— Сириус, сбавь скорость!

— Сбавь скорость? Сбавь скорость?! — переспросил Сириус, рывком вдавливая педаль газа до упора. Его гнев был практически материален в небольшом пространстве салона BMW, закручиваясь вокруг и грозя захлестнуть ее с головой. — Да как ты смеешь? Не смей, черт побери, так со мной разговаривать! Я тебе не один из твоих мальчишек, которыми ты можешь командовать. Это может прокатить с Гарри и Роном, но никак не со мной, дорогая.

Слезы навернулись на глаза, когда Гермиона невидяще уставилась в проносившийся за окном пейзаж. Вид ночного Лондона всего через пару часов после бури мало был способен ее успокоить. С чего все это началось? То, что обещало стать одной из самых лучших ночей в ее жизни, внезапно обратилось кошмаром. В глубине души Гермиона смиренно признавала, что все было слишком идеально, чтобы быть правдой. И когда Сириус пригласил ее на ужин в Лондоне, она согласилась, даже особо не задумываясь о побудивших его причинах: настолько ошеломляющий эффект он на нее производил. А ведь все начиналось так прекрасно.

Беседа задалась с самого начала, и они быстро перешли с обсуждения методов Трансфигурации к понравившимся фильмам (Сириус предпочитал французский нуар, а Гермиона больше любила старые фильмы), затем была увлекательнейшая дискуссия о том, кто круче — Who или же Rolling Stones. Гермиона была рада узнать, что Сириус в немалой степени интересовался маггловской культурой и мог спокойно рассуждать о ее особенностях. Он не относился к чуждому ему миру свысока, чем обычно грешили многие представители чистокровных семейств. И этот факт выводил их беседу на новый уровень, а Гермиона ощущала, что буквально готова раствориться в обаянии, окутывающем Сириуса Блэка. Еда была изысканна, а приятный полумрак французского ресторана навевал романтическую атмосферу. И все было настолько нереально-прекрасным, пока…

— Причина в Парвати Патил? — внезапно спросила Гермиона, когда догадка молнией скользнула в ее голове. Ведь именно с появления бывшей однокурсницы, решившей с ними поздороваться, настроение Сириуса стремительно ухудшилось.

Сириус сжал зубы, чтобы никоим образом не показать, насколько его задели ее слова. Да кто она такая, чтобы ее слова что-то значили для него? Он ведь гребаный Сириус Блэк, не пропустивший ни одной симпатичной девчонки со времен школьной скамьи и сохранивший свое сердце в неприкосновенности. Фыркнув от пришедшей в голову абсурдной мысли, он бросил:

— Конечно же, это не из-за твоей подружки. Может быть, мне просто захотелось подышать свежим воздухом. Там было невероятно душно.

Гермиона скептически приподняла бровь.

— Да ну? — протянула она. — Именно поэтому ты бросил двести фунтов официанту, хотя красная цена нашему ужину была не более восьмидесяти?

Дернув узел галстука, Сириус прорычал:

— Я поступаю так, черт побери, как сам того хочу.

— Не ругайся при мне, — отрезала Гермиона. — Я не сделала ничего, чтобы это заслужить.

— Ничего? — задохнулся от возмущения Сириус, надавливая на тормоз и рывком останавливаясь посреди Вестминстерского моста со зданием Парламента впереди и горящим огнями Орлиным глазом позади. Гермиона нервно огляделась: машин в столь поздний час на мосту не было, и их автомобиль, замерший посреди дороги, никому не мог помешать.

Сириус вылез наружу, с силой захлопнув за собой дверь и делая глубокий вдох, пытаясь взять эмоции под контроль. Но ничего не получалось. Он думал, что сможет сделать это, но нет. Он не мог быть таким уязвимым. Каждый раз, как он смотрел на нее, ему хотелось больше всего на свете почувствовать прикосновение ее тела, зарыться лицом в ее волосы, сжать ее в объятиях крепко-крепко и не отпускать никогда. Сириус хотел чувствовать ее руки на своих плечах и знал, что если подобное все же случится, в конечном итоге он будет умолять Гермиону никогда его не отпускать. Но чтобы позволить такому случиться, подвергнуть ее опасности… подобная мысль бросала его в холодный пот. Все, о ком он заботился, были мертвы, за исключением Гарри. Если он позволит ей стать кем-то настолько близким, не наступит ли тот день, когда она тоже оставит его?

— Сириус? — вопросительно позвала Гермиона. Он повернулся, чтобы взглянуть, как она аккуратно выходит из машины и обходит капот, чтобы приблизиться к нему. Он даже не осознавал до этого момента, что так и застыл, как идиот, на одном месте. Ее глаза были большими и настороженными, молчаливо обвиняя его в боли, что он причинил ей своими словами. Вина больно кольнула его, но он не мог сделать ничего, чтобы успокоить Гермиону.

Нет, он определенно должен знать.

— Кто мы друг другу, Гермиона? Потому что я уверен, что не знаю ответа на этот вопрос, — вздохнул он, скользнув пальцами по гладкому крылу машины. — Ты то пылкая со мной, то наоборот равнодушная, и я едва могу разобраться в перепадах твоего настроения. Бывают дни, когда ты хочешь меня, в другие же дни ты меня отталкиваешь. Это все гребаная игра для тебя? Если да, скажи мне это сейчас. Я чертовски стар, чтобы играть с тобой в подобные игры, детка.

Ее сердце пропустило удар.

— Я? Ты думаешь, я одна здесь играю?

Он разочарованно вздохнул.

— Проклятье, уверен, что уж точно не я. Я пригласил тебя на ужин, верно? Я бегал за тобой, как какой-то бездомный щенок все эти месяцы, надеясь на лучшее, так? Я терпеливо ждал, пока ты самостоятельно оборвешь свои отношения с Роном. Я уверен, что не играю, дорогая. Значит, это ты?

— Ох, Сириус, — прошептала она, приблизившись к нему. Ее пальцы легко скользнули по лацканам его пиджака. И Сириус дернулся, пытаясь отойти, но она удержала его, не дала сделать и шагу. Гермионе он был жизненно необходим. И больше не должно было быть между ними недоразумений и недосказанности. Ничего не имело значения, кроме того, чтобы он понял, насколько важен для нее. И встретившись с ним взглядом, Гермиона попыталась объяснить все то, что кипело у нее в душе.

— Сириус, посмотри на меня. Пожалуйста, — когда он все же подчинился, она обхватила ладонями его лицо и произнесла: — Ты не единственный, кто мучается от неизвестности. С тех пор, как ты вернулся из-за Арки, я постоянно чувствую себя не в своей тарелке. Я никогда не думала, что смогу испытать подобное к кому-то, никогда ничего подобного в моей жизни не случалось… пока не появился ты. Ты нарушил все мои правила, все то, что я выстраивала для себя долгие годы. Я не играю ни в какие игры. И я не могу читать мысли, любимый. Почему же ты сердишься на меня? У нас ведь был замечательный ужин и затем…

— Ты представила меня своей подруге, как гребаного крестного Гарри, — тихо отозвался Сириус. — Его крестного, Гермиона.

— Но ведь так и есть, — ответила она растерянно.

Сириус резко отстранился, отошел к водительскому месту и отчаянно провел рукой по волосам, затем развернулся, взглянул на Темзу. Плечи его были опущены, словно он уже принял свое поражение, и тогда Сириус просто прислонился к боку автомобиля.

— Думаешь, я не знаю этого? — сказал он. Гермионе пришлось напрячь слух, чтобы услышать его. Он продолжил: — Ты даже не можешь себе представить, какие ожесточенные споры я вел со своей совестью из-за этого. И да, вопреки распространенному мнению, она у меня есть, любимая. И все это время она грызла меня изнутри.

— Почему? — недоуменно спросила Гермиона, чувствуя, как разочарование захлестывает ее.

— Потому что ты слишком молода, — отозвался Сириус. — А я еще не окончательно потерял голову. Знаю, мне стоило бы подождать, когда ты подрастешь, чтобы тебе было хотя бы лет двадцать пять, но я не мог даже в мыслях представить тебя с кем-то другим, это отравляло мне жизнь.

— Постой, ты имеешь в виду?.. — шокировано спросила Гермиона.

Сириус кивнул.

— Это просто чертовски смешно, — воскликнула Гермиона, и Сириус невольно взглянул на нее. — Ты думаешь, что меня волнует разница в возрасте? Сириус, мне двадцать два, тебе — тридцать шесть, ты вернулся в том же возрасте, что и упал в Арку.

— Ты сейчас хочешь сказать…

— Тш-ш-ш, — прошептала она, скользнув рядом с ним и прижимая палец к его губам, — позволь мне закончить. Когда я была маленькой девочкой, я никогда не вписывалась в компанию сверстников. Я прочитала Диккенса в семь, а Достоевского в девять. Я предпочитала новости с фондовой биржи играм на детской площадке. А когда играла в куклы, представляла, что они мои студенты, и я учила их тригонометрии и физике. И все, Сириус, я давно переросла своих сверстников и никогда не считала, что возраст в отношениях — это главное.

Она поймала его взгляд и с облегчением увидела в нем искорку надежды.

— Я хочу быть с тобой, Сириус. Я не знаю, что мне еще сделать, чтобы ты это понял.

— Правда? — спросил он, на мгновение приоткрывая настоящего себя, который отчаянно боялся быть отвергнутым.

— Правда, — улыбнулась она. — Ах да, Парвати. Ну, тогда в ресторане.

— Да?

— Я представила тебя крестным Гарри только потому, что не хотела называть ей твое имя. Она самая большая сплетница в мире, и если бы я сказала ей твое имя… если бы сказала, что у меня свидание с самим Сириусом Блэком, то назавтра Ежедневный Пророк только бы об этом и гудел.

Сириус невесело усмехнулся:

— Значит, я действовал как полный идиот, разозлившись без причины?

Гермиона легко улыбнулась и ответила:

— Кое в чем ты все же был прав.

Вместе рассмеявшись, они почувствовали, как агрессивное напряжение, возникшее между ними в ресторане, внезапно испарилось. Было еще много неясного, но дух товарищества и та легкость общения вновь вернулись. У Сириуса было миллион слов, которые можно было бы сказать, и миллион желаний, которые еще окончательно не оформились. Гермиона же пыталась решиться на шаг, который в корне бы изменил ее жизнь. Но что было в них общего… это желание, простое и ясное.

Развернувшись, Гермиона обошла машину. Ее пальцы легко скользили по холодному гладкому черному металлу, в то время, как глаза неотрывно смотрели на Сириуса. Подол черного платья, которое она купила специально для этого вечера, стелился по мокрому асфальту, соблазнительно приоткрывая бедро, затянутое в тонкую ткань чулка. Во взгляде ее читалось ничем не прикрытое предвкушение, словно отражение тех чувств, что бушевали внутри Сириуса. Стоило ей только приблизиться, как Сириус, не медля ни секунды, притянул ее к себе. Их тела скользнули друг к другу настолько легко, словно это простое движение было самым естественным в их жизни. Сириус наклонил голову и вдохнул легкий аромат, окутывающий Гермиону с ног до головы. Чарующий флер из розы, чая, мускуса и пачули, аромат, кружащий голову с первого вздоха. Или же причина была в том, что этот аромат настолько явно ассоциировался у него с Гермионой, что разум уступал желаниям?..

Опьяняющий аромат…

Пальцы Сириуса зарылись в ее волосы, растрепывая аккуратную прическу, над которой Гермиона колдовала полдня. Потянувшись вперед, она обвила пальцами затылок Сириуса, вынуждая того наклониться, чтобы их губы могли легко коснуться друг друга. Одно долгое мгновение они неподвижно замерли, губы их были в считанных миллиметрах друг от друга, и прерывистое дыхание нарушало внезапно наступившую тишину. Ни один из них не сделал ни шагу навстречу друг другу, словно они боялись, что малейшее их движение, легчайшее прикосновение заставит окружающий мир расколоться на миллионы сверкающих кусочков.

Но бездействие никогда не было сильной стороной Сириуса Блэка, и он стремительно преодолел разделявшее их расстояние. Губы его были слегка влажными, нежно поддразнивая Гермиону. Ощущения были такими, словно ее губ касался нежнейший шелк. Поцелуй был осторожной прелюдией, когда вместо ожидаемой страсти ее окутала волна нежной привязанности. Вторым поцелуем Сириус уже более настойчиво впился в ее губы, снова и снова потягивая их. Он не сделал ни единого движения, чтобы углубить поцелуй, что только подстегнуло то чувство легкой неудовлетворенности и разгорающегося внутри Гермионы желания. И когда казалось, что большего она не получит, Сириус поцеловал ее в третий раз.

Поцелуй резко стал горячее и требовательнее. Руки Сириуса крепче обхватили Гермиону, вплотную прижимая к себе, пока губы дразняще скользили по ее губам. Она даже не успела ахнуть, когда холодный металл машины обжег ее кожу. Его язык скользнул по ее губам, безмолвно приказывая впустить внутрь, и Гермиона с радостью открылась ему навстречу. Теперь она с уверенностью могла сказать, почему он когда-то считался самым невероятным любовником в волшебном мире. Тот эффект, который он оказывал на ее тело с помощью одного лишь поцелуя, сводил на нет все попытки не поддаться головокружительной страсти, циркулирующей вместо крови по ее венам. Ее соски напряглись от одного прикосновения его губ. И она знала, что подобного эффекта никогда бы не смогло достичь ни одно заклинание подчинения, ведь подчиняться этому мужчине хотелось по своей воле, отринув правила и мнимые запреты, мораль и устои общества, в котором они жили. Он с легкостью смог лишить ее всех мыслей, непереставаемой чередой крутящихся в ее голове с утра до ночи, оставив после себя лишь отчаянное желание быть как можно ближе к нему, раствориться в нем без остатка.

Дрожа, она прикоснулась ладонями к его груди, скользнула к воротнику белоснежной рубашки. И достигнув плеч, потянула на себя, заставив Сириуса перенести весь свой вес на нее, плотнее прижав к капоту машины. В какой-то мере Гермиона была даже благодарна, что Сириус, всегда отдававший предпочтение мотоциклам, все же приобрел себе спортивную машину, которую она так часто видела припаркованной на площади Гриммо.

Пальцы Сириуса переместились от пояса ее платья вверх, двинулись вдоль ключицы, заставив ее бессильно откинуть голову назад, и легко соскользнули вниз по руке. Губы проследили вырез платья, и он осторожно прижался ими к ключице, всасывая нежную кожу, отчего по спине Гермионы побежали мурашки. Сириус с легкостью находил эрогенные зоны на ее теле, о которых она даже не догадывалась до этого момента.

— Любимая, — простонал он, прижимаясь губами к ее коже, — я так долго хотел тебя, так долго. Ты даже не представляешь…

— Тогда возьми меня, — выдохнула она, находя его губы. — Я твоя.

Сириус стремительно взглянул ей в глаза, слегка приходя в чувство от ее слов.

— Мы на Вестминстерском мосту.

— Знаю, — пробормотала Гермиона, любуясь чертами его лица в свете уличных фонарей. — Я наложила чары незаметности, — пальцы ее легонько огладили напряженные мышцы его шеи, когда он яростно сглотнул, пытаясь сдержать рвущуюся на волю страсть. Увидев это, Гермиона маняще усмехнулась. — Не стоит сопротивляться этому. Просто наслаждайся.

И притянула его голову к себе.

Их губы снова встретились в жадном поцелуе. Языки скользили друг напротив друга, пытаясь заявить свои права, борясь за право доминировать и в то же время пытаясь утихомирить обоюдное желание, движущее ими.

— Сомневаюсь, что у меня получится быть нежным, — задыхаясь, выдавил Сириус.

Гермиона закинула ноги ему на талию и с силой притянула к себе, вынуждая его прижаться еще теснее. Ее глаза потемнели от бушевавшего внутри пламени, когда она простонала ему в губы:

— Так не будь!

Стремительным движением, в котором было мало изящества, Сириус подсадил Гермиону на капот машины, мало заботясь о том, что та была новой и слишком дорогой. Его ищущие пальцы заскользили вверх по ее ногам, достигли бедер, и, раздвинув их, он оказался как никогда близок к ней. Пальцы прошлись по шелковистым завиткам, и он приподнял бровь:

— Без белья?

Гермиона агрессивно улыбнулась в ответ.

— Платье слишком облегающее для этого.

— Верно, — ухмыльнулся он. Со смешком Гермиона потянула узел галстука, развязывая его и оставляя шелковую ткань свободно лежать на рубашке. Сириус открыл было рот, чтобы прокомментировать ее действия, но иронические фразы тут же вылетели у него из головы, когда губы Гермионы прикоснулись к его уху, скользнули под подбородок и прижались в том месте, где отчаянно бился пульс. Пальцы ее стремительно расстегивали одну пуговицу за другой, пока полы рубашки не разошлись, открывая ей желанное тело. Восхищение появилось в ее глазах, когда она увидела идеальные пропорции Сириуса. Темные волосы покрывали мощную грудь с напрягшимися от холода сосками. И Гермиона задрожала от открывшегося ей вида. Как можно было остаться настолько восхитительно прекрасным, проведя столько лет в ужаснейшей тюрьме волшебного мира? Расправив пальцы на его груди, Гермиона с нажимом скользнула вниз, заставляя его прикрыть глаза от удовольствия.

— Ты прекрасен, — прошептала она.

Сириус распахнул глаза и недоверчиво взглянул на женщину, которую он прижимал к капоту своей машины. Она считала его совершенством? Ему захотелось, чтобы хотя бы на одну тысячную секунды она смогла увидеть себя его глазами. Волосы Гермионы трепал гуляющий вдоль моста ветер, а губы были припухшими от страстных поцелуев. Глаза потемнели от желания, отчего она казалась самым настоящим наркотиком, привыкание к которому происходило всего лишь от одной дозы. Ее грудь вздымалась от прерывистого дыхания, заставляя его сердце сладко замирать от одной только мысли, что Гермиона сейчас здесь, рядом с ним. Она была настолько потрясающе прекрасна в своем ошеломительном платье, что он просто не знал, как смог выдержать целый ужин в ее обществе, не касаясь ее, не прижимаясь губами к ее манящим губам. И ее загорелые ноги, так легко сжимавшие его талию, казались самыми идеальными во всем мире. Гермиона была мечтой перфекциониста, настолько идеальным был ее облик.