Блэка. — Сириус, — сказала Гермиона примирительно. — Я знаю, что мы поступили ужасно, скрыв от тебя правду, прости нас за это. Неужели ты думаешь, что мы не переживали? А ты Гарри… ты перегибаешь палку. Нужно сохранять трезвую голову. Закроем этот вопрос навсегда, прямо сейчас, и спокойно обсудим план действий.
— Мерлинова борода, — присвистнув, сказал Сириус. — Какова же ты в гневе, Гермиона Грейнджер? Мой брат ещё отчаяннее, чем я считал…
— Сделаю вид, что не слышала этого.
— Первым делом свяжемся с Дамблдором, — наконец заключил Поттер. — Орден должен знать, что Петтигрю доверять нельзя.
Блэк открыл было рот, но Гермиона опередила:
— Это предупредительная мера. Мы больше не можем рассчитывать на свои знания прошлого, наше вмешательство изменило слишком многое.
Гарри согласно кивнул.
— Волан-де-Морта нам пока не одолеть, но мы можем лишить его соратников — Пожирателей смерти, таких как Долохов, Лестрейндж, Руквуд, Кэрроу и Крауч. Мы отправим их в Азкабан!
У Сириуса разболелась голова.
«Крауча только не хватало. В этом мире можно хоть кому-то доверять?»
— Что разозлит Волан-де-Морта ещё больше, — заключила Гермиона, с тревогой обратив взгляд на друга. Два дня Гарри почти не разговаривал, и она понятия не имела, что творилось у него на душе. — Эта война будет долгой. Крестражи могут быть рассеяны по всему свету, на их поиски уйдут годы.
«У меня нет столько времени», — краем сознания отметил Сириус, но вслух бодро сказал:
— Но это же не повод выбросить белый флаг, верно?
По лицу Гарри пробежало подобие улыбки.
— Нет, конечно.
— Мальчики, как я вас люблю, — сказала Гермиона.
— Только их?
Сириус и Гарри обернулись, а Гермиона поднялась с места и поспешила к Регулусу.
— Наконец-то…
— Где тебя носило, мастер эффектных появлений? — окликнул Сириус. Ему совершенно не понравилось выражение лица Регулуса, сумасшедший огонёк в глазах, так свойственный обычно Белле. Внутреннее чутьё подсказывало — случилось нечто ужасное. — Умоляю, скажи, что не наделал глупостей. Во что ты ввязался?
Губы брата растянулись в непонятной гримасе. Мокрая прядь упала ему на лоб, когда он отстранился от Гермионы.
Когда Регулус молча вытащил из-за воротника небольшой золотистый предмет, Гарри нарушил напряжённую тишину совершенно неуместным, по мнению Блэка, свободным вздохом, вздохом облегчения и чуть ли не радости.
— Где ты это взял? — пробормотала разом побледневшая Грейнджер.
Сириус опустил глаза на свою внезапно дрогнувшую руку. Выскользнувшее из пальцев яблоко покатилось по полу.
Повреждённую ладонь покалывало, будто к ней возвращалась чувствительность.
С едва различимым для слуха щелчком, похожим на звук переломившейся ветки, две части прибора соединились. Янтарный диск засиял, звёзды на внутренней стороне линзы торжественно вспыхнули, и, казалось, стрелка в виде солнечного луча вот-вот тронется с места и начнёт новый круг.
У Грейнджер перехватило дыхание.
Молчаливость Сириуса, обычно ему несвойственная, глубокая задумчивость Гарри — ничто не имело значения, кроме того, что хроноворот был починен. Банальное «Репаро» сработало выше всяких похвал.
Одно из первых выученных Гермионой заклинаний.
Какое счастье она испытала в одиннадцать лет, когда смогла с его помощью восстановить любимую ёлочную игрушку, пару лет назад сорвавшуюся с рождественского дерева. Маленькая Гермиона Грейнджер бережно хранила переливающиеся осколки, будто бы знала, что настанет день, и разломанное станет целым.
Но сейчас она жалела, что вообще когда-то прочитала об этих чарах.
— Значит, это Нотт разболтал Волан-де-Морту о том, что ждёт его в будущем! — вскипел Поттер. — Где записка? — он судорожно взлохматил чёлку. — Волан-де-Морт узнал обо мне, он ясно дал это понять, написав, что волшебник, способный его победить, теперь не родится.
— Что толку винить Нотта? Его больше нет, — сказала Гермиона.
— А почему бы мне его не винить?! Ведь убили моего отца, пытались уничтожить мою маму! Пора назвать вещи своими именами, — процедил Гарри. — Волан-де-Морт сделает всё, чтобы мы никогда не нашли его крестражи снова. Он победил.
— Он победил здесь, — перебил Регулус, озвучив то, о чём думали остальные. — Вы сможете вернуться и помешать ему.
— Повтори, — попросил Сириус обманчиво мягким тоном.
— Вернуться, — невозмутимо сказал Регулус. — Правда, Нотт говорил только о Гермионе, видимо, поначалу он даже не подозревал, что прихватил с собой из будущего двух человек.
— Куда, горгона подери, вернуться?! — взорвался наконец Сириус, хотя отлично уяснил, что имелось виду. Его трясло от гнева и возмущения. — Это просто смешно! Вы даже не знаете, как пользоваться этой штукой!
— Но если это наш единственный шанс, то разве не стоит рискнуть? — вымолвил Гарри.
— Руководство на обратной стороне маховика времени, — с горькой усмешкой сказал Регулус. — Нужно всего лишь произнести…
— Не сейчас! — вырвалось быстрее, чем Гермиона успела себя оборвать.
Несколько минут все молчали. Слышалось только слабое рычание Бестии, грызущей укатившееся в угол яблоко.
Гермиона вонзила ногти в ладони.
Теодор Нотт всё это время был неподалёку, наверняка, пытался найти их — своих невольных «попутчиков». Что он чувствовал по отношению к ним, винил ли в произошедшем? Для чего ему понадобился столь опасный артефакт? С какой целью? Что для него имело приоритет, являлось смыслом жизни, целью, опорой?
Смелый и безрассудный шаг — ради чего?
Гермиона прикрыла глаза, в памяти ясно всплыл образ бывшего однокурсника. Вот Нотт задумчиво переворачивает страницы книги «Великолепные контрчары от Фабби Тэппет» — учебника, который Грейнджер же ему и порекомендовала. Мгновение, и лицо Тео скрывается в темноте воспоминаний прошлого, как за опущенной тканью капюшона, которую он так старательно натягивал, покидая книжный магазин. Ещё секунда тишины, и Гермионе почудилось, что она слышит тихое перестукивание эльфийских лапок по коридорам Хогвартса. Ту домовиху, шагающую рядом с Тео, звали Эффи. На ней было розовое платьице.
С десяток подобных мелочей пронеслись в мыслях Грейнджер, деталей того дня, в который ей предлагали вернуться, куда необходимо было вернуться.
Регулус следил за выражением её лица, пристально, испытующе, а она боялась пошевелиться. Голос мистера Блэка гремел в голове. Перспектива потерять обоих сыновей привела Ориона к ней — к маглорождённой волшебнице.
Он предлагал им спасение.
Они могли бы уехать, счастливо прожить многие-многие годы, выкинуть из памяти Волан-де-Морта и крестражи, а если не выйдет, то воспользоваться чарами забвения. В конце концов, Моника и Венделл Уилксы забыли даже о своей дочери — самом дорогом человеке на свете...
Отказ от предложения Ориона Блэка уже не казался таким очевидным.
«Что мешает согласиться? — спросила себя Гермиона. — То же, что заставило Регулуса принести недостающую часть маховика, то же, что второго мая подвигло Гарри отправиться в Запретный лес, и то же, что вынудит нас вернуться назад. Альбус Дамблдор называл это «Общим благом».
— Мы же хотели пойти к Дамблдору! — не сдавался Сириус, и Гермиона испытала безграничную благодарность. Похоже, они оба были готовы проглотить любую ложь. Вдруг сейчас прибор исчезнет, волшебный песок рассыплется, Бестии не понравится, как он сверкает, и она утащит маховик куда подальше. — Он поможет! Пока этот гад расслабился, а? Ведь Волан-де-Морт мог и не успеть перепрятать крестражи, вдруг ещё не…
— Поздно, — закончил Регулус, теряя спокойствие. — Всегда было поздно. Взгляни на происходящее шире. Ты не попадёшь в Литтл-Хэнглтон, не наденешь заколдованное кольцо и не получишь увечье.
— Ты думаешь, я пекусь о своей шкуре? Я не позволю угробиться моему родному брату! Ты понятия не имеешь, что я чувствовал, когда отец сообщил о твоей смерти, — прошипел Сириус. — Понятия не имеешь. Сколько раз я должен пережить это, чтобы расплатиться перед семьёй?
— Сириус, неужели ты не понимаешь?
— Иначе Тёмного Лорда не одолеть, — мрачно добавил Поттер.
— Ах, не надо проповедовать простые истины! У вас нет гарантий, что перемещение во времени не повторится!
Гарри опешил и с беспокойством посмотрел на Гермиону. Она приподняла брови, давая понять, что он может не рассчитывать на подсказку — ей известно не больше его самого.
— Что помешает Нотту провернуть этот трюк во второй раз?
— Если это наш единственный шанс, то я готов рискнуть, — заявил Поттер. — Мы помешаем Нотту.
— Бесстрашный Гриффиндор не сдаётся, — с досадой фыркнул Сириус. — Вы чокнутые! Но ты? Что будет с тобой, Рег? Если они не попадут в наш год, то кто же вырвет тебя из лап инферналов?
— Никто, — прошептала Гермиона.
Сириус боролся с собой, сидя как громом поражённый, затем порывистым движением вскочил на ноги и встряхнул младшего брата за плечи.
— Что ты наделал, Рег? Ну что ты наделал? Зачем ты отправился в ту пещеру один? Почему не явился ко мне, не сообщил отцу?
— Ты ведь велел ничего не бояться, — посмотрев в глаза старшего брата, с виноватой улыбкой сказал Регулус.
— И ты, идиот, мне поверил… — захват на плече стал болезненно цепким, и это — признание поражения. — Значит, решено?
Гермиона отвернулась, чтобы не видеть утвердительного кивка.
Говорят, при больших потрясениях окружающие звуки уходят на второй план. Потрясениях… Ей казалось, что разворачивается самая настоящая катастрофа, и сама она попросту оглохла от горя.
— За последние десять минут ты не произнесла ни слова, — наконец сказал Регулус, и Грейнджер смутно осознала, что они остались одни.
— Вот как?
— Ты понимаешь, что этот выбор единственно правильный?
Гермиона обошла стол, отступая от Блэка, чтобы иметь время справиться с собой и сказать что-то менее сухое. Он последовал за ней, как за ускользающей тенью, и вскоре оказался достаточно близко, чтобы она перестала пытаться скрыть слёзы — бесполезное усилие. Он ждал. Грейнджер опустила глаза и вымолвила:
— Выбор? И это всё, что ты сделаешь? Всё, что мне скажешь?
Регулус приподнял лицо Гермионы, коснувшись пальцами её подбородка.
— Прости…
Она протяжно выдохнула.
— С тобой всё будет хорошо, — выговорил он так, будто хотел внушить это. — Ты отправишься к своим родным и близким. Ты мечтала об этом. Скучала по ним. Ну скажи же, скажи, что тебе есть к кому возвращаться, что ты будешь там счастлива!
Грейнджер посмотрела на него в полном замешательстве и замотала головой.
— Я убеждала себя в этом с момента появления здесь, с самого первого дня, когда Гарри решил перевернуть мир с ног на голову. Как же я злилась! Со временем нельзя играть в такие игры. Но он не слушал... Пещера. Хижина. Хогвартс. Мы искали вторую часть прибора, помнишь, и я надеялась, что найду её, а ты?
— И я, конечно…
— Лжец, — тихо сказала она. — В тот день я знала, чувствовала, как ты не хотел спускаться в туннель, но была так сердита… так зла, потому что тебе слишком легко удавалось разгадать мои мысли. Каждая минута рядом с тобой заставляла меня забывать о людях, с которыми, как я думала, не увижусь в ближайшие годы. Ты заставлял меня забывать их лица… и не жалеть. За это я ненавидела тебя сильнее. И себя саму — тоже. О Боже, я думала, что буду счастлива, если найду способ вернуться в свой мир, в своё время, к своим друзьям, но сейчас не уверена ни в чём, кроме того, что никогда больше тебя не увижу. Ты хоть представляешь, сколько это: никогда? Ни-ког-да.
Гермиона коснулась щеки Блэка ладонью.
Не бесплотный дух, не призрак, не видение. Живой, осязаемый. Глухие удары сердца Регулуса Блэка отчётливо раздавались совсем рядом, и Гермиону трясло то ли от этого упорного стука жизни, то ли от страха, что она больше его не услышит. Его сердце остановится в пещере глубоко-глубоко под водой.
Нечестно.
Блэк накрыл её ладонь своей. Рукав его рубашки задрался, и Гермиона испытала невыразимое удовольствие, различив браслет. Регулус не снял его, украшение отозвалось слабым свечением, когда Грейнджер провела по нему пальцем.
«Пусть, — решила она, — пусть Нотт делает, что хочет. Я буду только рада, если он осмелится провернуть похищение маховика. Снова и снова. Я опять застану его в кабинете ЗОТИ, позову Гарри. Я опять встречу…»
— Гермиона, — Регулус наклонился и прошептал ей на ухо: — Всегда есть цена, которую лучше не платить.
Она знала, это прощание. Самое настоящее прощание. Но почему такое холодное? Неужели он боялся, что она передумает? Или раскусил замыслы? Нет, решено! Гриффиндор не сдаётся! Ведь правда? Поздно идти на попятную.
— Хорошо, — медленно произнесла Гермиона, высвободившись, и повторила: — Хорошо…
— Ты обо мне даже не вспомнишь.
Это тоже не могло утешить.
— Разумеется, — она сделала шаг назад, но Блэк удержал её за рукав. — Ты до сих пор неравнодушен к моему свитеру? — с натянутой улыбкой спросила Гермиона и прежде, чем Регулус ответил, крикнула: — Сириус! Га-арри! Га-а-арри, иди сюда!
Чувствовать, что Регулус разжимает пальцы, уже было мучительно. Он отпустил её.
Гарри вернулся в гостиную один, и это никого не удивило.
Обмен рукопожатиями, слова благодарности и сожаления.
Грейнджер следила за происходящим словно со стороны. Она понимала Сириуса, решившего не возвращаться в комнату, не притворяться, что дела идут отлично.
Наконец Гарри взял маховик времени, тот незамедлительно отозвался мерным звуком пересыпающегося внутри линзы песка, заполнявшего её меньше чем на одну половину. Гермиона отвела глаза.
Поттер встал рядом с ней и перевернул артефакт тыльной стороной кверху. Обретшая целостность надпись слегка переливалась.
Гарри сглотнул и стал зачитывать текст.
— Могу я солнце обогнуть, исправить всё с тобой рискнуть. Мне дни и годы по плечу. Я время вспять оборочу.
Гермиона молчала, а Регулус с задумчивым видом стоял напротив.
— Жизнь шанс даёт тебе, мой друг. Лишь поверни мой внешний круг. Но коль захочешь ты назад, прийти на выручку я рад. Все ошибаются порой. Вернуться чтоб — шепни… — Гарри сделал паузу, поддавшись последнему сомнению.
Воспользовавшись секундным замешательством друга, Грейнджер подалась вперёд и обняла Блэка за шею, желая сохранить в памяти последние секунды, проведённые вместе, унести с собой хоть что-то, какую-то подсказку, мимолётное воспоминание.
— Я люблю тебя, — шепнула она, зажмурившись. — Я люблю тебя.
Регулус прижал Гермиону к себе. Времени оттолкнуть — уже не было.
— Возвращайся, — едва различимо услышала она.
«Возвращайся», — невероятно важное слово, сливающееся с уверенно произнесённым Гарри: «Домой».
Гермиона испытала поразительную невесомость, словно превратилась в пушинку или маленькую птичку, подхваченную потоком воздуха, летнего ветра, непременно золотого цвета. Волшебный вихрь закружил её, и горькое чувство, которое она ощутила, отпустив чью-то руку, бесследно исчезло. К огромному сожалению, это эфемерное состояние покоя продлилось недолго.
Вспышка боли пронзила каждую частицу естества тысячью ядовитых игл, словно тело разрывало на части.
«Возвращайся», — донеслось откуда-то из глубины времён, и Гермиона проснулась в своей кровати.
Она резко села.
Живоглот запрыгнул на одеяло и воинственно распушил хвост.
Гермиона посмотрела на часы. Дыхание сбилось, в висках пульсировало.
Полночь.
Начался новый день.
До экзамена Гарри оставалось несколько часов.
Кот фыркнул и закружил по кровати, затоптавшись на месте. Поморщившись, Гермиона откинулась на подушки, чем Живоглот непременно воспользовался, ткнувшись мордой в нос своей хозяйки.
Она погладила кота по голове. При этом обыденном жесте на руке что-то шевельнулось. Грейнджер подхватила Живоглота и выпрямилась, с изумлением глядя на тусклый браслет, повисший на запястье. Украшение выглядело так, словно побывало в пожаре или не одну сотню лет пролежало под землёй. Глубокие трещины пересекали металл, нарушая красивый узор из переплетающих между собой ветвей.
Регулус свалился на пол в полной уверенности, что умер.
Пронзительная агония, выворачивающая наизнанку, раздирающая грудь, руки и голову изнутри медленно сходила на нет, однако ему казалось, что он никогда не сможет отдышаться, подняться на ноги и издать даже слабый человеческий звук.
С усилием Регулус встал на корточки, упираясь ладонями в деревянные доски, испещрённые грязными следами дождевых капель и подпалинами, обычно остающимися после пожара.
Блэк посмотрел наверх. Через огромную рваную пасть, зияющую над головой вместо крыши, виднелось ночное небо.
В непроглядной тьме он достал из-за пояса брюк волшебную палочку и зажёг свет. На стенах задёргались тени.
На полу кое-где лежала мраморная крошка, но попадались и целые каменные глыбы, по-видимому, вырванные из стен мощным взрывом.
— Сириус! — Регулус распрямил спину, его била дрожь. Прикосновение рук Гермионы ещё ощущалось на шее. — Гарри! Гермиона! Кикимер!
Прошло около пяти минут, прежде чем он понял, что по-прежнему находился в доме Альфарда Блэка. Мебель была в разной степени порчи. Что-то совсем сгнило и превратилось в неузнаваемую массу. Крышка пианино, на котором когда-то играла Меда, провалилась внутрь и заросла плесенью. Парочка мотыльков, напуганных вторжением в их обитель, вылетела из кучи тряпья, сваленного возле провала, некогда бывшего окном, и запорхала вокруг шара Люмоса.
На том месте, где полминуты назад стоял Гарри, не было ничего — лишь пустота.
«Здесь никого нет, — понял Регулус. — Только я».
— Слинки, — позвал он, но голос прозвучал так слабо, что биение крылышек мотыльков, танцующих над ухом, казалось громче.
Регулус выбрался в коридор, шатаясь из стороны в сторону, будто был мертвецки пьян. Привалившись к дверной раме и с трудом переведя дыхание, он предпринял новую попытку вызвать домового эльфа. Слинки так и не явился.
Каким-то чудом Блэк оказался у входной двери. Она легко поддалась, когда он навалился на неё всем телом.
Перед дверью тут же всплыла вывеска с чередой ровных строчек.
"Решением Отдела магического правопорядка одобрено применение к дому, находящемуся в собственности преступника и убийцы — Сириуса Блэка, заклинания Адского пламени, что обеспечит разрушение непреодолимой магической защиты особняка и уничтожение опасных артефактов, находящихся внутри.
Вступило в силу: 4 ноября 1981 года. Б. Крауч"
Колени подогнулись, и Регулус опустился на крыльцо — бетонный пятачок, покрытый двадцатилетней сажей.
Сириус — преступник и убийца.
Тысяча девятьсот восемьдесят первый год. И это при том, что вывеска грозилась рассыпаться от старости.
Блэк яростно стукнул по ней, но она, беспокойно закачавшись в воздухе, осталась целой.
От удара на руке что-то звякнуло. Браслет. Обугленный подстать всему дому. Но — горгона подери — не его дому.
Регулус ясно представил свою комнату на Гриммо двенадцать.
Хлопок!
Тротуарная плитка поплыла под ногами Блэка.
Магл, вышедший покормить бродячих кошек, в ужасе перекрестился и поспешил убраться с улицы. Человек, возникший из воздуха посреди ночи, кого хочешь напугает.
Регулус облокотился о ствол каштана и сосредоточил взгляд на крохотном промежутке между домами одиннадцать и тринадцать.
Дома номер двенадцать не было.
Как, возможно, уже не было отца, матери и верного семье Кикимера. Кто знает: вдруг его голова лет десять как прибита к стенке в холле...
Оставалось только одно место, где Регулуса могли ждать родные. Он зажмурился, надеясь сосредоточиться, вспомнить белые цветы, стук желудей по крыше беседки и мягкие руки Мелании Блэк.
Наплевать на маглов! Пусть думают, что хотят.
Хлопок!
Стук падающих желудей стал громче.
* * *
Казалось, каждый уголок в деревне был украшен к фестивалю тысячами разнообразных цветов.
Несколько волшебников столпились возле гибрида гигантской мандрагоры, не жутко вопящей, как могли бы ожидать окружающие, а приятно поющей песни группы «Ведуньи» — музыкального ансамбля, который Регулус Блэк никогда прежде не слышал.
Целая армия асфоделей в голубых фуражках вытянулась вдоль витрин «Сладкого Королевства» — магазина, который Регулус Блэк видел первый раз в жизни.
Мелания предупреждала, что он запросто может здесь заблудиться, хотя под тщетными убеждениями одинокой женщины крылось отчаянное нежелание отпускать от себя вновь обретённого внука дольше, чем на час.
— Я не знаю, что тебя вернуло, перенесло сюда, — промокая глаза платком, сказала ему прошедшей ночью Мелания Блэк, — магия маховика времени, браслета или нечто большее, но это чудо даже для волшебников...
Новые вывески, незнакомые места.
За двадцать лет Хогсмид изменился до неузнаваемости.
Регулус заглянул в «Три метлы», но не осмелился подойти к стойке и сделать заказ. Розмерта громко смеялась, наливая посетителям сливочное пиво. Блэк криво улыбнулся, представив, как она любезно повернётся к новому клиенту, затем на красивом лице промелькнёт узнавание, потом застынет шок.
Это могло оказаться забавным, будь у него время, но до судьбоносного экзамена у Слизнорта оставалось всего ничего. Поттеру следовало бы поспешить.
Конечно, он простит Гарри за обман, за молчание о судьбе Блэков, как простил и Сириуса, оставившего крестнику даже фамильный дом на Гриммо. Регулус попрощался с братом буквально вчера или двадцать лет назад — теперь это не столь важно. Мелания сказала, что Сириуса убила Белла. Это звучало так дико, что Регулус предпочитал не думать об услышанном.
Он увидел их возле книжной лавки и двинулся по соседнему ряду, отделяемый от Гермионы и Гарри многочисленными горшками, гирляндами из живых цветов и пёстрых благоухающих лент.
Поттер постоянно поправлял волшебную медаль и монотонно рассказывал состав зелья сна. Гермиона удовлетворённо кивала.
— Добавляем клык василиска, и готово! — закончил Гарри.
Грейнджер согласно хмыкнула.
— Гермиона, мне кажется, ты чем-то обеспокоена, — с ноткой иронии проговорил Поттер. — Я только что отравил страдающего от бессонницы ядом василиска, а ты и бровью не повела. Неужели думаешь о браслете?
— Хочешь сказать, это нормально: проснуться с непонятным украшением на руке?
Регулус волновался.
Гермиона остановилась совсем рядом. Он мог различить её ресницы, родинку на изгибе шеи. Она поправила ремешок сумки, и он уставился на тонкие девичьи пальцы. Скоро он сможет сжать их в своей ладони.
Мерлин, как страшно подойти! В конце концов, выбор свёлся к следующему: либо уйти сейчас и просидеть всю жизнь в Гриммо-хаусе, презирая себя за трусость, либо…
Регулус пересёк разделяющее его с Гермионой расстояние, и в этот момент она начала разворачиваться к Гарри, не заметив Блэка. Столкнувшись с ней, он невольно притянул её к себе.
— Простите, пожалуйста. Я не хотела, — машинально проговорила Гермиона и внезапно увидела его браслет. Она встретилась с Блэком взглядом. В его глазах горел задорный блеск.
Регулус приветливо улыбнулся.
— На этот раз я узнал тебя, Гермиона Грейнджер.
* * *
Мраморные плиты Зала наград были начищены до блеска.
Тео видел собственное отражение — нахмурившееся лицо, сжатые в кулаки руки.
Эффи семенила рядом, не отставая ни на шаг. Маленькое услужливое существо, которое искренне любило своего хозяина и не задало ни единого вопроса, пока Тео торопился по коридорам школы. Лестница за лестницей, поворот за поворотом. До класса ЗОТИ осталось не так уж много, как и до тысяча девятьсот девяносто пятого года.
«Несколько минут, и волшебный прибор окажется у меня, поможет встретиться с родителями. Скрыться, пока Поттер и Волан-де-Морт будут меряться силами, будет нелегко. Но ничего. Немного удачи, Оборотное зелье и новые волшебные палочки для всей семьи — всё, что понадобится для побега. От Тёмного Лорда никто не сбегал. Это чушь! — уговаривал себя Теодор. — Для человека, у которого в руках хроноворот, нет невозможного».
— Скорее, — сказал Нотт, уловив голоса со стороны вестибюля. — Профессор ждёт меня ровно в два, мы должны добраться до класса раньше. Понятно?
Эффи покладисто мотнула головой.
«Праудфут просто глупец и трус, — размышлял Тео, ускорив шаг. — Что толку от воспоминаний? Он может глядеть в свой зачарованный шар сколько угодно, любоваться лицом своей возлюбленной, но никогда не сможет к ней прикоснуться. Разве это не слабость? Ему не нужен артефакт. У него не хватит смелости попытаться изменить свою судьбу во второй раз».
— Это здесь, — объявил Теодор, жестом приказав эльфийке остановиться. — Подожди пока, Эффи, а я пойду посмотрю.
Он отворил дверь кабинета и зашёл внутрь, чтобы убедиться — профессора нет.
— Он ещё у МакГонагалл, — с облегчением выдохнул Тео, кивнув Эффи. — Заходи живее!
Они пробрались в апартаменты Праудфута.
Старая коробка, на дне которой лежал желанный Тео предмет, нашлась в углу помещения.
По договорённости домовиха принялась за дело и, наконец, доложила, что справилась с замком.
— Великолепно! — воскликнул Нотт. — Можешь идти, дальше я разберусь.
«Ещё немного. Подождите, мама, папа. Уже скоро».
— Жизнь шанс даёт тебе, мой друг, — нараспев промолвил Тео. Сердце у него так и бухало в груди. — Лишь поверни мой внешний круг, — шептал он, с трепетом доставая хроноворот. — Надеюсь, вы простите меня, профессор. Я не мог поступить…
Что-то не так.
Теодор смотрел на пустую линзу. Звёзды сияли на ней, глядя на него из-за стекла, холодные и безразличные, острые осколки.
Песка не было.
КОНЕЦ