Гермиона глубоко вздохнула и расслабленно откинулась в кресле. После длительного рабочего дня, наполненного беспрерывной писаниной, перепалками с коллегами и принятием важных решений, оставался последний штрих: упаковать увесистую папку, поставить печать и отправить прямиком к министру.
Могла ли она работать на износ? Сколько угодно. Но боль в спине и напряжение в мышцах давали о себе знать. Гермиона потянулась, разминая кости и чувствуя знакомое покалывание по всему телу.
Конечно, она любила свою работу. Гермиона добилась почти всего, чего хотела, и обнаружила, что какая-то справедливость в этом мире определенно есть: ее многолетний труд был оценен по достоинству, и теперь Гермиона Грейнджер не просто писала документы и готовила проекты, а подписывала их и делала это не где-нибудь, а в своем собственном кабинете, на двери которого значилось лаконичное «Глава Отдела Магического Правопорядка». Но Гермиона не уставала повторять, что это совсем еще не конец ее пути, и она готова самосовершенствоваться и стремиться только вперед. Впрочем, ей все равно льстило то, что спустя всего семь лет после окончания учебы она смогла занять эту должность и по праву пользовалась привилегиями, которые открылись ей, благодаря посту.
И именно сейчас Гермиона была готова воспользоваться главной особенностью своего положения — уходить практически когда вздумается. Взмахом палочки она устранила легкие намеки на творческий беспорядок и подготовила документы и вещи, которые стоит забрать с собой, ведь работу на дому еще никто не отменял. Привстав с места, Гермиона одобрительно улыбнулась, раздумывая о плодотворном рабочем дне, который уже прошел, и великолепном вечере дома с книгой, Живоглотом под мышкой и чашечкой чая, какао, молока или даже чего покрепче.
Гермиона перебросила пушистые волосы через плечо и туго стянула их резинкой; на руке осталась тонкая багровая полоска, и она потерла запястье, желая избавиться от следа. И в тот самый момент, когда Гермиона застыла посреди кабинета с сумкой в одной руке и кипой бумаг в другой, уныло разглядывая собственные ладони и запястья, в дверь постучали. Требовательно и даже грубо, словно посетитель был зол и нетерпелив.
— Да, да, — вырвалось у Гермионы, а в голове зажглась неприятная мысль: возможно, ей еще рано покидать рабочее место. — Заходите.
Дверь распахнулась, и на порог ступил грузный мужчина в летах; на лбу его пролегла глубокая морщина, губы сжались в недовольной гримасе, но в глазах плескалось уважение и еще что-то словно по-отечески доброе и душевное.
— Мисс Грейнджер, жаль вас отвлекать, но дело не терпит отлагательств, — он поманил Гермиону рукой. — Пройдемте со мной, прошу вас.
Гермиона бросила жалостливый взгляд на часы и перевела его обратно на мужчину, обреченно кивнув.
— Конечно, мистер Райан, что-то произошло?
Наказав секретарше тщательно проверить помещение и запереть кабинет, Гермиона направилась за ним к лифтам, подмечая перемены в поведении министра Магии.
Говард Райан был отличным человеком и вполне неплохим начальником. Кроме того, он справлялся со своими обязанностями и за пять лет своей службы умудрился искоренить почти любые намеки на голод, бедность, разруху и другие последствия войны с Волдемортом. Но самой главной причиной, по которой его уважала Гермиона, было его отношение к Магической Дискриминации: он справился с нелегкой задачей и практически вынудил общество достигнуть равенства. Теперь чистокровные и маглорожденные жили и работали бок о бок, и может, они не всегда достигали согласия, но это было вполне сносно. И, хотя иногда казалось, что Мистер Райан чересчур импульсивен и не всегда отдает отчет в своих действиях, его политику принимала большая часть общества, и волшебники спокойно жили по новым законам, установленными им. По крайней мере, Гермиону все устраивало.
Говард заверил ее, что объяснит ситуацию в своем кабинете, так как там их уже ожидают главы нескольких департаментов и отделов, но если кратко: дело касалось стремительно приближающейся Годовщины Победы.
Услышав об этом, Гермиона прикусила язык и еле удержалась от того, чтобы закатить глаза. Она любила праздники, были ли это семейные торжества с милыми посиделками у камина и совместной готовкой или же бурные вечеринки с громкой музыкой и утренней головной болью. Но то, во что спустя годы превратился День Победы, она не могла перенести: излишняя помпезность, уродливые декорации и напускные искренность и сочувствие — все это подавалось в упаковке из громких речей и жалких попыток утопить горе в алкоголе. Каждый год Гермиона думала только об одном: кажется, жертвы тысяч людей не совсем стоили этого, если судить по такому торжеству.
Не стоит пояснять, что при упоминании об этом так называемом празднике настроение Гермионы резко упало, и она приготовилась к нарочито эмоциональным обсуждениям.
Ох, зря она дала себя в это втянуть.
***
— Ну, что скажете? — мистер Райан оглядел присутствующих и несколько раз мигнул. Уголки его губ подрагивали и были готовы растянуться в широкой улыбке: он был уверен, что произвел фурор. — Мистер Финчел? Миссис Лонтен? Мисс Грейнджер?
Гермиона подняла глаза, рассматривая Зал Советов — небольшое помещение, с крупным столом в центре и несколькими шкафами у стен. Здесь обычно собирались лишь приближенные к министру и те, кого допускали до решения важных проблем. Маленький червячок тщеславия шевельнулся глубоко внутри: Гермиона была одной из таких приближенных. Но она тут же помрачнела, осознавая, что в таком случае ей действительно нужно принять участие в обсуждение, тем более, как оказалось, никто не собирался этого делать. Служащие смущенно переглядывались, подначивая друг друга начать разговор, некоторые опускали глаза, словно не видели никаких проблем, другие же равнодушно хмыкали, будто все происходящие не касалось их ни в коей мере. Кажется, так могло продолжаться еще очень долго, но Мистер Райан в силу своего простодушия расценил молчание по-своему:
— Хорошо, очень хорошо, — воскликнул он и даже привстал в кресле от радостного возбуждения. — Другой реакции я и не ожидал. Ладно, — его лицо вновь приняло серьезное выражение, — часть проекта уже одобрена, а часть будет доработана Отделом Декорирования, — Гермиона еле удержала вздох облегчения, и по виду остальных стало ясно, что многие присутствующие разделяли ее мнение: какие бы чувства ни вызывал этот праздник, но торжество такого размаха должно быть чуть более организованно. И это мягко сказано. Но теперь у них хотя бы есть шанс. — Я же вас собрал немного по другому поводу. Было бы забавно устроить из этого сюрприз, но вам может потребоваться время на подготовку: мы же не хотим, чтобы кто-то из нас упал в грязь лицом.
Он вновь подпрыгнул в кресле, хотя только опустился туда, и обвел присутствующих взглядом, полным торжества. Говард словно старался заглянуть каждому в глаза и проследить за реакцией.
— Один сотрудник, кстати, из ваших, мистер Ронур, — он кивнул Главе отдела магических игр и спорта, — предложил великолепную, просто сногсшибательную идею! Как по мне, это как раз то, что нам всем нужно. Мы устроим — внимание! — грандиозный вылет! — провозгласил он.
Гермиону словно приложили головой: перед глазами поплыли темные пятна, а сознание помутилось. Она удивленно раскрыла рот, потом захлопнула его и нахмурилась, приготовившись к долгому и жаркому спору. Она осматривала Мистера Райана и впервые испытывала настоящее отвращение: его маленькие глазки неестественно распахнулись и поблескивали, что выглядело почти болезненно, рот растянулся в широкой ухмылке, но один уголок был ниже другого, и общий вид этого радостного выражения вызывал лишь желание отвернуться, встать и выйти. Казалось, он подпрыгнет, как мальчонка, и примется радостно бить в ладоши. И ведь не одна Гермиона испытывала схожие чувства и была совсем недовольна таким предложениям: Зал Советов взорвался голосами служащих. Кто-то кричал, стараясь достучаться до министра, кто-то перешептывался между собой, сетуя на происходящее; нашлись и те, кто радовался такому повороту и считал это по-настоящему стоящей идеей.
— Каждый из вас возглавит лучших из лучших собственного отдела, — перекрикивая шум, рассказывал министр, — и вылетит с ними перед всем магическим общество: это будет служить похвалой и вам, и вашим сотрудникам, а люди воочию увидят тех, кто делает их жизнь чуть легче и работает ради их спокойствия, — воскликнул он, подводя итог, но вышло это слишком уж пафосно. Гермиона не выдержала и, привстав, громко произнесла:
— Мистер Райан, да кто вообще предложил это? Это же абсурд! — его лицо исказилось от изумления. Он ведь и правда искренне верил, что все воспримут эту идею с таким же удовольствием, как и он сам. — Половина Министерства уже долгие годы даже не видела метлы, а вы предлагаете феерический вылет. Покажите мне этого человека, что предложил это, абсолютно не способного мыслить трезво и рационально.
В следующий момент одновременно произошло три вещи.
Во-первых, Гермиона, пребывавшая одновременно в полном шоке и в самом худшем расположении духа, слегка дернулась, и ее стул упал назад, с глухим стуком ударяясь о пол. Звук получился слишком громким, и все без исключения обратили взгляды к Гермионе, испуганно замолчав. Она казалась невероятно строгой, серьезной и опытной женщиной, но юношеская пылкость, которую можно было проследить в ее движениях, выбивала из колеи. Руки уперлись в столешницу, и, не обращая внимания на нерадивый стул, Гермиона нависла над столом, явно не собираясь отступать.
Во-вторых, Говард Райан окончательно поднялся с места, его рука грозно взметнулась вверх и, казалось, он был готов оспорить молодую сотрудницу, что решилась вступать с ним в пререкания и ставить под сомнения его решения. Его щеки слегка покраснели от напряжения, брови сошлись на переносице, и он уже было распахнул рот, чтобы отчитать Гермиону Грейнджер, но как раз в эту секунду дверь распахнулась, впуская в кабинет слабый порыв воздуха, последние служебные записки-самолетики блеклого сиреневого цвета и человека:
— А вот и я. Прошу прощения, мистер Райан, — мужчина учтиво поклонился министру, застывшему в нелепой позе: тот несколько раз моргнул и качнул головой, будто из нее вмиг вылетели все слова, что он был готов обрушить на сотрудницу.
— А вот и он, — повторил он за вошедшим, и его взгляд резко перекинулся на Гермиону, — а вот и он, мисс Грейнджер, абсолютно неспособный мыслить рационально — или как вы сказали? — мистер Малфой.
Все присутствующие почувствовали себя словно на особо интересном матче по
Свивенходжу: они завороженно переводили взгляд с Малфоя на Гермиону и обратно, пытаясь предугадать, что в конце концов произойдет.
Малфой выглядел отменно: высокий, статный, сильно возмужавший со времен Хогвартса, в идеально отглаженной мантии, с идеально уложенными волосами и гладко выбрит — тоже идеально, Мерлин его задери! И эта холодная невозмутимость, граничащая с небрежностью. Но маска все же треснула, когда он услышал слова министра: жесткие губы скривились, и глаза, что были слегка прищурены, удивленно распахнулись, как только он медленно повернулся и встретился взглядом с Гермионой.
Ее стул так и остался лежать на полу, и теперь Гермиона предстала перед Малфоем во всей красе: слегка растрепанная, с раскрасневшимися щеками и яростно горящими глазами. Он окинул ее по-настоящему изумленным взглядом, и Гермионе вмиг стало неуютно, она слегка напряглась, а красноватый след от резинки на запястье зазудел, неприятно покалывая.
В голове Гермионы мелькнула единственная связная мысль: «Кто вообще говорил о справедливости?»
***
Тишину нарушил мистер Ронур, который весьма нетактично, но так необходимо в этот момент прочистил горло и, поднявшись с места, направился к Драко, на ходу подняв стул Гермионы.
— Добрый вечер, мистер Малфой, — он протянул руку, и Гермиона подметила, что начальник слишком сильно сжал ладонь своего подчиненного. В следующее мгновение она осознала, что тот еле сдерживает смех: его губы слегка дрогнули, и он приподнял бровь, словно предлагая Малфою присоединиться к его веселью. Тогда и сама Гермиона прочувствовала всю комичность ситуации. Этакая немая сцена с искаженными лицами и дрожащим от бурных эмоций воздухом. А ведь они — все, собравшиеся здесь, — отвечают за жизнь и быт тысяч людей, за их безопасность, права, обязанности и даже развлечения, но при этом не упускают возможности и ведут себя как дети малые в подобных ситуациях.
Гермиона нахмурилась и опустилась на свое место, осознавая, что она высококвалифицированный работник и не имеет права позволять себе такие глупости. Она мотнула головой: ее волосы эффектно взметнулись за спиной, и сложила руки на столе, приготовившись точно и аргументировано отстаивать свою точку зрения.
Но Мистер Райан, как оказалось, не имел ни малейшего намерения возвращаться к их милой беседе: он махнул Драко, указав на стул рядом с собой, перекинулся парой слов, вновь похвалив за его изумительную, Мерлинова борода, идею, потом несколько раз кивнул и улыбнулся все еще шокированным сотрудникам:
— Думается мне, что мы закончили. Вы предупреждены и вооружены, — он подмигнул мисс Эриф — симпатичной рыжеволосой главе комитета по выработке объяснений. — Всем удачи, встретимся второго мая, — он замялся, — и, конечно, каждый день до этого на ваших рабочих местах.
Он добродушно улыбнулся, и Гермиона предприняла последнюю попытку:
— Но, мистер Райан… — начала она, и тот вмиг помрачнел, — почему вы слушаете его? Он ведь даже не глава Департамента.
— Потому что мистер Малфой предложил по-настоящему хороший вариант, у которого чрезвычайно много плюсов: это зрелищно, красиво, быстро, довольно легко в исполнении и не требует особой подготовки, — жестко произнес Говард.
— А еще опасно! И вы поступите очень безответственно, если согласитесь.
— Очень жаль, что вы так думаете, мисс Грейнджер, — сурово осадил он Гермиону, — потому что я уже согласился.
— Мистер Райан, одумайтесь! — обессилено выдохнула она.
— Вопрос закрыт, мисс Грейнджер. Всем спасибо, все свободны!
Уже выходя из кабинета, Гермиона обернулась и встретилась взглядом с Малфоем. Он глядел прямо на нее надменно и с вызовом, словно показывая, что в этот раз именно он одержал победу.
∆∆∆
Свивенходж — магическая игра, изобретённая в Херефордшире (Англия). В игре используется надутый пузырь, обычно свиной. Игроки садятся задом наперёд на свои мётлы и бьют прутьями метлы по пузырю, перебрасывая его взад-вперёд через ограду. Если один из игроков не попадает по пузырю, то его противнику засчитывается одно очко. Победителем становится игрок, первым набравший 50 очков. В свивенходж до сих пор играют в Англии, хотя эта игра никогда не была особенно популярной. (Здесь и далее информация с сайта Гарри Поттер Вики. Свивенходж используется в тексте, чтобы передать реакцию, в магловских текстах подойдет замена на Пинг-Понг. — прим. автора)Гермиона Грейнджер всегда с недоверием относилась ко всему, что связано с полетами или пребыванием в воздухе. Но, к сожалению, жизнь раз за разом сталкивала ее с обстоятельствами, которые вынуждали оторваться от земли. Этому способствовало многое: родители-маглы, которые не могли оставаться на одном месте в свободное время и, как только появлялась возможность, бежали за авиабилетами; Магическая школа c несколькими уроками полета, а потом все подряд: квиддич, гиппогрифы, фестралы, дракон и снова метлы — под ударом проклятий и в пылающем пламени или с друзьями на заднем дворе Норы.
Гермиона избегала этого, как могла.
Конечно, нельзя было сказать, что она боялась летать; просто ее охватывала легкая паника. Руки начинали трястись, ладони вмиг становились влажными, а на лбу выступала испарина при мысли о тонком древке метлы, но Гермиона совсем не чувствовала испуга. Какая глупость, конечно, нет.
Прошла уже неделя после злосчастного собрания; Гермиона ни разу не встретилась с Малфоем за это время, а Мистер Райан и все остальные делали вид, что ничего особенного не происходило. Но время летело со страшной скоростью, и праздник приближался, а значит, пора было собрать всю свою храбрость, а также безрассудство, чтобы хоть на шаг приблизиться к метле, а может и предпринять попытку подняться в воздух.
Малфой умудрился испортить все. Конечно, эта была не та ситуация, когда он появился в ее жизни неожиданно, выворачивая все наизнанку. Совсем нет. Они изредка сталкивались в коридорах министерства или на торговых улицах магического Лондона; иногда Гермиона улавливала знакомое имя из чужих уст или видела его подпись на бумагах в кабинете министра; бывало даже, что разговор с друзьями подбирался близко в Малфою, и они вспоминали школьные годы или же обсуждали его новые достижения. Но он больше не портил ей жизнь. Когда-то давно Гермиона научилась закрываться от его резких оскорблений и колких слов и жила спокойно, чувствуя себя полноценной и самодостаточной женщиной и волшебницей, но теперь он сделал один маленький шаг вперед, и тот мир, что Гермиона выстроила вокруг себя, пошатнулся, словно карточный домик от легкого дуновения ветерка.
Она не умела летать и признавала это. Хотя бы перед самой собой. Но глупое предложение Малфоя, которое он наверняка внес от скуки или чтобы выслужиться перед начальством, оставило Гермиону в подвешенном состоянии. Во всех смыслах.
У нее просто нет шансов, а Малфой вновь показал, что удача всегда на его стороне. Он не получил даже условного срока после войны и даже наоборот смог почти сразу занять место в министерстве, хотя, как стало понятно позже, деньги ему совсем не были нужны. Он был неприлично богат, а спустя время вернул и даже повысил свою репутацию, что делало его вхожим в любой круг. В силу известной и древней фамилии, денег, аристократической красоты и определенного обаяния Малфой обладал влиянием. И уязвленная гордость Гермионы вновь и вновь кричала о том, что это было крайне несправедливо и нечестно.
Но никто и никогда не стал бы прислушиваться к жалким крикам, полным самооправдания. Поэтому после недели, проведенной за книгами обо всем, что связано с полетами от «Квиддич сквозь века» и до глупого чтива для молодых волшебниц «Любовь в воздухе» или «Жизнь, держась за древко», Гермиона отправилась на взлет.
***
Гермиона выбрала для тренировки небольшой стадион вблизи Лондона, о котором услышала от Рона и Гарри. Она аппарировала туда, облаченная в новенькую форму с защитными щитками, перчатками и специальными очками. Что сказать — Гермиона была готова ко всему.
Стадион встретил ее нещадно палящим солнцем, яркой зеленью и легким, призрачным ветром, доносившим запахи раскаленного метала, молодой травы и свежей краски. Возможно, не самый приятный набор, и амортенция явно пахла для Гермионы по-другому, но в этот момент она, бывшая затворницей министерства и офисным работником, почувствовала настоящее наслаждение и невесомое чувство, которое набирало силу и трепетало внутри. Смена обстановки подействовала благотворно и освежила Гермиону настолько, что она преисполнилась уверенности и страх притупился.
Это было самое обыкновенное квиддичное поле, но меньше, чем в Хогвартсе и тем более на Чемпионате Мира. По правую руку от Гермионы находились трибуны для болельщиков, по левую протянулись места жюри и почетных гостей; кольца спереди и сзади были крепкие и ничуть не погнувшиеся, но общее запустение производило впечатление, что эту площадку давно не использовали по назначению.
Но это было только на руку Гермионе. Скрепя сердце, она поблагодарила Мерлина за то, что никто не увидит ее позора. Глубоко вздохнув, Гермиона незаметно обтерла вспотевшие ладони и, перехватив древко метлы, направилась к центру поля.
Ее ждал долгий день.
***
Гермиона сделала пару шагов вперед, щурясь от солнца, и, остановившись, прикрыла глаза руками. Цвета вокруг были слишком яркими, и, казалось, даже воздух отражает солнечный свет. Она несколько раз растерянно моргнула и снова окинула взглядом весь стадион. И тут же замерла от удивления.
Впереди, недалеко от колец, там, где находился небольшой сарай для инвентаря, показалась фигура. Высокая, слегка худощавая, но с широкими плечами и крепкими руками — это явно был мужчина; мужчина, который приближался к Гермионе, уверенно и неспешно, поигрывая в руке длинной и тонкой метлой, определенно, гоночной. Но из-за солнечного света и рези в глазах Гермиона никак не могла увидеть его лица. Она так и застыла на месте, отчаянно щуря глаза, чтобы разглядеть незнакомца.
Где-то глубоко внутри надоедливый голосок резко проснулся и принялся убеждать Гермиону, что она, бесспорно, знакома с этим человеком, а как только незваный гость приблизился чуть ближе, голос сменил пластинку и завопил о той самой справедливости.
И тогда до Гермионы дошло.
— Да ну! — он узнал ее секундой позже и не смог удержать изумленное восклицание. Пару шагов вперед и Малфой замер, оглядывая Гермиону с ног до головы. Ей вмиг стало неудобно, захотелось развернуться и уйти, но она не могла позволь себе такую слабость.
Конечно же, именно в этот день, именно в это время, Малфой и никто иной должен был застать ее за тем действом, что Гермиона надеялась скрыть ото всех. Но теперь никак не получится — он отыграется по полной.
— Тренируешься, а, Грейнджер? — Драко смог унять свое удивление и протянул насмешливо и даже презрительно. Он легко поцокал языком и ступил в сторону, обходя застывшую Гермиону и изучая ее пристально и вдумчиво. — Неужели грязнокровки не обладают талантом к полетам?
— Поле занято, Малфой. Думаю, ты можешь прийти и потренироваться в другой раз, — собрав последние толики былой уверенности, серьезно проговорила она.
— Потренироваться? — он широко ухмыльнулся, но серые глаза смотрели так же холодно. — Мне не нужна тренировка, Грейнджер, я просто развлекаюсь.
Малфой отставил метлу в сторону и небрежно облокотился на нее, словно показывая своей вальяжной позой, что на этом поле именно он хозяин положения. Казалось, ему доставляло бешеное удовольствие вновь и вновь ставить Гермиону на место, унижая ее, но Малфой тщательно скрывал это: с возрастом он перестал быть настолько импульсивен, как в далекие Хогвартские времена.
— Ну и развлекайся где-нибудь в другом месте, — огрызнулась Гермиона и наконец сдвинулась с места, опустив метлу на землю и припоминая все свои жалкие попытки научиться летать.
— Да ладно тебе, Грейнджер, мне же интересно, как проходят твои занятия. Это же первый раз, да? — он спросил с таким неприкрытым любопытством, что Гермиона почти поверила в его искреннюю заинтересованность. Тот еще актер.
— Да, Малфой, — почему-то призналась она, обреченно вздохнув, — это первая тренировка, поэтому будь добр, оставь меня!
Она сурово прикрикнула на него, все еще веря в то, что он отступит. Но по степени упрямства Малфой был слишком близок к ней самой.
— Брось это, Грейнджер, — отмахнулся он. — Ладно, я сделаю тебе одолжение, если ты признаешь, что попросту неспособна…
— Малфой! — Гермиона постаралась вложить в этот вскрик всю злость и ярость от наглого оскорбления.
— Грейнджер, — насмешливо протянул он, — тебе нужно всего лишь признать, что хоть в чем-то ты не идеальна. Даже не перед всеми — только передо мной. Скажи это, а я найду способ отменить всю эту чепуху с вылетом, — Малфой широко махнул рукой, словно в подтверждении своих слов, — а ты сможешь жить спокойно.
Не стоит отрицать, что глубоко внутри Гермиона была готова согласиться. Никто никогда не узнал бы об этом, но она сама признавала, что по-настоящему хотела сказать всего три слова и закончить это безумие.
Три слова.
Я. Не. Могу.
Но она же Грейнджер, поэтому, придав голосу твердости, с достоинством произнесла:
— Может мне и не стать идеальным игроком в квиддич, но пролететь на метле несколько сотен метро я смогу с легкостью, — голос даже не дрогнул, но Малфой широко ухмыльнулся, вновь блеснув зубами.
— Никто и не сомневается, Грейнджер, — ответил он и шепнул: — Главное, в нужном направлении, а не вниз.
Если бы в этот момент в руке Гермионы оказалась метла, она бы, не задумываясь, ухватилась за древко покрепче и замахнулась на Малфоя, ни на миг не волнуясь о том, как это будет выглядеть со стороны: обезумевшая начальница в дурацкой тренировочной форме избивает сотрудника чужого отдела, так что прутья разлетаются в стороны. Но это сделало жизнь Гермионы хоть немного справедливее, ведь Малфой открыто насмехался и издевался над ней, ничуть не скрывая своей позиции по отношении к одной из лучших ведьм современности: он считал ее никчемной. И это было слишком оскорбительно, чтобы вынести.
Тем более от Малфоя.
— Я готова поспорить, что научусь, — рискнула Гермиона, — и вылечу со своей командой.
— О, никто не тянул тебя за язык, — раздельно и внушительно сказал Малфой и сделал шаг по направлению к Гермионе. В его глазах вспыхнул какой-то еще не совсем понятный Гермионе огонек. — Тогда поспорим. По всем правилам, Грейнджер, — он преодолел оставшееся пространство и протянул ей руку: отступать было некуда. — Ты утверждаешь, что сможешь научиться, а я предполагаю обратное. В случае если ты не справишься и не сможешь самостоятельно научиться, во время праздника признаешься перед всеми в своей неудаче, — уголок его губ вновь дрогнул, но выражение глаз оставалось серьезным.
— А в случае моей удачи, — Гермиона смело шагнула вперед, обхватив его ладонь, и, на секунду задумавшись, произнесла: — Ты выполнишь одно мое желание.
— Да что ты? — он насмешливо выгнул бровь и добавил вполголоса: — А ты любишь поизвращаться, да?
Гермиона скривилась и гордо вскинула голову, не прерывая зрительного контакта. Малфой выглядел самоуверенно, и именно сейчас по его виду было понятно, как же он на самом деле упрям. Его глаза смотрели с еще большим вызовом и блестели огоньком азарта. Его ладонь, узкая и прохладная, крепко обхватила руку Гермионы, а второй рукой он совершал мягкие движения палочкой, подкрепляя спор магией. Губы едва заметно шевелились, произнося заклинания одно за другим.
Гермиона почувствовала, как магические нити обвивают ее запястья и волшебство покалывает подушечки пальцев. Прямо над сцепленными ладонями коротко вспыхнула искра, и Гермиона с новой силой восприняла окружающие запахи и даже почувствовала тонкий и деликатный аромат парфюма Малфоя. Голова прояснилась, но одна мысль билась особенно отчетливо: она должна побороть себя, бросить вызов страху и одержать победу над Малфоем.
И она сделает это.
Кажется, Малфой, сам того не ведая, неплохо помог Гермионе.
***
Как только заклинание было произнесено, Гермиона выдернула свою ладонь из руки Малфоя и резко развернулась, показывая, что на этом их разговор окончен. Но Драко был далеко не из тех, кто воспринимает глупые намеки и потакает желаниям бывших гриффиндорок. Он остался на месте, уставившись на Гермиону, хоть она упорно делала вид, что не замечает его.
Сделав пару шагов вперед к своей метле, Гермиона набралась уверенности и наконец смогла себя убедить, что несмотря на страх и панику, на Малфоя прямо за ее спиной, на глупые предрассудки, на смешки и даже оскорбления, которые будут сыпаться на нее с каждой новой попыткой, ей пора перебороть себя. В конце концов, она уже не раз делала это.
— Вверх! — невозмутимо, в свойственной ей манере приказала Гермиона, но метла лишь покатилась по траве, как и давным-давно на первом уроке полетов в Хогвартсе. Да-а, с тех пор многое изменилось, но точно не ее умение обращаться с метлой.
Малфой прыснул, совсем как мальчишка, и согнулся от смеха, опираясь на свою метлу. Теперь он совсем не походил на серьезного и властного мужчину, каким предстал перед Гермионой в кабинете министра, и казалось, его смех был искренним, словно его невероятно веселило происходящее. Гермиона недовольно нахмурилась, досадуя больше на эту самую веселость, чем на собственную оплошность. Пытаться осадить его было так же бесполезно, как и заткнуть мандрагору во время пересадки. Гермиона уныло вздохнула от этой мысли.
Малфой тем временем пришел в себя и, кинув метлу возле себя, подчеркнуто небрежно произнес:
— Вверх, — метла прыгнула ему в ладонь еще до того, как он закончил говорить.
Гермиона не удержалась и громко фыркнула. «Жалкий позер».
— Грейнджер, неужто ты совсем забыла старые добрые занятия в Хогвартсе? Мадам Трюк была бы крайне недовольна, — он несколько раз покачал головой и поцокал языком, и Гермиона осознала, что ненавидит эту привычку даже больше, чем его манеру растягивать слова.
— Замолкни, ладно? — процедила она сквозь зубы. — Спор не обязывает следить тебя за каждым моим действием, так что найди себе дело наконец.
— Я уже нашел его и не променяю ни на какое другое, — весело откликнулся Малфой, — не представляешь, какое удовольствие мне доставляет наблюдать тебя в таком виде.
Гермиона что-то неразборчиво пробурчала в ответ и вновь повторила:
— Вверх!
На этот раз к большому изумлению самой Гермионы, метла поддалась и, подлетев, оказалась в ладони. Гермиона сомкнула пальцы вокруг древка и, аккуратно перебросив ногу, оседлала ее.
— И все-таки тебе бы больше подошло что-то вроде «Синей мухи», — Малфой ухмыльнулся, разглядывая метлу Гермионы.
Это была новая модель, как раз та, на которой волшебникам предстояло вылететь в День Победы. Она была спортивной, но не разгонялось до высоких скоростей и, в принципе, считалась безопасной и довольно простой в управлении.
Гермиона решительно проигнорировала его насмешку и глубоко вздохнула, успокаивая себя. Ей нужно было лишь легко оттолкнуться от земли, и если она сделает первый шаг, все получится. Гермиона была уверена в этом. Прикрыв глаза, он представила себя в новой праздничной мантии, возвышающейся над толпой и свободно парившей в воздухе. В своей фантазии Гермиона радостно улыбалась и, удерживая метлу одной рукой, второй весело махала всем вокруг.
Это помогло наконец решиться и рискнуть. Ступни уперлись в землю, и, легко спружинив, Гермиона поднялась вверх. Но зависнуть в воздухе ей не удалось: метла медленно, но верно поднималась выше и выше.
Гермиона панически дернулась вперед, осознав, что всего пару секунд и она уже видит макушку Малфоя. В ушах зашумело и тонкая резинка, сдерживающая пушистую копну волос, лопнула от сильного порыва ветра. Драко внизу больше не улыбался, а лишь следил за ней напряженно и, кажется, что-то кричал, но Гермиона не могла сосредоточиться ни на чем, кроме единственной мысли: он действительно был внизу и довольно далеко, а она летела, но, как и предупреждал Малфой, совсем не в том направлении.
Как же ей хотелось в этот момент ощутить под ногами твердость земли. Гермиона судорожно втянула воздух и наклонилась к метле, вцепившись в древко, но особо резкий порыв ветра доказал, что несмотря на онемевшие пальцы, она держалась не так уж и крепко.
Гермиона не сразу осознала, что падает. В какой-то момент она подняла голову вверх и увидела над собой удаляющуюся метлу, ту самую, на которой она должна была находиться прямо сейчас. Гермиона смиренно вздохнула, раздумывая, насколько силен ее шок, раз она не почувствовала совсем ничего, сорвавшись с метлы. Целые четыре секунды Гермиона сетовала на собственную безалаберность и проклинала Малфоя с его дурацкими идеями и, прости Мерлин, собственное бесконечное упрямство.
Но четыре секунды прошли, все эти мысли со скоростью света пронеслись в ее голове, а на пятой Гермиона упала вниз, очутившись на мягкой, пружинящей поверхности.
— Аресто моментум! — спустя еще секунду услышала она и поняла, что шоковое состояние неплохо затормозило ее слуховую деятельность.
А потом Гермиона потеряла сознание.
***
— Дура! — послышалось откуда-то сверху. — Глупая дура! — прозвучало с еще большим раздражением. — Просто идиотка!
— Я поняла, что ты не в восторге от моих умственных способностей, — просипела Гермиона и предприняла попытку разлепить глаза. С большим трудом она достигла успеха и прищурилась, разглядывая фигуру Малфоя, который склонился над ней. Он явно был рассержен и совсем не скрывал этого.
— Я унизить тебя хотел, а не убить, — злобно выплюнул он. — Я знал, что ты не умеешь летать, но чтобы настолько бояться воздуха, — Гермиона не была уверена, но, кажется, Драко закатил глаза. — Ты же им дышишь, Грейнджер, а метла такая же, какой вы, маглы, убираетесь.
— Я ведьма, — пробурчала Гермиона и сделала следующий отчаянный шаг: постаралась сесть. И это действительно оказалось сложным делом: желудок скрутило, в глазах помутнело, голова напоминала о себе болью в висках, да и еще и Малфой, который продолжал что-то ныть над ухом, читая Гермионе нотации, ругая ее и даже обижаясь.
— У меня даже запястье хрустнуло, так резко я палочку выхватил, — тянул он, пока Гермиона ловила разбегающиеся мысли и собирала их в одну кучку.
Первая такая мысль, которая являлась непреложной истиной, состояла в следующем: Гермиона упала с метлы. И это мысль была самой постыдной, вызывала одновременно дискомфорт и смущение, потому что Гермиона в самом деле сорвалась с метлы, пролетела несколько метров и плюхнулась на землю. И все это — на глазах Малфоя.
Но дальше следовал еще один менее приятный факт, который был второй мыслью Гермионы, — Малфой не просто смотрел, как она преодолела расстояние от метлы до — шмяк! — земли, а успел сотворить какое-то заклинание (которое явно следовало запомнить) и — ох уж эти громкие слова — спасти Гермионе жизнь. Подсознание кривилось от мысли, что теперь Малфой стал ее героем и — что ты делаешь Мерлин?! — она вроде как ему обязана.
И словно подводя итоги, все остальные мысли в голове неприятно пульсировали и на разный лад верещали об одно и том же: первый урок полетов не удался.
— Не знаю, Грейнджер, о чем сейчас думает твоя упрямая и не такая уж и сообразительная головка, — иронично высказался Малфой и твердо закончил: — Но решено: если хочешь учиться, валяй. Но будешь делать это под моим присмотром.
Конечно, Гермиона соображала очень медленно в этот момент, но ей хватило и этого, чтобы понять: Малфой не обошелся одним часом позора и намеревался пройти этот путь с ней от начала до самого конца.
***
Даже после продолжительного падения и бесконечных пререканий с Малфоем и собственным внутренним голосом Гермиона оставалась собой и вновь приступила к упорным тренировкам. Драко даже не пытался отговорить ее, лишь, махнув рукой, отошел в сторону, устроившись на траве. Он не спускал глаз с Гермионы и не стал убирать палочку слишком далеко, так как был уверен, что за этот невероятно долгий день Гермиона Грейнджер умудрится еще не раз попасть в какую-нибудь передрягу.
И она попадала: падала с метлы, врезалась в кольца и трибуны, взлетала слишком высоко и потом пикировала вниз, кружилась в одной точке и спотыкалась на ровном месте. А Малфой посмеивался над ней, отпуская едкие замечания, но страховал и устранял все последствия. В итоге он оказался неплохим учителем и наставников, хоть Гермиона и отказалась признать это, подавив мысль в своей голове и полностью настроившись на учебу.
День был долгим. Солнце припекало все так же сильно, но уже начало опускаться к горизонту, постепенно прячась за верхушки деревьев, которые все сильнее и сильнее раскачивались от ветра. Последний ярко-красный луч выхватил фигурку Гермионы и, окатив ее волной света, исчез навсегда. Тогда она очнулась от своих мыслей и выпустила из рук метлу, наблюдая, как на стадион опускаются сумерки.
— Достаточно, Грейнджер, — Малфой незаметно подошел сзади и, проследив за взглядом Гермионы, вгляделся в темный лес. — Если и при свете дня ты не блещешь мастерством, в темноте тебе не стоит даже пытаться.
Гермиона закатила глаза, но решила промолчать: они и так много спорили сегодня. Слишком много для одного единственного дня. Вытащив палочку, она взмахнула ей, уменьшая метлу, и направилась к краю поля, чтобы аппарировать домой и предаться забвению, постаравшись никогда больше не вспоминать этот день.
Малфой хмыкнул, пожав плечами, и направился в противоположную сторону.
Но пройдя всего пару метров вперед, Гермиона не выдержала и остановилась, оглянувшись назад. Малфой шел ровно и уверенно, раздумывая о чем-то своем, и на какой-то момент Гермиона засомневалась в правильности своих действий, но момент прошел, и она окликнула его:
— Малфой, — он слегка повернул голову в сторону, застыв на месте. Гермиона громко прочистила горло и договорила: — Спасибо за помощь.
В темноте она смогла увидеть, как легко дернулась его голова и напряглись плечи. Кажется, ей тоже удалось сегодня хотя бы чуть-чуть вынудить его покинуть свою зону комфорта, но Драко быстро справился с удивлением и серьезно кивнул.
Лед тронулся.
∆∆∆
Аресто моментум — притормаживает падение объекта, смягчает его посадку с большой высоты.
Синяя муха — метла для семейного использования. Описывается как «безопасная» и «надёжная».
Библиотека 
Кубок Хогса 2020 
