Гарри Поттер, легенда магической Британии и самый молодой начальник аврората в истории, заслужено считался одним из сильнейших волшебников мира. Сейчас Поттер злился, и воздух, потрескивающий вокруг него от напряжения, был прекрасным тому доказательством. Хронический недосып, постоянная нездоровая бдительность и очередная угроза, нависшая над головами мирных волшебников – все это явно не способствовало хорошему настроению. А эта встреча, ради которой пришлось аппарировать в Рим посреди ночи, и вовсе добила Гарри. Именно потому, после утомительного получасового ожидания, он плюнул на все нормы приличия и заказал себе двойной виски.
Почувствовав на себе взгляд, Поттер обернулся. Молодая девушка за соседним столиком улыбнулась ему и приглашающе кивнула на стул рядом. На секунду Гарри замешкался, задержав внимание на линии ее декольте, но вовремя вспомнив о том, что он здесь все-таки по делу, отвернулся.
– Ты не понял, – раздалось за спиной через мгновение. – Я из Совета.
Развернувшись, Поттер медленно отпил глоток алкоголя и только после этого, иронично изогнув бровь, уточнил:
– Значит, все это время ты изучала меня. Ну как, соответствую?
Девушка неопределенно пожала плечами и усмехнулась. Теперь Гарри мог рассмотреть ее поближе: длинные темные волосы, большие голубые глаза, пухлые сочные губы. И платье – ярко-алое, короткое, демонстрирующее аппетитные формы во всей красе. Только слишком молодое и явно неискушенное лицо выбивалось из образа.
– Из-за тебя здесь так фонит магией, что мой прибор не смог определить ее источник.
– Вот оно что, – протянул он. – И как же ты поняла, что я – это я?
– Тебя выдала эта премилая вещица, – девушка приподняла его рукав, обнажая наконечник волшебной палочки и кобуру на запястье. – А если серьезно, я просто наблюдала. Дон Саммерс, приятно познакомиться.
– Гарри Поттер, – представился он.
Дон кивнула в знак подтверждения. Она и так знала его имя. А еще видела удивительное «живое» фото с ним – там Гарри улыбался и пожимал кому-то руку. Именно эта волшебная картинка, которую девушка рассматривала часами, заставила ее вызваться на задание. Не было гарантий, что Гарри Поттер явится на встречу лично, но Дон надеялась на это.
В реальности Гарри оказался куда более мрачным, чем она ожидала. Легкая щетина прибавляла ему несколько лет, темная одежда не могла скрыть тренированное тело, а взгляд – цепкий, пронзительный и слишком серьезный – пробирал до костей. Дон разглядывала Гарри тайком, стараясь впитать в себя каждую его черту. Но он начал злиться, и ей пришлось обнаружить свое присутствие.
– Закажи мне чего-нибудь выпить, и приступим к переговорам, – девушка решила прервать затянувшуюся паузу.
– Не думал, что у нас переговоры, – нахмурился Поттер. Он еще не решил, как относиться к происходящему. Но выпивку ей все-таки заказал.
– Почему Совет прислал тебя? – спросил он, когда они переместились за столик у стены.
– Намекаешь на то, что я не подхожу для столь ответственного задания? – ответила вопросом на вопрос Дон.
– Выглядишь слишком молодой для столь ответственного задания, – пояснил Гарри, умолчав о том, что на представителя Совета наблюдателей она и вовсе не тянет. Особенно в таком виде.
– Мне вообще-то уже двадцать, – отмахнулась Дон. – Но если ты думаешь, что я пришла одна, – добавила она со смешком, – в квартале отсюда находится три отряда истребительниц, готовых надрать твой симпатичный зад в любую минуту.
Поттер мысленно ухмыльнулся от столь неприкрытого комплимента, но виду не подал. Его куда больше интересовали упомянутые истребительницы и оружие одной из них – секира.
– Для протокола: парная аппарация занимает менее трех секунд, – уточнил он. – Не думаю, что твои защитницы успеют вовремя, если я захочу тебе навредить.
– Не знаю, что такое «парная аппарация», но три секунды меня явно не устраивают.
Дон, определенно, дразнила его, не переставая удивляться собственной смелости. Для усиления эффекта она поправила вырез на платье, внимательно проследив за реакцией Гарри.
Тридцатилетнему аврору Поттеру, разведенному отцу двух малолетних детей, неожиданно стало не по себе от столь настойчивого внимания молодой девушки. Красивой и дерзкой, но все же слишком юной для него.
– К тому же, ты из хороших парней, мы навели справки, – добавила она через минуту. – Так зачем Гарри Поттеру понадобилось оружие истребительницы? Неужели волшебной палочки, – она хмыкнула, и Гарри почудилось в этом смешке легкое пренебрежение, – не достаточно?
По вертикальной складке, которая залегла меж его бровей, Дон поняла, что затронула неприятную тему.
– Несколько месяцев назад начались нападения на волшебников. Некое… – Гарри на миг запнулся, подбирая подходящий термин, – существо оставляет после них лишь иссохшую кожу на костях. Ни одно из известных нам заклинаний, даже самых темных, на него не действует. Оружие, пули, клинки – все это не оставляет даже царапин, – Гарри устало потер пальцами виски. – Мы зашли в тупик.
– И потому ты здесь, – понимающе кивнула Дон.
– И потому я здесь, – повторил он. – Наши аналитики из Отдела тайн раскопали архивы относительно истребительниц. Мы многое знаем о вас. И о секире, способной убить любое зло, независимо от его формы и способностей.
Конечно, Поттер умолчал о том, чего стоило разыскать эту информацию. Волшебники знать ничего не знали о том, что где-то там, в мире, раз в поколение рождается избранная. Да и с чего бы? Вампиры в магической Британии встречались редко, с монстрами и демонами легко справлялись авроры – никого не интересовал находящийся в маленьком американском городке вход в Преисподнюю, особенно учитывая то, что он веками был запечатан.
Неведение продолжалось бы и дальше, если бы несколько лет назад мир не перевернулся с ног на голову. Баффи Саммерс, действующая на тот момент истребительница, нашла способ наделить всех потенциальных избранных силой. Для этого потребовалось заклинание такой мощи, что каждый волшебник на планете почувствовал содрогание энергетических полей вокруг себя. Теперь вместо одной истребительницы появилось более восемнадцати сотен избранных по всему миру.
– Ну да, знаю я ваших аналитиков, – закатила глаза Дон, выдергивая Гарри из воспоминаний. – Гермиона Грейнджер произвела фурор.
Гарри тяжело вздохнул и залпом влил в себя остаток алкоголя.
Да, Гермиона Грейнджер действительно произвела фурор. Она всегда умела удивлять. Но в этот раз переплюнула саму себя. После упомянутых событий Гермиона впала в магическую кому. Беременная, она находилась без сознания два дня. Гарри думал, что сойдет с ума, наблюдая за подругой и не зная, чем ей помочь. Рон заливал отчаяние огневиски, и настолько в этом преуспел, что когда Гермиона неожиданно очнулась, ей пришлось хорошенько встряхнуть муженька, чтобы привести его в чувства. После этого Рона госпитализировали в Мунго с тройным переломом ключицы, а Гермиона узнала, что она одна из избранных.
– Она не была бы собой, если бы не изучила все о Совете и истребительницах, – в словах Гарри явственно слышалась гордость, и Дон с удивлением отметила, как его лицо преобразилось от одного лишь упоминания о Грейнджер. Неуместный укол ревности, на который у нее и права-то не было, смутил девушку.
– И, конечно, выбрала она не самый удачный способ, – нахмурилась Дон, намекая Гарри, что знает о проникновении Гермионы в архив их штаб-квартиры.
Поттер виновато улыбнулся и взъерошил волосы. Посреди белого дня Гермиона пробралась в архив, заклинанием скопировала некоторые документы и дневники наблюдателей, после чего, никем не замеченная, успешно аппарировала. Вот только скрытые камеры, которыми было напичкано помещение, тщательно зафиксировали и аппарацию, и заклинания, и лицо Гермионы. Чтобы идентифицировать маглорожденную волшебницу, много времени не потребовалось: уже через сутки ее ждала сова от родителей, к которым наведались «странные люди». С тех пор Совет, покопавшись с помощью своих телепатов в головах гермиониных родителей, узнал о скрытом волшебном мире, а Гермиона Грейнджер обзавелась настойчивым желанием никогда не пересекаться с «этой неприятной организацией».
– Мы знаем, что она одна из истребительниц, – прямо сказала Дон. – У нас есть свои способы определять избранных.
Гарри очень не понравилось это заявление.
– Ее сотрудничество – наше условие, – тихо добавила девушка, заранее понимая, какую реакцию получит в ответ.
Глаза Поттера округлились от удивления, лицо стало суровым, а взгляд – недобрым. Дон почувствовала, как ее кожа покрылась мурашками от такого Гарри. Только сейчас она осознала, что перед ней не просто молодой привлекательный мужчина, а могущественный маг, о границах силы которого она не имеет ни малейшего представления.
– Нет, – отрезал Поттер.
В его голове всплыл образ Гермионы. Гарри по-прежнему было сложно осознавать, что его хрупкая подруга теперь сильнее его самого в десятки раз. Рон и вовсе не смог смириться с такими изменениями в своей жене. После череды многочисленных скандалов, от брака двух лучших друзей Поттера осталась только маленькая Роза Уизли. Ребенок, которого Гермиона берегла словно зеницу ока и ради которого наплевала на свалившееся на нее призвание. Ей было достаточно одной пережитой войны, и вмешиваться в еще одну, бесконечную, у которой нет ни края, ни конца, Грейнджер не собиралась.
– Но она одна такая, с магией и силой одновременно, – настаивала Дон. – Мы думаем, что сможем распространить это на всех истребительниц, нужно лишь…
Гарри покачал головой, жестом перебивая девушку.
– Я могу обещать Совету помощь магов, когда она вам потребуется. Но Гермиону оставьте в покое. Пока она сама не решит, что готова, добраться до нее вы сможете только через мой труп. А это, скажу тебе, непросто.
Дон ему верила. Биография Гарри Поттера, которую им удалось раздобыть с не меньшим трудом, чем Гермионе – информацию об истребительницах, говорила сама за себя. Такой исход «переговоров» они тоже предполагали – сотрудничество с Гарри Поттером и магами, стоящими за ним, было вторым, менее приоритетным, но все равно приемлемым условием сделки.
– Хорошо, мы предоставим оружие, – пообещала Дон – слишком поспешно, как ей показалось, но испытывать границы терпения Гарри она не рискнула. Дон чувствовала, что Гермиона Грейнджер – его больная тема, и потому ей хотелось поскорее перейти на другой тон общения, вернуться на волну флирта, которую она поймала в начале, но так легко потеряла позже.
Гарри лишь усмехнулся. Он прекрасно видел взгляд, которым одаривала его новая знакомая. И если ее неожиданный интерес мог упростить решение вопроса о секире, кто он такой, чтобы возражать. Тем более, когда не трогают Гермиону.
– И где же оно? – он вопросительно выгнул бровь.
– В квартале отсюда, – уточнила девушка. – Обнаружилась очередная брешь между измерениями, и как только Баффи с отрядом зачистит территорию, передаст тебе секиру из рук в руки – еще теплую после сражения, так сказать.
Гарри одобрительно кивнул. Он много слышал о Баффи Саммерс – ее имя, как, пожалуй, и его собственное, было легендой.
– У вас одна фамилия, – неожиданно вспомнил он.
– Ага, – лицо Дон приобрело страдальческое выражение. – Мы сестры.
– О, так ты тоже истребительница?
– Нет, – ответила Дон с ноткой грусти в голосе. – Все сложнее.
Гарри с интересом прищурил глаза, ожидая продолжения. За годы службы он стал отличным легилиментом, и уже несколько раз пытался незаметно просканировать сознание девушки, но все время натыкался лишь на поток ослепляющего света.
В его взгляде Дон разглядела искренность и обещание сохранить секрет, и ей отчаянно захотелось довериться Гарри – даже несмотря на то, что они могут никогда больше не встретиться. Возможно, она потом пожалеет об этом, но сейчас это казалось правильным.
– Закажи мне еще один коктейль, и я расскажу, – игриво предложила она, придвинувшись ближе и то ли случайно, то ли специально задев его ногу бедром.
И снова Гарри бросил на нее странный взгляд, словно оценивая, стоит ли игра свеч. Он не мог не понимать намеков Дон, но и поддаваться провокациям не планировал. Она, безусловно, привлекала своей юностью и красотой, но стойкость Гарри к женским чарам была развита еще со школьных времен.
Но он все-таки купил ей напиток.
– Твоя сестра меня убьет, – хмыкнул Поттер, передавая ей бокал с маргаритой.
– Да, возможно так и будет, – весело ответила ему девушка.
Она снова сократила расстояние между ними и, прежде чем Поттер успел предпринять контрмеры, начала рассказ. О демонической богине Глори, которая охотилась за ключом, открывающим любое измерение. О древних монахах, которые переписали реальность, чтобы превратить ключ в нее, Дон. О том, наконец, как сложно ей было принять правду о себе и найти силы жить дальше.
– То есть, ты – сгусток космической энергии, способный взломать любой барьер между реальностями? – переспросил Поттер. Он выглядел ошеломленным. – И тебя просто бесцеремонно впихнули в сознание семьи и друзей, будто так всегда и было?
Дон кивнула, глаза ее предательски заблестели, и Гарри не оставалось ничего другого, как прижать прильнувшую к нему девушку еще ближе. Даже проведя столько лет в качестве крестража Волдеморта, ему с трудом представлялось, каково же было Дон.
– Ты сильная, раз справилась с этим, – мягко сказал он ей в волосы.
– Ты правда так считаешь? – девушка запрокинула голову вверх, и теперь ее лицо находилось в нескольких сантиметрах от его лица. Дыхание Гарри приятно щекотало кожу, тепло его тела волнующе согревало, а запах дурманил разум – и Дон сдалась. Она первая потянулась к его губам, а Гарри не стал возражать.
Когда поцелуй перестал быть невинным, а по венам побежали первые разряды тока, Поттер нежно, но уверенно отстранил от себя Дон. Она заслуживала гораздо большего, нежели он мог ей предложить.
– Не нужно объяснять, – Дон грустно усмехнулась и отодвинулась на безопасное расстояние. – Когда ты говоришь о ней, даже тембр твоего голоса меняется.
Увидев крайнюю степень удивления и, возможно, промелькнувшее осознание на лице Гарри, Дон рассмеялась и сделала большой глоток из своего бокала. А Гарри решил, что непременно подумает об этом позже – когда избавит волшебный мир от очередной угрозы.
Телефон Дон завибрировал, и она, глянув на дисплей, поспешно поднялась:
– Баффи здесь. Пойдем?
Гарри последовал за ней, с интересом ожидая встречи с Главной истребительницей.
Однако оказаться в толпе девушек, способных в рукопашную одолеть монстра, даже бравый аврор Поттер, победитель Волдеморта и истинный гриффиндорец, оказался не готов.
Множество пар глаз уставились на волшебника, оценивающе рассматривая и его растрепанную шевелюру, и слегка выглядывающую из-под рукава палочку. А некоторые особенно внимательные, как, например, эта невысокая блондинка справа, разглядели и след от красной помады у него на шее. Нахмурившись, девушка выступила вперед, и только тогда Гарри заметил в ее руке продолговатый серп с изогнутой рукоятью.
Дон одобрительно кивнула Баффи, и та, без лишних слов, протянула Гарри секиру. Истребительница выглядела уставшей, сбоку в районе ребер просматривалось крупное кровавое пятно, и Поттер решил, что сейчас не лучший момент для обмена любезностями. Так же молча кивнув в знак благодарности, он взял оружие и повернулся к Дон. Едва заметная улыбка и теплый взгляд, которым Гарри одарил на прощание ее сестру, не укрылись от Баффи. Но она оставила эти мысли на потом. Поттер обещал разобраться с проблемой за сутки и вернуть секиру законным владельцам уже завтра. Баффи внимательно изучила его досье накануне, и сейчас не видела причин сомневаться в его словах.
– Ты же знаешь, что ее силу может использовать только истребительница? – уточнила она слегка охрипшим после боя голосом.
Поттер нахмурил брови и молча кивнул в ответ.
Отсалютовав напоследок секирой, он едва коснулся пальцами своей странной палочки и с легким хлопком исчез.
Баффи усмехнулась. Пусть Гермиона Грейнджер и открестилась от участия в их войне, но свой истребительский долг она исполнит так или иначе. А еще Главная Избранная была уверена, что перед лицом настоящей опасности эта своенравная девушка не только не откажет в помощи, но и приведет за собой целое волшебное сообщество во главе с Гарри Поттером.
Что ж, Баффи Саммерс всегда умела заводить хороших друзей.

Джокер – это целый мир Готэма, созданный из Хаоса. Мрачный, полный змееподобных существ, которые отравляют жизнь города своими преступлениями. Джокер – это сумасшествие в чистом виде, которое хочется ввести под кожу.
Самый опасный психопат и убийца города любит игрушки. Живых, с бьющимся сердцем и большими красивыми глазами. А ещё, как и любой другой мальчик, любит эти игрушки ломать. Без права на воскрешение.
Он находит своё новое и прекрасное воплощение безумия в одной из подворотен Готэма. Ему сообщают о странной драке на окраине. Парочка его милых солдат-собачек бегут за ним на коротком поводке. Джокер скалится и громко хохочет, понимая, что среагировал быстрее его ненавистного врага Бэтмена. Тот, скорее всего, зализывает раны после очередной попытки схватить его, Джокера, за горло.
Мужчина поправляет воротник своей ярко-малиновой рубашки, застёгивает свой фиолетовый пиджак, и смотрит в окно. Ему хочется сделать нечто грандиозное, нелогическое, как и цвет его волос. Джокер не позволяет себе быть серым и скучным, упаси Господь, правильным как та Летучая Мышь. Это мерзко. Именно поэтому социопатическое чудовище красит волосы в насыщенный зелёный цвет, а кожу пропитывает кислотой для ещё большей белизны. Лишь прозрачные серо-голубые глаза остаются такими же холодными и опасными. Его внешность – произведение искусства, приправленное ноткой сумасшествия.
Город полон мрака и отчаяния. Готэм пахнет чем-то приторным и сладким, тем самым заставляя жителей сходить с ума.
Все в этом мире игрушки, просто не все находят своих хозяев.
Её алебастровая кожа почти светится в темноте, несмотря на всю грязь улицы и начинающийся дождь. Девушка лежит, свернувшись калачиком, сжимая в руке, до белых костяшек, волшебную палочку. Джокер подходит к ней и садится на корточки, пытаясь рассмотреть ближе. Наготове с пистолетами стоят верные псы, да и у самого Джокера есть пара ножей в укромных местах. Ему нравится калечить, не применяя при этом порох и шум. Пули оставляют слишком много грязи, поэтому он позволяет другим это делать за него. А вот яд намного интереснее влияет на жертву. Лишает разума, разрушает органы, заставляет молить о пощаде, либо о смерти. Тут как повезёт.
Лезвием ножа можно оставлять чудесные кровавые узоры на нежной коже.
Девушка смотрит на него устало. На спине расползается кровоточащая рана. Кровь смешивается с грязью и всеми помоями Готэма. Мужчина улыбается, обнажая железные протезы вместо зубов. Кончиками пальцев он убирает мокрую длинную прядь волос девушки. Игрушка красивая. Возможно выживет.
– Оставьте меня, – шепчет Гермиона, не двигаясь.
Боль сковывает каждую косточку, каждую мышцу в теле. С самого начала её предупреждали, что на это задание нельзя идти в одиночку. Нельзя очистить проклятый город, особенно, когда зло не только магического характера. Сейчас она смотрит на этого странного человека, не понимая, что он, возможно, станет её погибелью.
Гермиона Грейнджер соткана из света и бесконечного желания сделать мир лучше и чище. Не важно каким образом. Вторая Магическая Война заканчивается победой Света, вот только могил становится так много, что непривычно небольшие кладбища по всей магической Британии наполняются со стремительной скоростью. Гермиона не запоминает многочисленные траурные процессии.
Всё смешивается в один бесконечно серый цвет. А потом она решает помочь Аврорату. Соглашается на задания, которые требуют огромного багажа теоретический знаний и практических умений. Именно так она и попадает на другой континент. По просьбе МАКУСА волшебница изучает странный город Готэм, обнаруживая крупнейшую контрабанду магических существ для изготовления незарегистрированных палочек. Всё это приправлено убийствами и темной магией, которая в буквальном смысле слова выворачивает магов наизнанку.
Когда до разоблачения преступников подать рукой, Гермиона оступается. По глупости позволяет себя вычислить. Вот только в контрабанде оказываются замешаны не только маги, но и мерзкие магглы, которые стреляют её в спину, до того, как она запускает в них очередное боевое заклинание. Они оставляют её умирать в грязной подворотне. А один из тех самых тёмных магов, которого она так долго искала, напоследок одаривает её чем-то тёмным и мерзким. Это похуже Круцио или Империуса. Воспоминания начинают расплываться, оставляя за собой лишь шум в голове. Гермиона хочет кричать, но в итоге лишь сжимает челюсти до скрежета зубов.
– Красивая игрушка, – Джокер удивляется, заметив странную деревянную палочку в руке незнакомки. – Как тебя зовут, куколка?
Разжимает её пальцы, а потом берёт в руки странный предмет. Он этим займётся чуть позже. Сейчас важнее узнать правду. Если ему она не понравится, то сожжёт эту девчонку заживо, а потом станцует на её обугленных останках.
– Гермиона, – вспомнить имя даётся с трудом.
Едва ли может вспомнить почему здесь находится и почему так больно.
– Дочь Менелая и Елены? – Джокер умён, и об этом знают все в Готэме. – Почему ты здесь, Гермиона?
Ведь важно знать всё, начиная от ядов и заканчивая древнегреческой мифологией. Ведь именно мифы порождают любого человека и его репутацию.
Девушка ничего не отвечает. Крови вокруг слишком много. Гермиона закрывает глаза, теряя крупицы разума.
Джокер встаёт и отряхивает свой ярко-фиолетовый костюм от невидимой пыли, а затем кивает головой в сторону девушки. Его послушные псы забирают её с собой. Игрушка должна быть чистой, здоровой и обязательно красивой.
Жизнь Джокера похожа на цирк, где он владелец своих преданных зверюшек. Гермиона становится королевой его выступлений. Он заставляет её забыть о своей прошлой жизни, о магии, о друзьях, которые, возможно, её ищут.
Залечивает её физические раны, кроме странного шрама с надписью «Грязнокровка», а затем позволяет стать своей Игрушкой. Красивой, с длинными кудрявыми волосами цвета благородной ржавчины, с бесконечно тёмными глазами, в которых плещется отчаяние, смешанное с безумием от проклятья. Заставляет красить губы алой помадой. Ему нравится красный цвет во всех проявлениях. Особенно, когда она оставляет поцелуи на его животе, а затем спускается ниже.
Он любит безумие. Даже на чёрных шёлковых простынях. Считает ножом её позвонки, задевая полупрозрачную кожу, оставляет на её шее багровые синяки от поцелуев-засосов. Боль может приносить удовольствие.
– Ты слишком много думаешь, Гермиона, – голос Джокера хриплый, притягательный. – Мне это не нравится.
Её не пугает его внешность, его безумие и вся эта сумасшедшая спесь. Всё это – искусная маска, создаваемая годами величия и власти. Она послушно улыбается, идя следом за ним. Этот склад химикатов – гордость её Спасителя. Он показывает ей каждый чан, объясняя, что скоро вся эта бурлящая смесь превратиться в чистый яд для его врагов.
– Как думать о чём-то, если ничего не знаешь и не помнишь? – она поправляет тонкую лямку своего короткого малинового платья.
Он наряжает её как куклу в самые невозможные наряды, обнажая ещё больше бледной кожи, на которой веснушки кажутся чем-то инородным. Гермиона стоически терпит, пытаясь придумать план побега. Шум в голове усиливается с каждым днём. По указу Джокера она уже получила несколько процедур электрошока. Память не восстанавливается, но желание сбежать растёт с каждым днём.
Она ведь хорошая девочка. Такие как она не должны тонуть в этой грязи.
Нужно выждать момент. Попытаться восстановить память. В её голове стучит мысль о том, что нужно найти что-то важное. Гермиона никак не может вспомнить что.
– Видишь этот чан с кислотой? – он резко хватает её за руку и дёргает на себя.
Его Игрушка обязана быть послушной. Девушка прижимается к его груди. Несколько пуговиц на кислотно-зелёной рубашке расстёгнуты, показывая татуированную белоснежную кожу. Гермиона проводит пальчиками по его торсу и послушно кивает головой.
– Думаешь, что смогла меня обмануть, дорогуша? – он смотрит куда-то вдаль, не прекращая монолога. – Ты ведь хочешь сбежать, верно? Мои верные пёсики докладывают о попытках найти то, что я у тебя забрал. Твоя странная деревянная палочка, которая создаёт слишком много неизвестной энергии.
Гермиона меняется в лице. Наигранная расслабленность и глупость сменяется животным страхом. Она часто моргает, а сердце бьётся с непривычной скоростью. Пульс зашкаливает.
– Чтобы окончательно выбить из тебя всю эту дурь прошлой неизвестной жизни, тебе нужно кое-что попробовать. Что-то новое.
Он хватает её за волосы и резко толкает вперёд. До чана с кислотой несколько метров. Зловоние проникает в лёгкие.
– Ты хочешь, чтобы я прыгнула туда? – она стоит прямо на краю не ограждённой территории.
Голос дрожит. Руки сжаты в кулаки. Она должна играть по его правилам, но вся её сущность противится этому.
Нужно решиться.
– Порадуй меня, – он раскидывает руки в стороны и начинает заливисто смеяться.
Под этот смех Гермиона падает в чан. Джокер снимает свою любимую рубашку и прыгает вслед за девушкой.
Её волосы светлеют на несколько тонов, начиная отливать золотом. С кожи пропадают веснушки, лишая цвета и индивидуальности. Краска платья расплывается в мутной белой жидкости. Джокер обхватывает её лицо ладонями и жадно целует, кусая за нижнюю губу до крови. Его Игрушка наконец-то идеальна. Под стать ему.
Безумная. Опасная. Дерзкая. Танцует в его ночном клубе, ловя на себе взгляды его соперников и партнёров. Джокер смотрит на неё, расположившись на огромном кожаном диване. Никто не пристаёт к его Игрушке, потому что знает…
Любое слово в сторону Гермионы, любой жест – смертный приговор для каждого. Вырезанные почки или выколотый глаз для разогрева, а затем пуля в лоб для завершения представления.
Джокер – личный ад для Гермионы. Она продолжает улыбаться, начинает убивать по его указанию, ловко строит глазки для нужных людей. А ещё продолжает забывать.
Память – чистый лист для новых воспоминаний, которые ей дарит этот психопат.
Игрушка послушная, вплоть до одного дня. Пытаться убить Джокера его же способами – ошибка. Гермиона убеждается в этом, ощущая, как дуло пистолета холодит лоб.
Джокер не хочет избавляться от своей любимой Игрушки, но её проступок заставляет его исполнить наказание. Она должна быть послушной, иначе он найдёт другую.

Гарри потерял почти всякую надежду на то, что они найдут хотя бы один крестраж.
Каждый день был похож на предыдущий: дежурства возле палатки, попытки добыть хоть что-нибудь из еды и пессимистичные размышления по поводу подходящих мест, где Волан-де-Морт мог бы спрятать драгоценные для него предметы. Мозг отказывался придумывать что-то новое, в сотый раз проходя по небольшому списку, состоящему из Годриковой Впадины, приюта Тома Реддла и бывшего дома Мраксов. Постоянное чувство голода только больше портило настроение, а ссора с Роном и его исчезновение вообще вгоняло в мрачную депрессию.
Гарри сидел возле палатки, кутаясь в толстый свитер и с тоской думая о том, что он абсолютно, совершенно не знает, как им быть дальше. Тихие шаги неподалеку заставили его вздрогнуть, однако это была всего лишь Гермиона. Она молча присела рядом и протянула небольшую булку ароматного, еще теплого, хлеба.
- Все, что смогла добыть, - она вдруг шмыгнула носом и тихо заплакала.
Гарри молча прижал ее к себе, внезапно понимая, как она похудела за эти дни. На такой диете, как у них, особо не растолстеешь. Гермиона судорожно вздохнула и закашлялась.
- Прости, Гарри, - прошептала она. - Просто я очень устала от всего этого.
Он молча разломил булку пополам и протянул ей большую часть.
- Я тут подумал, - протянул он, - может, наведаемся в Годрикову Впадину.
Гермиона молча жевала, глядя в одну точку. У нее уже не было сил спорить, да и повторять аргументы против этой затеи не было никакого желания. Она уже открыла было рот, чтобы дать свое согласие, как вдруг вдали послышались голоса.
Гарри мгновенно вынул палочку и наклонился к Гермионе как можно ближе.
- Ты же наложила защитные чары на палатку? - едва шевеля губами спросил он.
Она молча кивнула, тем не менее испытывая то же беспокойство, что и он. Даже находясь под защитой мощных заклинаний, сталкиваться с кем-то посторонним им не очень хотелось. В каждом лесном шорохе, в каждом всплеске реки постоянно чудилась угроза.
Голоса стали чуть ближе. Вскоре из-за кустов показалась девушка с чупа-чупсом за щекой. Она уперлась руками в бока и недовольно оглядела обширную прогалину, на краю которой расположилась палатка, скрытая чарами.
- И что, нам вот так и ходить по горам и лесам, чтобы на него наткнуться? - воскликнула она, оборачиваясь назад.
Вслед за ней вышли еще две девушки. Та, что пониже ростом, прошла вперед и остановилась.
- Пайпер, здесь что-то есть, - она оглядела подозрительным взглядом поляну.
- Что ты имеешь в виду, Фиби?
Фиби вытянула руки вперед, и Гермиона непроизвольно ойкнула, тут же зажав себе ладонью рот. Как они могли чувствовать защитные чары? Магглы вообще должны были просто пройти мимо. Или они не…
- Я хочу есть, - выпалила девушка с чупа-чупсом, и Фиби, к облегчению Гермионы, опустила руки.
- Ты всегда хочешь есть, а потом ноешь, что в штаны влезть не можешь, - отрезала Фиби, отходя назад и вглядываясь в очертания гор неподалеку.
Гарри снова наклонился к Гермионе.
- Как думаешь, они магглы?
- Не уверена, - покачала головой она.
Девушка с чупа-чупсом между тем вдруг просияла и вытянула вперед ладонь.
- Чипсы!
На ее ладони в легком свечении возникла разноцветная шелестящая пачка.
Гарри охнул и чуть не выронил волшебную палочку. Гермиона напряженно следила за девушками.
- Пейдж, а можно как-нибудь потише! - шикнула Фиби.
- Это все потому, что я самая младшая, да? - с обидой в голосе воскликнула Пейдж, незаметно вытирая испачканные ладони о свои брюки.
Мысли Гарри метались, как сумасшедшие. Эта троица определенно не магглы. Но тогда где их волшебные палочки? Даже если они владеют беспалочковой магией, почему Манящие чары у них выходят с таким свечением? И откуда вообще эта Пейдж смогла приманить пачку чипсов?
Желудок заурчал, напоминая Гарри о том, что половина булки за два дня - это маловато для полноценного рациона. Гермиона между тем скрылась в палатке, откуда доносилось тихое позвякивание и шуршание.
- Ты что там делаешь? - заглянул Гарри.
- Собираю вещи!
Гермиона яростно махала палочкой, засовывая все вещи в бисерную сумочку.
- Мы только нашли это место.
- Мне не нравится такая компания, - она встряхнула сумочку так, что послышался дикий грохот, словно десятки металлических кастрюль упали на каменный пол. - Я не знаю, кто они, но такая магия меня очень настораживает, Гарри.
Она вдруг замерла и подняла на него затравленный взгляд.
- Может, они ищут тебя?
- С чего ты взяла?
- «Нам что, ходить по горам и лесам, чтобы на него наткнуться?» - передразнила она девушку с чупа-чупсом. - Вдруг она имела в виду тебя?
Гарри пожал плечами. Он сомневался, что Волан-де-Морт послал на его поиски трех девушек, ненамного старше их самих. Он снова выглянул из палатки - они все еще стояли в стороне и что-то бурно обсуждали. Наплевав на всякую осторожность, он медленно двинулся в их сторону.
- Хватит спорить!
Пайпер, по-видимому, самая старшая, досадливо откинула назад свои длинные волосы и строго посмотрела на них.
- Мне надоело, что вы постоянно спорите, - она прикрыла глаза и выставила вперед ладонь, пресекая дальнейшие попытки возразить ей. - Кулон указал на это место, так что без шума и суеты ищем Барбаса. Я быстро его замораживаю, Фиби кидает зелье, и мы втроем читаем заклинание.
- Которое у меня! - Пейдж радостно помахала бумажкой.
- Которое у тебя, - устало согласилась Пайпер. - Главное, успеть застать его врасплох, иначе все может опять пойти не по плану.
Гарри жадно прислушивался. Он впервые слышал вроде бы знакомые слова, но абсолютно не понимал их общего смысла. Зачем кидать в кого-то зелье, а потом читать заклинание? И как они собирались заморозить предполагаемую жертву? Вроде бы заклинание Глациус нельзя использовать на человеке.
Он настолько увлекся подслушиванием, что не заметил, как переступил защитную границу, защищавшую их с Гермионой от нежданных гостей.
- Ай! - вскрикнула Пайпер и вскинула руками.

Гермиона, почти собравшая все в свою сумочку, услышала крик и выбежала из палатки. Сердце болезненно сжалось. Гарри стоял возле трех девушек, со страхом взиравших на него. И не двигался.
Она выхватила свою палочку. В голову еще не успели прийти подходящие заклинания, а с языка уже сорвалось:
- Остолбеней!
Мощным ударом всех трех сбило с ног. Гермиона подбежала к Гарри и начала его тормошить.
- Гарри, Гарри!
Он был похож на частично замерший кадр собственной копии. Гермиона могла подергать его за рукав или взъерошить волосы, однако сам Гарри оставался недвижим. Она нервно глянула в сторону оглушенных девушек.
- Инкарцеро, - пробормотала она дрожащим голосом.
Сердце колотилось, как сумасшедшее. Кто они такие? И что сделали с Гарри? Ни «Фините Инкантатем», ни «Оживи» никак не повлияли на него - он продолжал стоять, застыв, как статуя. Гермиона уже совершенно отчаялась, не зная, какие еще заклинания можно попробовать применить, когда Гарри внезапно пошевелился и охнул.
- Гермиона? Что за?..
Он выглядел абсолютно обескураженным.
- Ты как сюда переместилась так быстро? И почему они оказались связанными?
Гермиона не успела ответить, поскольку сзади послышался вздох - Пайпер первая пришла в себя и с таким же недоумением оглядывалась по сторонам.
- Только попробуйте применить магию! - Гермиона ткнула в ее сторону палочкой.
Похудевшая, с немытыми волосами и нездоровым блеском в глазах, она мало походила на ту милую Гермиону, которую Гарри знал в школе. Сейчас его подруга немного напоминала Беллатриссу Лестрейндж - такая же лихорадочность и угрожающие жесты.
Пайпер нервно сглотнула. Ее руки были крепко связаны, поэтому она не могла воспользоваться замораживающей магией. Если бы только Фиби и Пейдж очнулись побыстрее!..
- Кто вы такие? - с нажимом спросила Гермиона. - Вы волшебницы?
- Мы ведьмы, - откликнулась Пайпер, решив про себя, что небольшая дружелюбность может помочь потянуть время и найти какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.
Гермиона слегка растерялась. Вроде бы, эти слова были синонимами, но слово «ведьма» нечасто употреблялось в волшебном мире. Скорее, в обиходе было «ведунья», да и то в редких случаях.
- Вы из Пожирателей Смерти?
- Мы - что?
По широко расширившимся глазам Пайпер было понятно, что она и вправду не знает, о ком идет речь. Гарри попытался было что-то сказать, но Гермиона выставила в сторону руку, не давая ему подойти ближе.
- Стой там, и не называй своего имени, - почти приказала она.
Одновременно с ее словами Пейдж пришла в себя и, поняв, что к чему, мгновенно телепортировалась, оставив вместо себя только связанные веревки на земле. Гермиона быстро оглянулась на свечение сбоку, однако сзади уже послышался голос:
- Волшебная палочка!
Руку окутали светлые огоньки, а через мгновение палочка Гермионы была уже в руках у Пейдж.
- Она что, действительно волшебная? - с удивлением спросила она, с любопытством оглядывая палочку со всех сторон, а затем гордо добавила:
- Веревки с моих сестер!
Во второй ее руке засветились два мотка веревок, а вскочившая тут же на ноги Фиби уже заняла боевую стойку.
- Бью больно и точно в цель, - предупредила она, выставив вперед кулаки.
- Мы не собираемся на вас нападать, - произнес Гарри.
Он, как и Пайпер, также решил пойти путем наименьшего сопротивления. Эти странные ведьмы, как они себя называли, вряд ли могли причинить им вред - они даже не узнали, кто он такой, несмотря на его шрам. К тому же его внезапно начало разбирать любопытство - он никогда не встречал такой странной трансгресии. Про легкое перемещение предметов одной левой он вообще молчал - это было необычно даже для волшебного мира.
Гермиона и Фиби застыли друг напротив друга, обе готовые броситься в драку, если представится момент.
- Господи, Фибс, они же дети, - Пайпер тронула сестру за плечо.
- Дети с волшебными палочками, - уточнила Пейдж, продолжая стоять в стороне.
- Мы не дети! - сверкнула глазами Гермиона.
От сильного эмоционального напряжения ее вдруг немного пошатнуло.
- Гермиона?
Гарри подбежал к ней и поддержал за плечи. Пайпер переглянулась с сестрами.
- Помощь целителя не нужна? - осторожно спросила она. - Мы можем позвать.
- Не надо, - Гарри опустил глаза. - Мы просто… Мы просто немного устали.
Ему внезапно очень захотелось, чтобы они ушли. Гермионе сейчас требовалась кровать и, по возможности, горячий чай. А лучше немного нормальной еды. Со дня бегства Рона он впервые пожалел, что тот сейчас не с ними - вот кто действительно бы поддержал Гермиону.
- Да они просто голодные, - фыркнула Пейдж, наблюдая за ними. - Я такой взгляд каждый день видела в зеркале, когда на диете сидела.
- Что-то не припомню, чтобы ты хоть раз села на диету, - съязвила Фиби.
Гермиона почти не слушала их споры, опершись на Гарри. В ушах шумело, а ноги слегка подкашивались. Ей и впрямь не хватало еды - организм наконец начал сдавать позиции после нескольких месяцев вынужденных скитаний по лесам.
Пайпер тем временем выхватила у Пейдж рюкзак и принялась копаться в нем. Сделав удивленные глаза, она достала ланч-бокс с бутербродами, пачку печенья и несколько шоколадок. Не сказав сестре ни слова о том, что на борьбу с демонами не стоит брать с собой половину холодильника, она протянула это Гарри.
- Где ваши родители?
При упоминании о родителях Гермиона расплакалась, окончательно осев на землю. Пайпер смутилась, не ожидая такой бурной реакции. Фиби и Пейдж тоже выглядели растерянными.
Начал накрапывать мелкий дождь. Гарри поежился и достал палочку.
- Если вы не против посидеть в палатке, мы вам все расскажем, - при этих словах он снял защитные заклинания и сделал приглашающий жест.
Пайпер оглянулась на сестер - те кивнули в ответ.

Вода в котелке медленно закипала, наполняя и согревая теплым паром окружающее пространство. Пайпер скромно присела на скамейку возле деревянного стола, пытаясь не подать виду, что поражена внутренними размерами палатки. Пейдж и Фиби, в силу характера, усидеть на месте не могли, и восторженно ходили вокруг, разглядывая скромную обстановку и пару книг, которые Гермиона не успела спрятать в сумочку.
Гарри поднял с пола несколько камней и трансфигурировал их в чашки - сероватые, но ровные и чистые.
- Камни можно превращать во что угодно? - восхитилась Пейдж.
- В основном, в неживые предметы, - отозвался Гарри, заваривая чай.
Гермиона, не пожелавшая лечь, сидела в небольшом кресле, укутавшись в одеяло, и размеренно жевала одну из шоколадок. Дорожки слез еще не совсем высохли на ее щеках, но внешне она уже казалась гораздо спокойнее.
- А можно взять себе на память? - не унималась Пейдж, несмотря на строгие взгляды Пайпер.
- Можно, только нет смысла, - Гарри разлил по чашкам чай, по большей части состоящий из трав. - Трансфигурация - дело временное. Рано или поздно, они снова станут камнем.
Пейдж разочарованно вздохнула.
Фиби, тайком перетрогавшая все в палатке и так и не получившая ни одной подсказки в виде видения, подсела к столу.
- Так что вы делаете в лесу? - спросила она.
- Кое-что ищем, - уклончиво ответил Гарри. - Только не можем сказать что. А по поводу родителей не волнуйтесь. С ними… С ними все в порядке.
«По крайней мере, родители Гермионы защищены. А моим уж точно ничего не угрожает», - промелькнула в голове горькая мысль.
- Понятно, - протянула Фиби.
Повисла напряженная тишина.
- Как вы пользуетесь магией без палочек? - решился наконец спросить Гарри.
Пайпер подняла брови.
- Можем задавать вам тот же вопрос, только в слегка другой форме: вся ваша магия заключена только в палочке?
- Хороший вопрос, - пробормотал Гарри. - Если честно, я не могу с уверенностью сказать что-нибудь точное по этому поводу. Иногда мне кажется, что именно палочка содержит в себе всю магическую силу.
- Ох, Гарри, ну конечно же нет!
Из кресла послышались знакомые нотационные нотки.
- Палочка лишь фокусирует магию волшебника, она является инструментом передачи внутренней энергии, и ничего не значит сама по себе!
- Но как тогда моя палочка смогла самостоятельно отбить заклинания Во…
- Сам-Знаешь-Кого! - свирепо перебила его Гермиона. - Не произноси его имени, мы же договорились!
- Это все, конечно, весьма интересно, - осторожно вклинилась в их перепалку Пайпер, - но мы ровным счетом ничего не поняли.
Гарри вздохнул и уставился на Гермиону, пытаясь по ее взгляду понять, что можно рассказать, а чего нельзя. Но в тусклом свете сложно было разобрать даже выражение ее лица.
- Мы волшебники, и мы ищем… М-м-м… Темные артефакты, созданные самым темным и злым магом последних десятилетий.
- Вы имеет в виду Занку? - озадаченно спросила Фиби.
Пайпер пихнула ее в бок.
- Он же сказал «магом», а не «демоном». Вряд ли эти дети будут сражаться с начальником Подземного мира.
- Мы не дети, - опять подала голос Гермиона.
- Просто… - Гарри запнулся, не решаясь высказать свою просьбу. - Я тут подумал… Может, вы могли бы нам помочь?
Фиби выпрямилась.
- Можно, мы сначала посовещаемся?
Она ухватила сестер за руки и отвела в дальний угол палатки, нисколько не церемонясь, как это выглядит со стороны.
- Фибс, - прошептала Пайпер, - что ты творишь?
- Мы прибыли сюда в поисках Барбаса. И мы должны его найти. Я не хочу тратить время на странных детей-волшебников или как их там еще. Я не очень поняла, в какие игры и с кем они пытаются играть. Никаких знаков или предвидений я не получила, так что это не очередные посланные нам для спасения жертвы.
После такой тирады примолкла даже Пейдж. Пайпер вздохнула.
- Возможно, ты права. Но мне все-таки хочется им хоть чем-нибудь помочь.
Фиби закатила глаза.

- Гарри, что ты делаешь? - вполголоса произнесла Гермиона, пока сестры стояли в стороне. - Ты же не хочешь им все рассказать?
- Нет, - почти не соврал Гарри. - Я просто подумал… Ну, может они как-нибудь смогли бы помочь уничтожить крестраж?
- Интересно, как? - с сарказмом произнесла она.
- Я не знаю. Но мне кажется, это знак, что мы их встретили.
Их разговор прервался, поскольку к ним подошла Пайпер, нервно оглядываясь на Фиби и Пейдж.
- Мы можем вам помочь, если это не займет много времени, - смущенно произнесла она. - Видите ли, мы охотимся за Барбасом, и не хотелось бы его упускать.
- Кто такой Барбас? - спросила Гермиона.
- Демон страха, - отозвалась Фиби. - Весьма неприятная личность, которую мы уже пару раз упускали. Ни за что не хотела бы встретиться с ним еще раз, но ничего не попишешь, такова судьба Силы Трех.
Гарри мысленно улыбнулся. Как символична в мире волшебства была эта цифра. Ведьмы, составляющие Силу Трех, и их троица…
Его улыбка погасла. Как они теперь без Рона? За этот день он сто раз пожалел, что все так по-дурацки получилось. У них уже нет никакой Силы Трех, только Сила Двух, да и та на исходе.
- Вы можете почувствовать темную магию? - спросил он.
- Конечно, - самодовольно отозвалась Пейдж.
- А можете, - Гарри снял с шеи медальон, - уничтожить эту вещь?
Пайпер осторожно взяла в руки медальон и передернулась.
- Что в ней такое скрыто, что у меня дрожь по всему телу? - удивилась она.
Фиби выхватила у нее медальон, но не успела сказать ни слова - перед глазами мелькнули всполохи картинок, резко сменяющих друг друга, издающих вопли и стоны, вводящих в ужас и так же резко закончившихся.
- Что ты видела? - тут же спросила Пайпер.
Бледная Фиби молча посмотрела на Гарри, а затем протянула ему медальон.
- Нет, мы не можем его уничтожить, - прохрипела она. - Это не наша магия, и не нам вмешиваться в такое.
Пайпер сочла за лучшее промолчать. Если Фибс решила, что это не их дело - стоит довериться ее чутью. Оно еще ни разу не подводило их.
- Я могу показать тебе, что я видела, - прошептала Фиби. - А ты уже сам решай, что с этим делать.
Гарри, кивнул, плохо соображая, что сейчас предстоит испытать. Фиби схватила холодными пальцами его руки и закрыла глаза.
Резкий толчок, словно удар током.
Озеро и меч. Дикий крик, от которого лопаются барабанные перепонки.
Высокие ворота. Темный подвал. Визг Гермионы и хохот Беллатриссы Лестрейндж.
Куча золота. Подземелье. Слепой дракон.
Хогвартс.
Волан-де-Морт.
Зеленая вспышка.
Смерть.

Гарри открыл глаза. По спине стекали струйки пота.
Фиби отпустила его руки.
- Особенность моих видений в том, что их можно изменять, - тихо произнесла она. - Думаю, ты знаешь, что делать.
Гарри кивнул, судорожно вытирая рукавом вспотевший лоб. Увиденное было слишком реалистичным и настолько ошеломило его, что он едва стоял на ногах.
- Нам пора, - Пайпер подхватила опустевший рюкзак Пейдж и сунула его сестре в руки. - Я надеюсь, с вами все будет в порядке.
Гарри кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он молча проводил их до выхода из палатки и вернулся к Гермионе, которая встревоженно смотрела на него.
- Гарри, что ты видел? Ты что-то узнал?
- Да, - произнес он. - Теперь я знаю, что нам надо делать.

Каждый спасает свою Вселенную, наплевав на последствия этой борьбы.
Каждый из них разодран изнутри.
Вторая Магическая Война оставляет жуткие шрамы невидимыми когтями. Смерть врастает в жизнь с каждой каплей пролитой крови. Гермиона не может смотреть на многочисленные тела друзей и знакомых, лежащих среди обломков замка. Она дышит этим мёртвым смрадом и задыхается. Сердце разорвано изнутри. Каждая смерть оставляет клеймо в сознании.
Волшебница не знает сколько времени прошло, прежде чем кошмары перестают мучить каждую ночь. Тьма беспощадна и мучительна, сжигает изнутри. Гермиона делает вид, что всё нормально, скрывая дрожащие руки в больших карманах графитового цвета мантии. Жизнь налаживается со скрипом, как и отношения с Роном, которые держатся лишь на общем прошлом и диаметрально противоположных интересах. Грейнджер должно быть интересно, но свадьба и возможные дети пугают её до чёртиков и заставляют разорвать все узы. После долгих разговоров и попыток что-то возобновить и построить, она берёт билет на самолёт в Америку. А там будь что будет.
Метрополис встречает её шумом и гамом, спешащими людьми и непривычной речью. Гермиона позволяет себе потеряться на этих улицах. Впервые за всю жизнь она не думает.
Быть не таким как все – задача не из лёгких. Сердце Кларка Кента почти из металла разрывается на куски каждый раз, когда кого-то не успевает спасти.
Герой. Спаситель. Защитник. Чужак. В газетах лишь догадки и многостраничные размышления. Он помогает городу чем может, ведь вернуться в свою Вселенную невозможно. Всё уничтожено или забыто. Он не знает.
Журналист. Двадцать шесть земных лет. Временами слишком скучный ботаник в очках. Девушки его сторонятся, хотя что он может им дать? Сжать неосторожно запястье и расщепить кости в пыль? Осторожность лишает желаний. Сила и способности делают его непобедимым в глазах каждого, вот только нужно ли это? Кларку Кенту хочется обыденности и простых эмоций.
Очередное происшествие в банке. Грабители глупые, но оружие порождает панику среди заложников. Кларк действует быстро и осторожно, а главное незаметно. Лишь одна девушка нарывается на конфликт. Он замечает упрямый взгляд тёмно-карих карих глаз, бледную веснушчатую кожу, поджатые губы и острые скулы. Тёмные кудрявые волосы собраны в неаккуратный пучок. С виду хрупкая девушка пытается говорить с преступниками. Кент замечает возникший предмет в её руке. Деревянная палочка? Серьёзно? Или это новый вид оружия?
Неместный акцент и растягивание слов выдаёт в ней англичанку. Кларк как-то брал интервью у одного известного бизнесмена из Лондона, который решил вложить крупную сумму в развитие Центра науки Метрополиса.
Ему попадается крайне упрямая и безрассудная англичанка. Секунды растягиваются в вечность. Кларк успевает схватить девушку до того, как в неё начинают лететь раскалённые пули. Оставляет её обескураженной в пустом переулке у банка. Пошатывается от слишком быстрой скорости передвижения. Хочет уже что-то сказать, но Кларк исчезает быстрее.
Полицейские находят грабителей связанных. Кларк с чистой совестью отправляется домой. Гермиона же долго не может прийти в себя. Её странное спасение, этот парень, который возник из неоткуда. Она решает выяснить правду, но никто из заложников ничего не знает. Странная, быстрая тень спасает ей жизнь. Гермиона с трудом может создать в памяти образ своего спасителя. Уверена лишь в том, что он темноволосый и высокий.
Ещё до переезда в Метрополис Гермиона начинает писать. Сначала это записки в маленьком дневнике, а потом и целые статьи для Ежедневного Пророка. Так называемая стажировка заставляет волшебницу ощутить свою значимость. Ведь все прочили ей карьеру в Министерстве, вот только политика магов насквозь прогнила. И ни одной войной это не исправить. Именно поэтому Гермиона ищет вдохновение в разрушенной до основания Магической Британии.
Отъезд меняет ситуацию. Грейнджер, благодаря подправленной магией рекомендации, устраивается на работу в Дейли Плэнет одним из журналистов. Перри Уайт долго рассматривает её на собеседовании, а потом начинает задавать каверзные вопросы.
– Не сидится в Лондоне, мисс Грейнджер? – с усмешкой на губах спрашивает главный редактор. – Дожди замучили?
Гермиона послушно кивает. Она сидит напротив в своём светло-бежевом брючном костюме, ожидая вердикта. Руки сложены на коленях, словно она малолетняя школьница в кабинете директора.
– Захотелось сменить обстановку, мистер Уайт, – Гермиона знает, что получит это место.
Пусть она и смотрится здесь чужой, но ведь она приехала в город пару месяцев назад. С трудом нашла небольшую квартирку, а остальные деньги решила оставить на банковском счёте. Именно тогда и случилось то самое ограбление. Теперь желание выяснить личность этого загадочного героя города щекотало нервы.
– Вы приняты. Испытательный срок месяц. Завтра жду вас на летучке в восемь утра, – звучит как приказ.
– Спасибо, сэр, – старые привычки дают о себе знать.
Гермиона выходит из кабинета своего будущего начальника с улыбкой. Её статьи достаточно хороши для этой газеты. И никто не будет намекать на то, что грязнокровкам в подобном месте делать нечего.
Она не замечает столкновения с кем-то из сотрудников. На бежевом пиджаке в районе груди начинает расплываться кофейное пятно.
– Ох, Мерлин тебя подери, – недовольно бурчит девушка, отходя на пару шагов от любителя кофе.
– Прошу прощения, мисс, – Кларк мысленно бранит себя за неуклюжесть.
Хорошо, что незнакомка не врезалась со всей силы, мало ли что могло случится в таком случае. Он смотрит на девушку и на секунду замирает. Мужчина видел её уже. Пару месяцев назад в одном из банков города. Упрямая англичанка.
– Ничего страшного, – Гермиона рассматривает его с любопытством, потому что мужчина действительно кажется сожалеющим и почему-то испуганным.
А ещё у него глаза цвета темнеющего перед дождём неба. И он красив. Удивительно правильные черты лица, которые даже не портят громоздкие очки в чёрной оправе. Волосы вьются почти так же, как и у неё. Белая рубашка обтягивает сильное тело, закатанные рукава открывают запястья. Гермиона в искреннем восхищении, несмотря на то, что всегда любила рыжих парней. Но не сегодня и не здесь.
Ей хочется произнести очищающее заклинание, потому что этот костюм один из любимых, но в мыслях одёргивает себя. Магией пользоваться нельзя. Тем более в месте, где полно магглов. Она ведь бежит от магического прошлого, чтобы начать жизнь в обычном настоящем.
– Смолвиль у нас такой, – к ним подходит светловолосая девушка и подаёт мужчине пачку салфеток. – Вроде бы красавец, но как слон в посудной лавке. Кстати, меня зовут Джессика. А этот растяпа – Кларк Кент.
Кларк усмехается и подаёт те самые салфетки Гермионе. Блондинка оценивающе смотрит на новую сотрудницу. Вообще Джессика знает всё обо всех, так что это обычный сбор информации. Кларк коротко кивает ей и взглядом просит уйти. Девушка подмигивает и возвращается на своё рабочее место. Мужчина слышит шепот относительно того, что кажется их одинокий парень нашёл свою единственную. Завтра об этом начнут шептаться все. Кларк в этом абсолютно уверен.
Место работы журналистов представляет собой одну большую комнату, где сидят все вместе. Лишь у Перри Уайта собственный кабинет.
– Гермиона Грейнджер. Буду считать это посвящением, – она протирает пятно, но всё-таки стирка и заклинание неизбежны. – А почему Смолвиль?
– Я там вырос. Небольшой городок в нескольких милях отсюда. Вот и прицепилось прозвище.
– Ладно, мне пора. Увидимся завтра, Кларк Кент, – Гермиона чувствует себя абсолютно глупо, но при этом продолжает улыбаться.
А ещё ей кажется абсолютно нелепым, что никто не догадывается о том, что Кларк на самом деле не тот, кем кажется. В голове мелькает сцена двухмесячной давности, где тот самый Смолвиль держит её на руках, пытаясь спасти от пуль. Память – хитрая штука. Подкидывает важные моменты неожиданно.
Ночью Гермионе снятся кошмары. Она сжимает простынь в руках, ощущая на коже липкий пот. Снова Хогвартс, мёртвые тела и смеющийся Волдеморт. Волшебница подскакивает, держа в руках волшебную палочку. Старые привычки.
Открытое окно впускает прохладный ветер. Пахнет сентябрём. Утром она одной из первых появляется на летучке. Редактор Уайт представляет её коллективу. Всё обыденно и официально. Кларк наблюдает за ней незаметно, пытаясь понять. Их взгляды встречаются. Ощущение, словно они школьники.
Мужчина не верит в любовь с первого взгляда, хотя его родители друг друга любили, ещё со школы. Кларк тоже верил, что встретит девушку во время учёбы. Лана случилась, вот только дальше преданной верности и вечной дружбы дело не пошло. Не сожалеет, просто понимает, что такой, как он, будет один.
Его разодранное сердце потихоньку начинает заживать. В городе становится непривычно тихо.
Неделя за неделей. Ничего не меняется. Они пишут статьи, берут интервью у местных спортсменов и бизнесменов. Гермиона старается общаться со всеми, не подпуская близко. Это касается и Кларка, который очень мил с ней. Джессика же уже не слишком тактично намекает на то, что ей можно дать Смолвилю шанс. Грейнджер же в ответ отрицательно качает головой.
– А я говорю, что твои статьи никуда не годятся! – Перри Уайт крайне взбешён, раз так резко открывает дверь кабинета.
Гермиона идёт следом. Губы поджаты, взгляд готов метать молнии.
– Ну вы же взяли меня? – она останавливается и складывает руки на груди.
– Вы там в своей Англии со скуки не вешаетесь? Я понимаю, что ты уже не стажёр, но это не значит, что совершенствоваться не нужно. Будешь работать со Смолвилем.
Кларк едва не роняет ручку, которую до этого вертел в руках в момент размышления относительно статьи. Поднимает голову и удивлённо смотрит на раскрасневшегося шефа.
– И зачем мне Кларк? – Гермиона не любит командную работу.
Она не приводит ни к чему хорошему. Ей ли не знать.
– Затем что у него бывают отличные статьи. Поработаете вместе. Через три дня состоится ежегодный бал у одного известного гения Лекса Лютера. Конечно, Лайнел Лютор куда приятнее и адекватнее, но его сынишка удивительно разговорчив. Пригласительные для прессы у меня на столе.
Грейнджер послушно кивает, а у самой зубы сводит от недовольства. Она работает не покладая рук, ищет интересные события, но Уайт в итоге обвиняет её в сухом повествовании. Что не хватает экспрессии в статьях? Они тут что в театре играют?
С самого детства Гермиона привыкла быть первой, тем самым теряя навык воспринимать критику адекватно. Девушка смотрит на Кларка, который ободряющей ей улыбается. Кент для неё – загадка, которая ведёт себя крайне прилично. Может, он маг? Который не хочет себя раскрыть? Мало ли какое волшебство распространено в Америке.
– Отлично, – девушка садится за своё рабочее место, стараясь не смотреть на коллег.
Вечером в почтовом ящике она находит письмо от Гарри. С радостью раскрывает конверт, надеясь узнать последние новости. Её лучший друг – единственный, кто адекватно принял решение уехать. Магическая Британия восстанавливается. Медленно, но верно. Гарри назначают самым молодым главным аврором в истории, а Джинни делает карьеру в квиддиче. При упоминании Рона Гермиона поджимает губы, потому что их расставание нельзя было назвать красивым. Уизли порой бывает чересчур резким и упрямым. Как и она сама.
Гермиона ещё долго держит в руке письмо, а потом решает выйти на улицу. Уже темно, но она не забывает взять с собой волшебную палочку. Ей просто хочется не быть одной в сером тусклом помещении.
В двадцать семь лет Грейнджер имеет маленькую квартирку, неплохую работу и кошмары по ночам. Одиночество держит за руку и не хочет отпускать.
Девушка долго бродит по улочкам Метрополиса, смотрит на разноцветные витрины магазинов и кафе. Резко останавливается, замечая Кента за столиком в одном из кафе. Он сидит с книгой, а на столе чашка кофе. В этом она не сомневается. Всё-таки все американцы пьют этот напиток. Гермиона же не изменяет чаю.
– Можно? – она подходит к мужчине.
Гермиона переминается с ноги на ногу. Волосы непривычно распущены, а на лице ни грамма косметики. Мужчина дал бы ей лет двадцать, не больше. Он спешно закрывает книгу.
– Конечно. Садись, – подзывает официантку и делает заказ.
– Не нужно. Я просто увидела тебя и решила… Не помешаю? – она смотрит в сторону лежащей рядом книги.
– Нет. У них здесь вкусный облепиховый чай. Знаю, что ты не пьёшь кофе, – у него ямочки на щеках, когда он улыбается.
Гермиона замечает каждую мелочь.
– Спасибо.
– Не стоит благодарности. Просто не думал, что здесь кого-то встречу. Тем более, что достаточно поздно, – он смотрит на свои наручные часы.
– Решила прогуляться. День не слишком удачный. И прости, что я сегодня так возмутилась из-за работы с тобой, – Гермиона любит сглаживать острые углы, но вот признавать, что не права не очень. – Просто Уайт вывел меня из себя своими комментариями.
– Тебе стоит привыкнуть. Первые месяцы он издевался и надо мной, но ничего страшного не случилось.
Он улыбается ей по-доброму, не ожидая подвохов. Конечно, стоит вести себя с ней осторожно, но за эти месяцы ничего не произошло. Они просто коллеги.
– Он мне напоминает одного человека из прошлого. Моего бывшего преподавателя в школе, – образ профессора Снейпа в голове презрительно фыркает и отворачивается.
– А где ты училась?
– На севере Шотландии, а работала в Лондоне. Просто потом решила кардинально сменить обстановку, – запах чая восхитительный.
Гермиона греет руки о чашку. Даже летом она мёрзнет. Это последствия скитаний по лесам во время войны.
– А почему не Нью-Йорк или там другие крупные города? – Кларк отмечает колебания её пульса.
Суперслух иногда полезен. Гермиона откровенно волнуется, пусть и лицо её не выдаёт.
– Ты как журналист спрашиваешь или друг?
– Как друг?
– Серьёзно?
– Да. А что нельзя? Мы работаем вместе, Джессика мне уже все уши прожужжала относительно тебя.
– И что именно она говорит?
– Что наше столкновение и твой испорченный пиджак – судьба.
Гермиона начинает звонко смеяться. Вот что-что, но девушки похожие на Лаванду и Парвати настигнут её везде. Смех мужчины низкий, но приятный.
– Пиджак не совсем испорчен. Или ты хочешь подкинуть ей новую почву для сплетен?
Оба не мастера флирта, но всё получается легко.
– Если ты не против.
– Совсем нет. Ты приготовил смокинг для приёма?
Их разговор плавно перетекает в обсуждение красивых мест в городе. Метрополис – это не только огромные офисные здания и серый бетон. Кларк предлагает ей показать город.
Они находят небольшой парк с озером. Гермиона смотрит на ночное небо и понимает, что внутренняя боль потихоньку отпускает. Кларк галантен и учтив. Девушка берёт его под руку, и они бредут по асфальтированной дорожке к выходу из парка.
Покупает ей маленький букет белых хризантем. Ещё чуть-чуть и это окажется свиданием. Провожает её до квартиры. Они стоят друг напротив друга.
– Спасибо за вечер, Кларк, – Гермиона смотрит на него, выжидая.
– Пожалуйста, Гермиона.
Лёгкий поцелуй в щёку заставляет покраснеть.
Этой ночью Гермиона спит спокойно. Ей снится Кларк. Это похоже на наваждение.
***
Для приёма девушка выбирает чёрное платье в пол с открытой спиной. Волосы убраны в высокую причёску. Лишь пара прядей обрамляет лицо. Гермиона чувствует себя Золушкой на балу. Конечно, у неё с собой диктофон и маленький блокнот в сумочке. Кларк забирает её из дома.
– Ты очень красива, – его глаза на этот раз ярко-голубые.
Гермиона не может отвести взгляд от мужчины. Атмосфера между ними – чистая магия. Такой восторг девушка испытывала лишь на четвёртом курсе. Тогда её принцем был Виктор Крам.
В здании Корпорации играет классическая музыка. Официанты повсюду, разносят шампанское. Лекс Лютор – образец сумасшедшего учёного. Растрёпанные волосы, безумный взгляд тёмных глаз. Его вступительная речь кажется немного дёрганой и отвлечённой. Кларк хмурится, потому что этот странный человек говорит о разработках оружия на основе неизвестных металлов и минералов. А ещё о том, что главный защитник города должен показать своё лицо. Гермионе не нравится Лекс, его наигранная галантность, но она продолжает задавать вопросы. Даже танцует с ним.
– Вы очаровательны, Гермиона, – Лекс поднимает бровь, ожидая реакции. – Ваш коллега, мистер Кент уже весь изнервничался.
Гермиона замечает Кларка около стола с угощениями. Он не сводит с танцующих взгляда.
– Не преувеличивайте. Лучше расскажите о вашем последнем проекте. Он ведь связан с изучением человеческих способностей?
– Всё верно. Мы создаём новый сплав металла, способный лечить многие болезни. Включая рак.
– Весьма любопытно. Спасибо за интервью, мистер Лютор.
– Для вас Лекс, моя дорогая.
Кларк едва ли не разбивает бокал в руке. Гермиона подходит к нему, заметив напряжение.
– Любопытный субъект. Много не договаривает. Эти разработки военные, а прикрываются медициной. Ничего не меняется в этом мире.
– Он хочет выяснить личность защитника Метрополиса.
– Все хотят знать это, Кларк. Но пока этот человек не захочет, то мы и не узнаем правды.
Вечер продолжается в ленивой атмосфере власти и богатства. Интервью получается достаточно обширным. Уайт останется доволен.
Кларк провожает Гермиону домой. На её плечах его чёрный пиджак. Ей тепло и уютно.
А ещё Кларк целует её на прощание. Гермиона запускает руку в его тёмные волосы и встаёт на цыпочки из-за разницы в росте. Кент прижимает девушку к входной двери, а затем касается кончиками пальцев её щеки.
– Доброй ночи, Гермиона.
Он уходит, оставляя девушку крайне возбуждённой и озадаченной.
Ему хочется сжать её в объятьях до хруста в костях и не отпускать.
***
– Поторопись, Кларк! – она находит ключи от входной двери на прикроватной тумбочке.
Прошло три месяца прежде чем их отношения перешли в горизонтальную плоскость. Им хорошо вдвоём. Молчать вечерами, уткнувшись в книгу – обычное явление. Обсуждать последние кинопремьеры или то, что Уайту пора выписать успокоительные. Гермиона ждёт подвоха от их отношений, но ничего подобного не происходит. Пишет письмо с Гарри о том, что кажется теперь ей намного лучше.
Кларк – каменная стена, защищающая от призраков прошлого.
Они не признаются друг другу в любви, потому что понимают всё без слов.
Лишь волшебную палочку приходится спрятать, чтобы избежать лишних вопросов. Кларк понимает, что Гермиона создана из секретов так же, как и он. Её выдают необычные привычки и разговоры во сне. А ещё она часто вспоминает какого-то Мерлина. Но может просто фанатка легенд о короле Артуре?
– Я нашёл папку, – он успевает поцеловать её прежде чем выйти в коридор.
– Такси?
– Когда такие пробки? – отрицательно качает головой. – Не вариант.
– Тогда метро.
Гермиона не любит метро. Замкнутое пространство, давка и толпа людей.
И почему-то сегодня она даже захватила с собой волшебную палочку, словно предчувствуя беду.
Интуиция не подводит. В поезде начинает мигать свет, а потом раздаётся жуткий скрежет металла. Глухой удар. Грейнджер теряет сознание. Кларк замирает на секунду, изучая обстановку. Что-то упало сверху на поезд. Обвал тоннеля не иначе. Люди вокруг кричат. Слишком много крови.
– Гермиона! Очнись, – он слабо бьёт её по щекам, а затем замечает, как на сером пальто стремительно появляется кровавое пятно. Осколок стекла торчит в районе печени.
Девушка распахивает глаза и нервно дёргается. В воздухе пахнет гарью и пылью. Обеспокоенный Кларк помогает ей сесть. Ошарашенно смотрит на её рану.
– Я вытащу тебя.
– Дай мне мою сумку, – они видит её в пару метрах от себя. – Срочно.
Самостоятельно вытаскивает из себя осколок, сдерживая крик. Кларк подаёт ей сумку.
Сейчас не время для секретов. Она вытаскивает из сумочки свою волшебную палочку. Магия вибрирует в теле.
– Вулнера Санентур, – тихо шепчет волшебница, наблюдая за тем, как рана постепенно исчезает. – Вулнера Санентур.
Лечить собственные раны сложнее, но навыки не подводят.
– Ничего не хочешь сказать? – он касается пальцами того места, где пару секунд назад была глубокая рана.
– А ты? Помоги людям. Нам надо выбираться, – она поднимается на ноги, несмотря на слабость.
Они работают на удивление слаженно. Неимоверная сила и суперспособности отлично взаимодействуют с магией. Гермиона ловко подчищает людям память после удивительного спасения. Секрет Кларка должен остаться секретом. По крайней мере, для остальных.
Вечером после, казалось бы бесконечного дня, они сидят у неё дома и пьют чай. Кларк напряжён. Гермиона укутывается в свою любимую теплую кофту. На теле осталась парочка синяков. Кости ноют.
– Это ведь ты был тогда в банке, во время ограбления. Спас меня от пуль, – она кладёт голову ему на плечо, продолжая монолог. – Сначала я думала, что ты маг или кто-то подобный. Но потом стала изучать статьи с чудесным спасением людей. Неимоверно сильный и быстрый. Это явно не магия. Да и метеоритный дождь в Смолвиле однажды заставляет задуматься.
– Ты права. Я с планеты Криптон. Много лет назад оказался здесь, на Земле. Мои приёмные родители помогли мне скрыть способности и попытаться жить обычной жизнью, но… Это крайне сложно, когда у тебя обострено чувство социальной ответственности за граждан Метрополиса. А у тебя какая отговорка? То, что ты творила в том тоннеле явно противоречит законам физики.
– Это волшебство. Часть меня. С одиннадцати лет я обучалась этому, а затем сбежала. Ибо после Магической Войны сложно строить жизнь на руинах и костях. И с разодранным от горя сердцем.
– Магическая Война?
– Это долгая история.
– Я не тороплюсь, – он прижимает её ближе к себе и целует в кудрявую макушку.

Лидия кричит надрывно, до хрипа в горле. В голове мелькают неясные образы человека, и она чувствует запах смерти. Такой запах, от которого ее выворачивает наизнанку. Грудь скручивает тугая боль. Ноги и руки крепко привязаны к кровати, манжеты впились в запястья.

Лидия не понимает, где она, пытается вспомнить, но реальность покидает ее снова и снова. Человек из видений тянет к ней руки, испачканные по локоть в крови, и Мартин пытается убежать, но не может. Пот градом струится по лицу, волосы прилипли к щекам.

Мерзость – это все, что она чувствует. Снова приходит доктор и делает укол, становится легче, и она проваливается в очередное беспамятство.

В следующий раз, когда Лидия пробуждается, из маленького заколоченного решетками окна светит солнце. Освещает клетку, в которой она находится. И, кажется, впервые она может рассмотреть обстановку. В глаза бросается обилие серого. Шершавые стены. Облупившаяся краска на тумбочке.

Ремни сами спадают с нее, и Лидия не понимает, что происходит. Она оборачивается, но никого не видит. Но чувствует. Чувствует смерть.

- Знаешь, я удивлен, что своими воплями ты еще никого не достала.

Лидия вздрагивает, напротив ее клетки еще одна. Мартин видит длинный коридор, тускло освещающий вереницу таких же клеток, в какой находится она сама.

В клетке напротив мужчина. Встретив на улице которого, Мартин посчитала бы его красивым. Но сейчас темные глаза блистают безумием, волосы грязные и отросшие липнут к лицу. Он кривится в усмешке, то и дело нервно облизывая верхнюю губу кончиком языка. Лидии страшно на него смотреть, но накатившее спокойствие чуть ли не сбивает ее с ног.

- Кто ты? – дрожащим голосом спрашивает Мартин.

И он снова усмехается.

- Я Барти. Но, кажется, тебе пора спать.

Прежде чем провалиться в беспамятство, Лидия слышит смех – безумный и надрывный.

***

У Барти безумно чешется метка. Она блеклая, мертвая, но ему кажется, что она двигается. Скользит под кожей. Ему хочется разодрать руку, оторвать ее, поджечь, сделать что угодно.

Крауч не понимает, как он тут оказался. Помнит только, что бежав из Британии, он выбрал Америку, какой-то захудалый городишко. Помнит всполохи заклинаний из своей палочки и парочку мертвых магглов. Наверное, из-за этого его упрятали в психушку.

В этом коридоре, полном клеток, он был один, пока однажды ночью не притащили эту девчонку. Рыжие волосы, большие глаза – такие стеклянные, будто неживые. Через пару дней Барти понял, что, к сожалению, она живая и орет погромче некоторых. Голова уже раскалывалась от ее криков, а магия, которая за год пребывания в этой психушке накопилась в нем сполна, делала только хуже.

Вчера впервые Барти настолько захотел, чтобы Лидия заткнулась, что был готов даже бросить в нее Аваду. Но ее рыжие волосы, мокрые от пота, напоминали ему цвет крови.

И он наложил Империус, впервые пожалев жертву.

Девчонка-то – не простая маггла, не волшебница, а волшебное существо. Барти помнит, как читал учебник про банши. Но в учебниках они все были изображены жуткими тварями: то без глаз, то иссохшиеся, то вообще черным облаком.

Сейчас Барти легче. На него будто вылили ведро холодной воды. Магия немного успокоилась, а дышать стало свободнее.

Теперь Крауч может рассмотреть ее лучше. Ему нравится. Мартин ему нравится. Копаться в ее голове так забавно. Лидия умная, любит красиво одеваться, ярко краситься, кадрить парней в клубах на одну ночь и иногда выливать на себя больше духов, чем требуется. Барти явственно ощущает даже их аромат, пока лазит в ее голове. Цветочный, резкий, колкий.

Лидия медленно, нехотя просыпается. Морщится – теперь клетка освещается только тусклыми лампочками.

Мартин не помнит, когда спала так крепко в последний раз, без кошмаров. Она поднимает глаза и видит Барти. Снова его ухмылка и сразу же накатывающее спокойствие следом.

- Меня зовут Лидия.
- Л-и-д-и-я, - Барти произносит по буквам, наслаждаясь тем, что может назвать ее имя вслух. – Ты очень интересная, Лидия.

Лидия вздрагивает от его взгляда, на какое-то мгновение ей кажется, что он знает про нее все.

И не успевает она опомниться, как тело отказывается ее слушать. Живя своей жизнью, оно идет к решетке и прислоняется к ней вплотную. Глаза Лидии переполнены страхом.

- Не бойся, - Барти говорит так, будто знает, о чем она думает, и это пугает Лидию еще больше. Крауч подходит к своей решетке и тоже прислоняется к ней вплотную, протягивает руку через прутья, будто просит, чтобы Мартин протянула в ответ. Но Лидия не торопится, она смотрит на его пальцы и видит руку из сна – ту, что по локоть в крови. В голове мелькает калейдоскоп картинок, но ни за одну не получается ухватиться. Единственное, что она чувствует, - это смерть. И запах крови.

Горло начинается саднить, слезы подкатывают к глазам.

- Что, не нравится то, что видишь?

И Лидия не понимает, говорит ли он про свою руку, на которую она уставилась, или про то, что происходит в ее голове. Что-то ей подсказывает, что последнее.

Рука сама тянется к руке Барти, ей удается соприкоснуться с ней только кончиками пальцев – уж слишком велико расстояние.

Но это прикосновение заставляет что-то внутри дернуться. В голове начинают мелькать образы.

Барти красивый, высокий, стоит во фраке. Явно моложе своих лет. И вот она же в шикарном платье улыбается, берет его за руку, и они идут в зал.

Это бал. Все веселятся. От пестроты платьев у Лидии, которая видит эту картину со стороны, рябит в глазах. Освещение слишком яркое. Но она не в силах двинуться с места и отвести взгляд от того, как она же улыбается Барти и кружится с ним в танце.

Картинка плывет, и вот они уже в тускло освещенной комнате, но не в клетке. Помпезная мебель, множество картин, и снова Мартин с Краучем. Теперь в комнате никого кроме них нет.

Лидия с ужасом смотрит, как Барти наклоняется и впивается в ее губы жарким поцелуем. Она не отстает от него. Срывает бабочку. Но Крауч не отрывается, напирает, и Лидии кажется, что он пьет из нее все эмоции.

Все обрывается внезапно, будто потушили свет. Лидия падает на холодный бетон и с ужасом смотрит на свои руки, двигает ногами, осознавая, что тело снова ее.

А Барти… Барти стоит напротив. Вот только больше он не усмехается. Он чувствует, как скопившаяся магия отпускает его. Теперь он знает, чем будет развлекать себя в клетке.

На первый взгляд Миднайт казался самым невзрачным и серым городком на свете, до сих пор существовавшим только потому, что остальное человечество просто забыло о нем и не вмешивалось в его дела. Однако и на второй взгляд впечатление, к сожалению, не менялось в лучшую сторону.
Гарри огляделся вокруг. Его перемещение через порт-ключ практически на самую середину жилой улицы осталось незамеченным лишь потому, что людей в окрестностях почему-то не наблюдалось. Было странное ощущение, что либо в Министерстве напутали с местом прибытия, либо он просто опоздал, и странное существо прикончило оставшихся жителей.
Под легким дуновением теплого ветра волны песка перебегали с одной стороны улицы на другую. Для полноты картины не хватало только перекати-поля, клубком пересекавшего дорогу перед Гарри, да какой-нибудь ковбойской музыки, под которую появился бы главный злодей. Но ничего такого не было.
Гарри еще раз огляделся и зашагал вперед, крепко сжимая в руке волшебную палочку. Он изначально был против заданий на территории других государств, поэтому всеми силами открещивался от этого дела. Но кто он такой, чтобы спорить с начальником мракоборческого отдела? Несмотря на все свои заслуги перед волшебным миром и Британий в частности, задания он получал наравне со всеми - и простые, и сложные. Или скучные, как это.
В одном из коттеджей дернулась занавеска на окне. Гарри мгновенно повернулся, но никакого движения больше не заметил. Лишь пышно цветущие клумбы возле дома слегка волновались от поднявшегося ветра. Где-то вдали истошно залаяла собака и тут же замолчала, подавившись собственным гавканьем.
Впереди показалось серое каменное здание, выглядящее дряхлым даже по сравнению с остальными сооружениями, самому молодому из которых стукнуло, по меньшей мере, уже лет пятьдесят. Неподалеку стоял небольшой дом, из которого внезапно выскочил молодой человек и замер на крыльце.
Он был худощавого телосложения, в потертой куртке и забавно торчащими вверх волосами. Бегло окинув взглядом напряженного Гарри, он сбежал со ступенек и протянул руку:
- Мистер Поттер?
Гарри молча пожал руку. Наконец-то хоть один человек в этом царстве тишины и одиночества.
- Меня зовут Манфред. Нам вчера пришло письмо, - он слегка замялся. - Его принесла сова.
- Да, Министерство Магии должно было предупредить вас о моем прибытии. Здесь всегда так немноголюдно?
Манфред, казалось, выглядел несколько смущенным.
- Может, пройдем в дом?
Устроившись на потертом диване, Гарри устало потер виски. Уже несколько дней у него постоянно болела голова. Неприятное ощущение постепенно притуплялось, однако мешало сосредоточиться и делало Гарри немного раздражительным.
- Вы можете рассказать, что у вас здесь происходит?
Манфред достал из холодильника пару запотевших бутылок и водрузил их на стол, усаживаясь напротив.
- Да ничего особенного. Честно говоря, я не думаю, что дело такой важности, чтобы сюда вмешивались… Волшебники.
При этих словах Манфред недоверчиво посмотрел на Гарри и перевел взгляд на волшебную палочку, которую тот ни на минуту не выпускал из рук.
- В общем, мне здесь не рады, - буркнул Гарри, отодвигая от себя бутылку.
Он вовсе не собирался пить на задании. Ему хотелось поскорее найти это непонятное существо, чем или кем бы оно ни было, и убраться подальше отсюда. После пары неудавшихся дел Гарри не очень любил Америку.
Манфред не успел ничего ответить, как входная дверь распахнулась, и в комнату буквально вбежала кудрявая девушка с россыпью веснушек на смуглой коже.
- Привет! Я принесла печенье и лимонад.
Она, почти не глядя, поставила тарелку с кувшином на стол и жадно впилась глазами в Гарри.
- Ты правда волшебник?
- Это Фиджи, - пробормотал Манфред, явно испытывая неловкость от такой ситуации. - Она, кстати, ведьма.
В дверь грубо постучали. Манфред перекинулся с Фиджи удивленным взглядом и поднялся. На пороге стоял высокий, плотно сбитый темнокожий мужчина. Его неестественно ярко-голубые глаза казалось, словно слегка светились.
- Я тут подумал: может, нужна моя помощь.
Он бесцеремонно прошел к дивану и сел рядом с Гарри, подмигнув при этом Фиджи. Та нахмурилась. Манфред выглянул за дверь и, никого больше не увидев, с облегчением прикрыл ее и вернулся на свое место.
- Мы еще кого-нибудь ждем, кто хочет на меня посмотреть, или все-таки перейдем к делу? - не выдержал Гарри.
- Нет, я вовсе никого не ждал, - поспешил заверить его Манфред.
- Мы вообще никого тут не ждем, - вставил свое слово мужчина.
- Лем!
Но Лем пропустил оклик мимо ушей. Он круто развернулся к Гарри и слегка наклонился к нему.
- Поменьше раздражительности, парень, и голова будет болеть не так сильно.
Гарри опешил. Он ждал какой угодно встречи, только не такой странной. Его предупреждали, что в Миднайт проживают не самые обычные люди, а некоторые и вовсе не были людьми, но такой негостеприимный прием немного ввел его в ступор.
- Вы легилимент? - спросил он холодно.
Лем в ответ рассмеялся, обнажив два ряда белых и неожиданно острых зубов.
- Он вампир, - отозвался Манфред. - Только не всегда питается кровью.
- Я питаюсь эмоциями, парень, - хмыкнул Лем. - И иногда печеньем.
Он сгреб с тарелки несколько штук и принялся ими громко хрустеть. Гарри начал закипать. В таких бесполезных диалогах он может провести полдня, не сдвинувшись ни на шаг в своем задании.
- Если не хотите мне ничего рассказывать, обойдусь без вашей помощи.
Он встал с дивана и направился к двери.
- Мы просто не хотим никого впутывать в это дело, - раздался голос Манфреда за его спиной. - Это наш город и наши проблемы.
- Так что лучше возвращайся в свое Волшебное Министерство, - посоветовал Лем. - Еще не хватало, чтобы тебя покалечили, а нам потом прилетело.
Гарри прикрыл глаза и медленно досчитал до пяти - так его учила Джинни справляться с собственным гневом, который в последнее время стал его постоянным спутником. Ни слова ни говоря, он вышел на крыльцо и чуть не споткнулся о ярко-рыжего кота, невозмутимо взиравшего на него снизу вверх.
- Мяу! - холодно сказал кот.
- Мистер Обнимашка!
На крыльцо выбежала Фиджи и схватила кота, который мгновенно принялся урчать, поглядывая на Гарри янтарными глазами.
- Сколько раз говорила тебе ждать меня дома!
Фиджи с ее пышными волосами и рыжий кот на руках ярко напомнили Гарри о другой парочке, так сильно похожей на них. Он даже мысленно улыбнулся, на миг переместившись в школьные годы и вспомнив, как Гермиона пыталась связать Живоглоту на Рождество красную шапку. Живоглот терпеливо проходил в ней все каникулы, хотя получившийся предмет мало было похож на головной убор.
- Вам правда лучше бы уйти, - прервала его мысли Фиджи. - У нас тут свой мир со своими странностями.
- Хотите, чтобы на людей и дальше нападали? У вас тут и так с населением не густо, как я погляжу.
- Ты еще здесь?
На пороге возник Лем. Гарри скривился и мгновенно трансгрессировал к примеченной ранее церквушке на краю леса, заставив Фиджи с Манфредом ойкнуть от неожиданности, а Лема чертыхнуться.
- Возможно, он и правда мог бы нам помочь, - начала Фиджи.
- Сами справимся, - отрезал Лем.
Он хлопнул Манфреда по плечу и зашагал прочь.

Гарри огляделся на дома, оставшиеся в стороне. Где-то в глубине души он понимал, что его собственная реакция на появление в Лондоне подобных странных вампиров, как Лем (дементор недоделанный!), и ведьм, как Фиджи, живущих среди гигантских цветников с рыжими котами, тоже была бы не самой адекватной. Но другая его часть тут же отмела эти доводы и начала тихо ворчать о том, что быть мракоборцем - не такое уж и почетное звание, как это казалось несколько лет назад.
В нескольких метрах от местного кладбища, примыкавшего к задней части церкви, начинался лес. Именно там, по слухам местных жителей, находилось некое существо, которое одним махом убивало заблудившихся людей. В папке, которую выдали Гарри, находилось несколько рассказов очевидцев, каким-то образом выживших, но видевших все собственными глазами. Одни утверждали, что неведомая сила расшвыривала людей в разные стороны, другие упоминали некоего зверя с огромными клыками, третьи сообщали о том, что видели вендиго и чудом спаслись от него.
С последним предположением Гарри был в корне не согласен, списывая эту историю на россказни какого-нибудь фантазера или пьяницы. Во-первых, вендиго давно остался мифом в древних сказаниях, а во-вторых, даже если каким-то чудом в лесах Техаса и появилась эта тварь - на месте погибших людей оказались бы их обглоданные скелеты, не больше.
А вот с первыми двумя версиями нужно было поработать. Надежда на подробные расспросы местных жителей, в частности, тех самых рассказчиков якобы виденных ими событий, ушла жмыру под хвост. Гарри прекрасно понял, что Миднайт не очень хочет сотрудничать с лондонским мракоборцем. Что ж, он прекрасно справится с этим делом сам.
Прогулка по лесу не дала никаких зацепок. Гарри даже не смог найти места, где были совершены нападения; казалось, лес зловеще наблюдает сквозь толщу листьев за ним, мрачно улыбаясь в ответ на его бесплодные попытки - пойди, попробуй разгадать мою тайну, мальчик.
С наступлением сумерек Гарри с горечью признал, что не видит ничего, что помогло бы найти ему «неведомое нечто». «Гоменум ревелио» не дало никаких результатов - значит, если существо и скрывалось в лесу, оно явно не имело принадлежность к человеческому роду. Или было слишком далеко.
Сзади послышался едва слышный шорох. Гарри резко навел палочку на кусты, но вместо лесных чудовищ на тропинку вышел знакомый рыжий кот, коротко мяукнув в знак приветствия.
- Мистер… Хрустяшка?
Гарри забыл, как Фиджи звала кота. Он присел на корточки и почесал кота за ухом.
- Надо же, он мало кому позволяет к себе прикоснуться.
На удивление, Фиджи практически бесшумно подошла к Гарри, чем немного напугала его.
- Вечером здесь точно делать нечего, - она вытянула руки вперед, и кот с легкостью запрыгнул на них. - Пойдем, я тебе все расскажу, раз ты такой настырный.
Дом Фиджи внутри представлял собой пеструю смесь разноцветных занавесок между комнатами, рядов разномастных растений в глиняных горшках, многочисленных полочек, забитых под завязку книгами, баночками, коробочками и какими-то мелкими предметами, которые впотьмах трудно было разглядеть. Яркая лампа освещала лишь круглый кухонный стол и небольшое пространство вокруг него.
Фиджи аккуратно поставила перед Гарри чашку с чаем и села напротив.
- Не бойся, не отравлю, - она приветливо улыбнулась и погладила кота, который не преминул запрыгнуть ей на колени, едва она села.
Гарри отпил из чашки, и блаженное тепло разлилось по всему телу. Тупая боль в голове стала как будто слабее.
- Не обижайся на Лема. Вообще, он хороший парень - всегда за своих горой стоит.
- Я заметил, - пробормотал Гарри.
- Мы не очень любим чужаков, - Фиджи склонилась над столом. - Сам понимаешь, каково это - постоянно сдерживать свои способности, находясь среди обычных людей. А постоянные столкновения с чем-то таким, - она неопределенно помахала рукой в воздухе, - доброжелательности никому не прибавляют.
Гарри прекрасно ее понимал. Голова практически перестала болеть, отчего настроение заметно улучшилось.
- Ты зельевар? - спросил он.
- Немного.
- Отличное зелье от головной боли, - он кивнул на чашку. - Сразу и не поймешь, что это не просто чай.
Она снова улыбнулась.
- У нас тут действительно кое-кто появился. Только мы никак не можем его обнаружить. Одно мы поняли точно: это не человек и не призрак.
- И как же вы это поняли? - заинтересовался Гарри.
- Человеку не под силу творить такие вещи, - она пожала плечами. - А Манфред у нас медиум - уж он бы углядел любого призрака на расстоянии десяти миль в округе.
Гарри скептически поднял бровь. Что это за городок, где проживает столько людей, обладающих совершенно незнакомой ему магией? Интересно, Миднайт хоть как-то контролируется со стороны МАКУСА? А его Министерство в курсе, куда послало своего сотрудника?
- Не вампир и не оборотень, судя по жертвам, - продолжала перечислять Фиджи. - А Джо летал над лесом, но никаких крупней зверей он не обнаружил.
Гарри счел за лучшее не спрашивать ничего о Джо - он не готов был узнать о других жителях городка со странными способностями, день и так был чересчур насыщен впечатлениями.
Их разговор был прерван чьими-то возгласами, доносившимися в конце улицы. Фиджи нахмурилась и поднялась из-за стола. Гарри выхватил волшебную палочку.
- Мистер Обнимашка, сиди дома, тебе ясно? - бросила она коту, накидывая на ходу куртку на плечи.
На улице они столкнулись с Лемом, который торопливо шагал с какой-то блондинкой, держащей в руках дробовик. Ни слова не сказав по поводу Гарри, Лем скривился и произнес в ответ на немой вопрос Фиджи:
- Кажется, новое нападение.
Новый вопль донесся со стороны кладбища. Гарри мгновенно переместился к краю леса, выставив палочку вперед и напряженно вслушиваясь в наступившую вокруг тишину. Было такое впечатление, что услышанные крики были мороком - настолько вокруг было тихо.
Внезапно где-то в глубине леса закачались макушки нескольких молодых деревьев. Недолго думая, Гарри осторожно начал пробираться вперед. Сердце билось громко и часто, заглушая собственное дыхание. Впереди послышалось тяжелое сопение. Гарри замер на месте. Как назло, луну закрыло облаками. Он мог лишь беспомощно вглядываться в быстро темнеющий лес, не решаясь зажечь Люмос.
До его ноги неожиданно что-то дотронулось - мягкое и теплое. Гарри не заорал только благодаря огромной выдержке и курсам мракоборцев, на которых их учили сдерживать свои эмоции в любых, даже самых опасных, ситуациях.
Казавшийся в сумерках темно-серым кот еще раз довольно потерся об его ногу.
- Мистер Обнимашка! - прошипел Гарри. - Если я выберусь отсюда, то тебя ждут большие неприятности!
- Мр-р-р, - ответил кот, явно нашедший в лице Гарри себе нового друга.
Гулкие шаги, раздавшиеся впереди, начали приближаться. Показалась луна, и Гарри замер на месте.
Кусты на краю поляны зашелестели, распадаясь на две половины. Серебристая трава смялась под тяжелыми ногами. Но Гарри абсолютно не видел обладателя этих ног. Существо было невидимым.
- Ты тоже его не видишь? - раздался сзади шепот опять бесшумно появившейся Фиджи.
На это раз Гарри охнул и случайно наступил на кота. Тот громко взвизгнул, а над смятой травой вдруг резко проступили очертания огромного кабана, стоявшего в паре десятков метров от их укрытия. Он медленно обернулся в их сторону и громко фыркнул. Его маленькие глазки недобро блестели под нависшими кустистыми бровями.
- Кабан-невидимка? - скептически заметила Фиджи.
Но зверь уже начал стремительно идти в их сторону, то и дело поводя огромными клыками.
- Остолбеней! - крикнул Гарри, но ничего не произошло.
Фиджи кинула какой-то пузырек ему под ноги, но тот лишь раздавил его, переходя на бег. Гарри успел подхватить кота и дернуть Фиджи за руку, уносясь в трансгрессии прочь, когда пару секунд спустя на их месте возник кабан, ошалело водя головой по сторонам.
Гарри упал на траву и тут же вскочил на ноги - они были на небольшом холме, откуда был виден кабан, топтавшийся на месте.
- Как вы не задыхаетесь при таком способе перемещения? - закашлялась Фиджи.
- Мы привыкли.
Гарри уже бегом спускался вниз, нацеливая палочку на зверя.
- Петрификус Тоталус!
Кабан лишь взревел и рванул в сторону Гарри.
- Сектумсемпра!
Всполох света лишь чиркнул небольшую царапину на боку кабана, но и только. Гарри запаниковал, в очередной раз перемещаясь на безопасное расстояние. Почему магия не действует на него?
Он оглянулся и краем глаза успел увидеть, как зверь словно тает в воздухе. Однако громкий рык дал понять, что тот просто снова стал невидимкой. Гарри это очень не понравилось. Бороться с невидимым врагом, на которого не действуют заклинания - задача малоприятная.
Плечо Гарри резко сжали.
- Я тебе говорил не соваться сюда? - прошипел сзади Лем.
Его глаза в темноте сияли мертвенно-голубым светом, а рот был упрямо сжат. Он толкнул Гарри в сторону и сделал пару шагов вперед.
- Его не берет магия! - выпалил Гарри.
- Значит хорошо, что я не маг, - саркастично отозвался Лем, жадно принюхиваясь к воздуху впереди себя.
Сбоку от него раздалась серия дробных выстрелов, и на поляну выскочила та самая блондинка, которую Гарри видел на улице. Раздался дикий вопль ярости и громкий топот такой силы, что на земле, где пробегал кабан, оставались огромные вмятины.
- Оливия, нет! - закричал Лем, дернувшись в ее сторону.
Гарри быстро сориентировался и метнул в сторону блондинки Протего максима. Заклинание вышло столь мощным, что зверь, врезавшись в невидимый барьер перед собой, отлетел в сторону, снова приобретя видимую форму.
Дальнейшее Гарри понял плохо, потому что Лем подскочил к зверю и сделал что-то такое, от чего тот медленно зарычал и затих. С холма уже бежала Фиджи, а за ней семенил кот, победно держа хвост кверху. Оливия, опустив дробовик, медленно подошла к Лему и опустилась возле него. Казалось, компания полностью позабыла про Гарри, который опустился на землю и прислонился к спиной к ближайшему дереву. Он устал не столько физически, сколько морально - такое количество необъяснимых явлений он встречал разве что на первом году своего обучения в Хогвартсе.
- Спасибо за Оливию, парень.
К нему быстрыми шагами подходил Лем. Казалось, он словно вырос в плечах, а настроение его явно улучшилось. Он с легкостью помог подняться Гарри и пожал ему руку.
- Что Вы с ним сделали? - пробормотал Гарри, осторожно оглядывая затихшую тушу, огромной горой возвышающейся на земле.
- Съел его энергию, - Лем хрустнул пальцами. - Будем называть это так.
Гарри решил не уточнять подробности, а лишь подошел к кабану и дотронулся до его пепельной шерсти. Мех был на ощупь неожиданно мягким и плотным, словно лесной мох. В голове внезапно всплыла мантия с точно такой же подкладкой, виденная им в одном из дорогих магазинов. Ну конечно! Он чуть не хлопнул себя по лбу - это же тибо!
Перед ним лежало существо четвертого класса опасности, которое было практически абсолютно неузявимо к магии. Его шкура часто использовалась как материал для защитных щитов и мантий - Гарри даже вспомнил, как писал лекцию по этой теме. И почему в моменты опасности все знания вылетают у него из головы? С другой стороны, даже вспомни он об этом, вряд ли без магии он смог бы справиться с ним.
Он посмотрел на Лема и почувствовал внезапный прилив благодарности. Все-таки без этого самодовольного вампира его задание точно было бы провалено.
Да, Миднайт принял его не самым лучшим образом, но в итоге все закончилось хорошо. По крайней мере, для его жителей и самого Гарри.
- Предлагаю всем засесть у меня и отпраздновать нашу победу, - предложила Фиджи, пока они выбирались из леса.
Мистер Обнимашка на этот раз шествовал впереди, изредка поглядывая назад - не отстает ли его разношерстная компания?
Гарри молча шагал сзади, ощущая неожиданное облегчение от того, что этот тяжелый день так счастливо закончился. Все-таки, иногда первое впечатление бывает обманчивым - Миднайт оказался отнюдь не таким скучным городишком, как казалось вначале. Скорее даже наоборот.
Лем милостиво разрешил упомянуть его имя в отчете, указав при этом, что документ должен быть строгой секретности. Фиджи мягко улыбнулась при этом и подмигнула Гарри:
- Не хочешь остаться на пару дней? Достопримечательностей у нас нет, но зато можем устроить соревнования по варке зелий или встречу с каким-нибудь духом - думаю, Манфред не откажет.
- Нет, спасибо, - поблагодарил ее Гарри.
Варки зелий с него и в школе хватило, а общаться с духами у него не было ни малейшего желания. Это было бы слишком больно для него - увидеть, пусть ненадолго, Сириуса или Фреда. Пусть мертвые покоятся в своих мирах, и живые продолжают идти вперед по отмеренному им судьбой пути. Рано или поздно они все равно встретятся. Так зачем искушать судьбу?

Попасть в это забытое богом место просто так невозможно.
Сюда нельзя аппарировать, здесь не существует сети каминов и не открываются порталы. Но если хорошо попросить у... морской воды, то тебе обязательно пришлют маленького проводника.
— Входи, дорогая.
От этого певучего грудного голоса по спине Беллатрисы пробежал холодок. Стиснув палочку, она глубоко вдохнула и толкнула старую обветшалую дверь, которая отворилась совершенно нехарактерно для такой развалюхи — свободно и абсолютно бесшумно. Незаметно сглотнув подступивший к горлу комок и подавив желание припустить отсюда со всех ног, Беллатриса Лестрейндж вздернула подбородок и решительно зашла внутрь.
Ничегошеньки тут не изменилось.
Старая хижина по-прежнему вызывала ужас, от которого тряслись поджилки, а внутренности сковывало ледяным холодом. Казалось, над этим местом время вообще было не властно. Как и над его хозяйкой.
Остановившись неподалеку от входа, Белла задрала голову, с любопытством уставившись на свисавшие с потолка всевозможные скляночки, наполненные различным содержимым, и полотняные мешочки с проклевывавшимися сквозь ткань редкими тонкими веточками — не чертог ведьмы, а мечта зельевара!
— Разве так встречают старых знакомых, Бел-л-латрис-с-са?
Лестрейндж нервно вздрогнула, оторвавшись от созерцания пузырька с переливающейся серебристой жидкостью, и повернулась на голос, но перед ней никого не оказалось. Беллатриса поежилась. Привыкнуть к тому, что твоя давняя знакомая — бессмертная морская богиня Калипсо, до сих пор не получалось.
Имя ее, в отличие от других слов, прозвучало более приглушенно и проникновенно, отчего создалось ощущение, будто шелестит сброшенная кожа Нагайны. Беллатрисе даже захотелось оглянуться — вдруг ползучая гадина все-таки последовала за ней. А что? С нее станется.
— Мне необходима твоя помощь, Тиа Д... Калипсо, — громко произнесла она.
Реальность перед глазами поплыла — воздух подле старого массивного деревянного стола зашевелился, вмиг загустевая и переливаясь клубами мерцающего тумана. Жалобно скрипнуло старое плетеное кресло... Отозвались тихим перезвоном склянки под потолком... Лицо обдало прохладным морским воздухом, а на кончике языка появился неизменный соленый привкус.
Лестрейндж, как зачарованная, не могла оторвать глаз от клубящихся языков тумана.
— Ты знаешь, я беру плату, — материализовавшись в хижине, широко улыбнулась Тиа Дальма, опускаясь в кресло и откидываясь на его спинку. С тихим стуком на стол забрался крупный белый краб. Остановившись, он повернулся к Белле и уставился своими черными глазками-антенками. Заметив питомца, ведьма взяла краба в руку и принялась наглаживать, словно котенка.
Лестрейндж согласно кивнула и, порывшись в недрах своего ридикюля, с гордостью выложила на стол маленький круглый золотой медальон на цепочке, в центре которого поблескивали крохотные песочные часы.
— Я слышала, что ты... ну... путешествуешь по морям, — заикаясь, пробормотала Беллатриса, глядя, как краб сполз с рук Калипсо и, подобравшись к хроновороту, принялся изучать его своими усиками.
Белла снова поежилась — не так она себе представляла встречу давних подруг.
— Старые привычки побороть так сложно, — нараспев произнесла Тиа Дальма, так же не сводя заинтересованного взгляда с краба. Потеряв всякий интерес к медальону, тот выполз на середину карты, слегка задев несколько валяющихся там клешней, остановился и вдруг, сложив все свои лапки и клешни, полностью спрятался под панцирь, отчего создалось впечатление, что на столе теперь лежит просто крупный гладкий белый камень.
— Годится, — усмехнувшись, довольно протянула ведьма, даже не дотронувшись до маховика времени. — Я знаю, зачем ты пришла, Беллатрис-с-са... — темный гипнотизирующий взгляд Калипсо не хуже хорошо сработанного Империуса проникал в сознание. — Потому что даже все твои силы не могут дать то, что тебе желаннее всего...
Беллатриса захлопнула открывшийся рот и перевела немигающий дикий взгляд с краба на Тиа Дальму.
— Так это возможно? — все еще не решаясь высказать своей просьбы, поинтересовалась Лестрейндж. — Потому что я хочу...
Калипсо удивленно приподняла бровь.
— А разве это так сложно? — усмехнулась она.
— Но я хочу ребенка от Темного Лорда, моего Повелителя, — пряча глаза, наконец призналась Белла. — Мой муж никчемен и совершенно не годится на роль отца великого волшебника. А это должен быть необыкновенный ребенок! Чистокровный! И чтобы его сила... сияла, билась внутри его вен, чтобы его помыслы были верными...
В глазах Лестрейндж вспыхнул огонь, восторг слышался в каждом ее слове.
— Нет ничего проще, — взмахнула рукой Тиа Дальма, прервав ее восторженную речь.
— Правда? — не веря услышанному, сдавленно пискнула Баллатриса. И, прокашлявшись, добавила: — Так ты мне поможешь?
— Разве могу я отказать, дорогая, если это дитя желаннее всего? — загадочно улыбаясь, пропела ведьма, протянув руку и коснувшись кончиками пальцев подбородка Лестрейндж. — Мне всего-то и нужно, что частичка души твоего Темного Лорда.
Беллатриса пару секунд оторопело смотрела на собеседницу, а потом заискивающе улыбнулась, снова запуская руку в ридикюль и ставя на стол неприметного вида металлическую чашу с выгравированным на ней барсуком.
Тиа Дальма расплылась в торжествующей улыбке.
Наклонившись, она вытащила из-под стола и водрузила на стол грязный глиняный кувшин. А затем резко склонилась к Беллатрисе.
— Ты точно этого хочешь? — серьезно спросила Калипсо, буквально вгрызаясь потемневшим взглядом в глаза Лестрейндж.
— Больше жизни, — одними губами произнесла та, не в силах отвести глаз от всепоглощающего ведьминского взора.
— Договорились, — сразу подобрела Тиа Дальма, отстранившись и замурлыкав себе под нос какую-то мелодию.
Она взяла кувшин и наполнила кубок светлой, но мутноватой, странно пахнущей жидкостью.
— Пей.
— Что это? — скривилась Беллатрис, презрительно сморщив носик и ткнув кончиком палочки в чашу.
— Ты хочешь ребенка? — грозно перебила ее Калипсо.
— Да, — без колебаний ответила Лестрейндж.
— Тогда пей, — махнула рукой ведьма и откинулась на спинку кресла.
Белла принюхалась. По виду вроде вода. Запах был смутно знакомым, но мысли путались, и Беллатриса никак не могла вспомнить название жидкости. Она поднесла кубок к губам, бросила беглый взгляд на Тиа Дальму и...
На мгновение ей показалось, что уголки губ ведьмы дрогнули в торжествующей ухмылке, а сама она подалась вперед, словно желала лично убедиться, что жидкость будет выпита.
"Будь, что будет!" — мысленно решила Лестрейндж и сделала большой глоток. И сразу закашлялась от едкого соленого вкуса.
— Это же морская вода! — отплевываясь, возмутилась Беллатриса.
— А ты ждала, что я напою тебя каким-нибудь зельем? — и Тиа Дальма рассмеялась, не обращая внимания на недовольное ворчание Лестрейндж. — Поверь, дорогая, вода — самое эффективное зелье. И этого зелья у меня в избытке. К тому же, его действие проверено временем. Пей.
Давясь, Беллатриса глотала воду, чувствуя на себе тяжелый взгляд Калипсо и думая лишь о том, что наконец-то обретет самое желанное. Но пока что все происходящее казалось сном или действием хорошо сработанного заклятия. Слишком уж легко получалось.
Дождавшись, когда последняя капля осядет на губах Лестрейндж, Тиа Дальма ухватила ее за руку.
— А теперь слушай внимательно...
В глазах Лестрейндж сразу же зажегся яростный огонь. Едкий соленый вкус разъедал рот и саднил на губах. Жутко хотелось сплюнуть и утереться рукавом.
— Ты только сейчас предупреждаешь?!
— Запомни: спрячь чашу в надежном месте, чтобы ее не касалась больше ничья рука. В противном случае, вы оба: и ты, и твой лорд погибнете, а судьба ребенка поменяет свое направление. — Калипсо замолчала, придирчиво и внимательно вглядываясь в глаза Беллатрисы. — Ты все поняла?
Та поспешно кивнула. Она получила то, за чем приходила, и теперь ей не терпелось проверить на практике эффективность сделки с Калипсо.
— Мы с моим Повелителем тебе очень благодарны, — Лестрейндж нашла в себе силы признательно улыбнуться, пряча чашу обратно в ридикюль. К ее облегчению, Тиа Дальма тоже расплылась в торжествующей улыбке.
— Это будет действительно необыкновенное дитя, Беллатрис-с-са, — тихо произнесла она, отступая назад к столу, чтобы подцепить медальон на цепочке и поднять к свету, любуясь золотистыми бликами.
Больше Калипсо не сказала ни слова.
Лестрейндж поняла, что разговор окончен.
Прежде чем закрыть дверь, Беллатриса обернулась через плечо — Тиа Дальма раскачивалась из стороны в сторону, поглаживая пальцами маховик времени, и тихонько напевала. Только почему-то от слов песни про спине Лестрейндж побежал ледяной холодок, желудок скрутило резким спазмом, и легкое головокружение нахлынуло вновь. И только соленый привкус на языке все еще напоминал, что происходящее — реальность.

Один удар - и все кончено.
Голова змеи, еще шипящая от злобы, как в замедленной съемке подлетает высоко в воздух, сверкая в лучах света, а Невилл Долгопупс стремительно падает на землю, успевая услышать яростный вопль прежде, чем его сознание проваливается в черную бездну.
Оба тела одновременно приземляются с глухим стуком на землю, совершенно не замеченные в гомонящей, сорвавшейся на крик, толпе учеников Хогвартса и Пожирателей Смерти.
Последний крестраж уничтожен.


Никаких снов и плавающих воспоминаний - темный покой и безмолвие словно всегда были в нем, а он в них. Однако, со временем, начали появляться странные, болезненные ощущения по всему телу, все больше тревожащие его разум.
Невилл резко открыл глаза. От ослепивших солнечных лучей, яркими зайчиками проникавшими сквозь густую листву, на глаза навернулись слезы, а в голове словно загудел колокол. Ноги и руки, казалось, были налиты свинцом, кожу на лице саднило, и только сердце билось ровно и спокойно.
Медленно повернув голову, Невилл, сощурившись, посмотрел налево. Вокруг, на сколько хватало обзора, были деревья. Они абсолютно не походили на Запретный Лес или его окрестности - солнце свободно проникало сквозь кроны деревьев, а пение птиц отовсюду говорило о том, что никакой угрозы поблизости не наблюдалось. Было сухо и тепло.
«Я умер», - было первой мыслью Невилла.
Он еще немного полежал, постепенно приходя в себя и пытаясь пошевелить затекшими конечностями. Затем зажмурился и осторожно сел, опираясь на покрытую сухим хвойным ковром землю. Рядом алым всполохом блеснул меч, и Невилл мгновенно вспомнил школьный двор, змею и Волан-де-Морта. Сердце болезненно сжалось. Даже если Хогвартс и победил, Гарри погиб. Было невыносимо, мучительно думать об этом. Невилл даже забыл на время о том, что он, возможно, умер и находится непонятно где. Мысль о Гарри и прочих его друзьях, погибших в Битве, затмила все на свете.
Накатившее горе настолько захлестнуло Невилла, что он даже не услышал шорох позади себя.
- Кто ты? - окликнул его строгий голос.
Невилл обернулся и опешил. Прямо перед ним стоял отряд вооруженных людей, одетых, мягко говоря, старомодно: все, несмотря на теплую погоду, носили высокие сапоги и длинные рубахи, подпоясанные кожаными ремнями, с которых свисали кинжалы и мечи. На плечи были накинуты алые мантии - единственный атрибут, который был знаком Невиллу. Впереди группы на серых конях восседали два молодых человека. Один из них, с гордой осанкой и светлыми волосами, несильно натянул поводья и еще раз спросил:
- Я спрашиваю тебя, кто ты?
Странность одежды и небольшой акцент, словно говоривший читал пьесу Шекспира, совершенно ввели Невилла в ступор. Решив, что сидеть неучтиво, он медленно встал и расправил плечи.
- Я… Я Невилл Долгопупс.
Не надеясь на то, что его имя может что-то сказать, Невилл на всякий случай отступил поближе к мечу. Палочку он предусмотрительно запихнул в задний карман штанов, незаметно прикрыв сверху свитером.
- Из каких земель ты?
- Из Лондона, - севшим голосом объявил Невилл, лихорадочно соображая, куда он мог попасть.
Было ясно, что это не костюмированный спектакль, и из кустов не выскочит Дамблдор и не скажет: «Добро пожаловать в загробный мир, мистер Долгопупс! Здорово я Вас разыграл?». Однако ситуация явно начинала напрягать.
- Лондон? - нахмурился всадник. - Мерлин, ты когда-нибудь бывал в Лондоне?
К вящему удивлению Невилла Мерлином звался лопоухий паренек, сидящий на втором коне.
- Бывал, - отозвался он быстро.
- Там все так странно одеваются?
Пристальный взгляд молодого человека скользнул по мечу Гриффиндора и снова остановился на пришельце.
- Где же находится этот Лондон?
- Через несколько графств от нас, - туманно ответил Мерлин. - Думаю, сэру Долгопупсу следует оказать помощь. Судя по всему, на него напали. И отобрали коня.
Говоря две последние фразы, он выразительно поднял брови. Невилл, вид которого и вправду оставлял желать лучшего, намек понял и тут же закивал, подбирая с земли меч. Судя по многочисленным ранам и болезненным ощущениям, которые ощущались теперь при каждом движении, он точно не умер. Значит, хорошо бы разобраться во всем этом. Ему не очень хотелось оставаться в лесу или попасть под подозрение отряда вооруженных… рыцарей?
До Невилла только сейчас дошло, что окружающие его люди весьма похожи на рыцарей. Бабушка в детстве показывала ему ярко разрисованную, полную старинных легенд и сказаний, книгу. Там были и рыцари. А управлял ими…
- Артур, - отозвался Мерлин. - Давай отвезем сэра Долгопупса в замок, подлечим и накормим его. Неблагородно оставлять его здесь.
Король Артур. Невилл сглотнул и воззрился на светловолосого юношу. На короля тот плохо смахивал, даже короны на голове не было видно.
- Что ж, почему бы и нет, - отозвался Артур. - Дай ему лошадь, и пусть едет с нами.
- У нас только две лошади, - заметил Мерлин. - И обе они заняты, если ты не заметил.
- Тогда разрешаю тебе отдать свою лошадь сэру Долгопупсу, а самому дойти пешком. Заодно обретешь немного выносливости, ибо в боях ты вечно прячешься в кусты.
Мерлин лишь сжал челюсти и соскочил на землю, так и не ответив Артуру ни слова на его колкость.


Камелот, куда привели Невилла, представлял собой огромный замок, состоящий сплошь из башен, пристроек и огромных лестниц, добротно построенных из серовато-бежевого камня. За каждым углом скрывалась многочисленная стража, приветствуя шествующий отряд. Невилл старался как можно незаметнее осмотреть все вокруг, не вертя при этом головой во все стороны. Он решил для себя, что главное сейчас - не идти на конфликт и не кричать на всю округу о том, что он из другого времени. Во-первых, не поверят и еще, чего доброго, сожгут на костре. А во-вторых, его весьма заинтересовал Мерлин.
На истории магии Невилл (из числа весьма немногих студентов) внимательно слушал и записывал все лекции дребезжащего профессора Бинса. Поэтому ему не составило труда вспомнить основные моменты жизни и деяния великого Мерлина. Однако факт того, что самый великий волшебник в молодости имел вид весьма непрезентабельный и лопоухий, портил все впечатление. Возможно, это было просто слуга, не имеющий никаких магических способностей. Но если же нет - может, именно он смог бы разъяснить Невиллу, что вообще произошло после убийства Нагайны?
За этими размышлениями он не заметил, как оказался перед старой деревянной дверью, к которой подвел его Мерлин. Артур покинул их ранее, сославшись на то, что ему необходим отдых.
- Заходи.
Если бы не свет, льющийся через маленькие решетчатые оконца, Невилл подумал бы, что оказался в классе зельеварений - многочисленные столы были завалены рукописями пожелтевших пергаментов, заставлены колбами и флаконами с мутноватыми жидкостями, а под потолком были подвешены пучки засохших трав.
Мерлин уже деловито схватил какой-то пузырек, смочил им не самого свежего вида тряпицу и протянул Невиллу:
- Приложи к левой щеке, у тебя там ужасный порез.
Продолжая одной рукой крепко держать меч, Невилл прижал ткань к лицу и огляделся.
- Где ты взял этот меч?
Мерлин вынул пробку из другого пузырька и несколько раз капнул из него в деревянную чашку с водой.
- Это мой меч, - нервно отозвался Невилл.
Продолжая по каплям добавлять из того или иного флакона, Мерлин хаотично двигался по комнате, ни на секунду не выпуская гостя из поля зрения, затем сделал едва уловимое движение над чашкой и протянул ее:
- Выпей, это придаст тебе сил.
Невилл взял чашку, но с такой недоверчивостью посмотрел на Мерлина, что тот внезапно расплылся в улыбке.
- Я не собираюсь тебя отравить, не бойся.
- Ты умеешь читать мысли?
- Я умею читать по лицам - на твоем написано столько сомнений, что сразу становится ясно, о чем ты думаешь в данную минуту.
Он кивнул на меч.
- Можно посмотреть?
Невилл с опаской протянул ему меч, так и не отпив из предложенной чашки. Руку он как можно медленнее начал заводить за спину, чтобы в случае опасности воспользоваться волшебной палочкой.
Если она вообще здесь действует.
Мерлин почти любовно провел тонкими пальцами по клинку, останавливаясь на выгравированных буквах, тускло блестевших в отблесках свечей.
- Годрик Гриффиндор? - он поднял брови и посмотрел на Невилла. - Ты знаешь Годрика Гриффиндора?
- В какой-то степени, - пробормотал Невилл.
- Значит, ты знаешь о волшебниках?
Вопрос, заданный почти шепотом, повис в воздухе. Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вошла статная девушка с длинными вьющимися волосами. Мгновение, и меч уже спрятан за спиной Мерлина.
- Артур сказал, у нас гости, - она мягко улыбнулась. - Я пришла спросить, не нужна ли моя помощь.
- Вовсе нет, - напряженно отозвался Мерлин. - Я подлечу сэра Долгопупса, и к вечеру он уже будет пить за здоровье короля и всех присутствующих в Камелоте.
Девушка была невероятно красива, однако холодный блеск, промелькнувший в ее светлых глазах, заставил Невилла вздрогнуть. Окинув цепким взглядом комнату, она, будто невзначай, взяла со стола черное перо и вышла за дверь.
Мерлин еще с минуту простоял с прямой спиной, внимательно прислушиваясь к удаляющимся шагам, а затем с облегчением выдохнул.
- Кто это?
Невилл никак не мог отделаться от неприятного чувства, едва он увидел эту девушку.
- Это Моргана. И советую тебе не связываться с ней, если хочешь выбраться отсюда целым и невредимым, - Мерлин вынул из-за спины меч и положил его на стол. - Так откуда…
- Я волшебник, - быстро сказал Невилл, решив, что сейчас лучше говорить все, как есть.
Мерлин понимающе кивнул, словно все это время ждал лишь этих слов.
- Я так и думал. От вас с мечом за милю несет магией, разве что искры не сыплются, - он немного помолчал. - Я так понимаю, Лондон - это где-то очень далеко?
- Ну, - замялся Невилл, - как сказать. Если считать в милях, то не очень. А вот если брать столетия, то, судя по всему, очень даже далеко.
Под скептическим взглядом Мерлина он понял, что сказал что-то странное.
- Я тоже из Англии. Только из будущей, - торопливо объяснил он. - И мне очень хотелось бы узнать, как я попал сюда. И правда ли, что именно ты - тот самый великий Мерлин.
Казалось, весть о прибытии из будущего вообще прошла мимо ушей Мерлина. Он широко открыл глаза и протянул:
- Что значит - «тот самый великий Мерлин»?
Невилл замешкался. Он плохо себе представлял последствия того, что попал в прошлое. Но подозревал, что любое его неосторожное действие может колоссально изменить всю историю. Поэтому сейчас стоял острый вопрос, что следовало рассказать, а о чем стоило бы умолчать в целях безопасности будущего.
- Ты известный великий волшебник.
- А с этого места поподробнее, - Мерлин уселся на стул, не сводя изумленного взгляда с Невилла. - Я совершил что-то грандиозное, да?
- Мерлин!
На пороге стоял седой старик. Несмотря на укоряющий взгляд, вид у него был весьма добродушный.
- По всему замку уже пошел слух о госте, который смертельно ранен, а ты сидишь и болтаешь с ним вместо того, чтобы помочь!
- Еще немного слухов, и наш гость был бы уже при смерти, - неуклюже пошутил Мерлин. - Гаюс, я сделал Восстанавливающий бальзам, но он так и не выпил его!
Невилл покосился на кружку, сиротливо стоявшую в стороне.
- Не бойтесь, молодой человек, мы Вас не отравим, - успокоил Гаюс. - Лекари при дворе короля еще никого не убивали. По крайней мере, я не из таких.
Он подмигнул Невиллу и взглянул на меч. Лицо его переменилось.
- Гаюс, он тоже волшебник, - Мерлин просто распирало от эмоций. - Он прибыл из будущего и сказал, что я стану известным великим волшебником!
- Ну, это вряд ли, - проворчал лекарь, ткнув узловатым пальцем в сторону стола. - Сначала научись закрывать за собой настойки и ставить все на место, а потом уже начинай мечтать об известности.
Мерлин слегка покраснел и засуетился возле стола, то и дело поглядывая на Гаюса, который рукой показал Невиллу на скамью и присел рядом.
- Значит, из будущего прибыл.
Невилл кивнул. Будь на его месте маггл, тот окончательно бы уже свихнулся или впал в состояние прострации. Однако Невилл за последние годы столько всего повидал, что удивляться уже не приходилось. Лишь одна мысль отчаянно билась внутри: только бы нашлась возможность вернуться домой! Правда, хорошие концы бывают лишь в сказках, да и то не во всех, но отчаянная храбрость истинного гриффиндорца не давала упасть духом.
- Ну и как там, в будущем? Хорошо живете?
Невилл опять замялся. Если ему все это не снится, и он попал в реальный мир, имеет ли он право рассказывать о волшебном мире двадцатого века? Кстати, какой сейчас век? Точных дат жизни Мерлина и короля Артура так никто и не установил.
- Живем мы… - его голос дрогнул от нахлынувших воспоминаний. - Нормально.
- Да я вижу.
Гаюс молча кивнул на него самого, а затем перевел взгляд на меч.
- Ты правильно делаешь, что не рассказываешь ничего. Лучше жить как есть, не зная, что ждет тебя и твоих предков впереди - меньше ошибок наделаешь. А вот Мерлину ты зря рассказал о его будущности. Он же теперь спать спокойно не сможет.
В ответ послышался звон стекла - это Мерлин с досадой слишком рьяно расставлял оставшиеся пузырьки на полке.
- Вечером король устраивает пир, - как ни в чем ни бывало продолжил Гаюс.
- Король Артур?
- Нет, он не король. Он сын короля Утера. Так вот, слушай меня внимательно - ни с кем не говори о том, что ты волшебник, да и о магии вообще не распространяйся. Король этого не любит.
- Я думал, магия у вас в почете, - пробормотал удивленный Невилл.
- Возможно, ты попал не в то время, сынок.
Гаюс с трудом поднялся и подошел к столу.
- Меч мы пока спрячем. А после пира подумаем, как тебе помочь. Советую пока придумать достоверное житие сэра Долгопупса, поскольку каждого гостя у нас расспрашивают о его подвигах с большим интересом.
Он бережно взял меч и положил его в один из настенных шкафов, прикрыв сверху для надежности холщовым мешком.
- Вы знали Годрика Гриффиндора? - вырвалось у Невилла.
Гаюс неопределенно то ли кивнул, то ли покачал головой.
- Остерегайся Моргану, - вдруг посоветовал он. - И выпей уже Восстанавливающий бальзам - зря что ли мы на тебя настойки переводили?


Невилл так и не смог нормально поесть - вопросы о его происхождении и славных подвигах сыпались со всех сторон с таким обилием, что несколько попыток съесть жареного перепела так и не увенчались успехом.
Моргана лучилась улыбкой и с большой заботой постоянно спрашивала короля, не подлить ли ему еще вина в кубок, но взгляд, которым она исподтишка одаривала Невилла, казалось, таил в себе больше холода, чем арктические льды. Помня о наставлении не связываться с ней, он повернулся в другую сторону и начал отвечать на очередную порцию неудобных вопросов, стараясь, чтобы его ответы выглядели как можно более правдоподобно.
В разгар эпичного рассказа о сражении на мечах с нескольким разбойниками, на которых были заменены Пожиратели Смерти, его щеки внезапно коснулась прядь волос.
- Не хотите ли присоединиться к танцу, сэр Долгопупс? - промурлыкал вкрадчивый голос.
За его спиной стояла Моргана, с почтительной улыбкой склонившись в легком реверансе. Один из рыцарей пихнул Невилла в бок и подмигнул, мигом осушив свой бокал и вытерев рукавом подбородок. Моргана протянула ему свою тонкую руку, унизанную браслетами, и склонила голову.
- Я… Хм.
Вряд ли они танцуют попарно вальсы, как на Святочном балу. Он огляделся - в середине зала как раз заканчивался групповой хоровод, выписывавший руками и ногами непонятные движения. Он ведь не знал ни одного средневекового танца, даже никогда не видел! Сейчас все точно поймут, что он самозванец.
- У сэра Долгопупса ранена нога, - к столу подошел Гаюс и уважительно поклонился присутствующим. - Я, как придворный лекарь, не советовал бы ему танцевать сегодня.
Улыбка Морганы на миг погасла, но тут же вновь заиграла на ее лице. Она легким движением провела рукой по спине Невилла, от чего он вздрогнул.
- Что ж, тогда наслаждайтесь нашим праздником, сэр Долгопупс.
Она резко выпрямилась и зашагала вдоль столов, провожаемая восхищенными взглядами. Невилл с благодарностью взглянул на Гаюса.


- Я так думаю, Моргана тоже почувствовала в нем волшебника.
Гаюс и Мерлин при тусклом свете факелов, тут и там висевших на стенах, сидели за столом в своем кабинете и размышляли на тему того, что им делать с Невиллом.
- Не нравится мне ее повышенный интерес к нему, - нахмурился Мерлин. - До добра это не доведет.
- Знать бы, с какой целью он сюда попал, - задумчиво протянул Гаюс. - Ведь не просто так же он здесь оказался.
- Но и не по своей воле, - возразил Мерлин.
- Тоже верно. И, судя по его ранам и мечу самого Годрика, у них там война в будущем. С силами, похлеще колдовства и проклятий Морганы.
Наступила тишина, прерываемая лишь потрескиванием сальной свечки, плавившейся на столе.
- Утро вечера мудренее, - хлопнул руками старик. - Завтра решим, что будем делать. Иди спать, Мерлин.
Тот нехотя повиновался, а Гаюс так и остался сидеть за столом, тихо размышляя о чем-то своем.
Мерлин растянулся на узкой кровати и вздохнул. Значит, настанут времена, когда магию можно будет не прятать, как какой-то недостаток. Он совершит что-то великое, достойное звания волшебника. Еще бы знать наверняка, что ждет от него этот мир…
Под скромные героические мечтания Мерлин заснул, не подозревая о том, что высоко наверху в замке кое-кому было не до сна.


Невилл, которому были выделены отдельные покои, никак не мог уснуть. Несмотря на дикую усталость, он был настолько перевозбужден случившимся, что сон никак не приходил к нему. Он вглядывался широко открытыми глазами в темноту, сгустившуюся вокруг, и пытался уверить себя, что все случившееся с ним - дурной сон.
Ему вдруг отчаянно захотелось глотнуть свежего воздуха - в комнате было душно и пахло старыми вещами. Невилл приблизился к окну и отодвинул одну из тяжелых портьер, вглядываясь в звездное небо. Хорошо бы завтра проснуться в Хогвартсе. Гарри жив, Волан-де-Морт побежден…
По небу едва заметно чиркнула звезда. В то же самое время дверь в противоположном конце комнате тихо отворилась, впуская фигуру, скрытую бесформенной мантией. Она постояла на пороге, вслушиваясь в окружающую тишину. Невилл задержал дыхание и постарался слиться с портьерой, благо в темноте сделать это было несложно.
Тихо, будто нараспев, послышались гортанные непонятные слова, переходящие в быструю речь. По спине Невилла побежали мурашки. Он оставил палочку возле одежды на столике, вот дурак!
При последних словах вся кровать вспыхнула ярким пламенем, а фигура мгновенно скрылась за порогом, крепко захлопнув дверь.
Не мешкая, Невилл быстро подбежал к столику и схватил палочку.
- Агуаменти!
К его облегчению магия сработала - широкие струи воды мгновенно начали с шипением приглушать загоревшийся полог, заливая водой всю кровать. Когда последний огонек был пойман и уничтожен, весь пол был затоплен, а сам Невилл промок до нитки.
Тихо выругавшись, он принялся высушивать кровать и, по возможности, восстанавливать обгоревшую ткань. Ему очень не нравилась эта история, но он не хотел, чтобы о поджоге знали в замке. Кроме его новых друзей, конечно.
Если какое-то желание поспать и было, то оно улетучилось вместе с остатками воды, которую Невилл благополучно испарил. Опустившись на пол, он прислонился головой к каменной стене. Надо выбираться отсюда, и как можно скорее. Может, будет не совсем вежливым будить среди ночи Мерлина, но Невиллу было все равно - оставаться в этой комнате ему очень не хотелось.
Он схватил палочку и осторожно вышел из комнаты. Легкое колебание света на стенах, отбрасываемого рядом факелов, неярко освещало коридоры. Смутно вспоминая, какими путями его сюда вели, Невилл двинулся вперед. Несмотря на величественность и крепость замка, он не встретил на пути ни одного стражника - и это ему очень не понравилось.
Открывшаяся перед ним одна из дверей до ужаса напугала его. Невилл даже не успел придумать, что ответить на вопрос о том, какого лешего он бродит по замку в такой час, как дверь закрылась, а перед ним снова показалась та фигура в мантии. Бархатный капюшон упал на плечи, открыв копну вьющихся черных волос.
- Сэр Долгопупс?
Казалось, Моргана была поражена не меньше, чем сам Невилл, который замер столбом и не двигался с места. Однако она мгновенно смягчила черты лица улыбкой и неторопливо поправила мантию.
- Что Вы делаете в замке в столь поздний час?
Следя за ее тонкими пальцами, Невилл машинально опустил глаза вниз и увидел, как из-под ее мантии капает на пол что-то черное и вязкое.
- Вы ранены?
Моргана проследила за его взглядом и глаза ее недобро сузились.
Если бы весь последний год Невилл не сражался исподтишка с преподавателями, по совместительству являющимися Пожирателями Смерти, то ему пришлось бы туго. Однако наработанная за год сноровка и быстрая реакция моментально помогла ему отразить молниеносный удар кинжалом.
- Экспеллиармус!
Стальное лезвие, блеснув в свете факелов, отлетело назад. Моргана ехидно улыбнулась.
- Кто это у нас тут? Никак, волшебник?
Глаза ее слабо засветились, и Невилл почувствовал, как летит назад. Грохнувшись на каменные плиты, он невольно застонал - приземление было не из мягких.
- Что ты вообще забыл в Камелоте?
Моргана медленно приближалась к нему. От нее исходила такая властная уверенность в своих силах, что Невиллу на миг почудилась Беллатриса Лестрейндж - те же кудри и ненавидящий взгляд. Это придало ему сил.
- Остолбеней! - заорал он.
Красный луч, вылетевший из палочки, застыл тонкой молнией перед самым ее лицом. Она опустила руку и тихо засмеялась.
- А я думала, волшебники из будущего способны на большее, чем махание палочкой. Неужели магия вырождается?
Она склонила голову и заглянула ему в глаза. Мгновенно в мозгу Невилла мелькнула вспышка, а затем послышался холодный, тягучий голос:
- Это ты покушался на короля, Невилл Долгопупс, ведь правда?
Почти как Империо, только более мягкое, и оттого более коварное. Эта фраза растекалась по всем клеточкам, заставляя поверить в нее, прочувствовать, попробовать на вкус.
Он покушался на жизнь короля. Он без страха признается в этом перед всем двором.
«Не поддавайся! - вспыхнул в голове другой голос. - Невилл, ты же можешь сопротивляться!»
Трудно было сказать, кому принадлежал второй голос: ему самому, а может, Гарри или Полумне. Однако Невилл зажмурился и произнес:
- Протего!
Чары вышли слабыми, но достаточными, чтобы Моргана слегка пошатнулась. Не дожидаясь нового нападения, Невилл изо всех сил сжал палочку и произнес:
- Петрификус Тоталус!
В немом удивлении она застыла, а Невилл устало вытер пот со лба. Когда все это закончится, он проспит двое суток, не меньше - организм уже не выдерживал такого напряжения.
Сбоку послышался шум, а затем из-за угла выскочило несколько вооруженных людей, с ужасом уставившись на замершую Моргану и Невилла с палочкой в руке.
- Взять его! - заорал один из них, и вся толпа бросилась на Невилла.


- Все-таки необычно, что в будущем в основном пользуются палочками.
Гаюс покачал головой и свернул пергамент, который дописал минуту назад. Невилл и Мерлин сидели за столом и дружно пили чай из деревянных кружек.
- Они и правда ничего не вспомнят? - в десятый раз полюбопытствовал Мерлин.
Невилл с улыбкой покачал головой. Его иногда забавляло невежество Мерлина в некоторых, казалось бы, обычных магических вещах.
- Ничего, кроме того, что они застали Моргану, пытающуюся убить короля кинжалом и какой-то липкой куклой. Думаю, после ее заточения Утеру теперь ничего не грозит.
- Ну, это до поры до времени, - философски заметил Гаюс. - Моргана никогда так легко не сдавалась, поверь. Если она хотела сжечь заживо малознакомого волшебника, то уж от короля она не отстанет, пока будет жива.
Наступило неловкое молчание. Мерлин с досадой вспоминал, как Артур кричал, что Моргану оклеветали и что он найдет доказательства ее невиновности. Какой же он все-таки глупец…
- Вы придумали, как вернуть меня домой? - задал Невилл вопрос, который не переставал его мучить все это время.
Гаюс виновато переглянулся с Мерлином.
- Нет, - вздохнул он. - У нас была надежда, что ты явился с каким-то предназначением к нам. Но вот ты вроде как выполнил его, а до сих пор с нами. Поэтому…
Он развел руками. Невилл вздохнул и встал из-за стола.
- Я хочу отправиться на то место, где меня нашли, - заявил он.
- Постой, а твой меч? - воскликнул Мерлин.
Он подбежал к шкафчику, вынул меч и бережно протянул его рукоятью вперед. Невилл, досадливо ругая себя за забывчивость, схватился за рукоять и внезапно исчез, словно его тут и не было.
Мерлин застыл, а затем медленно провел руками по воздуху, где только что находился Невилл. Затем он обернулся и вопросительно посмотрел на улыбающегося Гаюса.
- Он так и не рассказал мне, чем я прославлюсь! - воскликнул он.
Улыбка Гаюса стала еще шире.
- Думаю, нужно начать с малого. Как насчет того, чтобы помыть полы? Я уже второй день чихаю от пыли, так что бери тряпку и за работу. А я пойду скажу, что сэр Долгопупс рано утром отъехал в свой Лондон.


- Невилл? - раздался над ухом знакомый голос. - Как ты себя чувствуешь?
С трудом разлепив глаза, Невилл увидел над собой знакомый потолок Большого Зала и чуть не застонал от радости. Он повернул голову - перед ним было испачканное, но радостное лицо Полумны.
- Мы победили?
- Да, - она улыбнулась. - И Гарри жив. И я очень рада, что ты тоже жив. Мы так переживали, когда ты потерял сознание, убив змею.
Невилл нащупал меч, лежавший рядом с ним. Он снова не понимал - все, произошедшее с ним в Камелоте, было последней подлостью Волан-де-Морта или же приключением, подброшенным ему судьбой? А может, ему это все только привиделось?
Он попытался сесть, но голова слегка кружилась.
- Ты пока полежи, - погладила его по плечу Полумна. - А я пойду скажу ребятам, что ты очнулся.
Она с легкостью поднялась, а Невилл вдруг почувствовал, что его что-то колет в районе поясницы. Засунув руку под свитер, он с удивлением вытащил на свет черное перо. Оно переливалось под косыми лучами падающего света, отливая то темно-фиолетовым, то иссиня-черным.
В голове послышался знакомый тихий смех.
Приветствие из прошлого.
Что ж, он надолго запомнит эту встречу.

Ей хочется выбраться. Из этого мрака, из этой печали, что исщерпила лицо шрамами, а грудь — надрывным эхом.

Джинни желает утонуть в равнодушии, как умеют это делать другие. Но у неё не получается — этого не даёт сделать любовь к людям.
Девушка не знает, является ли это чувство спасительным. Что-то глубоко внутри или рвётся, или завязывается — Уизли не понимает.

Возможно, ей стоило бы разобраться в себе, но она не хочет этого — боится, на самом деле, как и понять, так и осознать.

Замкнутый круг, петля времени, знак бесконечности.
Это было неприятно. Воздух будто был пропитан странным ощущением беспомощности, как если бы Господь оставил своих детей или бы и вовсе исчез.

Да, именно это одиночество заставляло испытывать боль, которой не было предела, которая не разделялась на «до» и «после». Благодаря ей не появлялись жёлтые точки перед глазами, не текли слёзы по горячим щекам. Было только тяжело дышать и видеть хоть что-нибудь, не сжимая ладони в кулаки, не чувствуя разочарования и блеклой сухости губ.
Эта боль всегда была, шла рука об руку, как люди идут, сплетя пальцы у берега чистого океана, на дне которого видны маленькие чёрные, белые, коричневые камушки.

Жёлтые листья кружили, ворочились по земле, гонимые ветром, тихим шёпотом серых густых облаков.

Джинни слабо улыбается, не убирая руку с памятника, с букв, которые многое значили для неё. И глядит на давно позабытое.

В детстве она часто сидела под клёном около их дома и смотрела как медленно усыхали листья — уже через несколько часов они сворачивались в трубочки у её ног.
Ей было жаль их прошлый цвет, их красивую, почти идеальную форму.

Уизли наивно надеялась, что эти трубочки снова станут прежними, меняла позу и продолжала смотреть на них, иногда отвлекаясь на тихое бескрайнее небо.

Девушка взяла один листок в руку и случайно не достаточно бережно коснулась его поверхности большим пальцем, пытаясь нежно провести по согнувшимся «жилкам».
Он рассыпался на части в её бледной дрожащей ладони.

Точно так же и с людьми. Все мы превращаемся в прах. Всё зависит лишь от времени, которое не способно повернуться назад или остановиться.

Лидия смотрела на девушку и мягко улыбалась. По телу Мартин текло странное чувство покоя и безмятежности. Для этого места, где всё кажется таким мрачным и далёким, это было странное ощущение.

Пустые бессонницы, крики в поту и эта же боль… Банши будто слышала в своей голове чужой смех и видела столь яркие картинки, что слёзы начинали медленно капать на один из памятников, на котором лежал простой букет сухих васильков, что она же сюда и положила неделю назад.

Уизли было хорошо, а потом стало ужасно одиноко, не потому что её никто не понимал, или ей не с кем было разделить свои печали. Причина была даже не в том, что она не могла вернуть тех, кого любила. Просто… она понимала, что жизнь проходит — голые ветви сменяются зелёными нежными почками, дети вырастают, ветер стихает, его порывы становятся более слабыми, будто щадящими.

Лидия прикрыла глаза.
Ей уже было не больно дышать, а самой себе она уже не казалась отвергнутой миром.

Ведь она чувствовала этот ветер, слышала этот смех и не забывала о своём существовании, благодаря той самой любви, что не разбивала её, как хрупкую хрустальную люстру, а собирала по мелким частичкам вновь и вновь, каждый раз. Наполняла жизнь смыслом и той самой болью, с которой она и продиралась с кровью через густые заросли, честно сжимая челюсти.

Мартин закалялась, как железо. Она не падала в бездну и не смотрела ей в глаза, ожидая глупого ответа.

Она жила, оставив сомнения и приняв то, что если жизнь проходит, то её нельзя тратить на что-то пустое: на разочарование, на взгляды назад, на жалость к себе, на неправильные слова, действия, отвратительные поступки.

Её просто нужно тихо строить, снова и снова, даже если кто-то и разрушает.

Нужно знать — жизнь твоя и никто за тебя её не проживёт.

Лидия облизывает губы и немного наклоняет голову.
И Уизли поймёт это. Пусть не сразу, не сейчас, но зато пронесёт это знание через всю свою жизнь, мягко сохранив его в своём сердце.

Банши стирает рукой дорожки от слёз и глубоко вдыхает, наслаждаясь свежестью воздуха и красотой этого туманного утра, желтизной опавших кленовых листьев.

Кладёт снова свежие васильки, забирая другие, и опять улыбается, едва касаясь высеченных букв, прежде чем уйти.

Тепло. Она чувствует в своём теле тепло, желанное и настоящее.
Вместе с… печалью.

— Ты же не надеешься всерьез со мной справиться?

В его голосе звучит даже не насмешка — издевка.

Лили усмехается.

Посмотрим кто кого, здоровяк.

— Я хищник, а ты обычная девчонка.

Звучит даже почти обидно.

Распустил хвост, самодовольный павлин.

Того и гляди, захлебнется слюной от собственного великолепия.

— Здесь я охотник, а ты цель.

Лили уже предвкушает его выражение лица, когда она вгонит ему иглу в шею.

Он будет хлопать ресницами и хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, а она наслаждаться.

В горле пересыхает, а на кончике языка уже ощущается привкус полыни.

Еще немного.

Ты уже почти потерял бдительность, уверился в скорой победе.

Не на ту напал, жалкое отродье!

Лили еле сдерживается от глумливого смешка.

Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, напоминает она себе.

Напрягается, вслушивается в шелест листвы, шорох шагов.

Он умеет маскировать свое присутствие.

Сколько ему?

Сто? Двести лет?

Не имеет значения, она справится. Как и всегда.

— Ты же понимаешь, что я слышу, как бьется твое сердце?

Воздух наполняется зловонием опасности.

— Чую твой запах.

Могильная вонь забирается в легкие.

— Практически дышу тебе в затылок.

Он уже практически за углом.

— Наверняка ты сладкая.

Лили вздрагивает.

— Но обязательно с перчинкой, иначе погоня теряет смысл.

Она почти видит, как он облизывает губы и выдвигает клыки.

— Я горькая на вкус.

Она хмыкает, резко выныривает из кустов, втыкает ему в шею шприц с вербеной и вводит лишь половину.

— Не ожидал? — выгибает бровь, прищуривается, окидывая его высокомерным взглядом. — Не стоит недооценивать противника на его территории.

В его глазах мелькает интерес. В следующую секунду он выворачивается, хватает ее и тесно прижимает спиной к своей груди. Проводит языком от уха до ключицы, жадно втягивает носом запах ее тела.

— Не ожидала? — удовлетворенно урчит. — Не стоит переоценивать имеющиеся преимущества.

Лили фыркает.

— Паяц.

— Деймон Сальваторе.

Ничуть не смущаясь, поправляет он.

С приличной дозой концентрированной вербены в крови.

Достойно уважения.

Старый вампир.

Так просто не возьмешь.

Тем интереснее.

— Лили Поттер.

Его смешок прокатывается мурашками по телу.

Нормальная реакция на бурлящий в венах адреналин.

— Охотница значит.

— Истребительница звучит слишком грубо.

— Чего ты хочешь на самом деле, малышка Лили?

— Внушение на меня не подействует.

— Так я и не смотрю тебе в глаза.

Лили нравится эта игра слов на острие лезвия. Куда больше, чем она готова признать.

Он может вонзить клыки в ее тело, обездвижить, подчинить, выпить ее до дна, в конце концов, или бросить умирать на обочине дороги, сгорая от похоти, стыда, разочарования или осознания собственной ничтожности.

Лили Поттер все и всегда держит под контролем, но сейчас дрожит в руках хладнокровного и почти жаждет оказаться зависимой. От кровопийцы.

У него дыхание токсичное, что ли?

— Того же, чего хочешь ты.

Она прикрывает глаза и улавливает отголосок вожделения в воздухе.

Они оба знают, о чем думает каждый.

При прочих равных они одинаковые.

— Игры.

Одновременно выдыхают они в тишине кладбища.

Лили слышит оглушительные удары своего сердца. Ощущает чуть расслабившуюся хватку на талии.

В воздухе разливается аромат любопытства, смешанный с похотью.

— От секса я бы тоже не отказался.

— А у тебя встанет?

Лили выворачивается и заглядывает ему в глаза.

Склоняет голову набок и прищуривается. Рассматривает. Купается во тьме, что он излучает.

Опасный, дикий, первобытный.

Зверь.

Тот, с кем не нужно себя сдерживать.

Игрок.

Если повезет, еще и достойный соперник.

Нет, это было бы слишком.

У ног стелется туман. Обволакивает и сгущается.

Лили не настолько наивна, чтобы не понимать, откуда он внезапно берется.

— Моя территория — мои правила.

— Ты мне все разрешила, когда не вырубила при первой возможности.

— С чего ты взял, что это было не запланировано?

— Слухами земля полнится.

— Сценарий меняется.

Деймон усмехается краем губ, разглядывая ее. То ли дает право выбора, то ли развлекается, то ли считает себя хозяином положения.

Лили в общем-то плевать. Он не настолько хорош, как хочет казаться.

— Ты не убьешь меня. К чему излишняя театральность?

Он вздергивает брови.

— Умеешь выслеживать дичь, хорошо стреляешь, да еще и умна, — картинно округляет глаза. — Сегодня определенно мой день.

— На твоем месте я бы не была так уверена.

Лили чувствует, как ветер колышет волосы на затылке.

— Ты слишком высокого о себе мнения, — шипит ей на ухо, мгновенно оказываясь за ней.

— Только когда мне выгодно.

Лили втыкает шприц ему в бок и впрыскивает остатки содержимого. Делает подсечку, опрокидывает на спину и наваливается сверху, занося над ним кол.

— А что ты скажешь на это?

— Когда-нибудь ты меня в гроб сведешь своими ролевыми играми.

Лили нагло ухмыляется.

— Ты уже мертв, забыл?

Деймон одним движением выбивает кол из ее рук и дергает Лили на себя.

— Серьезно? А я-то все думал, что со мной не так.

Лили тяжело вздыхает.

— Не в том столетии родился.

Его взгляд серьезнеет.

Деймон запускает ладонь в ее волосы, массирует затылок, не позволяя отвернуться.

— Когда-нибудь ты же позволишь себя обратить.

— Когда-нибудь и ад может замерзнуть.

В тон ему отвечает Лили, не отводя глаз.

Когда-нибудь, которое никогда не наступит.

Когда-нибудь, о котором она никогда ему не скажет.

Когда-нибудь она уйдет не оборачиваясь.

Когда-нибудь...

Возможно, когда ей наскучат ролевые игры. Или охотник наконец загонит дичь. Неважно кто будет снизу.

Лили целует его первой.

Здесь и сейчас для нее это значит намного больше пресловутых догонялок.

Здесь и сейчас для нее это капитуляция.

Здесь и сейчас она уступает.

Здесь и сейчас.

Ее лицо облепляют волосы. Словно змеи забираются в рот, лишая возможности двигаться и говорить.

Дождь льет как из ведра, а она стоит посреди дороги и сверлит невозможными глазищами, лишая воли.

Он не в силах сопротивляться. Не отрываясь смотрит в ответ и ощущает, как по позвоночнику бегут мурашки.

Она улыбается, а у Скорпиуса ноги подкашиваются. Такого прекрасного и вместе с тем пугающего зрелища он еще не видел.

Она протягивает к нему руку с коротко остриженными ногтями, а у него сердце пропускает пару ударов.

Зябко.

Налетает ветер и едва не сбивает его с ног.

Страшно.

Жутко.

Холод пробирает до костей.

А она все также тянет руку и зловеще ухмыляется.

Завораживает.

— Не бойся, — шепчет она. — Я не убиваю, — почти дотрагивается до его ладони, — только предвещаю смерть.

Скорпиус отдергивает руку, и в эту же секунду она истошно кричит. Он зажимает уши, но это мало что меняет. Скорпиус падает на колени и раскачивается из стороны в сторону. Кажется, еще немного, и лопнут барабанные перепонки. Или уже? Он чувствует, как по рукам что-то течет. Кровь?

— Я же сказала, что не причиню тебе вреда, — она опускается рядом с ним и заглядывает в глаза. — Не могу это контролировать, — чуть виновато улыбается, — но теперь ты знаешь свое будущее и можешь попытаться его изменить.

Скорпиус все еще чувствует легкое прикосновение ее губ к щеке, когда подскакивает на своей постели в холодном поту.

В который уже раз?

Он уверен, что не видел ее прежде, и абсолютно точно не собирается умирать.

Почему ему по кругу снится один и тот же сон? Почему именно эта девушка? Она ведь не существует на самом деле... Правда?

Скорпиус качает головой и прикрывает глаза. Под веками ярко вспыхивает ее образ, и он чертыхается.

Это лишь сон. Обволакивающий липким страхом и парализующий, но лишь сон. Гипертрофированные эмоции и ощущения из реальности, наложенные на подсознательные опасения. Всегда есть логическое объяснение. Кроме девушки из кошмаров. Почему именно такая внешность? Он ведь даже не любит рыжих.

Скорпиус откидывается на подушки.

Какую логику он пытается найти в заведомо иррациональном?

Идиот!

Завтра сложный день, и лучше бы ему еще поспать хотя бы пару часов.

Спустя полчаса Скорпиусу все-таки удается уснуть, чтобы проснуться внутри кошмара.

А как иначе назвать то, что он видит ту самую рыжую в коридоре университета? Обычного, маггловского, настолько далекого от привычного магического мира, насколько это только возможно. Скорпиус слишком долго убеждал родителей, что это правильный выбор, а теперь в первый же день сомневается. Из-за девчонки, из-за сна, из-за противного липкого холода, мешающего ему сейчас дышать. А может, ему мерещится? Возможно, она просто похожа...

Скорпиус хватает ее за руку, когда она проходит рядом и разворачивает к себе.

— Мы знакомы?

— Ты банши?

Они задают вопросы одновременно и одновременно вздрагивают.

Скорпиус видит, как удивление в ее глазах сменяется страхом. Ему стыдно, ведь он не хотел пугать. Просто... Просто все слишком неожиданно, странно и в то же время до нелепости пошло. Он сжимает ее локоть, смотрит в глаза, и кажется, будто эта встреча переворачивает все, во что он верил до этого. Ощущение, будто он чувствует могильный смрад, от которого теперь уже не спрятаться.

Так что она имела в виду, когда говорила во сне, что он может изменить свою судьбу?

А если именно с момента их встречи в реальности начинается обратный отсчет?

Лицо Скорпиуса искажает гримаса.

— А я-то дура думала, что если уехать достаточно далеко, смогу хотя бы попытаться быть нормальной, — она отмирает первой и горько усмехается. — Вот только не помню, чтобы мы встречались раньше.

— Строго говоря, и не встречались, — Скорпиус запинается. Даже если это она — а это она! — все равно странно говорить вслух. Видеть предсказание собственной смерти раз за разом во сне даже в магическом мире странно. — Ты кричишь в моих кошмарах, — вдыхает поглубже и добавляет: — Как банши.

Она вскидывает брови. Страх во взгляде отступает, появляется недоумение.

— И давно?

— Несколько месяцев.

Скорпиус криво ухмыляется.

На ее месте он бы тоже, мягко говоря, усомнился в адекватности человека, который такое говорит. Он и сам-то уже ни в чем не уверен. Но она довольно быстро приходит в себя и как будто даже слегка улыбается.

— Лидия Мартин. И если бы ты отпустил меня, протянула бы руку, — хмыкает она.

— О, — Скорпиус смущается. — Извини. — Он отпускает ее локоть, но берет ладонь, чуть сжимает в своей и легко целует. — Что-то вроде компенсации за причиненные неудобства. Скорпиус Малфой.

— Необычное имя.

Она чуть краснеет, и Скорпиус помимо воли улыбается. У нее удивительно мягкая кожа, ее хочется касаться и касаться. Сложно поверить, что за ней по пятам идет смерть. Практически невозможно.

— Что-то вроде семейной традиции, — пожимает он плечами, отбрасывая ненужные мысли.

Что есть, то есть. Никто из них не может этого изменить.

— Лучше бы тебе эротические сны со мной снились, — притворно печально вздыхает она и подмигивает.

Скорпиус закашливается от неожиданности.

— Тогда бы я к тебе не подошел, — он прищуривается и окидывает ее оценивающим взглядом. — Абсолютно точно смотрел бы не в глаза. К своему стыду.

— И моему умилению, — улыбается она, — возможно, еще и удовлетворению.

— Флирт — необычный способ уйти от неудобного разговора, но мне нравится. — Все-таки он возвращается к тому, с чего разговор начинается. Рано или поздно в любом случае придется. — Наверное, я надеялся, что сошел с ума. Но ты не оттолкнула меня с диким воплем: «Чокнутый», когда я спросил, не банши ли ты.

— Может, я еще безумнее тебя, поэтому и наслаждаюсь этим очень странным диалогом.

На мгновение ему чудится, как пляшет пламя в ее глазах. На секунду словно видит перед собой ту Лидию, что выкрикивает смерть ему в лицо. В какой-то момент он почти уверен, что по-прежнему спит, а в следующий убежден, что у него раздвоение личности.

— Кофе?

— Для начала, — соглашается она, — а там как пойдет.

Скорпиус решает, что не будет зацикливаться на чертовых снах. Пусть регулярных и пугающих, но всего лишь снах. Лидия реальна, и она улыбается ему, а не предсказывает смерть. При желании он может найти тысячу причин, почему ему снилась именно Лидия именно в таком контексте. Правда? Правда! Скорпиус может, но не хочет и не будет. Он выкинет из головы глупости и хорошо проведет время. Просто Скорпиус и просто Лидия. Звучит, как хороший план.



Дождь заливается в нос и рот. Дышать получается с трудом, но он упрямо идет вперед, цепляясь за выступы каменной стены. Больно не умереть, а не успеть. К ней.

Скорпиус торопится. Легкие разрывает глухой рык, но он не позволяет отчаянию вырваться, иначе он уже не сможет собраться. Он ей нужен. Он должен собрать волю в кулак и помочь. Неважно, что будет потом с ним. Главное защитить Лидию.

Громкий, хриплый крик врезается лезвием в сердце, обездвиживает на пару секунд, а затем словно собирает воедино оставшиеся силы, и Скорпиус бежит. За следующим поворотом она, он чувствует. Ноги увязают в грязи, вода из луж заливается в туфли, но он не останавливается. Ее крик набатом стучит в висках, гул нарастает, и он становится все громче. Еще немного, и он успеет. Все будет хорошо. Никто не умрет. Банши ведь тоже может ошибаться.

Он заворачивает за угол, видит Лидию и падает перед ней на колени. Из огромной раны на груди льется кровь. Чудовищно много крови. Скорпиус пытается зажать рану, но вместо этого видит, как кровь сочится сквозь его пальцы, пачкает мостовую, лишает Лидию жизни.

— Ты еще можешь все исправить, — едва слышно шепчет она. — Еще можешь спасти нас обоих.

Скорпиус резко садится на постели и хватает ртом воздух. Допустим, будущее меняется с каждой их встречей, и что он должен с этим сделать? Вернуться в Лондон, отправить Лидию в Бэйкон Хиллз, пригласить на свидание? Как он может хоть что-то изменить, если во снах только смерти, а в реальности сплошные переменные? Исход один, но ни одного ответа, как его изменить. А может, он все время задает неправильные вопросы?

Скорпиус откидывается на подушку и прикрывает глаза. Интересно, а он снится Лидии? Надо будет спросить. Наверняка, ведь должно быть логичное объяснение их паранормальной связи. Скорпиус не верит в совпадения.

Тишину комнаты разрывает телефонный звонок.

— Скорпиус. — У Лидии взволнованный — слишком взволнованный! — голос. — Я только что видела свою смерть.

— А я пытался тебя спасти, — заканчивает он за нее.

Становится по-настоящему жутко. Ощущение, будто на шее затягивается удавка, которую никто из них не может скинуть.

— Мне страшно, — он почти видит, как она дрожит. — Вряд ли смогу снова заснуть.

— Сейчас приеду.

Глупо в их ситуации ходить вокруг да около, а играть в благородство и оставаться поодиночке почти абсурдно, раз уж теперь им снятся одни и те же кошмары в одно и то же время. Скорпиус не в силах избавиться от них, но побыть рядом с Лидией и отвлечься хотя бы на какое-то время он вполне может. Пока нет других вариантов.

— Спасибо, — выдыхает она и кладет трубку.

Раньше эти сны казались ему проклятием, а теперь он не знает, как к ним относиться. С одной стороны, вряд ли иначе в его жизни появилась бы Лидия, а с другой, он не готов ни умирать, ни терять ее. Скорпиус никогда особенно не верил в судьбу, но игнорировать ее становится все труднее. Способность удивляться он, пожалуй, уже точно потерял.

Скорпиус приезжает быстро. Лидия открывает даже раньше, чем он успевает постучать.

— Ты же не собиралась мне смерть в лицо прокричать? — он прислоняется плечом к косяку двери и усмехается.

— Тебе никогда не надоест это, да? — она откидывает волосы за спину и скрещивает руки на груди.

— Но актуально ведь, — он пожимает плечами. — Так и будет стоять всю ночь?

— Неплохо было бы тебя проучить, — чуть прищуривается она, — но хватит и того, что я достаю тебя еще и во сне.

Лидия отходит на пару шагов и пропускает его в квартиру.

— Всегда рад, особенно если не умираешь, — Скорпиус обнимает ее со спины и утыкается носом в волосы. — И пока я так шучу, реальность кажется ненастоящей.

— Если бы все было так просто... — вздыхает она, накрывая его руки своими. — Мы бы не встретились, — встряхивает головой и отстраняется.

— Знаешь, мы так часто об этом говорим, что иногда мне кажется, будто жалеем.

— Это не так.

Лидия оборачивается и смотрит на него тем грустным взглядом, от которого у Скорпиуса разрывается сердце.

— Я знаю.

— Меньше всего сейчас хочу спорить, — она протягивает руку и сжимает его ладонь. — Хватит и того, что завтра ты уезжаешь.

— Возможно, сны прекратятся. До нашей встречи ты ведь и не подозревала обо мне.

Скорпиус понимает, насколько жалко звучит. Нелепое оправдание того, что ему нужно уезжать на никому ненужный бал, чтобы соблюсти никому ненужные традиции.

— Ой, прекрати, пожалуйста, — Лидия насмешливо выгибает бровь. — Не маленькая, справлюсь.

— Обидно между прочим, — Скорпиус хмурится. Ему и впрямь обидно, между ребер что-то колет, а он никак не может разобрать что именно. Но Лидия ведь никогда вслух не признается, что он ей нужен. Никогда не попросит, чтобы он остался. Никогда не поставит перед выбором. — Хоть бы губы надула для приличия.

— Это ты так нелепо пытаешься сказать, что будешь скучать? — Лидия озорно улыбается и порывисто прижимается к его груди. — И это мне казалось, что не умею выражать свои чувства.

— А все потому, что с тобой как по минному полю, — ворчит он, крепко обнимая ее. — Один неверный шаг, и ты замкнешься.

— Я многих потеряла, — горько шепчет она.

— А я и не упрекаю, просто перестраховываюсь, чтобы не сделать больно ненароком.

— Мой герой, — тихо смеется она. — Ну, тогда пойдем в кровать, будешь охранять мой сон от моих же нездоровых видений.

Она тянет его за собой, а Скорпиус едва ли не забывает дышать. Для Лидии это высшая форма доверия. Теперь он боится еще и его не оправдать. Не слишком ли много страха для него одного?

Лидия садится на постели, взбивает подушки и укладывается, а Скорпиус так и стоит истуканом. Он не знает, как выразить то, что сейчас испытывает, а если не скажет ничего, то взорвется от избытка эмоций. И когда он успел стать таким чувствительным?

— У тебя сейчас такое выражение лица, будто тебя не позвали на собственную свадьбу, — Лидия испытующе смотрит на него снизу вверх, а не получая ответа, легко касается запястья. — Эй, Скорп, что не так?

— Поехали со мной, — наконец выпаливает он. — Будет не так уж невыносимо скучно, и я в любое время заберу твои кошмары.

Она откажется, наверняка откажется. С чего ей соглашаться? Да, они странная разновидность друзей, но ведь кто принимает решения вот так спонтанно. Тем более ехать в незнакомую страну к незнакомым людям.

Нет, он точно рехнулся.

— Только если комнаты будут смежные, — Лидия чуть улыбается.

Нет, она куда более сумасшедшая, чем он.

— Зачем?

Сложно представить себе более бестолковый вопрос, пожалуй.

— А тебе нравится бегать среди ночи через весь дом или, например, еще лучше парк. У вас ведь там хоромы величиной минимум с квартал по твоим рассказам.

Она сейчас серьезно, да?

— Я ведь уже говорил, что ты очень странная?

Лидия фыркает.

— А ты идиот, — она высовывает язык и складывает руки на груди. — Думала пару минут назад и прекрасно это помню.

Скорпиус садится на самый край кровати и долго вглядывается в ее глаза. По крайней мере, ему кажется, что секунды растягиваются едва ли не на годы. Он ощущает себя полным кретином, но должен быть уверен, что Лидия не пожалеет. Хотя откуда ему знать наверняка? Как понять, что все точки невозврата пройдены?

— Сказочный идиот, — хмыкает он и наклоняется.

— Ну наконец-то, — выдыхает Лидия, прежде чем он касается ее губ.

В эту самую секунду еще и самый счастливый идиот.

И как он только мог считать свои сны проклятием? Всего-то нужно было немного подождать, чтобы понять их истинную ценность. Встретить ту, что так близко была к смерти, но показала яркие краски жизни. Не зацикливаться на плохом, а видеть хорошее.

В эту ночь в его снах никто больше не умирал, лишь нежный шепот: «Ты все сделал правильно» убаюкивал.

Скорпиус бережно прижимал к себе Лидию и ничего не боялся.

В Нью-Йорке все было огромным: начиная от исторических небоскребов в районе Манхэттена и заканчивая Американским музеем естественной истории, занимающим, ни много ни мало, двадцать пять зданий. Поэтому широкая портовая пристань на юге Манхэттена практически не удивила Джинни Уизли своей площадью - чуть меньше их школьного стадиона по квиддичу, подумаешь.
Утро было ранним. Большинство американцев еще спало, подсознательно надеясь, что будильник разбудит их хотя бы на десять минут попозже - бесконечная суета и кипучая деятельность города вместе с неплохой зарплатой давала также хронические недосыпы и постоянную усталость.
Джинни широко зевнула, тут же прикрыв рот ладошкой, как ее всегда учила мать. Даже находясь в абсолютном одиночестве, благовоспитанным волшебницам следовало соблюдать правила приличия - не ковырять в носу и не зевать так, что «можно увидеть, что ты ела на завтрак». Благовоспитанной Джинни себя не очень считала, но привитые с детства правила выполнялись на подсознательном уровне автоматически.
Поверхность залива на горизонте подернулась молочной дымкой утреннего тумана. Начали раздаваться первые крики чаек. Джинни зябко поежилась и пожалела, что так легко оделась. Еще неизвестно, сколько ей здесь стоять, ожидая уцелевшего Рабастана Лестрейнджа. Наводка была точной, но жизнь подчас оказывалась настолько непредсказуемой штукой, что шанс опять упустить беглого Пожирателя вполне мог быть.
Погрузившись в собственные мысли, Джинни вдруг отметила про себя, что уже несколько минут слышит визг шин и пронзительные гудки, издаваемые как минимум несколькими магловскими машинами.
«И кто только решил устроить гонки в такую рань?» - недовольно подумала она, беспокоясь, как бы компания загулявших гонщиков не сорвала ей задание.
Волшебная палочка слегка дернулась в руках, обдавая Джинни с ног до головы фальшивым холодом, который мгновение спустя исчез. Теперь она на время стала невидимой - дезиллюминационные чары, к сожалению, удавались ей максимум минут на пятнадцать. Плохой результат для мракоборца, но ничего не поделаешь.
Она мельком взглянула на часы, на миг блеснувшие из-под рукава куртки - шесть утра. Поскорее бы появился Лестрейндж.
Джинни не раз корила себя за взрывной характер и неусидчивость - все это очень мешало ей ждать в засадах или терпеливо наблюдать за объектом. Она привыкла действовать, а не сидеть сложа руки или считать столбики на краю пристани. Их было ровно пятьдесят две штуки здесь, она уже три раза сосчитала.
На соседней улице внезапно послышался оглушительный удар, а рев двигателей, хоть и становился все ближе, казалось, будто уменьшился на один тон. Джинни не успела мысленно поворчать по этому поводу, как сзади нее с громким визгом выскочили две невыносимо помятые машины и понеслись прямо к воде. Она едва успела отскочить в сторону. В нос ударил запах жженой резины - перед самыми столбиками машины остановились, а чайки, испуганные шумом, начали орать еще громче.
- Правильно, утречко нужно начинать с купания!
Джинни вздрогнула и обернулась, радуясь тому, что ее не видно.
С противоположного края площадки, чуть пританцовывая, приближался странный человек - все тело, включая голову, было обтянуто латексным красно-черным костюмом. На поясе крепилась кожаная лента, из-за широкой спины воинственно торчали две рукояти мечей. Белые глаза незнакомца ехидно прищурились.
- Кажется, ваше дело накрылось пушным зверьком колоссальных размеров! - бодро крикнул он, лениво доставая из ленты черный предмет, металлическим блеском сверкнувший в предрассветном солнце. - Не будите спящего Дэдпула, сто раз вам говорил об этом!
Тонированные машины хранили упорное молчание. Джинни на всякий случай подняла вверх палочку - ей все это очень не нравилось.
- Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать! - радостно завопил Дэдпул.
Из штуковины в его руке словно вылетел твердый огонь - стекла одной из машин стали разлетаться на мелкие осколки, а боковые двери покрылись мелкими дырочками.
«Какого дракла!» - пронеслось в голове у Джинни.
Она испуганно присела, цепляясь за фонарный столб. Им рассказывали на подготовке про такие штуки - магловское оружие. Быстрое и опасное, как Авада, только очень шумное. И следы оставляет. Как же их… пистолеты!
Между тем из второй машины высунулась чья-то рука и начала отстреливаться в ответ.
- Твою ж налево! - заорал Дэдпул.
Он поднял свою руку и преспокойно посмотрел перед собой через сквозную дыру, зияющую прямо в центре его ладони.
Джинни почувствовала легкую тошноту, а затем глаза ее расширились от удивления - рана быстро сокращалась, и вот ладонь снова стала целой, как будто ничего не было!
Стекла второй машины разлетелись еще быстрее. А из первой показался широкоплечий мужчина с таким злобным лицом, что стало ясно - сдаваться тот не намерен. В его правой руке была увесистая дубина, сплошь утыканная острыми шипами.
Дэдпул сделал удивленное лицо (если можно было так назвать растянувшуюся ткань его костюма, полностью закрывающую нос и рот) и приложил ладони к щекам.
- Кажется, я не выключил плиту! - воскликнул он. - Подожди, мой большой друг, никуда не уходи!
Внезапно сделав кувырок, Дэдпул отскочил в сторону, а через пару секунд место, где он только что стоял, обуглилось от взрыва небольшой гранаты.
- Любите горячих парней? - он небрежным жестом смахнул с плеча кусочек горящей доски и снова принялся стрелять из пистолета во все стороны.
Джинни прижала ладони к ушам, предварительно создав вокруг себя плотный щит и очень надеясь, что ее магия выдержит атаку магловского оружия. Несмотря на опасность, трансгрессировать отсюда она не собиралась - задание Министерства превыше всего.
Спустя пару минут выстрелы стихли. Джинни подняла голову и чуть не охнула - возле машин лежало три тела. Из-под их спин растекалось что-то вязкое и темное.
Дэдпул довольно мурлыкал в стороне, вынув из бардачка старой Тойоты какие-то документы и быстро их просматривая. Среди папок оказалась небольшая шоколадка. Он быстро сорвал с нее хрустящую обертку и ткнул в то место, где у нормального человека был рот.
- Ах да, - он стер оставшийся на ткани шоколадный след и отбросил батончик в сторону.
Легкая теплота, разливающаяся по всему телу Джинни, дала ей понять, что действие чар закончилось. Она снова была видима.
Послышался хлопок, и сзади Дэдпула возникла худая фигура в темном плаще.
Рабастан Лестрейндж мгновенно оценил ситуацию и отшвырнул красно-черную фигуру в сторону, впечатав ее в ближайшую из машин. Другой рукой он уже посылал красные лучи в Джинни, которая едва успела отбить их.
Она прекрасно была наслышана о дуэльных навыках Рабастана, но одно дело - перечитывать его досье, а другое - столкнуться с его магией вживую.
Быстрые заклятия шквалом летели в Джинни, не давай ей возможности напасть в ответ - она лишь успевала ставить щиты и отклонять атаку противника, не более.
- Эй, чувак!
Рабастана снесло мощным ударом сбоку, от чего он проехал добрых пару метров по гладким деревянным доскам.
- Ты кто такой вообще?
Дэдпул возвышался над ним, целясь в него из пистолета. Джинни чуть не взвыла от досады. Не хватало только, чтобы этот ненормальный клоун убил Лестрейнджа! Она быстрыми шагами подбежала к ним и нацелила палочку на Пожирателя:
- Инкарцеро!
- Ты мутант, что ли?
Тяжелый ствол пистолета был направлен почти в самое лицо Джинни, отчего по ее спине поползли неприятные мурашки.
- Убери, - холодно произнесла она.
- А если не уберу? - Дэдпул принял почти изящную позу, отставив ногу в сторону и уперев руку в бок.
Она не успела ответить - мощным ударом освободившегося Лестрейнджа их разбросало в стороны. Пистолет глухо булькнул, скрывшись в воде, а волшебная палочка с дробным постукиванием откатилась на несколько метров. Джинни едва успела перекатиться вбок - зеленый луч едва не задел ее, выбив огромную дыру в досках. Кое-как поднявшись на ноги, она припустилась за своей палочкой. Однако чей-то предсмертный хрип заставил ее застыть на месте.
Джинни как во сне подняла палочку, медленно развернулась и увидела, как Дэдпул ловким движением уже возвращал свои клинки за спину. Лестрейндж лежал возле его ног.
- Какого Мерлина?! - заорала Джинни, в два прыжка подбегая к поверженной фигуре.
Сомнений не было - Пожиратель был уже мертв. От накатившего гнева ее затрясло.
- Остолбеней!
Выброс магии был таким сильным, что противник мгновенно свалился к ее ногам. Джинни мрачно взглянула на фигуру, затянутую в нелепый костюм. Это же надо было столкнуться с таким психопатом на задании! И что ей теперь делать?
Она тоскливо окинула взглядом пристань. Четыре мертвых тела и ненормальный убийца в отключке - лучше не придумаешь.
- Обливиэйт, - прошептала она, направляя палочку на валявшегося без сознания Дэдпула.
Сейчас она сотрет ему память и исчезнет отсюда. С мертвым Лестрейнджом. Ее передернуло. Не так Джинни представляла себе работу мракоборцем, ох не так. Как же не хотелось признавать, что Гарри был прав, утверждая, что не для нее такая работа!
- Ты закончила? - послышался снизу ехидный голос. - Или мне еще полежать и полюбоваться твоим горестным видом?
С легкостью поднявшись, Дэдпул вдруг щелкнул Джинни по носу.
- На меня не действуют ментальные техники, понятно, цыпа? Я псих до мозга костей, так что спрячь свою палку-копалку и вали домой.
Она ошарашенно уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова от такой наглости.
- «Слушайте все, я суровый боец и буду сурово молчать, прожигая свою жертву суровым взглядом - авось она раскается и сдастся правосудию!» - пропел Дэдпул, двигая бровями и пытаясь изобразить мимику Джинни, что было довольно трудно сделать в таком непроницаемом костюме.
- Ты, - начала она, - убийца…
Он резко шагнул к ней, и она замолчала, чувствуя страх и беспомощность.
- К твоему сведению, я плохиш, гасящий еще больших плохишей. И если что, мне абсолютно за это не стыдно, усекла?
Он круто развернулся и бравурно зашагал прочь.
- Что бы эти люди ни натворили, ты не имел права их убивать! - вырвалось у Джинни.
- А ты у нас главный судья?
Дэдпул остановился и начал хрустеть пальцами. Затем достал из-за пояса бумаги, которые забрал из бардачка и потряс ими в воздухе.
- А что ты скажешь, если узнаешь, что эти милые ребята в черных курточках занимались продажей детишек на органы, а?
Сердце Джинни словно замедлило бег. Она никогда не думала о таких ужасах.
- Конечно, ты бы ответила, что их надо было арестовать и посадить в тюрьму, - продолжал он. - Отдать в руки правосудию и спасть со спокойной совестью. А вот я так, блин, не думаю!
От последней фразы она вздрогнула. Тот преспокойно скрутил бумаги в трубочку и снова засунул за пояс.
- Не знаю, как ты, но лично я теперь смогу спать спокойно, зная, что эти ребята и впрямь больше никого не потревожат. А твой чудесный друг...
Он взглянул на лежащую на досках неподвижную фигуру и пожал плечами.
- Он явно хотел тебя убить. Я просто сделал так, чтобы этот чувак больше не приставал к тебе. Благодарности можешь прислать почтовым голубем.
Джинни была абсолютно в смешанных чувствах. Этот человек (или не человек?) был настолько странным и непредсказуемым, что она полностью растерялась. Всего парой фраз ему удалось сбить ее с толку. Джинни всегда считала, что смертная казнь - самое худшее, что могло придумать человечество для наказания. Люди не имели право отбирать у других людей жизнь. Однако мысль о такой жестокости над невинными детьми поразила ее до глубины души.
Джинни зажмурилась и на секунду представила, что сделала бы, если бы такая трагедия случилась с кем-то из ее родных. В висках тут же застучала кровь. Не задумываясь нашла бы негодяя и убила - это факт.
Она открыла глаза. Вот так. Все принципы разрушаются, когда дело касается тебя или твоей семьи. И как жить дальше?
Лестрейндж безмолвно лежал в стороне. Возможно, и он заслужил такой печальный конец, кто знает. Все равно, ничего вернуть она уже не сможет.
- Так ты мутант?
Дэдпул сидел на заборе, отделявшим часть пристани от остального города.
- Я волшебница.
- Ну, если тебе так приятнее себя называть, то буду звать тебя волшебницей.
- Я не мутант!
- Да-да, конечно.
В его голосе слышалось веселье - как будто они просто встретились в парке, а не столкнулись здесь при весьма неприятных обстоятельствах.
- А ты, я так понимаю, как раз мутант?
Дэдпул притворно смутился и махнул на нее рукой.
- Зови меня просто супергероем, я не обижусь.
- Супергерои спасают людей, а не стреляют по ним, - холодно отозвалась она, не обращая внимания на его веселье.
- А ты, я смотрю, разбираешься в супергероях. Ну конечно, они ведь все такие из себя красивые и милые. Взять хоть Супермена - я сам готов в него влюбиться, когда вижу, честное слово!
Джинни покачала головой - абсолютно не хотелось продолжать этот дурацкий диалог. Она отвернулась и подошла к Лестрейнджу, стараясь не смотреть на него.
- Не могу сказать, что рада была встрече. И надеюсь, мы больше не увидимся.
Дэдпул соскочил с забора и отвесил шутовской поклон.
- Взаимно, волшебница!
При этом из его уст слово «волшебница» прозвучало, как оскорбление.
Дэдпул вытянул левую руку вперед - на ней внезапно обнаружились разноцветные детские часики с изображенными на них героями мультсериала «Время приключений».
- Кажется, приближается время завтрака! Как насчет порции текилы в соседнем баре? Он работает круглосуточно.
Джинни поморщилась, а затем исчезла вместе с Лестрейнджем, заставив Дэдпула на мгновение запнуться.
- Оу. Ну что ж. Будем считать это уходом по-английски! - выкрикнул он в пустоту.
Круто развернувшись, он пнул валявшуюся шоколадку и тут же упал, поскользнувшись на успевшей растаять вязкой массе.
- Ядрена-макарона! - выругался он, вытирая ботинок о ближайшую клумбу.
Вдали начали движение первые машины, сонно выезжающие из кварталов на главную дорогу. Нью-Йорк просыпался, заливая в себя тонны кофе и выкуривая первые за этот день сигареты.
Дэдпул не спеша шел узкими улочками, размышляя, что сделать первым делом - отправить найденные документы в ближайший отдел полиции (вот ведь неудачники!) или же заглянуть на стаканчик к Уизлу. Решив, что почта все равно приложит все усилия, чтобы документы как можно дольше шли до адресата, он свернул в боковой проулок и направился к старому приятелю.
Перед глазами так и стояла рыжая девчонка. Весьма любопытный экземпляр, хоть и не его типаж. Ей не стать бойцом, если будет жить по таким наивным принципам. Хотя, когда давным-давно, в прошлой жизни, он и сам был таким.
Лет до пяти.
Уэйд Уинстон хохотнул и вошел в бар, громко постучав по стойке и разбудив заснувшего после ночной смены Уизла.
- Хватить спать, старина! Мир жаждет новых свершений, а я рюмочку… Хотя ладно, налей просто кофе!
Уэйд снял свою маску и крутанулся на стуле. Еще парой плохишей на свете стало меньше - ради этого стоило жить.

Избавиться от клейма Избранного невозможно. Созданная годами репутация держит похуже самых крепких цепей.
Гарри Поттер не хочет верить в это, поэтому год за годом пытается построить карьеру аврора и примерного семьянина. Двадцатисемилетний Гарри Поттер достигает невероятных карьерных высот и магического мастерства. Вот только всё равно на него смотрят искоса со странным благоговением, каждый раз напоминая о том, что именно он, Избранный, вернул мир в их дома. Именно он спас Магическую Британию от гнёта Волдеморта, а потом честно рассудил участь каждого из Пожирателей и иных сторонников. Мальчик, который выжил, становится символом целой эпохи.
Только никто не желает видеть в Гарри Поттера человека, который хочет обыкновенной жизни. Все видят в нём настоящего гриффиндорца, героя и победителя.
От этого начинает тошнить. В итоге на одном из заданий самый молодой глава в Аврората в истории, тот самый Избранный, получает серьёзную травму. Жуткая рана уродует правую сторону лица, а руки дрожат после элементарного Люмоса. Гарри долго не смотрит в зеркало, пытается не слушать причитания собственной жены. Лишь сын с тревогой заглядывает в глаза и спрашивает о самочувствии.
Ему кажется, что все волнуются лишь о его оболочке, а не о внутреннем состоянии. Долгая реабилитация, попытки вернуться в строй заканчиваются неудачей. В тридцать два года Гарри Поттер становится никому не нужным. Джеймс уже в Хогвартсе, поэтому мужчина решает начать жизнь с чистого листа.
Освободиться от пыли аврорской карьеры и вечных мук собственного имени.
Развод с Джинни – дело громкое и неприятное, но хорошая доля отступных позволяет рыжеволосой волшебнице продолжить спортивную карьеру. Джеймс пишет письма теперь каждому родителю по отдельности. Его не пугает развод, потому что с самого детства Джеймс Сириус Поттер понимает, что родители слишком разные, чтобы ужиться вместе под одной крышей.
Во время и после войны все слишком торопились жить.
Слишком быстро повзрослели.
Джеймс Сириус Поттер – плод ярких и страстных отношений молодых волшебников. Победителей.
Начать с чистого листа – это полнейший отказ от карьеры аврора, отъезд из страны и передача особняка на Гриммо собственному сыну при достижении совершеннолетия. Кричер и другие домовики берегут дом в целости и сохранности до окончания учёбы нового хозяина.
Гарри Поттер достаточно богат, чтобы позволить себе просто путешествовать. Многие не понимают его решение всё оставить, в том числе и Рон Уизли. Лишь Гермиона говорит о том, что в Америке несложно затеряться. Она и сама была бы не прочь. Всё-таки публичная жизнь с годами выматывает и превращает в закостенелого циника.
Лишает обыкновенного существования.
Волшебник покидает пасмурную и слишком грустную Британию, идя навстречу так называемой «американской мечте». Гарри выбирает Нью-Йорк для начала, так как в этом огромном городе легко затеряться. Мужчина выбирает другие очки, отращивает бороду и меняет причёску. Шрамы не скрывает, так как привык к постоянному вниманию людей вокруг.
МАКУСА приглашает его на работу, но маг отказывается от предложения, тем самым вызывая недоумение у здешних мракоборцев. Великий Гарри Поттер кажется странным американским волшебникам. Они регистрируют его приезд, а потом желают приятного отдыха.
Маленькая квартирка на Манхеттене – временное пристанище на ближайшие пару месяцев. Пахнет кофе, пылью и лимонным порошком. Гарри наспех наводит порядок в квартире с помощью волшебства, привычную мантию трансфигурирует в удобную куртку.
Улицы города – шумные, яркие и бесконечно длинные. Гарри привык расти в маггловском мире, но и он не способен удержаться от рассматривания многочисленных витрин и вывесок. Чопорная Англия не может похвастаться подобным.
Случайное столкновение заставляет Гарри замереть от неожиданности. Стаканчик с крепким эспрессо расплывается огромным тёмным пятном на белоснежном пальто. Девушка морщится, поджимает пухлые, накрашенные алой помадой губы. Её рыжие волнистые волосы завораживают, когда она их отбрасывает за спину. Рядом с этой девушкой Гарри снова чувствует себя восемнадцатилетним мальчишкой.
Аристократически бледная фарфоровая куколка в своих красных туфельках. В её волосах теряется рыжая пыль.
Когда-то, давным-давно, Гарри читал сказку про девочку Элли, домик которой унёс ураган.
Сейчас эта Элли стоит перед ним.
– Осторожнее, эй мистер! – она щёлкает перед ним пальцами в белых перчатках. – Это кашемир в конце концов!
– Прошу прощение, мисс, – Поттер хочет произнести очищающее заклинание, но понимает, что это было бы очень странно. – Я жутко неуклюжий.
Девушка – маггла. Чутьё его крайне редко подводит. Она смотрит на него своими орехово-карими глазами в обрамлении длинных чёрных ресниц, ожидая чего-то большего, чем просто извинений. Такие, как она, привыкли уничтожать людей одним взглядом, но на Гарри это не действует.
– И всё? – она достаёт из маленькой красной сумочки пачку салфеток. – Неужели нельзя быть внимательнее?
Пытается стереть пятно, тихо ругаясь, но делает лишь хуже. В голове перебирает все свои вещи, которая она взяла в путешествие. На улице по-весеннему прохладно.
Ей, вишнёвой бомбочке, не положено выглядеть неопрятно. Особенно здесь, в Нью-Йорке.
– Позволите? – он понимает, что откровенно рискует, накладывая невербальное очищающее заклинание.
Пятно растворяется спустя несколько секунд.
Гарри улыбается, слегка кивая головой. Проходит мимо крайне озадаченной девушки. Она ещё долго стоит вот так, приоткрыв рот, пока брат не окликает её. Шерил Блоссом садится в красный кадиллак, не обращая внимания на болтовню Джей-Джея. Она до сих пор видит перед собой этого странного мужчину с необыкновенными зелёными глазами. Даже шрам на щеке его совершенно не портит. И что за магия произошла с её пальто? Она не верит в волшебство, но встречу считает знаковой. Впервые она думает не только о Джейсоне и о том, что скоро он покинет её ради глупой блондинки Полли.
Шерил Блоссом – самопровозглашённая Королева маленького городка Ривердейл. Миниатюрная рыжеволосая фурия на шпильках в алых нарядах.
Путешествие в Нью-Йорк с братом-близнецом Джейсоном – ежегодная традиция. Пока родители решают проблемы кленово-сиропного бизнеса, будущие выпускники предоставлены сами себе. Бесконечный родительский кошелёк решает проблемы скучного времяпрепровождения.
Девушка знает себе цену, а ещё не позволяет никому подойти слишком близко. Потому что чувствовать больно, потому что это предательство по отношению к Джейсону. Связанные с рождения, близнецы позволяют верить только друг другу, ограждая себя от других людей.
Но однажды Джейсон предаёт собственную сестру, влюбляясь в старшую дочь образцово-правильных Куперов. Глупая Барби бесит Шерил до самых костей.
***
Гарри же снится та самая незнакомка. Она смотрит на него пристально, словно ожидая чего-то, а потом отворачивается и исчезает. Поттер пытается угнаться за тенью, которая начинает гореть в огне. Чувствуя запах гари, мужчина просыпается. Долго кашляет. Шлёпает босыми ногами по прохладному деревянному полу. Открывает окно, впуская в комнату свежий апрельский воздух.
Он старается не сравнивать Джинни и юную магглу. Они слишком разные, несмотря на рыжую пыль в волосах. Так проходит неделя, прежде чем встреча повторяется вновь. Волшебник достаточно активно проводит время, посетив знаменитый Центральный парк, Бродвей, а затем даже Статую Свободы. Ему нравится высота и ветер в волосах. Хочется вновь сесть на метлу и взмыть в небо. Гарри получает письмо от Джеймса. Второй год обучения сына в Хогвартсе проходит без особых приключений, не считая дружбы со Скорпиусом Малфоем. Волшебник понимает, что раз не получилось дружбы с Драко, может у их детей получится. Особенно при нынешних обстоятельствах. Война накладывает на каждого отпечаток. Чистокровные обычаи рассыпаются в прах перед новыми демократическими порядками.
Гарри долго бродит по освещенным улочкам города. Вечер наступает незаметно, после посещения выставки современного искусства в Бруклине. Волшебник хочет запечатлеть каждый момент в своей памяти перед тем, как снова двинется в путь.
Жуткий скрежет металла и грохот вырывают мужчину из размышлений. Он бежит в сторону происшествия, надеясь, что хоть кто-нибудь уже вызвал спасателей. Его же мобильник остался лежать дома на столе. С ним лишь волшебная палочка.
Красный кадиллак перевёрнут, а чёрный пикап изрядно помят. Разбито лобовое стекло. На улице начинают собираться люди. Гарри подбегает к искорёженным остаткам красивой машины, надеясь, что успеет спасти хоть кого-нибудь.
Длинные рыжие волосы стали тёмно-коричневыми от грязи и сажи. На бледном личике жуткие царапины. Крови много, но Гарри старается не обращать внимание. Не в первый раз он видит открытые ранения.
Пожар в двигателе сокращает время на спасение. Мужчина вытаскивает девушку из-под автомобиля и оттаскивает в сторону. Видит в машине юного парня, почти точную копию в мужском обличье той самой незнакомки в белом пальто. Вытаскивает и его, применив магию. Люди вокруг хватаются за мобильники, а другие помогают людям в пикапе.
Парень не дышит. Гарри делает непрямой массаж сердца, пытается прочистить лёгкие Анапнео, но ничего. Пульс не прощупывается.
Гарри не успевает спасти молодого мальчишку.
Волшебник смотрит на девушку, грудь которой слабо вздымается. Пульс слабый.
Он обязан спасти хотя бы её.
– Вулнера Санентур, – тихо шепчет Гарри, пытаясь вылечить её рану в районе груди. – Анапнео.
Авроры знают основы лечебной магии, пусть и не всесильны в этом.
Кровь расцветает алым кружевом на белой ткани. То самое пальто безнадёжно испорчено.
Девушка начинает хрипеть, пытаясь сделать вдох. Гарри замечает подъехавшую Скорую. Берёт девушку на руки, а затем передаёт её врачам. Видит, как пытаются спасти её брата. Всё тщетно.
Время смерти двадцать часов тридцать две минуты.
Гарри наблюдает за тем, как врачи возвращают к жизни ту самую незнакомку. Они удивляются, что у неё почти нет повреждений, не считая сотрясения и мелких царапин.
***
В больнице очень светло и пахнет лекарствами. Поттер сидит в приёмном покое. В голове шумно, он чувствует жуткую усталость. Замечает семейную пару, которая быстрым шагом направляется к администраторам больницы. У обоих огненно-рыжие волосы. Оба крайне взволнованы. Женщина вытирает слёзы.
Девушку зовут Шерил Блоссом. А того парня – Джейсон.
Гарри понимает, что лишний в данной трагедии, но всё-таки остаётся, чтобы узнать о судьбе Шерил. Видит, как её мать плачет, а отец поджимает губы от дикой душевной боли. Волшебник даже не хочет думать о том, что с его Джеймсом может что-то случиться.
– Простите, – волшебник замечает перед собой миссис Блоссом. – Это вы спасли мою дочь?
Он резко встаёт на ноги и поправляет очки. Эта женщина – образец типичной богатой леди. Высокая причёска, дорогая одежда и элегантность в каждом движении, несмотря на всё горе.
– Да, я сожалею о вашем сыне. Я опоздал буквально на пару минут, – оправдывается Поттер.
– Спасибо вам за всё, за мою дочь, – рядом оказывается глава семейства Блоссомов. – Мы свяжемся с вами.
Он уводит жену прочь от Гарри, дабы избежать прилюдной истерики.
Волшебник отправляется домой, когда слышит о том, что Шерил очнулась.
Квартира встречает холодом и темнотой. Он снова забывает закрыть окна.
Через три дня он получает чек на приличную сумму и письмо от Блоссомов. Удивляется тому, что они умудрились узнать его адрес. Рвёт чек на части.
Спасать людей он привык и без денежного вознаграждения.
Это в крови. Ничем не выведешь.
***
Поттер покидает Нью-Йорк через несколько месяцев, когда жаркое лето плавит асфальт и нагревает воздух до безобразия. Каждый город встречает его по-разному, но в большинстве своём ему везёт. Бостон аристократичен, а Вашингтон подобен строгому бизнесмену в костюме.
Новый Орлеан – как шумная итальянка.
Путешествие по американским дорогам заканчивается где-то в начале декабря. Поттер выбирает небольшой городок Ривердейл для новой жизни. Покупает домик почти у самого леса, где лишь тишина и хрустящий снег под ногами. Неподалёку река, которая ныне покрыта льдом. Приводит жилище в порядок, отправляет подарки сыну и друзьям. Сообщает о том, что всё отлично.
Не говорит о том, что его мучают кошмары по ночам. Он вновь и вновь видит Шерил. Она умирает у него на руках. Почему эта девушка крепко засела в голове? Это похоже на наваждение. Ему не хочется сравнивать её с Джинни. Уж слишком разные. Да и возраст в данном случае – помеха.
Однажды утром покупает местную газету. Взгляд цепляет знакомую фамилию. Блоссом.
Судьба. По-другому и не объяснишь. Особенно, когда видит её в местном кафе Попс в окружении нескольких подружек.
Они смотрят друг на друга. Глаза девушки округляются. Узнаёт его.
Гарри покидает кафе прежде, чем Шерил решает подойти к нему и заговорить. Хотя это совсем не в её стиле. А ведь она даже не знает его имени.
Жизнь оставшегося в живых близнеца Блоссом переворачивается с ног на голову после той жуткой аварии. Окончание школы проходит как в тумане. Девушке абсолютно плевать на собственное будущее. Её душа – чёрная дыра горя и слёз. Джейсона нет рядом. Его не вернуть по щелчку пальцев. Она часто сидит в его комнате, прокручивая в голове воспоминания.
Несмотря на всю холодность и стервозность днём, по ночам Шерил тонет в собственной боли. Зима сменяет осень, но легче не становится. Родители верят в неё и ждут, что она продолжит семейный бизнес.
Мать часто кричит на неё и говорит о том, что если бы Джейсон был жив, всё было бы лучше. Шерил кричит в ответ, что её брат мёртв и это не исправить. Бесконечные обвинения родителей доводят её до истерики. Настоящих друзей нет, поэтому никто не может её образумить.
Мысль о самоубийстве настигает бывшую школьницу однажды вечером, после очередной ссоры с отцом. Клифорд Блоссом – властный и нетерпеливый, требует от неё полного повиновения и адекватного поведения. Наследница кленовой империи обязана убрать из своей жизни все сантименты. Крики и упрёки сопровождают её до самой спальни.
Шерил больно до самых костей. Она долго стоит перед зеркалом, рассматривая тонкие, почти невидимые шрамы на груди и шее. Разум успешно прячет воспоминания о той трагедии. Девушка лишь знает о том, что её спас некий мистер Гарри Поттер. Возможно тот самый, который прибыл в их город пару недель назад. Шерил хочет спросить у нового жителя города, но не решается. Верить в совпадения в данном случае глупо.
Река Свитуотер возможно подарит то самое успокоение. Шерил долго бродит по берегу, прежде чем ступить на тонкий лёд. На ней белое платье и любимые красные туфли на высоком каблуке. Она почти сливается с местностью, но огненно-рыжие волосы выделяются ярким пятном.
– Джейсон, – тихо шепчет девушка, вытирая обжигающие слёзы. – Скоро увидимся.
Холод острыми иглами проникает под кожу.
Она не оставляет ни записки, ни смс-сообщения. Ничего. Ей не с кем прощаться.
Лёд трескается под ногами. Вода настолько ледяная, что тело сводит судорогой. Шерил закрывает глаза. Она теряет сознание до того, как её вытаскивают на берег.
Бомбарда отлично срабатывает. Хотя бывший аврор и не любит это заклинание.
Гарри делает ей искусственное дыхание и накладывает согревающие чары.
Мокрая одежда буквально примерзает к телу, но Поттер всеми силами пытается вдохнуть жизнь в эту девушку.
Ему катастрофически везёт сегодня. Спасение утопающих не его конёк, но момент, когда девушка проваливается под лёд, будет преследовать ещё долго во снах.
Когда она открывает глаза, Гарри наконец-то облегчённо выдыхает.
– Вы? – голос девушки хриплый после ледяного заплыва.
– Кажется, спасать твою жизнь входит у меня в привычку, Шерил, – он помогает ей подняться.
Девушка позволяет увести себя подальше от реки.
В его доме пахнет хвоей и выпечкой. Гарри Поттер любит готовить.
Шерил, закутанная в одеяло, держит в руках чашку с горячим чаем. Смотрит на своего спасителя с интересом. Прикусывает губу, оценивая его возраст и внешность. Гарри переодевается в удобный свитер и джинсы. Волосы ещё влажные от воды. Задумчиво потирает подбородок, а затем садится напротив гостьи.
Без макияжа и всей этой алой мишуры Шерил выглядит совсем юной. Волосы вьются красными змеями за спиной, а на бледной коже россыпь веснушек.
– Почему вы спасли меня? – она ставит кружку на маленький столик у кресла.
– Потому что это нормально спасать людей. Профессия у меня такая, – Гарри складывает руки на груди.
Волшебная палочка лежит на подлокотнике кресла. Он всегда успеет стереть ей память, если потребуется.
– Что это? – её взгляд падает на странный тонкий кусок дерева.
– Волшебная палочка.
– Вы нормальный? – ей хочется уйти отсюда, но жуткая усталость сковывает тело.
Ноги ватные.
– Вряд ли обычные люди считают волшебников нормальными. Но по-другому я бы тебя не спас. Что в первый раз, что во второй. Да и пальто твоё пострадало бы сильнее.
– Так значит, это не было галлюцинацией, – её надменность рассыпается перед осознанием правды. – То, как вы ловко очистили моё пальто.
– А ещё то, что во время аварии ты почти не пострадала, – Гарри прокручивает в голове тот злополучный день.
Шерил поджимает губы. Наматывает влажную прядь волос на палец.
Джейсон. В воспоминаниях брат по-доброму улыбается и гладит её по щеке.
– Почему вы не спасли Джейсона?
– Не успел. Когда я доставал его из машины, он уже был мёртв. Мне очень жаль.
Из его уст слова звучат как приговор.
– Не надо. Я услышала предостаточно соболезнований за эти месяцы. Так значит вы…
– Думаю, что можно на ты, Шерил. Да, я волшебник, пусть нам и нельзя распространяться. Но в данной ситуации, это неизбежно, – он ободряюще ей улыбается.
Шерил не может улыбнуться в ответ. Между ними зарождается понимание.
– По идее я должна задавать много вопросов. Но пока могу сказать одно: вы помешали мне умереть спокойно.
– Буду продолжать этим заниматься и дальше. Думаю, нужно сообщить твоим родителям. Либо я сам отвезу тебя домой, – он поднимается с кресла и проходит мимо девушки к окну.
Начинается снегопад.
Она хватает его за руку, заставляя посмотреть в глаза.
– Не надо. Не хочу в Торнхилл. Пожалуйста, – паника в карих глазах заставляет его передумать. – Пусть я тебя совсем не знаю, но лучше я останусь здесь.
– Ты доверяешь мужчине, который почти вдвое старше тебя. Любопытно.
– Я хочу уехать из Ривердейла. Если не могу умереть, то могу начать жизнь с чистого листа.
– Со мной?
– Да.
– Это незаконно. Тебя будут искать, – аргументы у Гарри весомые, но Шерил плевать.
– Подстрою свою смерть. Ты ведь поможешь мне?
Образ фарфоровой куколки рассыпается на тысячи осколков. Его гостья оказывается довольно расчётливой и разумной.
– Нам придётся покинуть Америку.
– Ну и пусть. Давно хотела посмотреть мир, – её не смущают его аргументы против.
– Почему ты доверяешь мне? – Гарри слегка сжимает её прохладную ладонь. – Я ведь могу быть настоящим маньяком.
– Ты спас меня дважды. Этого вполне достаточно, чтобы поверить. И глаза у тебя добрые.
Ранним утром они покидают Ривердейл. Мужчина накладывает на неё маскирующие чары, а документы ловко подделывает. Гарри ненавидит себя за это, но глядя на счастливую Шерил, сидящую рядом на пассажирском сиденье, думает о том, что поступает правильно.
Спасает её в третий раз.

Тучи тягуче сгущались. Мелкий дождь продолжал почти неслышно барабанить по стеклу.
Деревья слегка покачивались, шелестели своими ещё зелёными мокрыми листьями. Редкие молнии там, в высоком небе, то появлялись, то исчезали, кратко сверкнув бледно-сиреневой проволокой.

Темнота комнаты будто обволакивала: она то ли томила, то ли придавала желанное ощущение полноты, того самого хрупкого покоя, что медленно тёк по венам, не давая задохнуться в своих собственных грузных мыслях.

На коричневом паркете не было грязных пятен, мягкое отражение того малого света, что спускалось с окон, тихо-тихо струилось по полу — будто блики лучей солнца по гладкой поверхности воды.

Все картины висели точно параллельно полу, на них были написаны пейзажи поздней осени мягкими-мягкими мазками, будто художник вместо кисти использовал пушистое пёрышко.

Ирэн бережно, почти нежно нажимала на белые клавиши старого фортепиано, смотря на ноты, выведенные обычными чёрными чернилами.

Мелодия была безупречной, чистой, честной до одного единственного пустого момента.

Неправильный звук словно изрезал весь труд на мелкие-мелкие кусочки, как и быстрый стук — эту дрожащую лёгким придыханием тишину.

Женщина резко отдёрнула бледные пальцы от инструмента.
Она задержала дыхание на несколько секунд, услышав свой дикий стук о грудную клетку, этот жалкий пульс.

Недолго смотря на тёмную крышку, она швырнула листок с нотами на пол, перед этим неаккуратно скомкав его в комок.

Кассини обхватила голову руками и встала с чёрного стула, тихо, блекло сглотнув.

Её плечи заходили ходуном.

Её кожа покрылась испариной.

Голова закружилась.

Ноги подогнулись.

Захотелось вдруг закричать во всё саднящее горло, упав на пол, забиться в угол, притянув руками колени, которые все в ссадинах.

Было холодно.

Тело дрожало.

Было пусто.

В душе яркими всполохами пламени поднималась обида, захлёстывающая все былые чувства, умело превращающая злость в лютую ненависть, в мерзкую жестокость, которая таилась в генах, в каждой маленькой клеточке этой безумной, сумасшедшей женщины.

И боль от неполноценности душила, заставляя испытывать самые отвратные эмоции, умоляя дрожать руки от пагубных желаний.

Она понимала, что никогда не сможет по-настоящему держать себя в руках.

И от этого горло сжимало тисками — хотелось разодрать себе лицо собственными ногтями, забыться в Аду или Рае — для Ирэн уже не было разницы.

Все пейзажи на картинах были серыми — и на то были свои причины, которые не были ни объяснимы, ни полны сострадания или жалости.
Этого всего не было. Только голые ветви чёрных деревьев и блеклое осеннее небо, облака которого, как нити, плыли, плыли нескончаемо, тихо и незыблемло.

Ирэн обхватила себя руками, словно пытаясь запереться в свой маленький мирок, отделённый ото всех, ото всей Вселенной, зажмурив глаза и сжав челюсти.

Она боролась. Боролась с самой собой, с этим же мирком, как если бы была в человеческой смирительной рубашке.

Кассини отдавала на это все свои силы, отдавала, но ничего не получала взамен. Ничего.

Как это глупо.

Или просто, так сказать, по-человечески?

Дикий смешок срывается с её красных искусанных губ.

Да, чёртова одержимость всегда пробуждалась так легко — стоило хотя бы карандашу лечь в руку не так, как нужно, и она мгновенно просыпалась, что было невыносимо, терпко, жёстко, до одури больно и горько.

А вместе с ней, с этой нещадящей одержимостью, — и желание понять.
Не себя, но их, всех остальных, у кого жестокости в крови, в каждой частице плоти было почти в двадцать раз меньше, чем у неё.

***

Первый раз она заметила его, сидя за компьютером и создавая идеальный, но никчёмный план полёта.

Новенький. Мужчина был старше её лет на шесть, может, восемь, не больше.
Ирэн он понравился сразу. Высокий, умный и темноволосый — всё, как она любила.

Её пальцы задрожали, она нервно сглотнула внезапно образовавшийся ком в горле и опустила глаза на блеклую клавиатуру, экран с глупой проекцией космоса, этих глупых планет.
Женщина глубоко вдохнула нужный глоток чёртового кислорода, несколько секунд часто моргая, и быстро закрыла все программы, а после — почти вышла из помещения, наполненного терпким, влажным воздухом.

Ей вдруг захотелось обернуться. И Ирэн, подчинившись этому порыву, часто задышала, оперевшись хрупким плечом о стену.

Новенький смотрел на неё. Внимательно, словно на клетки в микроскопе, изучая, запоминая каждую чёрточку, скорее пытаясь найти изъян, мерзкое «негодна», чем красоту.

Ирэн рефлекторно вздрогнула, прикусив внутреннюю сторону щеки.
Внутри закопошилось отвратительное чувство — будто голодный зверь поднял свою морду в тюремной камере старого заплесневелого замка.

Женщина поморщилась и отвернулась, прижав руку к груди.

Ощущение глубочайшего одиночества заставило кислое безумие потухнуть, как зажжёная спичка потухла бы от лёгкого дуновения ветра.

***

Кассини смачивает пересохшее горло новым потоком слюны. Хрипло кашляет, немало согнувшись, сидя на скамейке парка при корпорации.

И ей протягивает платок этот новенький без единого слова. Смотрит своими чёрными глазами.

Кассини хочется вдруг вырвать.

До чего пренебрежительный и уничижительный жест. Видно по взгляду и ладони, прикрывшей рот.

Женщина желает плюнуть Снейпу в лицо. Пусть потом сам смывает капельки крови со своего идеального чёрного сюртука.

Северус Снейп.
Она узнала его имя, когда директор Джозеф попросил зайти в свой кабинет, заглянув в класс с компьютерами, кратко улыбнувшись так, как умел.

Но Ирэн сдерживается. Только вытирает белой вещью уголки рта и тихо благодарит.

Её ладони почти мгновенно потеют, когда мужчина садится как можно дальше от неё на простую лавочку.

Кассини низко опускает голову, приобнимая её своими же ладонями, локтями упираясь в кожу ног. Прохладные порывы ветра остужают её налитое кровью лицо — румянец постепенно проходит, сменяясь привычной бледностью.

Ей неприятно. Ирэн чувствует то омерзение, то лихорадочное влечение. Да, женщина знает, что это неправильно, но ей плевать. Её больше волнует как сохранить безмятежное состояние, снова не впав в очередную вспышку шепчущего адские идеи безумия.

Пять процентов многое давали — она иногда могла анализировать всю абсурдность своих действий, ощущений, эмоций. Но в большинстве случаев женщина лишь оставляла кровавые полосы на своём теле, получая от этого безмерное удовольствие, или напевала странную мелодию, сидя в кресле, смотря глазами, в чьих зрачках плескалось ничем не скрываемое сумасшедствие, на пламя электронного камина, медленно глотая терпкое вино, крутя прозрачный бокал в проворных женских пальчиках.

***

Внезапно она, повернувшись к мужчине, улыбнулась. Это скорее был оскал или усмешка — в груди Кассини будто что-то надорвалось.

— Обожаю загадки, — она сказала это с едким придыханием, и мужчина вздрогнул. Она действительно это заметила.

— О чём вы? — Снейп приподнимает одну бровь и немного наклоняет голову.

Ирэн издаёт тихий смешок и приоткрывает рот, но потом быстро захлопывает его. Выражение лица быстро меняется — возвращается былая отстанённость, искры во взгляде мгновенно потухают.
Женщина бросает столовые приборы и спешит выйти из обеденной, сжимая мокрые ладони в кулаки.

Она прижимается телом к стене в пустом коридоре. Руками проводит по лицу, часто дыша.

Знает, что всё это — большой мыльный пузырь, который может лопнуть в любую секунду. А она его будто делает ещё больше, намерено, специально.

Кассини хочется плеваться. Или улыбаться. Она не знает. Не знает наверняка.

***

Женщина смотрит в окно, на эти бесцветные капли дождя, заклеивая пластырями свежие, немного кровоточащие ранки на предплечьях. Потом надевает белую рубашку с длинными рукавами и свой чёрный жакет.

Она делает это каждое утро — за двенадцать лет научилась скрывать свои припадки на людях.
Да, это получалось не всегда, да и не всегда зависело от закрытого израненного собственными руками тела.
Во многом на Ирэн влияли окружающие люди или чёртова обстановка — воздуха становилось либо слишком мало, либо боли — слишком много.

Но за многие годы упорного труда Кассини смогла научиться проявлять, пусть и не совсем устойчивое, самообладание.
Хрупкое, как фарфор, и неприятное, как дёшевое пиво.

Если сравнивать подростковые дни и эти, Ирэн вся будто покрылась корочкой от запёкшейся крови, которую, правда, могло оторвать в любую секунду из-за лишь одного неосторожного движения.

Женщина обнимает себя руками и медленно оседает на пол.

Нормальные люди, будучи влюблёнными, ведут себя крайне неправильно, их поступки нелогичны, не поддаются осмыслению, — им кажется, что они ненавидят тех, кто пробуждает в них страсть и сладкую чувственность.

А что же достаётся Ирэн?

Упоение от омерзения, адреналин, дающий краткое забвение, и проблески странных обущещий.

Кассини знает, что это не любовь.
Но не хочет вспоминать об этом, когда видит Снейпа напротив себя в столовой или компьютерном классе.

Иногда ей снится, будто она зверь, чья морда истекает слюной, а её темноволосый коллега — глупый маленький кролик.

***

Ирэн помнила и этот день. Он тогда спросил, чем она любит заниматься в свободное время.

Женщина прикусила нижнюю губу, чувствуя как будто иголки впились в грудную клетку — так приятно.

— Писать картины. А вы? — она слегка дрожит. Ей хочется лечь на пол и закрыть глаза.

— Изучать некоторые вопросы в науках. Почему вы здесь, в «Гаттаке»? — мужчина сделал один шаг, а Кассини почувствовала как хочет коснуться его тела прямо сейчас. Сжав бёдра, она тихо сглотнула.

— А разве ответ не очевиден? Я люблю небо, мне кажется, человек всю жизнь должен узнавать его во всех смыслах этого слова.

Она лжёт, тихо усмехаясь. На самом деле, Кассини не знала зачем пришла в эту корпорацию, зачем сдала все эти анализы. Не понимала причин.
С таким же успехом она могла бы пойти и в уборщицы.

Но эта женщина и вправду знала, что нужно отвечать остальным.
Как привлечь, приподняв голову, открыв вид на длинную красивую шею — одно из немногих мест, которые она не резала по вечерам, сидя в кресле у окна.

— Согласен с вами, — говорит он сухо, хотя Ирэн и не нужно мягкости тона.

Она ведь видит, всё видит и без этого.

***

Женщина облизывает пересохшие губы. Ей хочется ударить Снейпа. Правда, она только нежно обнимает его и что-то шепчет, даже сама не понимает что.

Мужчина на это мягко улыбается и после гладит по макушке, аккуратно целуя в висок.

— Мне нравятся твои картины, Ирэн. В них… много чувств.

У неё возникает желание рассмеяться, громко, надрывно, так, чтобы у него потекли слёзы по щекам.
Но Кассини кивнула и положила голову ему на плечо, прикрыв веки.

***

Она слышала гром, когда длинным ногтём водила по его телу — словно вырисовывала то ли узоры, то ли какие-то непонятные слова. Но всё же… Кассини казалось, что было бы красивее, будь у неё в руках холодный нож.

Снейп смотрел на неё. Всё так же внимательно.

И женщине хотелось закрыться руками от этого взгляда, спрятаться, но она только шире улыбалась и сильнее вытягивалась, будто позволяя или же и вовсе приглашая пожирать глазами всё своё обнажённое тело, жмурясь от тошноты и пронизывающего наслаждения.

— Ты красивая, — мужчина почти прошептал это, едва проводя мозолистой рукой по её скуле.

Ирэн не смотрит на него. Она дрожит.

Ей вдруг становится холодно, и она встаёт с постели, не оборачиваясь на своего глупого кролика.

Он видел все её рубцы, слышал крики вместо стонов, замечал лихорадочное желание получать боль, а не удовольствие.

Но Кассини всё равно чувствовала себя непомерно одинокой.

***

Иногда Снейп был холоден. Иногда не приходил к ней и даже не смотрел на неё.

Но Кассини знала, что всё это — лишь пар. Он развеется, как прах.
И она снова будет что-то шептать мужчине, дрожа от страшных громыханий неба в темноте.

Когда было холодно и пусто в её постели, Ирэн будто оживала и начинала двигаться ломаной марионеткой без своего хозяина. Без адской болезни, которая пожирала с каждым днём всё больше и больше.

Женщина боялась. Не одиночества, а чего-то другого, более липкого и страшного. Кассини даже не могла до конца объяснить чего именно.

На её картинах всё чаще стал появляться снег.

Он падал, падал. И никто не был в силах ни остановить, ни поймать его.
Просто потому что рядом никого и не было.

***

Ирэн зажмурилась. По телу снова прошла дрожь.

Она мучилась.
То ли от губительного шарфа воспоминаний.
То ли от рухнувших надежд.
Может, и от нового припадка.
Может, и от давящей на горло тишины.

В голове стучал набатом шум от града за окном. Мелодии не было. Она исчезла, оставив лишь мягкий шлейф эха.

Женщина бросила на пол все краски и тихо выдохнула, после усмехнувшись.
Всё всегда одно и тоже.

***

Снейп обвинял её.
Кассини даже не до конца понимала в чём именно. То ли в том, что он подчинялся ей, то ли в том, что это она не подчинялась ему.

— Чего ты хочешь? — женщина выдохнула дым от сигарет ему почти в лицо.

Снейп замолчал и опять стал пялиться на неё. Очередная вспышка раздражения со стороны Кассини вылилась в сжатую коробку с сигаретами.

— Если бы ты была одна, то всё было бы намного лучше, — он нахмурился и часто задышал. — Имея того, кому можно открыться, ты перестала сдерживать себя. Это неправильно.

Мужчина попытался коснуться её щеки, но Кассини отдёрнулась от пальцев, как от ловушки.
Они сейчас были ей омерзительны.

Женщина вдруг почувствовала тупую боль в груди.
Она ненавидела эту жизнь, в которой представала перед всеми чудовищем, которое не по своей воле испытывало извечную жалость от окружающих.

— Убирайся к чёртовой матери, — сказав это, она отвернулась, сжав челюсти.

Он говорил правду. Но женщине, всей женщине, казались именно его слова и неправильными.

Ирэн закрылась в своём мирке всего на одно мгновение, опустив голову. А когда подняла её, то его уже не было здесь.

Руки опять задрожали. Бокал с вином полетел вниз. Он разбился на тысячи осколков, которые разлетелись по всему полу.

Закрыв уши ладонями, Кассини закачалась на чёртовом кресле.

Казалось, Снейп только и ждал этих слов. Казалось, женщине только и нужно было их произнести.

Прошло так много времени в ожидании и так мало в получении.

Глупо.

По-человечески, так сказать.

В каких-то судорожных попытках подняться, Ирэн схватила нож и стала резать все холсты, все свои картины, все труды и все боли.

Она закричала, глядя на свои голубые вены, и отбросила острый предмет в сторону.

Она смотрела пустыми глазами на хрупкие вазы в своей комнате. Ей было страшно.

Женщина не хотела, чтобы он уходил. Не хотела не ощущать его тепла по ночам.

Одиночество губило её, всю её — от макушки до пят.
Ирэн понимала и это, когда сил на безумие уже не оставалось.

Зажмурившись, женщина тихо всхлипнула.

Контроль, чёртов контроль, его никогда не было. Возможно, дело было в том, что Кассини и не хотела, чтобы он был, а может — у неё просто не хватало сил поддерживать его каждую секунду своего идиотского существования.

Странно, но почувствовав те самые мозолистые омерзительные пальцы на своей голове, Ирэн прижалась к груди мужчины и заплакала.

Она впервые плакала при нём, точнее, при ком-то вообще.

Эмоции, которые хранились годами в пыльной табакерке, все словно вылезли, как патока.
Женщина шептала про своё детство, про свои судорожные боли где-то в глубине души. О том, как её душило непонимание, о том, как она любила его, но по-своему, не так, как он её, но всё же любила.

А Снейп, касаясь её макушки губами, сам дрожал то ли от счастья, то ли от горя.

В груди билось сердце.
«Годное», «негодное» — разницы не было, ведь оно всё равно билось о грудную клетку, каждое мгновение разрушая все чёртовы хрустальные замки.

Слёзы были тёплыми и солёными.

Губы были терпкими и горькими.

Но и теперь в громе, в сером дожде, в разодранных картинах, в своей сломанной палочке в порыве гнева мужчина действительно видел ту самую хрупкую надежду, что-то ли белыми-белыми искрами ярко сверкала в волосах этой красивой женщины, то ли сияла в его собственных глазах в отражении этих мокрых-мокрых окон.

Он… помнил и этот день.

Для своих восьми лет Роза Уизли была очень одаренным ребенком.
Очевидно, от отца ей достался лишь экстерьер (хотя она прочитала, что такой термин применим лишь к животным, ей нравилось периодически произносить его вслух), а умственные способности целиком и полностью перешли от матери.
Роза могла наизусть рассказать основной закон трансфигурации Гэмпа, а после него преспокойно прочитать гостям пару сонет Шекспира. Гости, исключая постоянно восторженную по поводу и без тетю Полумну, судорожно при этом зевали и отчаянно пытались не заснуть. Розу коробило такое отношение к английской классике, но она старалась быть вежливой, чтобы не огорчать родителей. Как-то она не сдержалась в театре и напрямик сказала сидящей рядом женщине, пытающейся бесшумно развернуть огромную конфету, что, раз та такая голодная, то могла бы уж принести с собой листовой салат - это и бесшумно и куда полезнее для ее фигуры. От возмущения та выронила конфету, а Гермиона попыталась пересадить дочь на свое место, торопливо извиняясь и смущенно краснея.
Взрослые - что с них взять. Так и будут сидеть и терпеть шорох обертки из вежливости и «чувства такта». Розу сей факт очень раздражал, но она решила, что сначала немного подрастет, а потом уже начнет диктовать обществу свои правила.

Локи Лафейсон материализовался прямо из воздуха и преспокойно зашагал по тротуару вдоль домов. Он не очень утруждал себя сменой имиджа ради пребывания в мире смертных, поэтому длинный кожаный плащ лихо развевался за спиной в такт шагам. Какой-то мальчик, явно опоздавший в школу и имевший весьма растрепанный вид, замер на противоположной стороне улицы и, широко открыв рот, вылупился на диковинную фигуру. Локи, не сбавляя темп, грозно посмотрел на него, в глазах мелькнули ярко-голубые вспышки. Мальчик уронил пакет со сменкой и побежал обратно домой.
Хмыкнув про себя, Локи свернул в небольшой проулок и очутился на заднем дворе одного из домов. Магия вокруг ощущалась настолько сильно, что воздух вибрировал.
А эта дамочка из Министерства неплохо защищает свой дом - ему никак не получится проникнуть внутрь, как бы он ни старался.
Локи пригладил свои длинные волосы, которыми втайне весьма гордился. На его лице проступила лукавая усмешка. Он знал, что ему делать.

Роза сидела на подоконнике и листала книгу «Конфликты детской души» магловского писателя-психотерапевта Карла Юнга. В частности ее интересовала глава «Феномены одаренности» - Розе хотелось понять, действительно ли она вундеркинд, или у ее родителей на фоне гипертрофированной любви к первенцу просто субъективное отношение к ее талантам, не имеющее с реальностью ничего общего.
Строго говоря, эту книгу ей тайком принесла тетя Полумна, которая работала психологом в одном из отделений Святого Мунго. Розе пришлось немного поуговаривать тетю, однако в итоге заветная книга оказалась-таки в ее маленьких ручках.
«…Проблема одаренного ребенка отнюдь не проста, потому что мало распознать в нем хорошего ученика. В известных случаях мы имеем как раз обратное. Он может иметь даже неблагоприятные характеристики: разбросанность, голова полна шалостей; он - нерадивый, халатный, невнимательный, озорной, своенравный; он может даже производить впечатление заспанного…»
Роза оторвалась от книги и с подозрением покосилась на шестилетнего брата, который под ее присмотром мирно собирал волшебный конструктор. Хьюго подходил абсолютно по всем перечисленным характеристикам, однако Роза категорически не хотела соглашаться, что в их семье может быть три вундеркинда. Их двоих с мамой вполне хватало.
Она посмотрела в окно, и глаза ее округлились от удивления.
Прямо под окнами на заднем дворе стояли восхитительные качели. Высокие, с резной спинкой ярко-красного, ее любимого, цвета. Странно. Уходя на работу, родители ничего не сказали им о новой покупке. Даже если мама бы и забыла, папа точно бы шепотом намекнул на то, что их с Хьюго ждет сюрприз. Роза закусила губу. Родители оставляли их на целый день одних, полагаясь на ответственность Розы, однако за порог дома категорически запрещали выходить.
Ветер за окном пронесся сквозь кроны деревьев, заставив резное сиденье слегка закачаться. Роза чуть не завыла от безумного желания спуститься вниз. Все-таки, в восемь лет все еще ценишь такие вещи, как качели.
Она отложила книгу и медленно подошла к двери.
- Хьюго, я сейчас вернусь, - произнесла она тонким голосом.
- Ты куда? - насторожился брат.
- Воды попить.
Она уже топала по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Роза Уизли достаточно взрослая, чтобы отвечать за собственные поступки. И пусть Хьюго потом обидится, что она не взяла его с собой - зато не получит от родителей, когда те узнают, что их дочь покидала дом.


Локи устал полировать свои ногти, ожидая, когда хоть кто-нибудь из детей этой выскочки выйдет из дома. Неужели их не интересуют качели? Хотя это неудивительно, если это дети Грейнджер-Уизли - даже фамилию взяла двойную, вот зануда!
Дверь дома слегка приоткрылась, и на пороге показалась тоненькая рыжая фигурка. Голубые глаза с восторгом смотрели на красные качели. Локи довольно улыбнулся. Он не знал, что его порадовало больше: то, что девчонка клюнула или то, что она абсолютно было непохожа на мать.
Локи терпеть не мог Гермиону Грейнджер-Уизли. Мало того, что та увела прямо из-под носа Гунгнир, который у него выкрали и который он безуспешно разыскивал почти год, так еще и сдала его мракоборцам, когда он попытался выкрасть этот бесценный артефакт из их жалкого Министерства Магии.
Эти смертные, волшебники они или нет, все равно лишь горстка жалких людишек. Так уверял себя Локи, чудом удрав от потоков заклинаний маркоборцев и кляня их на чем свет стоит. Однако не зря его называли богом Озорства.
Он не будет, как червяк, бегать за людишками и пытаться выкрасть вещь, которая по праву принадлежит ему. Эта зануда в министерской форме сама принесет ему Гунгнир.

Роза в предвкушении посмотрела на качели. Затем посмотрела налево и направо - не для того, чтобы убедиться в безопасности (кто бы осмелился напасть на дом заместителя Министра Магии!), а чтобы исключить любопытную пару глаз мисс Нёрд, их соседки.
Возможно, именно поэтому родители и не разрешали им выходить из дома в их отсутствие - спонтанная магия напугает даже дядю Гарри, настолько она спонтанна. А уж откачивать магловскую старушку, днем и ночью выявляющую многочисленные нарушения порядка в их квартале, не хотелось никому.
Однако соседний участок был пуст. Очевидно, мисс Нёрд как раз обедала - из раскрытых окон соседнего дома доносился убийственный аромат жареной селедки.
Наплевав на все приличия, Роза выскочила на крыльцо и подбежала к качелям. Но едва она попыталась на них сесть, как упала на траву, пролетев прямо сквозь деревянную конструкцию.
Мгновением спустя качели исчезли, а перед ней выросла высокая фигура в темном плаще.
- Здравствуй, детка, - довольно произнес незнакомец и протянул к ней руки.
Роза не успела ничего ответить, как исчезла в странном потоке, и вот газон дома Грейнджер, которая еще и Уизли, снова пуст.


Любая девочка на месте Розы Уизли испугалась бы. Быть похищенной незнакомцем в черном плаще - это вам не шутки. Однако Роза испугалась лишь самую малость. Она только закончила читать книгу «Мотивация преступников: что ими движет», честно стащенную из рабочей сумки отца, и теперь твердо решила для себя выяснить основные мотивы этого чудака. А в том, что он был чудаком, Роза не сомневалась - кто еще рискнет украсть дочь у такого профессионального мракоборца, как Рон Уизли и такого умного заместителя Министра, как Гермиона Грейнджер-Уизли? Только полнейший чудак.
Она оглядела гигантскую квартиру, представляющую собой огромное помещение без всяких стен и минимумом мебели в стиле лофт (про него она тоже читала) и хмуро посмотрела на своего похитителя - тот сидел на барном стуле и вальяжно что-то писал на листе бумаги.
- Как тебя зовут? - спросила она, решив, что надо же с чего-то начинать анализ мотивов.
Тот быстро покосился на нее и продолжил писать, не соизволив ответить. Такого Роза стерпеть не могла - больше всего на свете ее раздражало во взрослых то, что они не хотели воспринимать ее всерьез. А уж этому чудаку и вовсе стоило бы быть повежливее.
Она взяла со стола стакан, спокойно налила в него из графина воды и подошла к барной стойке.
- Меня зовут Роза Уизли, а тебя? - спросила она и махом вылила стакан на исписанный лист.
Способ, действующий отменно - стопроцентное внимание обеспечено теперь до конца дня.


У Локи слегка дергался глаз, едва в поле зрения попадала рыжая девчонка. Сначала Роза испортила его письмо, которое должно было ввергнуть ее мамашу в панику и заставить вернуть Гунгнир в обмен на ребенка. Затем она по-хозяйски открыла холодильник и заявила, что хочет есть. Локи прошипел, что там есть сосиски, но Роза скрестила руки на груди и тоном учительницы объяснила, что является вегетарианцем и не может употреблять в пищу мясо животных.
- Тогда ходи голодной, - буркнул он и тут же пожалел об этом.
Барная стойка из дорого дерева загорелась под ее хмурым взглядом, а сама девчонка демонстративно ушла в другой конец комнаты, достала из кармана кофты толстый блокнот с ручкой и принялась что-то усердно в нем строчить, то и дело поглядывая на Локи. Будь он чуточку подозрительнее, мог бы подумать, что Уизли пишет что-то про него. И не самое приятное, судя по выражению ее лица.
Он как раз дописывал второе письмо, когда услышал за спиной голос:
- Что тебе нужно от моих родителей?
Роза закончила исписывать блокнот и теперь стояла перед ним с воинственным видом. Локи не рискнул игнорировать ее вопросы и лишь поджал тонкие губы.
- Одну вещь. Они отдадут мне МОЮ вещь, и тогда можешь топать домой.
- Ты хочешь отправить меня потом ОДНУ домой? - Роза подняла брови. - Ты вообще нормальный? А вдруг я попаду под машину или меня еще кто-нибудь похитит?
Локи раскрыл было рот, но сразу же замолчал. Почему ему не попался второй ребенок? Наверняка с ним бы не было никаких хлопот, в отличие от этой пигалицы. Он прикрыл глаза и выдохнул.
- Не сомневаюсь, что твои родители потом лично заберут тебя, - с нажимом произнес он и встал стула.
Локи собирался отправить письмо и приобрести пару бутылок хорошего вина - они ему точно не помешают в такой тяжелый период.
- Ты куда?
- Куда надо!
Он повернулся и увидел, что девчонка стоит и задумчиво крутит пуговицу на кофте.
- Я есть хочу, - почти без претензий произнесла она.
Локи закатил глаза и растворился в воздухе, оставив ее одну.
- Ну и дурак! - крикнула она ему вслед.

Роза исследовала все стены и несколько раз пыталась выбить запертую дверь барным стулом - без толку. Где-то она читала, что в случае опасности можно подавать сигналы SOS.
На протяжении пяти минут она включала и выключала свет, диктуя азбукой Морзе заветные три буквы всему миру, благо этаж был высокий.
Затем той же азбукой стала настукивать SOS прямо в стену, надеясь, что соседи заметят ее старания и вызовут полицию. Поскольку рукой было довольно больно стучать, Роза взяла со стола громоздкую лампу и принялась методично ею выбивать дробь.
Наделав в стене изрядное количество вмятин (о чем думали строители, когда возводили столь хлипкое здание!), она решилась на отчаянный шаг: нужно устроить пожар. Огонь точно заметят, уж это Роза знала не понаслышке.
Однако, на счастье Локи, она не успела осуществить своих замыслов - он как раз вернулся в квартиру, зажав в руке вкусно пахнущий бумажный сверток и пару темных бутылок.
- Что делаешь? - с подозрением спросил он, взглянув на притихшую девчонку.
- Ничего, - с вызовом ответила Роза и постаралась напустить на себя наиболее благопристойный вид.
Локи подозрительно осмотрел квартиру. Взгляд его остановился на стене, части которой досталось от бронзовой лампы - единственной вещи в этом доме, выбивающейся из стиля лофт.
- Ты что натворила?!
Он швырнул сверток на барную стойку и стремительным шагом подошел к группе вмятин, сиротливо глядевших на него при свете точечных ламп.
- Я тебя спрашиваю!.. - он обернулся и осекся, увидев такие же вмятины, только более круглые, на входной двери, обитой дорогой кожей; рядом ножками вверх валялось и само орудие.
Как ему хотелось швырнуть девчонку об стену! Стоило только рукой махнуть, и она бы впечаталась с такой силой, что еще не скоро пришла бы в себя. Зачем он вообще связался с детьми этой ненормальной зануды? Можно было просто придумать новый план по обману волшебников и проникновению в Отдел Тайн, так нет же, угораздило его.
Ах да, он просто хотел отомстить Грейнджер-Уизли, точно.
Шуршание за его спиной прервало мысли Локи: Роза раскрыла принесенный сверток и с большой жадностью поедала бургер, который он принес.


Роза не очень любила вегетарианские бургеры. Пусть они и без мяса, но ведь фастфуд - вредности больше, чем пользы. Однако после стольких переживаний он показался ей самым вкусным бургером на свете. Увидев на себе недобрый взгляд, он виновато опустила глаза.
- Ты его себе купил, да? Извини, я просто хотела есть.
- Это тебе, - буркнул Локи, отходя к барной стойке и откупоривая одну из бутылок.
- А что будешь есть ты?
- Это вам смертным надо постоянно есть, я могу обойтись без пищи.
Роза откусила от булки изрядный кусок. Задумчиво пожевав его, она вдруг поняла, что ее напрягает в этой истории с едой:
- А зачем тогда у тебя в холодильнике сосиски, раз ты ничего не ешь?
Локи отставил взятый было бокал и отпил прямо из горлышка бутылки. Вид у него при этом был очень несчастный.
- Откуда ты взялась такая настырная?
Роза вчетверо сложила бумажку из-под бургера и аккуратно положила ее в пакет - патологическая любовь к чистоте и порядку у нее тоже была от матери. А затем выпрямилась и вдруг хитро улыбнулась:
- Ты правда не знаешь, откуда дети берутся?
Дорогое вино вылилось прямо на стол, а Локи закашлялся от возмущения. Роза подошла к нему и сочувственно постучала кулачком по спине.
- Не надо нервничать. У тебя и так, судя по всему, астенический невроз, не усугубляй.
По его глазам было видно, что он еле справляется с желанием придушить ее здесь и сейчас собственными руками. Пробормотав что-то под нос, Локи схватил Розу за шиворот и потащил к одной из стен, в которой скрывалась неприметная дверь. За дверью находилась небольшая комната, включающая в себя кровать и небольшой шкаф - спартанское жилье, а не комната для восьмилетнего ребенка.
- Сиди здесь, поняла?
- А если я захочу в туалет? - возмутилась Роза.
Она всегда старалась просчитывать сразу все ходы и могущие возникнуть сложные ситуации. Эта как раз была сложной.
Локи молча ткнул пальцем в другую неприметную дверь и вышел, велев еще раз «не сметь выходить из комнаты».
Кровать была мягкой. Но в шкафу, кроме пары винных пробок и кусочка засохшего сыра (вот алкоголик!), не нашлось ни одной книги. Для Розы это было самым ужасным открытием за весь день.

Локи расслабленно полулежал на кожаном диване, потягивая вино, и пытался забыть сегодняшний день. Ему не хотелось признаваться самому себе, что в этот раз он совершил ошибку, придумав с помощью украденного ребенка вернуть свое сокровище.
Решив отвлечься на что-нибудь другое, Локи начал строить планы на дальнейшую жизнь: после того, как у него в руках окажется Гунгнир, можно будет и Тору показать, где раки зимуют. До чего не повезло с братом! Хорошо хоть сводным оказался, не родным.
Дверь в стене приоткрылась, и хорошее настроение Локи моментально исчезло.
- Я тебе сказал не выходить из комнаты!
- Технически я из нее не вышла, - в проеме торчала голова Розы. - Я полностью нахожусь в отведенной мне комнате, так что претензий быть не может.
- Твой нос находится на воздушной территории запретного пространства, - икнул Локи.
Когда он выпивал вторую бутылку, то становился более разговорчивым. Даже с восьмилетними детьми.
- У тебя есть книги?
- Нет! А теперь возвращай свой нос в свою комнату и закрой дверь с той стороны!
Дверь обиженно закрылась. А Локи снова прикрыл глаза. Но планы мести Тору уже не казались такими впечатляющими, как пять минут назад.
Он отшвырнул бутылку и разлегся на диване, свесив одну ногу вниз.
Завтра Гермиона Грейнджер-которая-Уизли отдаст ему артефакт и заберет свое драгоценное чадо. Иначе и быть не может.
С такими мыслями он заснул.


Роза скептически смотрела на уже кем-то вскрытую пачку хлопьев для завтрака и початую бутылку молока. Затем перевела взгляд на Локи, который нервно ходил из угла в угол с самого утра.
- И ты меня еще будешь уверять, что никогда не ешь? А кто съел полкоробки хлопьев?
Локи как-то странно посмотрел на нее, но пересилил себя и произнес:
- Я просто одолжил их у владельца.
- Ты их УКРАЛ?!
Роза брезгливо отодвинула в сторону миску с завтраком и насупилась, скрестив руки на груди. Она ни за что не хотела участвовать в кражах. А поедание ворованных продуктов - самое что ни на есть непосредственное участие в преступлении.
Локи никак не отреагировал на обвинение. Он замер на месте, прикрыв глаза, и практически не дышал. Розу такой факт насторожил - она читала о первых признаках сердечных приступов и инсультов, а потому резво подбежала к Локи и принялась его тормошить.
- Эй! Ты в порядке? Ты что, спишь стоя?
Мгновением спустя ее отшвырнуло с такой силой, что, если бы не попавшийся на пути диван, переломов было бы не избежать.
Глаза Локи светились холодным голубым светом, а на лице была написана такая злоба, что Роза впервые почувствовала некоторую опасность своего положения.
- Твоя мать привела на указанное место целую толпу мракоборцев! - прорычал он. - Так она заботится о своей дочери? Или она думает, что я не могу с тобой ничего сделать?
Розе очень хотелось верить, что он и правда не сможет ей ничего сделать. Ей вдруг вспомнились жуткие рассказы отца про отлов оставшихся Пожирателей смерти, которые явно не предназначались для детских ушей, но так уж вышло. Роза не виновата, что ей приспичило поздно вечером пойти половить во дворе светляков в банку - она случайно все услышала. Почти.
Локи между тем подошел к ней и так встряхнул, что из кармана ее кофты выпал блокнот.
- Думаешь, твоя мать самая умная, да?
Решив, что не стоит опускаться до его эмоционального уровня и что-то вопить в ответ, Роза деликатно отцепила от себя его руки и с достоинством поправила кофту.
- Как ты вообще узнал о мракоборцах, если не выходил отсюда?
- Я могу отправлять свои иллюзии на разведку, - процедил он. - И если бы одна маленькая зануда не стала мне мешать, я бы смог напугать твоих родителей как следует!
- Я думала, что ты потерял сознание, и хотела тебе помочь! - неожиданно рявкнула Роза.
Ей до ужаса надоели эти игры взрослых. Одни играют в преступников, а другие в защитников. А на самом деле все они просто большие дети, со своими страхами и желаниями. Даже в руках себя держать не могут. Как грустно осознавать это, когда тебе всего лишь восемь лет.
- Если ты весь такой из себя опасный и крутой, чего сам не попытался украсть свой Гунгнир?
Локи переменился в лице.
- Ты громко разговариваешь во сне, - махнула она ладошкой. - Кстати, а кто такая Джейн?


Локи недаром был хитрецом и, как бы сказал Тор, тем еще засранцем. Он подкинул Гермионе Грейнджер-Уизли такую жуткую иллюзию с участием ее дочери, что та чуть с ума не сошла. Невидимый Локи с довольной улыбкой наблюдал, как заместительницу Министра потряхивает так, что на одной туфле сломался каблук.
Через пару часов его астральная копия обнаружила заветный Гунгнир на указанном месте и полное отсутствие мракоборцев вокруг.
Кончики пальцев начало покалывать, когда настоящий Локи коснулся копья. Это было непередаваемое ощущение власти и восторга.
- Но ведь он не принадлежит тебе! - воскликнул сзади тонкий голосок.
Опять все испортила.
- Он мой! И кажется, я тебе уже говорил, что можешь валить к себе домой, я тебя не держу!
Они стояли на небольшом участке заброшенной обувной фабрики. Локи специально взял девчонку с собой на случай, если при его личном посещении все-таки будет засада.
- По скандинавской мифологии Гунгнир принадлежит Одину, а вовсе не тебе.
Локи присел перед ней и крепко схватил за руку:
- Один мертв! А я его сын! Значит, Гунгнир мой!
Он не понимал, зачем ему так важно было доказать этой пигалице свою правоту. Однако ее укоряющий тон каждый раз пробивал его сдержанность и аристократичность. Хотелось неистово спорить с этим странным ребенком, только чтобы хоть раз оказаться правым. Локи не хотелось признавать, что ему нравится ум этой девчонки - не каждый раз встретишь среди смертных умного собеседника. Тем более восьми лет.
Роза вдруг грустно улыбнулась.
- Извини, если огорчу тебя, но Тор имеет на него больше прав, потому что ты…
Она запнулась, не зная, стоит ли произносить слово «приемный». А вдруг он не знает, и этот факт станет ударом для его и так нездоровой психики?
- … потому что ты младше, - закончила она. - А право наследования остается за старшими сыновьями в семье.
Локи оценил ее такт. Он выпрямился и в следующее мгновение переместился с ней на соседней с домом Уизли улице.
- Иди домой. А я отсюда прослежу, чтобы ты не свернула по дороге в какой-нибудь книжный или вегетарианский магазин, - неуклюже пошутил он. - А то потом мне предъявят, что я получил Гунгнир, а тебя не вернул.
Девчонка широко улыбнулась и помахала ему ладошкой.
- Не скажу, что мне было очень весело эти пару дней. Но я была рада знакомству с тобой. Ты очень интересный объект для анализа.
И, не дав Локи оправится от возмущения, она зашагала по дороге, чуть подпрыгивая на ходу. Все-таки даже если ты вундеркинд и тебе уже целых восемь лет, можно иногда и попрыгать, конечно, если никто этого не видит. Локи не в счет - он поймет.



Локи сидел в одном из баров Сакаара и довольно потягивал вино, рядом лежал Гунгнир. Скоро здесь должен объявиться его старший братец, вот тогда и начнется веселье.
Он вынул из кармана пухлый блокнот с ромашками на обложке и полистал его.
Доставшийся ему на память от занудной, но весьма любопытной представительницы человеческого народа блокнот содержал подробный анализ «субъекта Локи», включающий в себя как оскорбительные заявления, так и весьма лестные характеристики о его персоне.
За два дня Роза определила, что он холерик, поскольку «Локи достаточно эмоционален, решителен, силен и страстно увлечен своим делом» - эти слова всегда поднимали ему настроение. Правда, дальше шло, что он «также нестабилен, упрям, высокомерен и обладает неуравновешенным характером», но что взять с ребенка восьми лет?
В блокноте также было указано, что «плюсами Локи являются природное обаяние и колоссальный набор магических способностей». Минусы, которые заняли почти пять страниц, он предпочитал перелистывать, не читая.
На предпоследнем листке обнаружился рисунок, который он до этого не видел.
За нарисованным столом сидел нарисованный Локи и поедал нарисованные сосиски. А ниже была приписка: «Локи тайком ест сосиски. Я знаю».
Он хохотал так, что пролил часть вина на свой плащ.
До чего Роза Уизли забавна.
Хорошо, что не похожа на мать.

Кайло смотрел на неё.

Он сжимал дрожащие ладони, что были в чёрных кожаных перчатках, в кулаки.

Дождь капал, создавая частый шум.
Влага была в каждом глотке воздуха, да такая сильная, что хотелось лишь жмуриться и жмуриться.

Рей смеялась, весело рассказывая о каких-то школьных неурядицах темнокожему халплаффцу, болтая ногами, сидя на тёмной скамейке, прикрываясь маггловским большим серым зонтом.

Ловец отвернулся, пытаясь поправить свой мокрый от дождя воротник.

Игра ещё не началась, а он уже нервничает, как идиот-первокурсник перед Распределением.

Вдох.

Выдох.

Дрожь лавинами укрывает тело, заставляя немо содрогаться, как от холодных снежинок.

Внутри поднимается что-то ужасно неприятное. Хочется то ли швырнуть метлу так далеко, чтобы она превратилась в мелкие щепки, то ли просто закрыть глаза.

Наверное, всё дело было в том, что Кайло ощущал не то презрение, не то другое смешанное чувство.

И, возможно, если просто предположить, то это и вправду была зависть, заглушающая тихие хрипы совести, которая сама почти дошла до точки невозврата в своём липком отчаянии.

Этой девчонке всегда было легко завести разговор, улыбнуться, пожать плечами. Ничего большего и не нужно было — за ней толпами бегали как друзья, так и сопливые поклонники, поющие глупые серенады под луной.

И парень, отделившись от правильности в своём понимании, всё же не желал, чтобы у чёртовой девчонки были все эти правильные качества.
Возможно, это и было ужасно. Но ему было плевать на мнение треклятой мисс Морали.

Ещё Кайло не любил смотреть на Рей.
Ни утром, когда она пила свой любимый тыквенный сок, ни вечером, когда снова читала очередную глупую книжку в библиотеке.

Она ведь всегда была лучше. На ЗоТИ, справляясь со своим пустынным боггартом, на Зельеварении с превосходной Амортенцией, с этими симпатичными чёрными волосами и с… до сиплого крика чистым предплечьем.

Ловец часто задышал, низко опустив голову, сжав челюсти. Ладонями протёр мокрое лицо, избавляясь от жёсткой влаги.

Хотелось плеваться.

Они все такие чистые и справедливые, святые, лишь на словах! На деле же им лишь под силу разделять целое на два маленьких осколка — относить одних людей к «годным», а других — к «негодным».

Цивилизованные твари.

Мерзкие орденские отродья.

— Кайло, ты не замёрз? — Голос учительницы доносится как в тумане — лёгким эхом. Парень почти сразу оборачивается и впивается внимательным взглядом в женщину.

Профессор Лавгуд наматывала локон своих белых волос на кончик необычной волшебной палочки, сузив глаза, будто подозревая что-то очень плохое или же что-то очень личное. А была ли разница вообще?

Ловец вздрогнул. Неприятное ощущение.

— Нет, — ответил он декану, быстро высушивая одежду заклинанием.

Не хочет продолжать тягучий бессмысленный разговор.

Она долгое время молчала, а ловец же наблюдал как крупные капли мочили её пышные кудри, светлую кожу и тёмно-синюю бархатную, наверняка тяжёлую, мантию.

Ей тоже было холодно.

— Готов к игре? — Женщина подняла голову и немного расправила плечи, кратко выдохнула, рассеянно взглянув на мягкий пар.

Кайло ничего не ответил, только криво усмехнулся.

— Жаль, мне бы хотелось понаблюдать за победой. Твоей победой, — и ушла, только сейчас открыв жёлтый зонтик.

Кайло приподнял одну бровь и в непонимании уставился на странного уходящего профессора. Но, помотав головой, снова попытался сосредоточиться. Правда, в голове почему-то криком птиц на скалах отдавались лишь слова декана.

Тихо выдохнув, парень поправил съехавшую мантию факультета.

А смех Рей всё ещё не утихал.

***

Бурные восклицания толпы заставляли тело покрываться быстрыми мурашками.
Дождь неумолимо мешал игрокам, руша все их планы.
Тело дрожало.
Гром гремел, пугая с каждым новым громыханием всё больше.

Холодно. Кайло поёжился и опять уставился на поле.
И да, их факультет проигрывал с ужасным, совершенно недостойным счётом.
Никто членов команды за это не погладит по головке. Глупо… строить несбыточные надежды, которые развеются, как искры после заклинаний.

Снитч. Чёртов снитч в этот раз казался ловцу особо быстрым. Возможно, просто потому что в погоне за ним парень свалился у самой земли с метлы, проехавшись по газону всем телом, испачкав и мокрое лицо, и форму в грязи. Боль в плече всё ещё была ощутима.

Но… сейчас же парень ждал подходящего момента. Впрочем, не он один.

Мельком взглянув на свою соперницу, он немного опустил корпус, как бы ближе прижимаясь к самому полю, чтобы как можно лучше разогнаться.

Кайло не может проиграть и в этот раз. Не имеет права.

Это было бы неправильно, нечестно, пугающе, несправедливо, ужасно.

Мерзко.

***

Волшебный предмет появился неожиданно, и студент тут же полетел за ним, заранее выставив руку вперёд, чтобы немедленно схватить победу, несмотря на отрывисто и гулко бьющееся сердце.

Плевать.

Девчонка не отставала, лишь легко поворачивала, успевая ещё и покачиваться на метле, будто по-дурацки дразня.

Но парень лишь сильнее сжимал челюсти. Вода попадала в глаза.

Они поднимались всё выше и выше, попутно чуть не сталкиваясь с другими игроками, не сваливая их с мётел.

А облака, вопреки легендам, не были мягкими. Они, словно утренний туман, укутывали в свой нежный кокон.

Всё так же холодно и влажно.

Кайло тихо выругался. Снитч снова пропал, затерялся в светло-серых вечно двигающихся ниточках на несколько мгновений.
А потом снова появился совсем рядом с Рей.

Он напрягся всем телом и расправил плечи, буквально чуть ли не сломав нос девушке плечом, промчавшись мимо.

Здесь о правилах можно и забыть.

Да, ловец практически чувствует гладкую поверхность мяча, но чёртова девчонка получает его первой и улыбается одними тонкими губами.

Сначала в душе разгорается новый ком обиды, что грузно теперь висел на шее, сдавливал её, душа мёртвыми пальцами.

Но потом мир так резко останавливается. И не из-за того, что Равенкло проиграл или сам Кайло снова стал вторым, которого не помнят и не знают, а из-за того, что девушка сорвалась и парень просто не успел схватить её за мокрые пальцы.

Одна жалкая секунда.

Одно.

Чёртово

Мгновение.

Жутко страшно. До пересохшего горла, до отдышки, до беззвучной тахикардии.

Мурашки бегут по коже. Хочется выть, ощущая как к горлу подкатывает чернеющая, будто уголь, тошнота.

И он, не думая, полетел за ней, не обратив и внимания на вырвавшийся из разжатой девичьей руки снитч.

Ловец что-то кричал, пытаясь закрыться от сильных каплей, неимоверно сутулясь и сжимая собственную грудную клетку.

К дракклу эти её глупые книжки, ужимки, усмешки и обидные слова. На эшафот пусть идут и все идиотские баллы, и мнения окружающих, и отвратная метка на предплечье.

Главное, чтобы адская лужа крови не растеклась по зелёной траве.

Чтобы не услышать предсмертный крик.

Её крик.

Ветер бил в лицо. Зубы стучали.
Безумная вязкость пленилась где-то очень глубоко-глубоко, внутри, в самой душе.

Рёбра болели.

Он хрипел, а не дышал.

Хрипел.

И всё мелькало перед глазами.
Дождь теперь не казался таким жестоким, а крики толпы — подбадривающими.

Парень был словно в вакууме.
Только одна единственная цель, которая была дороже всего того, что могло быть вообще дорого. И ничего более.

И Кайло помнил хорошо ту тяжесть, что ощутил, когда поймал её, то облегчение, что вырвалось изо рта вместе с паром, и её большие глаза.

Рей смотрела на него не то с ужасом, не то с удивлением.
Она вся дрожала и отчаянно хваталась за его плечи, сжимая их в своих мокрых ладонях.

Восхищение, радость, которая теми самыми искрами укутывала в своё мягкое одеяло.

Надежда, что заставляет улыбаться, сдерживая памятные слёзы.

Слабость, отражающаяся в глубинном желании зажмуриться.

И печаль, наконец дававшая возможность ощутить то самое незыблемое счастье в этот хрупкий момент жизни.

Парень опустился мягко, плавно. Кто-то из студентов тут же подбежал и взял на руки девушку.

Сам же ловец упал на траву, оперевшись руками о землю. Он всё ещё часто дышал.

И вдруг обернулся, быстро сглотнув, почувствовав чужой взгляд.

Декан плакала и улыбалась, снова давая мокнуть своим красивым белым волосам, испытывая этот тяжёлый холод.

Победил… Он победил.

Пеплом разбитые (текст в отдельном посте)

Лили отказывается оправдывать чужие ожидания и сразу после Хогвартса уезжает в Нью-Йорк. Город ее не подводит, оказывается именно таким, каким она его представляет. Всем наплевать на Лили Поттер, и она наконец узнает, как пахнет свобода. Конечно, Лили будет скучать по семье, но ведь всегда можно приехать в гости, если вдруг захочется. Отец даже молчаливо одобрил ее выбор. Оказывается, после войны он и сам хотел рвануть из Британии, но так и не решился, а потом уже и появились дети. Мать как будто и не удивилась, хотя, возможно, ей попросту все равно. Джеймс взял клятву писать каждую неделю, Альбус — держаться подальше от неприятностей, а остальные... Лили их и не спрашивала. Она никогда особенно не любила шумных Уизли, они отвечали ей взаимностью. Лили Поттер, большей частью, была в папу и ничуть не жалела. Хорошо, что персональный Волдеморт на нее не нашелся.
Лили усмехается.
Так типично для нее: думать о чем-то отвлеченном, когда не может принять окончательное решение.
Да к черту! В конце концов, он обычный человек, хоть и Капитан Америка.
Она подходит к нему, чуть крепче обычного сжимает блокнот в руке и натягивает дежурную улыбку.
— Что желаете?
Он поднимает на нее глаза и смотрит сквозь нее. Мыслями он явно где-то в другом месте.
— Вам когда-нибудь казалось, что вы совсем не та, какой вас видят остальные?
По коже бегут мурашки. Он словно заглядывает в душу и видит самое сокровенное. То, от чего она убегает.
— Постоянно.
Его брови приподнимаются, а взгляд проясняется.
— И как справляетесь?
— Перелетела океан и пытаюсь принять у вас заказ.
Он чуть виновато улыбается и заказывает черный кофе. Лили не удивляется, ему это подходит. Никаких компромиссов и прикрас, только горькая реальность. Похоже на героя. Еще одного заложника чужих ожиданий.
— Помогает? — спрашивает, когда она приносит чашку ароматного напитка.
— Больше никто не пытается навязать свое мнение, — Лили ухмыляется краем губ. — Меня устраивает.
— Звучит весьма цинично.
Она пожимает плечами.
— Правда всегда цинична. Разве нет?
— Стивен Роджерс, — он протягивает руку, а она усмехается.
— Я знаю, кто вы. Пейте кофе, пока не остыл, а мне нужно работать.
Она отходит от его столика и идет обслуживать других посетителей. Лили не оборачивается, потому что ей слишком хочется сжать его ладонь и не уходить. Она чувствует, что он может ее понять, но это ведь абсурд. Капитан Америка — полузабытый герой из прошлого, она — дочь героя настоящего. Что у них общего? Кроме одиночества в толпе, разумеется. Глупость несусветная же! Каждый второй это ощущает.
Лили уговаривает себя не смотреть в его сторону, у нее получается. Недаром столько лет училась сдерживаться. У нее и впрямь работа. Не то чтобы Лили боялась ее потерять, но тем не менее. Кто-то же должен подавать людям пирожные.
— А теперь у тебя есть немного свободного времени?
Лили вздрагивает от мягкого голоса совсем рядом. Планов у нее нет, но это же Капитан Америка. Зачем ему ждать ее? Чтобы поговорить?
— А мы уже перешли на «ты»?
Естественно, Лили задает совсем не тот вопрос, который крутится на языке.
— Ты против?
Она окидывает его взглядом с головы до ног. А что она теряет, собственно? У нее не так много знакомых в Нью-Йорке, совсем нет, на самом деле, вот только она сомневается, что Капитан Америка даже в далекой перспективе может стать ее другом. У отца же есть друзья, напоминает тут же себе. Со времен школы да коллеги, совсем не то, о чем она сейчас думает.
— Не знаю, как к этому относиться, — честно отвечает Лили и склоняет голову набок. — Не понимаю, почему я и зачем.
— Ты не замираешь с открытым ртом, не пищишь от восторга и не вешаешься на шею при виде меня, — хмыкает он. — Говоришь как с равным. Мне этого не хватает.
Лили смеется. Мать удавила бы его за эти слова. Ее буквально трясло от наглости Лили смотреть свысока и снисходительно отвечать на вопросы взрослых. А Лили нравилось время от времени доводить ее до белого каления. Хоть какое-то развлечение.
— И кого ты надеешься получить?
Лили не верит, что здесь нет подвоха, но как ни пытается, не может его найти.
— Того, кому я могу доверять и рассказывать о том, что действительно беспокоит.
Она складывает руки на груди и прищуривается.
— Не обещаю сочувствовать супергеройскому горю и скорбно вздыхать о погибших, — отрезает она. — Возможно, звучит жестко, но мне этого и дома хватало. Когда человек умирает, его уже не вернуть, а пытаться удержать, без конца вспоминая и гадая, а что если бы, означает не уважать его смерть.
— Начинаю думать, что твои секреты куда опаснее моих, — тихо говорит он, но не разворачивается и не уходит сию секунду.
Ну конечно, это же Капитан Америка, как иначе!
Лили фыркает.
— Мой отец воевал, — она удивляется, что открывается ему, но Капитану, наверное, можно. Кому-то же иногда нужно, а он сам просит. По крайней мере, ей так кажется. Или Лили хочет так думать? Сколько переменных для одного диалога. — От него всегда ждали чего-то великого и героического, как и от его детей, разумеется.
— А ты была против?
— Я девочка, могу себе позволить. — Лили горько усмехается. — У меня два старших брата, есть кому отстаивать честь фамилии.
— Тогда Нью-Йорк должен быть рад, что ты выбрала именно его.
Она выгибает бровь, сдувает челку со лба и протягивает руку.
— Лили Поттер, еще одна официантка в городе больших возможностей, — она вздрагивает, когда Капитан сжимает ее ладонь. — Именно меня он ждал. И если ты скажешь что-то вроде "еще не время", я тебя покусаю.
— Слишком заманчивое предложение, чтобы так просто отказаться.
Лили закатывает глаза и берет его под руку.
— Так и быть, уговорил на чашечку чая.
— И откуда же ты такая циничная и загадочная?
— Из угрюмого и бесцветного Лондона.
— Тогда ты, видимо, назло ему такая яркая.
Лили смеется, откидывая волосы назад. Ей сложно признать, что она скучает по дому, но с Кэпом о нем хотя бы можно поговорить. Скорее всего, он даже поймет ее правильно.
Она сбегает от геройской семьи, чтобы рассказывать о ней другому герою. А может, жизнь ей так тонко намекает, что от судьбы не скрыться, как не беги? Не иначе, Мерлин с Морганой веселятся, вот ведь бред какой. Никому нет дела до Лили Поттер, кроме нее самой и пары-тройки людей, а теперь внезапно еще и Капитана Америки. Стивена, поправляет она себя. Звучит не так обезличено. А ведь еще утром ничто не предвещало. Это всего лишь чай в общем-то. Вполне возможно, что они больше не встретятся, но пока Лили смеется и рассказывает, как искренне верила в монстров под кроватью и заставляла отца каждую ночь проверять, не появились ли новые.

Лили злится с самого утра. Ночью она чувствует землетрясение, ощущает вибрации, похожие на магические. Это не чары, но что-то темное, сильное и абсолютно точно созданное не человеком. Лили просыпается и долго пялится в потолок. Вот оно, начало конца. Сегодня все снова изменится.
Слезы обиды душат, но она не позволяет им пролиться. Лили знала, что так будет. Это неизбежно. Что ж, сама виновата, подпустила слишком близко.
Ближе к утру она зажмуривается, чтобы чертовы две одинокие слезы скатились со щек, и сразу подскакивает, вытирает их тыльной стороной ладони. Она справится. Рыдать по тому, кто не с тобой, по меньшей мере, глупо. Пора повзрослеть уже наконец. Окончательно и бесповоротно. Лили сделала свой выбор, как и он. Жалеть и рвать волосы на голове нерационально, поэтому сейчас она приведет себя в порядок и сделает вид, что ничего не случилось. Хотя в сущности так и есть... Правда?
Он приходит на пару часов раньше обычного и садится за самый дальний столик.
Серьезно?
Злость, которую Лили еле утихомирила, возвращается. До дрожи в пальцах хочется подойти и чем-нибудь хорошенько его огреть, но она лишь закусывает губу и принимает очередной заказ. Игнорирование не помогает. Лили всегда с трудом это удавалось. Гнев обжигает легкие, когда она ловит на себе его взгляд побитого щенка.
Да он издевается!
— Что желаете?
Она подходит к нему слишком быстро, чтобы успеть скрыть свои эмоции. Ха! Она ведь даже и не думает пытаться.
Лили практически дословно может предсказать, что он скажет.
Правильный и непоколебимый Капитан Америка уходит на еще одну войну. Какая неожиданность!
Да успокойся ты уже, истеричка, одергивает она себя. Лили и сама чувствует, что ее несет, но остановиться не получается. Не под его жалостливым взглядом.
— Ты ведь не уедешь, даже если я попрошу?
Еще секунду назад в ее голове крутилось множество мыслей, а теперь не остается ни одной. Сердце ухает в пятки. Лили закрывает глаза, считает до пяти и вдыхает поглубже.
— Ты же знаешь, что нет.
— Я должен был попытаться.
Он грустно улыбается, глядя на нее, и молчит. Лили понятия не имеет, как реагировать, потому что... все так, как должно быть, но ее это не устраивает.
Как будто герой может перестать быть героем. Ну конечно!
— Как обычно черный кофе? — она пытается вернуться на нейтральную территорию.
Выяснение отношений никогда не было ее сильной стороной. Да и отношения-то у них весьма своеобразные, чтобы их выяснять.
— Посетителей почти нет, — он протягивает к ней руку через стол, но оставляет право выбора. — Ты можешь присесть на десять минут.
— Я же не отговариваю тебя от крестового супергеройского похода, вот и ты не учи меня работать.
Лили фыркает и разворачивается, чтобы уйти, но он хватает ее за локоть.
Не похоже на капитана Роджерса, надо же.
— Просто поговори со мной, о большем не прошу.
Лили захлебывается в боли, которая плещется в его взгляде.
Ну что не так? Что ему такого важного и срочного нужно сказать? Что заставляет мучиться?
Она не верит, будто дело в ней. Было бы слишком просто и... желанно?
Глупости!
— Мог просто дождаться конца смены, — преувеличенно недовольно откликается она. — Сейчас приду.
Они оба знают, что ей необязательно уходить за кофе, ставить в известность босса, что она поговорит с ним, но Стив не сопротивляется. Он дает ей передышку перед тяжелым разговором. Оба знают, что он скажет, а она ответит. В двадцать первый раз. Лили просто нужно чуть больше времени, чтобы справиться с эмоциями. Между ними куча нерешенных вопросов, и они никуда не исчезнут ни сейчас, ни потом. К сожалению или к счастью. Все так, как должно быть. Только так и никак иначе. Она ждала этого с самого знакомства. Увы.
[/center]Когда она возвращается, он смотрит в одну точку и не торопится говорить. Ему тоже нужно собраться.
Лили не выдерживает первой. Терпение — не ее добродетель.
— Я знаю, что землетрясение ночью было вызвано не просто сдвигами тектонических плит. Освободившиеся силы имеют аномальную природу, возможно, неземную или вовсе магическую, а то и все вместе, — Лили чересчур крепко сжимает чашку с чаем, которую принесла себе, чтобы хоть немного унять волнение. — Вероятно, за тобой пришли. Великих всегда призывают, когда приходит время.
Лили кривится от того, насколько пафосно звучит, но у нее нет ни сил, ни желания подбирать слова. Как разница, если смысл все равно один?
— Откуда?
Стив ошарашен, она видит это в его взгляде, замерших пальцах на чашке, напряженной спине. Скорее всего, он прокручивает в голове все их встречи, случайно вырвавшиеся фразы, короткие смешки и ищет, где он проболтался.
Милый, милый Стив, ты ни в чем не виноват, это она не была откровенна до конца.
— Я не совсем обычный человек, как и ты не совсем обычный солдат, — она грустно улыбается и хочет накрыть его ладонь своей, но останавливается. Не уверена, что сейчас уместно. — В моих венах течет чистая, неразбавленная магия, поэтому я почувствовала артефакт. Он словно звал меня за собой.
Она замолкает, не зная, как точнее объяснить свои ощущения. Описывать чувства у нее выходит так себе, а показать ему она не может. Только если бы достаточно владела легилименцией, и то, кто знает, как бы это сказалось на нем. Несмотря на сыворотку Стив все-таки маггл. Последствия могут быть необратимы, Лили не в силах так рисковать.
— Почему официантка?
Она удивленно выгибает брови.
— Пообещала себе быть нормальной, — хмыкает она. — А что может быть более обыденным, чем разносить еду и выслушивать отборную ругань? — усмехается Лили, вполне удачно маскируя горечь. По крайней мере, ей так кажется.
— Но ты ведь...
— Никакого геройства и спасения жизней, — тут же отрезает она. — Я обещала.
— Не поверю, что тебе не хочется большего, — он качает головой.
— Хочется, чтобы ты вернулся живым.
Стив непонимающе смотрит на нее и хватается за чашку кофе. Она для него как спасательный круг: куда-то деть руки, чтобы не сделать то, о чем после пожалеет. Лили понимает, хоть ей и больно.
— А если я попрошу тебя пойти со мной?
— Ты же знаешь, что не пойду. Это мой выбор, нравится он тебе или нет.
— Я не буду говорить об ответственности и долге, каждый их понимает по-разному, но Лили, — он отодвигает чашку так, что кофе выплескивается на стол, и крепко — почти до боли — стискивает ее ладонь, — это часть тебя. Рано или поздно она начнет терзать, выедать изнутри, требовать выхода. И что тогда?
Лили все чаще задается этим вопросом и в который раз удивляется насколько тонко ее чувствует Стив. Пожалуй, как никто до него. Даже отец, который всегда был самым близким для нее человеком.
Лили в растерянности смотрит то на Стива, то на их сцепленные руки и не знает, что ответить. Она окончательно запутывается и понятия не имеет, что думать и чувствовать.
— Стив... — она замолкает и тяжело вздыхает.
В голове сплошной сумбур: отрывки из воспоминаний, разговоров и его взглядов. Она всего лишь девчонка, которая несется от проблем на край света, которая вдруг оказывается снова в начале пути. Без поддержки светящихся теплом глаз и мягко улыбающихся губ.
— Лили... — он словно подталкивает ее к тому, от чего она упрямо бежит.
Да к черту все! У нее впереди достаточно времени, чтобы препарировать чувства и анализировать мысли. Кто знает, когда она увидит его снова? Кто знает, увидит ли вообще? Пожалуй, настолько Лили давно ни в чем не была уверена. Ей попросту нечего терять.
Она вдыхает поглубже, резко перегибается через стол и касается его губ. Ловит судорожный выдох и ощущает ответную дрожь его тела. Лили не успевает сообразить, как выходит, что он не отталкивает ее. Стив придвигается ближе, обнимает за плечи и целует настойчивее. Она подумает позже, что нашло на правильного Капитана Америка, сейчас она в состоянии только чувствовать, как порхают бабочки в животе, а ноги подкашиваются. Оказывается, так и впрямь бывает, а она не верила. Возможно, все зависит от мужчины, который пахнет мускусом и солнцем, а целует так, словно от этого зависит его жизнь. Когда они отрываются друг от друга, воздуха не хватает, а губы щиплет.
— Лили...
Она накрывает его рот ладонью. Лили отказывается портить момент и прощаться.
— Тебе уже за девяносто, а мне едва двадцать, но кого интересуют сухие цифры, — она подмигивает ему и улыбается.
— Пожалуй, мне будет над чем подумать, — он перехватывает ее руку и целует, — но я не это хотел сказать.
Она чуть прикрывает глаза от его прикосновений. Слишком приятно, чтобы удержать лицо. Да и ни к чему уже.
— Я буду осторожна, — чуть слышно выдыхает она. — А тебе наверняка уже пора.
Он кивает и смотрит на нее нечитаемым взглядом еще пару минут. Лили не мешает. В такие моменты Стив для нее загадка.
— Признание силы не сделает тебя другой, лишь раскроет кто ты на самом деле, — он гладит ее по щеке и чуть улыбается. — Станет легче, когда ты полностью себя примешь.
— Магия — моя сила, — хмыкает она, окончательно наплевав на статуты и возможные последствия. — Я ведьма.
— Мог бы и по цвету волос догадаться, — откликается он.
Лили смеется и крепко целует его, пока не передумала. Самое страшное уже позади: он не отстранился и не убежал, сверкая пятками. Но разве Стив мог? В его ненормальном мире, наверное, и не такое случается. Оказывается, все это время она задерживала дыхание, а теперь смогла наконец вдохнуть полной грудью. Оказывается, правда действительно освобождает. Оказывается, она понятия не имела, как пахнет свобода на самом деле. До этого момента. А всего-то нужно было поцеловать Стива Роджерса. Кто бы мог подумать. Лили точно не могла.

Лили чувствует, как нарастает напряжение. Еще немного, и воздух заискрит. Она не ждет звонков или сообщений от Стива. Лили учится этому всю сознательную жизнь. Каждый рейд отца словно тренировка ее терпения сейчас. Она не дергается, просто продолжает жить дальше. Стив появится ровно тогда, когда грянет буря. Он будет в эпицентре, в этом Лили не сомневается. Так и случается, когда на небе открывается портал и оттуда сыплется, иначе не скажешь, какая-то нечисть.
Лили закрывает глаза и считает до десяти.
Она обещала отцу.
Открывает и ощущает каждой клеткой тела панику вокруг.
Битва началась.
Она должна уйти, быть и дальше обычной, позволить себя защитить. Должна.
В нескольких дюймах от нее проносится уродец на чем-то вроде звездолета. У Лили перехватывает дыхание. Это не ее сражение, но и прятаться у нее вряд ли выйдет.
Черт возьми, она же Поттер!
С отцом Лили уж как-нибудь объяснится. Наверное. Она ведь не может бросить этих людей, если в состоянии хотя бы попытаться помочь. Гарри Поттер бы бросился в бой не задумываясь, Лили Поттер явно унаследовала его гены.
Лили усмехается. Геройство у нее в крови.
Она запускает руку в карман, палочка приятно согревает пальцы. Магия бежит по венам, заигрывает, надеясь, что ее наконец выпустят наружу.
— Я тоже скучала, — шепчет Лили едва слышно и делает пробный пас. — Еще не забыла, — добавляет, почти забывая о происходящем, но в этот момент ее почти оглушает взрыв рядом.
Ну что ж, пора.
— Лили, — Стив приземляется аккурат перед ней. — Уходи!
Она даже не успевает обрадоваться, резко взмахивает палочкой и кричит:
— Бомбардо! — за спиной Стива кричат уродцы и отскакивают назад. — Бомбардо Максима, — уже спокойнее бросает Лили, и они рассыпаются в труху. Она выдыхает, у нее есть несколько десятков секунд. — Извини, давно не практиковалась, для невербальных не успела сосредоточиться.
Стив смотрит на нее во все глаза, словно и не верит вовсе. Видимо, он тогда не воспринял ее всерьез? Или она слишком громко выкрикивала заклинания? Или он не понимает, почему она здесь?
Мерлин, ну скажи уже что-нибудь!
— Ты же обещала быть нормальной, — наконец выдавливает он.
— Как только смогу, обязательно стану, — хмыкает Лили. — Не могу иначе. Не сейчас. Тем более не сейчас.
Стив вздыхает и, ей кажется, слегка улыбается краем губ.
— «Тем более» связано со мной?
— Более-менее, — уклончиво отвечает Лили и быстро целует его. — Но решение я приняла до того, как ты появился.
— Дурной пример заразителен? — Стив выгибает брови, чуть крепче обнимая ее.
— Тогда уж дурная кровь, следуя логике, но в моем мире это оскорбление, за которое можно в больницу угодить.
— Капитан? — рядом появляется женщина с красными волосами. — Максимум через минуту здесь будет целый отряд.
— Тогда не будем терять время, — улыбается Лили. — Потом поговорим, — кивает Стиву. — Лили Поттер.
Она протягивает руку женщине, и та крепко жмет ее в ответ.
— Наташа Романофф. Надеюсь, ты здесь, чтобы помочь.
— Именно так, зачем же еще, — усмехается Лили. — Диффиндо, — бросает в навес за спиной Стива. Ткань рвется, задерживая уродцев. — Остальное оставим на потом.
— Рада, что мы согласны хоть в чем-то, — кивает Наташа, достает пистолеты и расстреливает подходящих к ним. — Надерем им задницы.
Лили не особенно сильна в боевых заклинаниях, но хватит и того, чему ее учил отец. Иначе и быть не может, когда от этого зависит не только собственная жизнь и жизнь Стива. Лили заставляет себя отбросить эмоции и мыслить рационально, сосредоточиться только на действиях, анализировать и делать выводы она будет позже. Когда появится возможность выдохнуть. Заклинания из палочки вылетают сами собой, она почти не концентрируется, словно магия только и ждала разрешения. Она как будто сама знает, что делать, просто проходит через тело Лили и убивает, будто даже радуется, что ей наконец позволяют. Наверное, так и становятся злыми, ощущая могущество, которое можно получить, если не бояться. Пожалуй, даже и Авадами можно бросаться в критической ситуации, но Лили не решается. Отец как-то говорил, чтобы убить человека, нужно действительно этого жаждать. Но Лили ведь не хочет, да это и не люди. Отстраненные размышления позволяют не отвлекаться на общую толчею и множество звуков.
— Нам их не одолеть, пока портал открыт, — врывается в сознание голос Наташи.
Лили согласна. Она уже ощущает, как по спине течет противный пот, а поддерживать щит становится все сложнее. На сколько ее еще хватит? Слишком давно не было практики, а полевого опыта и вовсе нет. Лили абсолютно точно не тренированный боец, гены тут не помогут.
— Барьер непреодолим, — устало выдыхает Стив, убивая последнего уродца.
Максимум через пару минут здесь будет еще столько же. Лили поджигает одного в воздухе инсендио.
— Должен быть какой-то выход, — роняет она. — Он всегда есть.
Наташа смеряет ее недовольным взглядом, но он тут же меняется на задумчивый.
— Возможно, есть один вариант, — тянет неуверенно. — Кэп, подбросишь?
— Уверена? — Стиву явно не нравится эта затея. Как будто есть другой выбор в этой ситуации! Они все это понимают. — На счет три, — безмолвно соглашается.
Наташа разбегается, прыгает на щит, и Стив подкидывает ее. Той хватает, чтобы зацепиться за пролетающий мимо звездолет. Лили присвистывает. Шикарная физическая подготовка. Пожалуй, ей не стоит знать откуда. Интуиция подсказывает, что это не только тренажерный зал и частные уроки какой-нибудь борьбы, особенно если учесть, кто такой Стив.
— С Наташей все будет в порядке, — успокаивает — серьезно? — Стив. — Она умеет выживать.
— Я заметила, — хмыкает Лили, — Инкарцеро. Экспульсо.
— Ты прекрасна в бою, — как-то даже восхищенно выдыхает Стив. — Тебе говорили?
— Это мой дебют, — усмехается та, — пока не нравится. Отец бы и вовсе тебя проклял за такие слова.
— Почему?
— Из опасения, что я настолько захочу это услышать снова, что пойду в авроры.
— Куда?
Лили качает головой, отбрасывая очередного уродца с пушкой. Стив не отстает, укладывает на лопатки двоих. С этим мужчиной и на край света нестрашно. Отточенные, уверенные движения и ни секунды колебаний. Солдат, который точно знает, что делает, и ни за что не отступит.
— У нас так полиция называется, — отвечает она. — Коньюнктивитус. Бомбардо.
Лили откидывает волосы за спину, хватая ртом воздух. Ей нужно передохнуть, но некогда. Она не может показать Стиву слабость, иначе он будет думать еще и о ней. Лили не имеет права так рисковать командой. Он командир, она случайный помощник. Чувства и нежности будут потом.
— Лили! — почему-то его крик оглушает.
Она поворачивается и в замедленной съемке видит набирающий силу взрыв и подбегающего к ней Стива. Он крепко — до боли — хватает ее и закрывает щитом. Удержаться на ногах получается с трудом. Лили не падает только потому, что цепляется за Стива. Она слышит звук бьющихся стекол и оглушительные крики людей. Сколько их уже погибло? Сколько будет еще?
Мерлин, они все обречены...
— Я закрываю портал.
— На нас пустили ядерную.
В наушнике Стива слышно одновременно два голоса, и Лили вздрагивает.
Неужели все зря?
Она вздыхает.
По крайней мере, умрет в бою. Как-то она слышала, что именно так хотел бы умереть отец. Конечно, он будет в ярости, но у смерти Лили хотя бы будет смысл. Ведь так?
— Сдерживайте читаури, я унесу бомбу в портал, потом закрывайте.
— Это билет в один конец, Тони, — качает головой Стив, обнимая Лили еще крепче, словно это она подписывается на верную гибель. Не то чтобы это было далеко от истины.
— Это единственный выход, Капитан, — она касается его щеки и заставляет посмотреть себе в глаза. — И его выбор.
— Не называй меня так, — хрипло откликается он. — С тобой я только Стив.
— Да неужели? — Лили выгибает бровь. — Даже пока мы мир спасаем?
— Я тут жизнью рискую, голубки, а вы флиртуете, как будто так и надо, — возмущенно бурчит Тони в наушнике.
— Мы в тебя верим, — фыркает Стив. — Передышка окончена, пора и нам в бой.
— Авада Кедавра! — испуганно вскрикивает Лили.
Она не заметила, как к ним подкрались читаури. Слишком быстро и неожиданно, слишком тихо. Хотя возможно они были увлечены другим. Тем, чего должны были избегать. Лили словно со стороны наблюдает, как зеленый луч бьет в железную грудь. Читаури громко пищит и распадается на части. Ее первое в жизни непростительное, а Лили даже ничего не чувствует. Только пустоту и холод в солнечном сплетении. Ей некогда жалеть. Лили должна была, иначе на его месте сейчас оказались бы она и Стив. Инстинкт самосохранения в действии. Это не делает ее плохим человеком. В конце концов, какая разница убивает Лили бомбардой или авадой. Итог один. Читаури не человек, а Авада — самое эффективное смертельное заклинание.
Стив отбрасывает щитом еще несколько уродцев, и она отмирает. Сражение еще не окончено, сдаваться слишком рано. Каждая секунда может изменить исход. Читаури на всех хватит и после закрытия портала, их тут сотни по всему периметру.
— Закрывай.
Слышит она сквозь лязганье брони читаури, которого она только что уложила на лопатки петрификусом и взорвала редукто. Судя по голосу, Тони еще в портале, но риск велик. Стив принимает еще одно тяжелое решение. Как лидер, как Капитан Америка, как друг.
Лили хочет подойти, обнять и так замереть, чувствует, что ему это нужно, но пока вокруг куча вооруженных инопланетян она не может, больше не может. Кто знает, вдруг когда они отвлекутся в следующий раз, Лили не среагирует вовремя? Нет, она больше не будет настолько беспечной. Она снова отключается и бросает заклинания направо и налево. Усталость проходит, сменяется злостью на саму себя. Лили плевать, главное, что нет дрожи в мышцах и рези в глазах. Она бьется за того, кто ей дорог. Теперь уже только за него. Отец бы не оценил, но ведь все люди хотя бы немного эгоисты.
Абстрактные гражданские, как их называет Стив, уже более-менее в безопасности, Лили слышала, когда Стив раздавал указания, как их лучше спрятать. Сражение медленно, но верно подходит к концу. Она явственно ощущает это в воздухе, как и раньше чувствовала приближение битвы.
— Ты очень красиво сражаешься, — еще раз повторяет Стив, вымученно улыбаясь. Он опускает ее руку с палочкой и разворачивает к себе. — Все кончено.
— Разве?
— Портал закрыт, в других кварталах Тор и Соколиный глаз добили оставшихся читаури.
— А Тони?
— Выкрутился, — усмехается Стив. — За пару секунд до закрытия портала успел вылететь.
Лили выдыхает и упирается Стиву лбом в плечо. Теперь можно просто дышать.
Вдох, выдох, вдох.
— Надолго вернулся?
— Думаю, на ближайшее время возьму отпуск. Отдохну, наберусь сил, мир посмотрю, — он поглаживает ее по спине одной рукой, а другой перебирает волосы. — Начну, пожалуй, с Лондона.
— И что ты там забыл?
Лили ухмыляется. Она прекрасно понимает, куда он клонит, но хочет, чтобы Стив сказал сам. Глупо, наверное, даже по-детски, но усталость постепенно возвращается, и ей очень нужно почувствовать себя слабой и защищенной. Как давно-давно в детстве, когда отец искал монстров под кроватью.
— Должен же я поблагодарить твоих родителей за то, что воспитали такую замечательную дочь, — улыбается он.
Лили вздрагивает от его дыхания на ее шее, по спине бегут мурашки.
— Героические подробности только не забудь опустить, — хмыкает она и запускает руки в его волосы.
— Непременно акцентирую внимание, что не пущу тебя в авроры.
— О, папа будет рад.
Лили уже тянется за поцелуем, когда рядом возникает Наташа.
— Вы такие милые, аж тошнит, — гаденько ухмыляется она. — Хоть бы наушник что ли отключил, — хлопает Стива по плечу. — За Локи без вас идем?
— Думаю, вы справитесь, — как-то подозрительно спокойно соглашается Стив. Или он просто не хочет отпускать Лили сейчас?
— Рада за тебя, — Наташа тепло улыбается ему и оборачивается к Лили. — Из тебя бы получился хороший мститель.
— Нет, — в голос отвечают Лили и Стив.
— Говорю же милые, — Наташа довольно смеется и уходит.
— Так на чем мы остановились? — лукаво напоминает Лили.
— Кажется, ты хотела меня поцеловать.
— Разве?
— Возможно, я хотел сделать это первым.
Она уже открывает рот, чтобы возразить, но Стив наклоняется и целует ее. Лили отмахивается ото всех сомнений и недосказанностей. У них обоих есть секреты, какие-то возможно никогда не будут раскрыты. Лили не знает, что будет завтра, не представляет знакомство с родителями, а оно будет, раз уж Стив так решил, но это абсолютно не пугает. Она наконец находит себя и человека, который помогает ей осознать, что собой быть нестрашно. Лили хорошо. Она не хочет никому больше ничего доказывать, только быть рядом с ним, не оборачиваться за каждым поворотом и не строить планов. В непредсказуемости есть своя прелесть. Одно из необдуманных импульсивных решений привело ее туда, где она сейчас. Лили абсолютно ничего не хочет менять. Все ошибки и страхи вели ее сюда, и ей нравится то, что происходит. Тот, с кем это происходит.
— Что желаете? — спрашивает Стив, прерывая мучительно долгий и многообещающий поцелуй.
Лили плывет от сексуальной хрипотцы в его голосе. Тело наполняется предвкушением, словно и не было изнуряющей битвы за Нью-Йорк.
— Черный кофе, — улыбается она. — Желательно в постель и завтра утром.
Она растворяется в эмоциях, плещущихся в его взгляде.
— Будет исполнено, мэм, — откликается он, снова накрывая ее губы своими.
Капитан Америка всегда был и будет героем, а вот Стив Роджерс только ее герой. Персональный. Лили жмурится и углубляет поцелуй. Правила придуманы, чтобы их нарушать, ведь так? Почему бы ей не соблазнить героя? Теперь уже можно. Наверняка. Судя по прерывистому дыханию, Стив не возражает.
Кто не рискует, тот не пьет шампанского, и к черту предрассудки!

Я так старался
И сделал так много,
Но, в конце концов…
Это не важно.
(Linkin Park – In the End)

Тебе страшно? Боль не утихнет. Станет лишь ещё хуже. Она проникнет под кожу и будет словно самый токсичный яд. Иглами вопьётся в грудь, лишая кислорода. Тебя будет выворачивать наизнанку. Кровь будет крупными каплями создавать океаны на промёрзшей земле.
Гермиона понимает это, оказавшись в странном месте с огромной раной на животе. И дело не в тёмной крови вокруг, которая смешивается с землёй и жухлой серой травой, а в том, что боль не утихает.
Токсичная, неизбежная и отвратительная.
Гермиона пытается позвать на помощь. Крик застревает где-то в горле.
И дело не в страхе, а в начале конца.
Ветер шумит так громко, что едва ли не оглушает. Словно кто-то шепчет среди этой тёмной листвы.

Гарри едва ли не рычит от гнева. Он надеется, что эта операция не сорвётся. Слишком много убийств магглов, слишком много крови на руках. Последователи Волдеморта похуже чумы и самого полукровки-предводителя.
Кровавые ритуалы словно костры на сухой траве. Возникают повсюду. Много жертв среди авроров-новичков.
Катастрофическая нехватка служителей магического правопорядка.
Гермиона и Рон сидят в первых рядах на скамье с другими аврорами. За их плечами годы обучения, постоянных рейдов, отсутствия сна и личной жизни. Алые мантии на этот раз убраны в дальний ящик. Слишком помпезно среди грязи и смрада.
Болота на севере Шотландии – неудачный выбор для решающего столкновения, но заложники находятся именно там, судя по донесениям шпионов.
– Я напоминаю, что мы должны следовать плану, – громко начинает Поттер, тем самым заставляя всех обратить внимание на себя. – Мы давно пытались выяснить штаб этих мерзких Пожирателей, поэтому никакой самодеятельности! Всем понятно?
Все послушно кивают. Гермиона поджимает губы, но тоже молча соглашается. Слегка сжимает ладонь Рона. Улыбается ободряюще, но тёмные глаза полны боли. Неприятный червячок сомнения дёргается внутри. С самого начала их дурят по-крупному. Охота на магглорождённых – откровенное прикрытие. Это становится ясно, когда начинают пропадать авроры. Исчезают резко, неожиданно, не оставляя следов.
А ведь всё могло быть иначе. Гермиона боролась бы за права магических существ, стучала бы каблучками по мраморному полу Министерства, но скитания по лесам на последнем курсе решают всё за нее.
Аврорат – попытка убежать от пыльных архивов, возможной семейной жизни с Роном. И плевать, что Уизли сидит рядом. Ему тоже есть от чего бежать. Например, от разрушенной семьи из-за смерти Фреда, от сумасшествия матери и равнодушия отца. Гарри для них – путеводная звезда. Вот только у самого Поттера проблем выше крыши. Все вместе они поступают в Аврорат, надеясь искупить вину за все смерти, которые произошли в тот самый майский день.
Их поколение отравлено. Всей этой грязью и тёмно-магическими заклинаниями, пытками. Нынешние авроры ничем не хуже убийц. Это и пугает.
И когда среди шума, криков, фейерверка заклинаний и проклятий, Гермиона видит долгожданную цель, то она не сомневается. Плюёт на правила лучшего друга относительно действий в одиночку. В конце концов, ей нужно уничтожить главу последователей Волдеморта, ибо жуткие останки её коллег и обычных магглов до сих пор мелькают кровавыми образами в голове. Жажда мести алым заревом застилает разум.
Авада не успевает слететь с губ. Тело пронзает жуткая боль.
Гермиона падает на колени, прижав ладонь к животу. Режущее метко цепляет органы, орошая грязную болотную жижу её кровью.
Зелёный луч смертоносного заклинания на секунду полностью ослепляет.
Гермиона ошибается.
Случайность лишает жизни очередного аврора.
Волшебница проваливается в смертельную темноту, так и не услышав отчаянные крики лучших друзей.

Дин Винчестер не привык отчаиваться. Уж лучше отшутиться, чем признаться в том, что страшно. Признавать слабости – не его вариант. Вот только в Аду было куда приятнее, чем в этом месте.
Он мёртв или нет? Почему в Чистилище так серо и холодно? Он пытается согреться в своей куртке и многочисленных слоях рубашек и футболок, но потом в итоге разводит костёр. Место шумное за счёт ветра и воя и тёмное, поэтому сложно услышать или заметить очередную тварь, которая хочет его сожрать. Дин сжимает большой костяной нож, который случайно находит на третий день своего заточения здесь. Левиафаны – жуткие уроды, желающие захватить планету, оказываются вместе с ним здесь, в Чистилище. Их предводитель, Дик Роман, мёртв, но Дин ощущает его незримое присутствие. Он не верит, что у этих чудовищ есть душа, но остаточные явления ещё никто не отменял.
За долгие годы Винчестер из обаятельного и беспечного мальчишки превращается в уставшего настороженного мужчину. Морщины испещряют лоб от вечной серьёзности и напряжения. Дорожная пыль впитывается в кожу.
Дин с тоской думает о Сэме и о том, а сможет ли его брат вытащить его? Сколько он уже находится здесь на самом деле? Несколько дней может обернуться годами в реальном мире. И что тогда? Конечно, в Аду он провёл тридцать лет по тем меркам, но прошло не так много времени в настоящем.
Считать дни бесполезно, потому что утро в Чистилище едва ли непохоже на вечер или ночь.
В его жизни невозможен счастливый конец. Зло никогда не исчезнет с лица земли, а Чистилище – это всего лишь очередное испытание.
Мужчина потирает лоб, а потом резко замирает. Слышит чей- то крик. Поднимается на ноги, тушит костёр и бежит в сторону звука. Возможно, это очередная неведомая тварь, которая хочет заманить его в ловушку?
Гермиона не верит, что кто-то откликнется на её зов. Особенно после того, как пришлось перерезать глотки парочке странных монстров, у которых вместо лица огромная челюсть с миллионом зубов. Девушка морщится от боли в ране, но замечает, что кровь наконец-то остановилась.
Попытка найти волшебную палочку заканчивается провалом. В кармане лишь острый нож. А ещё никакого волшебства.
Лишь бессмысленная боль.
Паника нарастает с каждой секундой.
Место мёртвое. Шум ветра напоминает предсмертные стоны. Магия не колет кончики пальцев, как это обычно происходит.
Ничего. Совершенно.
Шорох раздаётся среди кустов. Гермиона сталкивается нос к носу с незнакомцем. От неожиданности она приставляет к его горлу нож.
– Эй! Тише, – незнакомец отходит на пару шагов, сжимая в руке своё оружие. – Это ты кричала?
Он обращает внимание на трупы двух левиафанов, которые лежат мёртвым грузом неподалёку. Значит, она тоже нарвалась на них.
– Да, – щурится девушка, пытаясь понять, кто перед ней: человек или чудище. – Что это за место? И кто ты такой?
– Опусти оружие для начала. Хорошо? Не люблю говорить с ножом у горла.
– Тебя это тоже касается, – она кивком указывает на нож в правой руке.
– Я не монстр, дорогуша.
– Эти тоже были похожи на людей, пока не открыли рот, – она кивком указывает на лежащие трупы.
– Ловко ты их, – удивляется Дин. – Охотница? Как ты здесь оказалась?
Гермиона лихорадочно начинает соображать. Охотница? Это что ещё за профессия такая?
Сплошные вопросы. Девушка опускает нож, убирает непослушную прядь с лица. Ветер здесь не утихает. А ещё холодно. Не до отмерзания конечностей, но ощутимо.
В голове мелькают обрывки последней аврорской операции, но всё просто расплывается. Гермиона думает о том, что тот зелёный луч Авады был направлен в неё. Неужели…
– Не знаю. Не могу вспомнить, но логично предположить, что мы не в Англии, – хмурится девушка.
Воспоминания ускользают стремительным потоком как можно дальше.
– Однозначно не в Англии. Мы в Чистилище. И меня зовут Дин Винчестер.
Её глаза округляются от страха и изумления. Она отшатывается от него, а потом резко разворачивается в противоположную сторону. Сцепляет челюсти, чтобы не заплакать.
– Значит, я умерла? Ведь это место для душ, которые нуждаются в очищении от грехов.
Это больно. Хуже, чем рана на животе. Волшебница падает на колени, смотря в одну точку. Она неожиданно прикладывает пальцы к запястью, пытаясь нащупать пульс. То ли от паники, то ли действительно не прощупывается.
Дин всё это время наблюдает за ней. Новая знакомая однозначно напугана. Прям, как и он сам.
– Почти верно сказано, но Чистилище служит пристанищем душ самых жутких тварей. Человек здесь – случайность или вынужденное обстоятельство. Лично я – последнее.
Гермиона обнимает себя за плечи и начинает слабо качаться из стороны в сторону. Начинающаяся истерика почти выбивает почву из-под ног охотника. Он подходит к ней ближе и садится на корточки напротив неё.
– Думаю, что надо уходить. Ты идёшь? – он обходит её и садится на корточки. – Плакать бессмысленно, детка.
– Я не детка, а Гермиона Грейнджер, – она вытирает покрасневшие глаза и шмыгает носом совсем по-детски. – И я не чувствую собственный пульс.
– Серьёзное имя для серьёзной девушки.
– Ты похоже услышал только часть моей фразы. Мы мертвы, слышишь?
– И? В таком месте логично, что ты мёртв. Кажется, это ты меня не услышала.
Его зелёные глаза с интересом рассматривают упрямое остроскулое личико, кудрявые непослушные волосы, выбивающие из заплетённой косы. Дин спускает взгляд ниже, замечая жуткие порезы на шее, груди и рану на животе. Кровь засохла на чёрной рубашке.
– Ты ранена? – он помогает ей подняться.
Тут нет даже бинтов, про какие-то медицинские препараты и речи быть не может.
Им это и не нужно. Душам нужно другое лекарство.
Бесконечный тёмный лес, кишащий тварями. Дин достаточно много знает о Чистилище. О том, что это пристанище душ монстров. А ещё, что отсюда можно выбраться человеку. Когда-то они с Сэмом изучали разные сказания об этом месте. Бог создал лазейку для человеческих душ. Осталось лишь найти её. Возможно он выберется и прихватит эту девчонку с собой.
– Я в порядке. Кровь остановилась. Спасибо.
Начинающаяся истерика прекращается.
Внутри пусто.
– Пойдём. Есть небольшая пещера, где можно отдохнуть. По крайней мере, там меня ещё твари не находили.
– Если ты окажешься тем жутким монстром с тысячей зубов, то я убью тебя и без магии, – недовольно бурчит Гермиона, оглядываясь по сторонам.
– Магия? Ведьма? Вот чёрт, – Дин ненавидит ведьм всей душой, потому что они со всеми своими ритуалами причиняют обычным людям слишком много зла и боли. – Умудрился же и тут ведьму встретить.
– Волшебница. Ведьма звучит грубо.
– Одно и тоже. Не вижу разницы.
Она идёт вслед за Дином, пытаясь проанализировать происходящее.
Пульс всё также не прощупывается.
***
Дождь льёт так, словно это его последнее выступление. Два чёрных лакированных гроба закрыты. Люди плачут вокруг, а Гарри лишь молча наблюдает за тем, как по очереди деревянные коробки погружаются в сырую землю.
Боль настолько оглушающая, что Поттер едва ли соображает. Замечает справа от себя жалкие остатки от огромной семьи Уизли.
Лицо Молли, кажется совсем посеревшим от горя. Артур же трепетно прижимает к себе рыдающую жену, смотря куда-то вдаль. Гарри устало потирает переносицу. Очки в такую погоду сильно запотевают. Чувствует на своём плече чью-то ладонь.
Джинни бледная и осунувшаяся преданно смотрит ему в глаза.
Её лицо припухло от многочисленных слёз и истерик. Она ведь потеряла брата.
Последнее задание оборачивается катастрофой.
Взгляд вновь утыкается на две вырытые глубоки ямы.
Там холодно? Гарри так часто избегает смерти, но так часто задаётся подобным вопросом. Грудь сдавливает что-то невидимое, и парень тяжело выдыхает. Сжимает кулаки.
– Гарри? Нужно идти, – тихо шепчет Джинни.
Похороны подходят к концу, но волшебник всё никак не может найти Гермиону среди всех этих людей.
Однотонные чёрные одежды, серое небо и ледяной дождь. Какофония звуков раздражает. Неужели никто не видел Гермиону? Она должна быть рядом. Обязана.
– Подожди, Джин, – он грустно улыбается ей. – Нам нужно найти Гермиону. Она убита горем, Рон же… Нельзя оставлять её одну сейчас.
Его лучший друг погиб, прикрывая его спину.
Он замечает, как округляются золотисто-карие глаза его любимой девушки.
– Что ты говоришь? Гарри… Гермиона умерла, – она поворачивает голову в сторону опускаемых носильщиками гробов.
Он смотрит на неё с недоумением. Убирает её руку со своего плеча и пытается пробраться сквозь многочисленную скорбящую толпу.
– Гермиона! Где ты? – он пытается найти её кудрявую темную макушку глазами.
Безрезультатно.
Волшебники вокруг смотрят на него с жалостью. Джинни подбегает и хватает его за руку, пытаясь вернуть в реальность. Поттер вырывается и бежит в сторону свежих могил.
Два гроба.
Две могилы.
Погиб не только Рон.
Правда врывается в сознание едкой обжигающей болью.
***
Гермиона забивается в самый дальний уголок пещеры. Пахнет сыростью, но другого варианта отдохнуть нет. Дин сидит у небольшого костра и смотрит на огонь.
– Садись ближе к костру, замёрзнешь ведь в углу, – в его голосе действительно звучит забота.
Девушка отрицательно качает головой. Прижимает колени к груди. Неудобно, зато чувствуешь себя в безопасности. Она пытается воспользоваться беспалочковой магией, чтобы элементарно сдвинуть нож нового знакомого, но ничего не происходит.
– Гермиона, что ты пытаешься делать? Ты сейчас в моём ноже взглядом дырку прожжёшь, – хмыкает мужчина.
– Ничего не выходит, – устало произносит она, а потом встаёт на ноги.
Около костра действительно приятнее.
– Хм, долго же ты противилась.
– Мне было и там комфортно.
Она распускает волосы, а затем вновь подвязывает их резинкой. Ей хочется в душ. В тепло.
А не сидеть здесь в пещере и прятаться от неизвестно чего. Или от кого.
– Как ты оказался здесь? – начинает полноценную беседу Грейнджер.
– Пытался так сказать спасти мир от чудищ, но в итоге попался в их же ловушку. А ты вспомнила? Что случилось?
Горько осознавать неизбежное. Винчестер не хочет вспоминать, что попал сюда вместе с душой Дика Романа, но в итоге упустил эту чёртову тварь. И Каса как назло нет рядом. Ведь всё из-за него и началось. Ангелы иногда ошибаются. Ничем не лучше людей.
– Та же причина. Пыталась спасти мир от последователей одного тёмного волшебника. Кажется, поплатилась за это.
Ей не хочется признаваться в собственной глупости и неосторожности.
Токсичная правда пульсирует в венах. Гермиона помнит Данте и его круги Ада, которые ведут к Чистилищу. Не сходится. Хотя это же всего лишь маггловская литература.
На её душе не так много грехов. Больше натерпелась она, чем другие от её руки.
– По легенде Чистилище – пристанище всех монстров. Так называемая тюрьма, которую создал Бог.
– Разные у нас легенды, однако.
Волшебники в принципе не верят Бога. Потому что магия и христианство – взаимоисключающие друг друга вещи. Гермиона Грейнджер является католичкой, но после одиннадцатого дня рождения всё меняется.
– Ведьмы по всей видимости тоже. Не замечаю у тебя мешочков там с костями, кровью животных и прочей шелухи.
Она сцепляет замёрзшие руки в замок. Изо рта идёт пар.
Винчестер же не двигается с места. Ему не привыкать к трудностям.
– Отсюда можно выбраться? – в тёмно-карих девичьих глазах всё ещё теплится надежда.
Дин не хочет уничтожать это.
– Говорят, что да. Но это место – бесконечно. Выход может быть где угодно.
– Нужно найти его, – ей не привыкать скитаться по лесам. – С чего начнём?
Винчестер удивляется такому напору, но соглашается.
Ещё несколько часов они обсуждают план действий, возможные знаки и ориентиры. Дин даже улыбается, выслушивая её размышления о левиафанах. И о способах найти дорогу. Монстры должны знать путь. О запретном узнают всегда быстрее всего.
Он сторожит её сон, а потом и сам засыпает, когда она просыпается. Усталость здесь – тягучая и бесконечная.
Первую говорящую тварь они находят спустя неделю. Гермиона раздражённо проворачивает нож в его жалком, побитом временем теле. Дина откровенно удивляет и одновременно пугает такая ожесточённость. Хотя ему ли судить? У самого руки по локоть в крови.
Может, всё-таки это наказание за все грехи? За все неспасённые жизни. Винчестер старается об этом не думать в момент пытки очередного монстра. Его новая знакомая с лёгкостью узнаёт о таинственном портале, который находится где-то на северной границе Чистилища.
– Так кем ты говоришь работала? Аврор? Это что ещё за зверь такой?
– Считай это магической охраной порядка. Что-то вроде ФБР.
– Оу. Серьёзно. Правда, как раз-таки с ФБР у меня вечные проблемы, – он ей подмигивает. – Но с тобой был бы рад встретиться в реальной жизни.
– Сомневаюсь.
Гермиона закатывает глаза. Дин умудряется быть до жути раздражающим, но при этом чертовски обаятельным. А ещё он с жуткой тоской в зелёных глазах говорит о своём брате. Редко. Когда после бессмысленных поисков они прячутся в тени многочисленных деревьев.
На его лице вечно незаживающие ссадины и царапины, а на её теле – жуткие порезы от режущего заклинания. Иногда ей кажется, что всё произошло в далёком прошлом.
Есть только Дин, бесконечный лес и ветер.
***
Время летит со скоростью ракеты.
От этого ещё больнее.
Гермиона не хочет опускать руки, но получается наоборот. Дин старается шутить, рассказывает истории о том, как они ловят вместе с братом монстров, а в свободное время дурят других охотников за игрой в карты.
Ей любопытно узнавать его. Он старше, видел больше.
Они устало сидят у высохшей реки. Хотя вряд ли она здесь вообще когда-то была. Дин осматривается по сторонам.
– Это мнительность напоминает паранойю, – замечает Гермиона.
Сидеть на земле холодно, но другого варианта нет. А ломать деревья, чтобы сделать скамейку нет времени. Да и шум привлечёт парочку чудищ. Вампиры на этой неделе встречаются слишком часто. Грейнджер делится теорией о том, что Чистилище поделено на сектора. Каждый сектор принадлежит какой-либо группе монстров.
Винчестер соглашается с подобной теорией.
– Просто не хочу думать о том, что будет если нас здесь убьют.
– А как же многочисленные размышления о том, что души бессмертны?
– Я сомневаюсь во всём. Теперь.
– Хочу какао, – вдруг меняет тему девушка.
– А я бы не отказался от пива и бургера. Вроде бы и голода не чувствуешь, а есть хочется.
Гермиона улыбается, глядя на размышляющего Винчестера. Он настолько закрытый, но иногда всё-таки она слышит откровения. Элементарные правда, но откровения.
Они прикрывают спину друг друга каждый день. Гермиона не допускает мысль о том, чтобы действовать в одиночку. До одного момента.
– Я же просил тебя не лезть на рожон! – Дин не прекращает отчитывать её, даже держа на руках.
Мужчина пытается убежать от компании неадекватных левиафанов и вампиров. Походу, эти твари начинают объединяться.
Гермиона фыркает и прижимается к нему сильнее. Её чуть не сожрал левиафан. Или вампир. Разница небольшая. Шея прокушена в нескольких местах. Немеют пальцы от потери крови.
Кожаная куртка охотника пропитана её кровью.
Словно покрыта ржавчиной.
Дин остаётся в футболке и куртке, а рубашку разрывает в клочья, чтобы сделать ей перевязку. Недовольно бурчит о неосторожности.
– Со мной бы ничего не случилось. И так мертва уже, – цинично подмечает девушка. – Прекращай.
– Это ты прекращай подставляться. Не отчаивайся. Мы близко, раз даже вампиры заволновались. Они охраняют вход, надеясь, что смогут сами пройти вместе с человеком.
– Ты ведь прекрасно слышал, что сможет выбраться только один из нас.
Наступает тишина. Дин умолкает и смотрит на неё с укором.
– Что молчишь? Сказать нечего? Только не надо говорить, что это буду я. Что у меня вся жизнь впереди. Тебя на той стороне ждёт брат и борьба с монстрами. Ты спас множество жизней и не должен прекращать это делать.
Она берет его за руку и кладёт голову ему на плечо, несмотря на ноющую от боли шею.
Дин не поворачивается.
– Я ведь прав, Гермиона. Ты слишком упряма, чтобы это понять. В любом случае ты выберешься. А потом найдёшь способ вытащить меня отсюда.
– Почему ты так думаешь?
– Тебя ведь просто совесть замучит. Рано или поздно.
– А ты хорошо меня знаешь, оказывается. Ладно, обещаю.
– Если бы не ты, то я давно свихнулся в этом месте.
– Вдвоём сходить с ума веселее, не находишь? – она улыбается. – Это место действительно токсичное. Заставляет сдаться.
– Это не про нас, детка, – он поворачивается к ней и обнимает. – Точно не про нас.
Без всяких там глупых шуточек или подкатов. Винчестер просто проявляет заботу.
Перед глазами на секунду возникает светловолосый образ умирающей Джо Харвелл.
Девочку он всё-таки не уберёг тогда. А ведь всё начиналось с улыбок и взаимных подколов.
Гермиона прячет улыбку, прижимаясь к его груди.
Обида и гнев куда-то испаряются.
Винчестер думает о том, что в нужный момент отпустит её руку, когда толкнёт её в портал.
Грейнджер думает о том, что Дин должен выжить.
В нужный момент она отпустит его руку и останется в Чистилище. А он найдёт способ вытащить её.
***
Портал представляет собой бесконечный поток энергии. Гермиона улыбается, заметив яркий свет.
Дин отбивается от гуля и огромного левиафана.
Жуткой крокотте в образе девочки-подростка Гермиона перерезает глотку. Её острые зубы-иглы успевают оцарапать руки.
– Гермиона, уходи! – кричит Дин, откидывая от себя бешеного гуля. – Мы уже говорили об этом.
– Нет! Я не оставлю тебя с этими тварями вот так.
Она вонзает нож в спину монстра, а затем с силой надавливает. До самых позвонков.
Винчестер откидывает от себя поверженную тварь и смотрит на запыхавшуюся Гермиону. Всё её лицо в грязи и крови.
– Спасибо, – благодарит Дин, вытирая нож о джинсы. – Всё-таки не зря я тебя тренировал.
– Конечно.
– А теперь пойдём. Хватит болтать, – он не мастер прощаний.
Гермиона послушно кивает. Они идут в сторону портала, держась за руки. Это их привычка. Так они не потеряются.
– Обещай, что найдёшь моего брата и способ вытащить меня. Адрес запомнила? Хотя зная Сэма, то придётся постараться его найти.
Стоя на краю обрыва, Гермиона щурится от яркого света. Прыжок решит всё, но она мешкает.
– Запомни, Дин. Лондон. Площадь Гриммо 12. Гарри Поттер. Это будет непросто, но у тебя получится, – быстро шепчет ничего не понимающему мужчине, а затем целует в щёку.
Не говорит о том, что позади него возникает левиафан.
Выхватив из рук Винчестера нож, Гермиона изо всех сил толкает его в портал, думая о том, что у этих монстров очень острые зубы.
Но она справится с этой тварью, верно?
Гермиона ошибается.

Вальбурга уверенно шла по коридору поместья Малфоев, и звуки ее четких шагов раздавались гулким эхом. Поначалу она никак не могла взять в толк, что не так в этом темном логове, и, только дойдя до гостиной, поняла: по дороге ей не попался ни один из Пожирателей, что вечно мешались под ногами, пытаясь угодить своему Темному Повелителю. Только домашние эльфы, изо всех сил вжимающие головы в плечи, торопливо спешили по своим делам.
Волдеморт обнаружился сидящим в глубоком кожаном кресле, отрешенно глядящим в окно.
Вальбурга звучно выругалась. В таком состоянии своего однокурсника она никогда не видела. Салазар бы подрал этого Николауса и все семейство Майклсонов, вместе взятых! И их гребаный бал. Вот угораздило же Риддла принять приглашение. Сидел бы себе сейчас тихонечко в Малфой-мэноре, пожинал плоды своих трудов да дальше строил планы мирового господства. Нет же, какого-то лысого драккла он поперся на бал!
— И чего киснешь, Том? — с ходу поинтересовалась Вальбурга, устраиваясь в кресле напротив Волдеморта. Подскочивший моментально домовик дрожащими ручонками принялся наливать кофе в чашку, стараясь не расплескать горячий напиток. — Хм. Ремонт в кое-то веки приличный сделали, — одобрительно высказалась она, бегло осматривая зал. — Живенько так получилось. Не то, что прежде было.
Волдеморт лишь сокрушённо вздохнул.
Вальбурга удивленно вскинула брови — чтобы Риддл никак не отреагировал на свое имя! Такое на ее памяти было впервые.
— Рассказывай, — после глотка кофе велела она.
Волдеморт снова тяжело вздохнул.
— Ну...
— Без "ну", — оборвала его Вальбурга. — Ты знаешь, я не люблю экивоков.
— Елена не хочет выходить за меня замуж...
— И который раз за эту неделю?
— Второй, — честно ответил Волдеморт, обратив на сокурсницу полный надежды взор. — Говорит, ей надо время, чтобы как следует все обдумать...
Вальбурга молчала, медленно попивая кофе и давая Волдеморту возможность высказаться.
— Я магглов похищать и пытать перестал? Перестал, — начал тот загибать пальцы. — Пожирателей не круциатю... От Империуса отказался, а уж как пользоваться Авадой, так вообще почти забыл. Вон, — Волдеморт взмахнул рукой, указывая на окно, — Нарцисса с Люциусом весь сад цветами засадили. Братья Лестрейнджи даже ремонт в гостиной по дизайну Елены сделали. Долохов все ноги стер, бегая по магазинам, пока подобрал правильные обои. А она, — отчаянный вздох, — "надо подумать, надо подумать"!
— С молодыми девушками такое случается, — поучительным тоном начала вещать Вальбурга. — Вот если бы ты женился на моей племяннице, Том, то она точно не стала бы тебе морочить голову. Белла давно уже... Ну нет, так нет, — поспешно согласилась она под тяжелым взглядом Волдеморта. — А хочешь, я поговорю с Еленой?



— Дай угадаю, — подпирая плечом стену в проходе, с ухмылкой заявил Сальваторе. — Ей нужно время, чтобы все обдумать?
Волдеморт раздраженно фыркнул.
— Значит, слова "а я тебя предупреждал" лучше не произносить, — согласился Дэймон, неспешно подходя к бару и внимательно изучая этикетки бутылок. — Слушай, а ты заставь Елену ревновать, — плеснув понемногу виски в два бокала, он уселся в кресло напротив темного мага, протягивая ему один. — Она девочка импульсивная, так что вполне может повестись. Пусть твоя Белка покрутится вокруг тебя, поулыбается призывно там. Ну, как она умеет. Глядишь, ее чувства снова вспыхнут.
— Беллатриса ей к платью кружева пришивает... — мрачно отозвался Волдеморт, тщательно принюхиваясь к плескавшейся там янтарной жидкости.
Деймон поперхнулся.
— Иди ты! Поди под Империусом?!
— За кого ты меня принимаешь? Сама вызвалась.
Деймон по-прежнему изумленно таращился на Волдеморта, явно ожидая продолжения. Тот сокрушенно вдохнул.
— Эта ведьма Беннет пообещала ей показать какое-то крутое заклинание из своей книженции. Так теперь Беллатриса готова не только собственноручно подшить Елене платье...
— А-а-а-а! — многозначительно протянул Деймон. — Ну, Бонни это может, да.
— Вот и я о том же, — снова вздохнул Волдеморт. — Знавал я в молодости одну ведьму Беннет... — Деймон заинтересованно приподнял бровь. — Та еще с... стерва была.
— С этим не поспоришь даже, — хмыкнул Сальваторе, в один глоток допивая остатки виски. — Слушай, Волди, да не переживай ты так. Я вон столько лет угрохал, бегая сначала за Кэтрин, потом за Еленой! А они обе, как заговоренные, ей богу, всё твердили: Стефан, Стефан! И чего они нашли в Стефане? Белкоед, одним словом. Но нет же, что Елена, что Кэтрин... О! Кстати! Волди, а может я тебя лучше с Кэтрин познакомлю? Они с Еленой ведь двойники.
Волдеморт повернул голову и заинтересованно выгнул бровь.
— В общем, Елена дальняя-предальняя родственница Кэтрин, но на мордашку — одно лицо.
Волдеморт азартно выгнул теперь уже и вторую бровь.
— Долго рассказывать, — отмахнулся Дэймон. — Просто поверь мне, что от перемены мест слагаемых сумма не изменится. Наоборот, даже выиграешь. Вот возьмем Елену... Да она тебе весь мозг вынесет своими люблю-не люблю, хочу-не хочу и вообще, я не такая — я жду трамвая. Типа правильная девочка. А на деле — сама толком не знает чего хочет. Зато Кэтрин — чистопородная стерва, каких поискать надо. Да, она может легко вертеть тебя на... кхм, на одном пальце, но при этом с ней никогда не будет скучно. И потом, эта вампирша даже твою белку-Белку обставит в два счета. И знаешь, я бы на это даже посмотрел... — мечтательно проговорил Дэеймон. — Две шикарные девушки... в купальниках... дерутся в грязи, которая блестит на их разгоряченных сексуальных телах...
Волдеморт многозначительно повращал глазами.
— Думаешь?
— Уверен. Классный ремонт сделали, кстати, — одобрительно хмыкнул Деймон, продолжая потягивать виски и с некой долей изумления угадывая в интерьере очертания до боли знакомой гостиной. — Вот зараза...
— Где? — оживленно поинтересовался Волдеморт, надеясь, что его новоиспеченный советник снова расскажет что-нибудь интересное.
— Да муха, зараза, в бокал попала, — нашелся Сальваторе, про себя поминая Елену и ее неуместную привязанность не очень лестными словами.



— Тьфу! Глупая девка! — Вальбурга уже битый час пыталась добиться от Елены толковой причины ее отказа. — Ты же сама согласилась переехать!
— Я подумала, что это отличный шанс сбежать от Клауса.
— А морочить Тому голову — тоже отличный шанс сбежать от Клауса?
— Ну... — Елена растерянно захлопала ресницами. — В том момент я была готова выйти замуж хоть за черта, лишь бы он спрятал меня от Клауса.
— Опять этот Клаус всплыл! — всплеснула руками Вальбурга. — Да что же там за Клаус за такой, что вы от него все прячетесь, да никак спрятаться не можете? Я уже хочу на него посмотреть.
— Он — древний вампир! И оборотень! И его нельзя убить, — в два голоса затараторили Елена и Бонни.
— Красивый? — на всякий случай поинтересовалась Вальбурга.
Елена и Бонни переглянулись и неопределенно пожали плечами.
— Может, меня с ним познакомите? Судя по вашим рассказам, в кои-то веки один нормальный мужик попался. А то надоело уже всем тут сопли подтирать. Значит так, ты, Беннет, давай открывай свой гримуар... Да, да, я знаю про него, — заявила госпожа Блэк явно растерянной таким поворотом событий ведьме. — Так, о чем я? А! Открывай свой гримуар и доставь мне сюда этого Клауса. Не сможешь с гримуаром, попроси у Люциуса портключ и отправляйтесь вместе. А ты Елена, хватит кочевряжиться, давай к свадьбе готовься.
— Да не хочу я уже за него замуж!
— Что значит, не хочу? Ты посмотри только, каков твой жених — великий маг, хотя и тёмный. А какой умный и любознательный.
— Ага, то-то все бегает да спрашивает: "Леночка, может, ты этого хочешь, а может, того..." Фу, противно!
— Да таких заботливых ценить надо! Вон какой мужик! И куда ты только смотришь?
— А как насчет "красивый"?
— А что не так?
— Вы его нос видели?!
— Видела. Вполне себе... э-эм-м... приличный носик.
— Он же совершенно плоский!
— Зато целоваться как удобно будет! — нашлась Вальбурга.
— Ну он же лысый!
— На шампунь не придётся тратиться.
— Да он же старый! — выкрикнула Елена последний аргумент.
— А тебе что, в супе его варить? Ты посмотри, как Том, бедненький, убивается. Круциатить при тебе перестал, про Империус так вообще позабыл. А ты все нос воротишь! Мальчики вот такие мозолищи себе натерли, по магазинам бегая, шторы для твоей комнаты подбирая в цвет глаз. Племянница моя, и та тебе с платьем помогает. Что, зря Белла все пальчики себе иглами исколола, пришивая кружева к лифу?
— Я ее не просила, — фыркнула Елена, бегло стрельнув глазами в сторону Беллатрисы.
— Конечно, не просила.
— Вот пусть сама за него замуж и выходит. Тем более, что, кажется, он ей действительно нравится.
— Ну и пусть нравится. Женится-то он на тебе. А из Беллы я эту дурь быстро выбью. К тому же я уже ей достойного мужа присмотрела.
— И кого же? — Елена стало любопытно, кого же достопочтенная госпожа Блэк считает достойным своей вздорной племянницы.
— Не важно кого, — оборвала ее Вальбурга, хмуро поглядывая на Беллатрису, что не сводила с нее восторженно-дикого взгляда и явно была заинтересована в исходе разговора. — Сейчас речь не об этом.
— Если честно... — робко начала Елена, накручивая на палец прядь своих волос и терпеливо дожидаясь, когда взгляды всех присутствующих обратятся на нее. — Я влюбилась... в другого...
Бонни закатила глаза к потолку и скрестила руки на груди. Мол, в который раз?
— Интересненько, — Вальбурга вперила руки в бока и пронзила Елену потемневшим гневным взглядом. — И кто это у нас оказался гораздо лучше Риддла?
— Регулус... — благоговейно прошептала Елена, поднимая на госпожу Блэк сияющие глаза. — Ваш сын, миссис Блэк. Понимаете, Регулус — он такой... такой... Необыкновенный, — восхищенно залепетала она, приложив руки к сердцу.
— Лысого драккла мне в зад, — ошеломленно выругалась Вальбурга, безвольно оседая в кресло и прикрыв рукою глаза. — Хотя... Знаешь, дорогая, с твоим выбором трудно поспорить. А ну-ка, племянница, — Беллатриса обнадеживающе вскинула голову, — заканчивай побыстрее с платьем Елены и приступай к своему. Будет тебе жених, которого ты хочешь. А Тома я беру на себя. Куда он от нас денется. И Беннет, ты главное, про Клауса не забудь! — и подмигнув застывшей от изумления Беллатрисе, Вальбурга широкими шагами направилась в гостиную, потирая руки в предвкушении очень интересного разговора. — То-о-ом! Поговорить бы надо...

- Что это за письма? - недоумевала Элли, держа в руках пачку писем, аккуратно перевязанных шелковой ленточкой.
- Письма ваших заказчиков, - учтиво отозвался Кикимер, появившись возле стола. Он сочувственно вздохнул.
Молодая чистокровная художница, которую взяла под опеку госпожа Блэк, страдала частичной потерей памяти и, к сожалению, никакие заклинания и зелья не помогали вылечить бедняжку. Ей становилось все хуже. Хорошо, хоть Кикимера она помнила.
- Моих заказчиков? - задумчиво повторила Элли, вчитываясь в витиеватые буквы.
- Вы пишите зачарованные портреты, мисс Гамильтон, - привычно произнес домовик, беря художницу за руку и разворачивая лицом к портретам. - Это мистер Люциус Малфой, - он скривился, небрежно махнув в сторону портрета с мужчиной на полу. - Это лорд Волан-де-морт...
- Кто? - переспросила она, шагнув поближе и рассматривая странного лысого мужчину с плоским носом на сероватом лице.
- Темный лорд.
Элли бегло пробежалась глазами по портрету и только хмыкнула, пожав плечами.
- А это кто? - поинтересовалась она, обойдя мольберт. - Какая красивая...
Кикимер словно ждал этого вопроса. Он переминался с ноги на ногу, стиснув в руках края своей одежонки.
- Это госпожа Вальбурга Блэк, - в его голосе было столько благоговения, что Эллисон невольно обернулась, чтобы посмотреть на домовика. Его лицо буквально сияло. - Ваша покровительница.
- И это нарисовала я? - тихо спросила Элли, осторожно касаясь пальцами портрета.
- Конечно вы, - Кикимер низко поклонился. - У вас настоящий талант, мисс...

Волдеморт знал, чувствовал, что очень скоро смерть придет за ним снова. И тогда спрос будет по полной. Но он не знал, что она примет вид огненного демона.
Боялся ли Волдеморт в тот момент, когда услышал за спиной лязг горящих цепей? Наверное, нет. Но когда рокочущий голос, от которого по спине побежал ледяной холод, предложил посмотреть в глаза своему главному страху, он вдруг вспомнил свое настоящее имя.
- Том... Меня зовут Том, - скорее для себя, чем для того, кто ждал за спиной, произнес маг, прежде чем повернуться и встретиться лицом к лицу с неизбежным.
- Посмотри мне в глаза... - взывала бездна ада.
И Том подчинился.
- Твоя душа запятнана кровью невинных...
Том знал, что это - приговор, который будет приведен в исполнение немедленно.
- Почувствуй их боль...
И она пришла. Адская. Неистовая. Пульсирующая. Раздирающая. И очищающая...
Свобода...