Война давно закончилась. Темный Лорд Волдеморт был повержен юным Гарри Поттером, а его близкие, — самые умные, пожалуй, из всех, — последователи забились в дальние уголки страны в надежде переждать до тех пор, пока их не перестанут искать авроры. К сожалению или к счастью, их мечтам не суждено было сбыться. Министерство во главе с министром Шеклботом решило не допускать ошибок, совершенных прежним руководством после окончания Первой Магической войны. В сказочки о пребывании под заклятьем подчинения уже никто не верил, а допрос происходил с обязательным применением сыворотки Правды.

Остальные же, не такие умные и не особенно хитрые последователи, в военное время составлявшие основную массу Армии Волдеморта, продолжали свои нападения — уже не такие частые и не особенно страшные, но тем не менее жестокие. Этих нападений перестали пугаться. Набирались в министерскую армию волонтеры из стремящихся помочь в борьбе со злом и перебить разрозненные остатки тех, кто некогда гордо называл себя Пожирателями Смерти. Агитации на эту тему не шло, но желающие толпами штурмовали отделение крайне довольных происходящим авроров. Большими партиями закупалась легкая амуниция и снаряжение, базовые наборы которой выдавались совсем ещё молодым ребятам. Операции по отлову Пожирателей планировались Авроратом с расчетом десять на одного.

Откупиться удалось очень немногим ближним последователям. Среди таких счастливчиков были мужчины семейства Малфой. За Драко на суде вступился Гарри Поттер, а Люциусу пришлось добиваться амнистии самостоятельно. В процессе допроса при помощи сыворотки Правды выяснилось, что в рейдах он практически не участвовал, а большую часть жизни служил Волдеморту под гнетом страха за свою семью. В силу обстоятельств это значительно ослабило его приговор. Для полного искупления вины Люциусу пришлось сдать Аврорату всю подноготную организации, которую он, будучи казначеем, знал назубок, а также пожертвовать большей частью состояния на восстановление структур магической Британии, разрушенных деятельностью Волдеморта.

Малфоям, к их счастью, удалось избежать сожительства с дементорами, которые после падения Темного Лорда моментально вернулись в Азкабан, словно ничего не произошло, и стен его они не покидали. А восстановить влияние и вернуть утерянный капитал было лишь вопросом времени.

Жизнь после войны с Волдемортом очень изменилась. И для людей, и для других магических народцев. Все больше и больше людей выходило на улицы. Страх исчезал. Постепенно все налаживалось.

В Косом переулке всегда было очень людно, за исключением, пожалуй, времен войны. Но она закончилась ровно двадцать лет назад. Правда, если раньше там было не протолкнуться только из-за магов, то теперь помимо чародеев по улицам сновали гоблины и домовики, спешащие разобраться с работой как можно скорее и, наконец, отдохнуть. Некоторые эльфы периодически заскакивали в небольшой, высотою по грудь взрослому человеку, уютный домик неподалеку от Гринготтса. На вывеске этого домика ярко красовалась надпись: «У Добби».

После Битвы за Хогвартс, в которой домовики восстали против войск Волдеморта, случилось то, чего вечно добивалась мисс Грейнджер. В мировоззрении эльфов произошла самая настоящая революция. Домовики осознали, что они — не безропотные рабы. И что могут сами поступать так, как пожелают. Это привело к тому, что маленький народец стал задумываться о собственной независимости.

Необходимо было срочно принимать какие-то меры, пока не начался бунт эльфов-домовиков. К счастью, Кингсли вовремя вспомнил о Гермионе и ее школьных идеях, в частности о пресловутом «Г.А.В.Н.Э». Получив от министра предложение взять руководство отделом регулирования магических популяций, та с радостью согласилась и сразу же развела бурную деятельность. Благодаря ее ходатайствам вышли законы, приравнивающие домовиков к независимым магическим расам и наделяющие их правами. Отныне и впредь домовики были вольны сами выбирать себе подходящую работу, получать оплату и прочее. С трудом и жалобным скрипом эти проекты были приняты Визенгамотом.

Из-под пера Гермионы вышло также несколько смелых прошений относительно гоблинов, кентавров и оборотней. К примеру, некоторые высокопоставленные гоблины теперь имели право носить волшебную палочку, что удовлетворило работников Гринготтса и даже несколько улучшило их отношение к магам.

Еще одним важным нововведением было то, что теперь всем домовикам в обязательном порядке требовалась одежда. Мисс Грейнджер на дух не переносила накинутые на плечи эльфов замызганные наволочки, простыни и полотенца. А теперь, раз все домовики автоматически считаются свободными, что мешает им одеваться?

Но вот задачка: одежда магов не подойдет для домовиков даже просто по размерам. Следовательно, нужно начать производство товаров исключительно для эльфов. А найти волшебника, который будет заниматься подобным… несколько затруднительно.

И тут Гермиона вспомнила про одного домовика, который всегда увлекался различными одеяниями. Это был превосходный кандидат на должность портного для эльфов. Уговорить его оказалось довольно просто. Домовик сам искал подходящую для себя работу, поскольку наняться для ухода за каким-нибудь поместьем не имел возможности. Из-за полученных во время войны ран он теперь не мог активно пользоваться магией.

Дело оставалось за малым — обустроить рабочее место. Благодаря связям и влиянию удалось выкупить небольшой участок в Косом переулке и построить на его месте здание, идеально подходящее для мастерской. Прознав о проекте, в строительство вложился Люциус Малфой, причем, что характерно, безвозмездно, аки меценат-добродетель. Не сказать, что эльф был очень рад помощи именно этого человека, но... Что сделано — то сделано.

Значительную финансовую поддержку оказал Гарри Поттер. Немного помогли Ксенофилиус Лавгуд и мастер волшебных палочек Олливандер, отблагодарив таким образом за спасение: первый — своей дочери, а второй — самого себя из подвалов Малфой-мэнора. Подкинул деньжат и хозяин «Кабаньей головы» в Хогсмиде. Когда Аберфорта спросили об этом, Дамблдор попросту разогнал всех, в дальнейшем заявив, что помог Добби, потому как ему всегда нравился этот «сбрендивший» эльф. Незадолго после этого Аберфорт исчез. Злые языки поговаривали, что сгинул. Те же, кто надеялись на лучшее, надеялись, что последний Дамблдор просто переехал куда подальше от всех пытавшихся увидеть в нем его брата. Даже Хагрид отдал половину своих сбережений со словами: «Дык, это… на доброе дело — не жалко. Пускай одеваются. Домовики — они это… ну того… заслужили, в общем».

Фасад здания усилиями гоблинов был украшен красивыми узорами, вырезанными прямиком на стенах. А гномы-ремесленники подарили шикарную ограду, сделанную из старого мэллорна, весьма редкого материала. Вокруг самого домика рос небольшой садик, за которым ухаживала жена владельца лавки. Милли обожала различные цветы и с удовольствием засеяла все вокруг флоксом, анютиными глазками и пионами. Над всем этим великолепием возвышались пара яблоневых и вишневых деревьев.

А теперь давайте заглянем в саму лавку. Просторное помещение с лестницей на второй этаж и подвалом, оборудованным под склад. Великое множество округлых окошек и такие же круглые двери разных цветов.

Тянущиеся вдоль стен бесконечные полки и стеллажи, заполненные различными типами одежды: от детских вещей до взрослых одеяний. Отдельный стеллаж занят носками. Огромное количество вешалок, крюков и петель с висящими на них платьями, плащами и пальто. У стены напротив — полка, целиком отведенная под аксессуары: шляпы, перчатки, галстуки. Манекены домовиков, гоблинов в деловых костюмах и лепреконов в традиционных мундирах, расставленные по всему помещению. Со временем домовик расширил класс своих клиентов. Рулоны ткани, размотанные до половины и лежащие на полу в творческом беспорядке.

За зеленой дверью — вход в отдел обуви. Сам владелец лавки не умел ее шить, он работал только с одеждой, но его супруга Милли помогала по мере возможности и, помимо домашних хлопот, занималась изготовлением сапожек, туфель и сандалий.

Кроме семейства хозяина мастерской в ателье жили и работали другие домовики, и лишь некоторые из них являлись полноценными мастерами. К примеру, под лестницей находилось рабочее место эльфа Заркси или, как его уже все давно звали, — Шляпника. Никто не знал откуда тот пришел, просто в один прекрасный день Шляпник был принят на работу, и с тех пор домовик поселился в ателье, создавая причудливые головные уборы. Вечно одетый в свой бессменный коричневый кафтан, драный жилет под ним, разноцветный бант на шее, полосатые штаны, оранжевые туфли и исписанный цилиндр, рыжеволосый Шляпник был эльфом с придурью, но при этом дело свое он знал превосходно.

Напротив места Шляпника трудилась домовуха Меффи, занимающаяся пошивом дивных сумочек и перчаток. Вечно несмолкающая болтушка Меффи с завитыми темно-русыми локонами, одетая в простую розовую блузочку и юбку, разбиралась в различных ридикюлях словно гоблин в деньгах, и безумно любила свое занятие. Она была душой компании и, если кому требовалась подмога, то Меффи всегда протягивала руку помощи.

Рядом, за дубовой красной дверью располагался кабинет Левви. Постоянно хмурый, с сединой на висках, в своем темно-синем халате, мастер Левви работал в несколько другом направлении, отличном от прочих рабочих. Он вырезал трости из дерева, изготавливал зонтики.

Складом заведовал юный домовик Финни. Этого жизнерадостного оболтуса Милли случайно обнаружила в своем саду семь лет назад, во время утреннего полива цветов. Оказалось, Финни не мог найти себе пристанище, так как на работу его никто не брал. Эльф практически ничего не умел, к тому же он был ужасно безответственным. Растроганная Милли, посоветовавшись с мужем, предложила Финни работу у них на складе, на что тот с превеликой радостью согласился. Приодевшись в белый свитер, шортики в клеточку и сапожки, получивший должность завхоза эльф наконец обрел свое счастье в жизни. Он быстро прижился среди остальных взрослых эльфов и будто стал им родным племянником. Шляпник, например, подарил ему собственноручно сделанную соломенную шляпу, которую Финни теперь берег как зеницу ока.

В каком-то роде, все они: Шляпник, Меффи, Левви и Финни — уже стали частью большой и дружной семьи домовиков, живущей под сводами мастерской.

А у самой стены стояла зачарованная швейная машинка — рабочее место хозяина ателье. За ней сидел чуть сгорбленный, с седым пушком на длинных ушах эльф в очках, одетый в черные брюки с поясом, такие же темные туфли и разноцветные носки под ними. Рубашку домовик случайно порвал и сейчас зашивал ее при помощи машинки.

Машинка была предметом гордости эльфа, и Добби, учитывая тот факт, что с магией у него настали проблемы, очень ею дорожил. Машинка являлась подарком от лучшего друга на день открытия ателье. Сэр Гарри зачаровал ее лично, — разумеется, при содействии профессора Флитвика. Большую часть работы, конечно, проделал именно преподаватель Чар, но мысль о том, что к созданию подарка приложил руку и сам Гарри, грела душу старого Добби.

Первые годы после войны Гарри часто навещал Добби в его ателье, и даже тот факт, что зайти в помещение можно было только согнувшись в три погибели, не сильно ему мешал. Они могли подолгу сидеть в гостиной предаваясь воспоминаниям или попросту развлекаясь. Иногда Поттер шутливо брался за карандаш и чертил на бумаге набросок какого-то костюма или предмета одежды, которые он мельком видел в маггловских кино, на что эльф с огромным энтузиазмом несся в мастерскую, исполненный желания пошить такое дивное одеяние.

В эти годы Гарри навещал Добби все реже и реже. Добби не обижался, нет... Он прекрасно понимал, что у его друга тоже есть семья, работа, но в душе Добби все же было немножко горько: как бы там ни было, он скучал по Гарри. Они не виделись спустя очень долгий срок, а несколько дней назад у домовика был день Рождения, и он не получил от Гарри даже простой открытки с поздравлениями. Добби печалило это.

Закончив с починкой рубашки, он встал меж двух зеркал, намереваясь одеться. Свет из окошка четко освещал его грудь и спину. Странный, будто бы сквозной шрам, распоровший поперек кожу между лопатками, был продолжением прямоугольного серого отпечатка на груди.
Рана, когда-то нанесенная домовику, была сквозной.


Беллатриса всегда отличалась особой меткостью. Лишь единицы могли увернутся от запущенных ею проклятий. Другое дело, что она предпочитала сперва поиграть со своей жертвой в «кошки-мышки», нежели просто убить. Так что ничего удивительного в том, что брошенный ею кинжал попал точно в грудь Добби за долю секунды до исчезновения домовика в вихре аппарации, не было. Беллатриса запрокинула голову и безумно расхохоталась, забыв даже о сбежавших пленниках.


— Так значит это и есть коттедж «Ракушка»? Мы попали куда надо, Добби? — спросил Гарри, готовый к возможному нападению, подозрительно оглядываясь по сторонам. Рон с палочкой наготове поддерживал за плечи обессиленную Гермиону. — Добби? — повторил вопрос Поттер и обернулся посмотреть где эльф. — Добби!

Эльф стоял в паре шагов от Гарри и тяжело дышал. Что-то в нем было не так, что-то было лишнее, неправильное. Покачнувшись, Добби судорожно схватился тонкими пальчиками за серебряную рукоятку кинжала, пронзившего его насквозь, словно бабочку, и слабенько, из последних сил дернул от себя. В последний момент Гарри удалось подхватить падающего друга. Он осторожно вытащил кинжал и с яростью отбросил его от себя. Грязная наволочка пропиталась кровью; Гарри прижал пальцы Добби к его же ране. Глаза Добби закрывались и закатывались, он лишь усилием воли держал их открытыми, с преданностью глядя на Гарри.

— Гарри Поттер — хороший человек, — еле ворочая языком, шептал Добби. — Он не должен горевать по ничтожному Добби. Добби счастлив, что у него был такой добрый друг, — с трудом прохрипел эльф, прижимая руку к ране.

Желваки Гарри заходили ходуном. В глазах его были только ужас и страх. Он огляделся в поисках помощи.

— Гермиона, бадъян! Срочно!

Гермиону колотило. Она дрожала всем телом. Её хватило только на то, чтобы помотать головой и спрятать лицо в ладонях, повиснув на Роне. Рон перевел:

— Это не поможет, Гарри. С этим экстракт не справится.

Распаленный мозг услужливо подкинул Поттеру похожую картину: туалет девочек, израненный Малфой и нависший над телом Драко Снейп.

Аккуратно положив Добби на бок на землю и содрав с его груди наволочку, Гарри монотонно затянул заклинание.

Могло показаться, что его телом управляет кто-то другой. В памяти четко всплыли все необходимые движения палочкой. Слова заклятия, которым Снейп залечил раны Малфоя, слетали с языка Гарри, словно он пользовался ими ежедневно.

Постепенно кровавое увечье начало затягиваться новой кожей. Вскоре от него остался лишь неглубокий порез. Гарри призвал из сумки Гермионы экстракт бадъяна и облил им рану. Та зашипела и преобразовалась в бурый сгусток прямоугольной формы. Добби обмяк в его руках.

Рон протянул ему наколдованный Гермионой стакан, наполовину наполненный водой. Гарри благодарно кивнул другу и капнул в воду бадьяна, тряхнул Добби и заставил его выпить воду...

Он взмахнул палочкой, и из бездонной сумки Гермионы прилетел ещё один флакончик с зельем. Откупорив склянку, Гарри еще раз приподнял эльфа и помог ему выпить Кроветворное. Добби облегченно закрыл глаза и, утомленный, он мгновенно уснул.


Добби еще раз пощупал серый отпечаток.

— Гарри, сэр, хороший человек. Он спас Добби от смерти.

...Но человеческие лекарства действуют на эльфов немного по-иному. Магия со временем переставала слушаться Добби. Однако теперь у эльфа появились любимая работа, семья. И он вполне мог бы назвать себя счастливым.

Надев рубашку, Добби накинул поверх нее коричневую жилетку и, достав карманные часы, посмотрел на время. Дело шло к вечеру, пора было закрываться. Щелкнув крышкой часов, домовик покинул свое рабочее место и отправился на второй этаж — в жилое помещение.

Из гостиной доносился гулкий смех. В кресле удобно расположились двое эльфов. Первый, уже немолодой домовик, был одет в белую рубашку и черные штаны, жилет, фрак и такие же туфли. На начищенном значке, приколотом к груди, сиял герб Блэков. Довершали картину белые перчатки. Этакий образ идеального дворецкого. На коленях эльфа сидел маленький домовенок в шортиках и футболке, его крестник и по совместительству сынок Добби — Берти. А рядом стояла, разливая заварку по чашкам, Милли в своем любимом голубоватом платье.

В последнее время Кричер стал у них довольно частым гостем. Старому эльфу надоело постоянно находиться в одиночестве: он нуждался в обществе и тосковал по маленькому домовенку. Кричер исправно нес службу Благородному Дому Блэков, а при малейшей возможности отправлялся к сюда.

Внезапно зазвонил дверной колокольчик. Добби развернулся и направился обратно в мастерскую, к очередному клиенту.

Это оказалась миловидная эльфа в потертой простынке. Зайдя в ателье и оглядевшись, она замерла от восхищения, но скоро пришла в себя и заметалась от одного стеллажа к другому. Добби стоял у лестницы и наблюдал за этим, снисходительно улыбаясь.

Со второго этажа спустилась Милли, за ней — степенный Кричер с Берти на руках. Шляпник выглянул из-под лестницы, колотя чай вилкой. Меффи отложила в сторону недоделанную сумочку и, поймав на себе взгляд эльфы, подбадривающе ей подмигнула. Мастер Левви вышел из своей мастерской с новым белоснежным зонтиком в руках. Финни поднялся из подвала и, облокотившись на перила, откровенно любовался незнакомкой.

Успокоившись и остановившись в своих метаниях, эльфа немного помялась и, смущенно теребя краешек своей простынки, спросила:

— Вы ведь можете подобрать мне что-нибудь из одежды? Один сэр сказал, что вы с удовольствием мне поможете, мастер Добби, и направил сюда. И еще он попросил передать вам кое-что. — С этими словами эльфийка достала из складок своей простынки серебряный медальон с выгравированным на нем именем "Добби". — Вот, — она протянула медальон Добби.

Тот принял украшение дрожащими руками и внимательно его осмотрел. Все прочие домовики совершенно внезапно оказались рядом и чуть ли не заглядывали ему через плечо, демонстрируя при этом друг другу абсолютную незаинтересованность. Откинув крышку медальона, Добби вгляделся в колдографию, хранящуюся внутри; он не сразу заметил вылетевшую записку. Стоявшая рядом Милли немедленно подняла ее с пола и зачла:

«Дорогой Добби,

Прости, я немного опоздал с поздравлениями. С днем Рождения тебя! Носки дарить, мне кажется, уже нет смысла — у тебя их много, не так ли? Прими от Поттеров этот медальон. Извини за то, что редко видимся. Передавай привет семье!

Старый друг,

Г.Дж.П»

На колдографии были изображены двое: Добби, еще в своем старом полотенце и разноцветных носках, и молодой парень в очках, со взъерошенными черными волосами. На лбу его, слегка прикрытый челкой, виднелся шрам в виде молнии. В то время как эльф был увлечен вязанием то ли шарфа, то ли чулков, парень сидел рядом на корточках и держал намотанные на руки нитки. Оторвавшись от своего занятия, эльф и юноша радостно помахали Добби руками. Забыв, что у него на руках нитки, Гарри, поприветствовав таким образом Добби, запутался в них, аки в рыболовных сетях. Эльф на колдографии, забросив вязальные спицы, помчался выпутывать Поттера. Вскоре, они оба, заливаясь смехом, распутывали друг друга.

На глазах Добби сами собой появились пара слезинок и скатились до кончика носа. Сэр Гарри не забыл старого Добби. Смахнув их замызганным кусочком ткани, весьма кстати оказавшейся в кармане штанов, эльф вложил в медальон записку, закрыл его и повесил себе на шею.

Незнакомка по-прежнему стояла неподалеку, ожидая ответа и нервно переминаясь с ноги на ногу.

Осмотрев эльфу с ног до головы, он оглянулся на свою команду, хмыкнул и, вытащив из кармана брюк сантиметровую ленту, гордо ответил, все еще немного дрожащим от переполняющих его эмоций голосом:

— Мы найдем для вас хорошие вещи, мисс, или сделаем их на заказ.