— С вас шестнадцать драготов, мистер.

А ведь утром она разносила чай в его любимом платье и пахла его любимыми духами. Она вся — его любимая. Только не знает об этом! И ничего, её просто нужно слегка подтолкнуть. Да-да, всего несколько капель, сущая шалость! Случались дела куда серьезнее!

— Эй, мистер? Шестнадцать драготов! Вы собираетесь платить?

Абернати поежился от грохочущего голоса аптекаря, но поспешил рассчитаться и забрать приготовленный ему свёрток. Сокровенный, долгожданный. Его план был безупречен, ведь прийти в лавку и выпросить у мастера разом весь набор для любовного зелья было бы верхом безрассудства! А Абернати считал себя рассудительным и серьезным человеком. В конце концов, ему бы не доверили такую должность, будь он болваном, как половина клерков МАКУСА.

РедактироватьПоложим, он не ходит на работу в шелковых галстуках и шерстяных пальто, как некоторые мракоборцы, и не украшается серебряными запонками. Ну и пусть! Человека отличает его достоинство, а не дорогие туалеты! Да и такая девушка, как Куинни Голдштейн, не прельстится только лишь оберткой, тем более, за ней наверняка ухаживали и не такие модники. Абернати вновь сник. Именно так он пришёл к своей гениальной идее. Именно в тот момент, когда осознал, что его великолепная Куинни не знает о его чувствах. Абернати ещё с Илверморни довольно неплохо разбирался в зельеварении. Он, конечно, не был гением, но сварить Амортенцию было ему по силам, а это умел не каждый. Он точно высчитал количество ингредиентов, при которых эффект будет самым быстрым. Он знал, когда и как Куинни выпьет его зелье. Близилось Рождество, в МАКУСА ежегодно устраивали торжественный приём для всех волшебников и волшебниц, и если для первых это был повод пару лишних часов обсудить работу, то для ведьм Нью-Йорка это торжество становилось показом мод. Куинни Голдштейн не упустит возможность позлить всех разом, ведь она занимается этим каждый день с тех самых пор, как пришла работать в МАКУСА.

Абернати все ещё грезил о грядущем, но наконец оказался в золе родного камина, открывшего вид пыльной гостиной и заваленного склянками и травами стола. Абернати сварит такую Амортенцию, какую не удавалось сварить никому! Потому что Куинни заслуживает лучшего, а он — Абернати — мог ей это дать.


* * *


— Рад встрече, Фэрри. Доусон, доброго вечера, — Персиваль Грейвз неспешно продвигался по живому коридору, отвешивая короткие кивки-поклоны и раздавая дежурные рукопожатия каждому коллеге.

«Рад встрече», «Доброго вечера», «Чудесно выглядите, мадам Президент». Грейвз бесконечно устал от натянутых улыбок и светящихся глаз, которые украдкой приправляли порцией блажи в туалетных комнатах. Высшее магическое общество больше походило на собор грехопадения. Кто-то обжирался устрицами, кто-то тайно подливал ликёр в безалкогольный пунш, кто-то крутил шашни за спинами жёнушек, а кто-то...

Этот запах. Этот запах он узнал бы из миллиарда других в самой смрадной канаве и на вершине парфюмерного искусства. Этот запах преследовал его с того самого дня, как Она впервые вошла в МАКУСА. Грейвз ещё будучи молодым мракоборцем пообещал себе не строить иллюзий в отношении уютного семейного гнездышка, любимой жены и детей. Нет, Персиваль Грейвз знал, что его работа ставила под удар всё, что ему было дорого. Легче было коротать дни в одиночестве, чем жить страхом в один миг всё потерять. Но эти доводы с грохотом рушились, когда речь заходила о Ней. Куинни Голдштейн. О которой мечтали мужчины и женщины, ведь она была хороша настолько, что впору было заставить ее носить длинную ведьминскую мантию с огромным капюшоном. Куинни отвлекала и манила. Она скручивала заживо, касаясь одним только взглядом. Эта женщина преследовала Грейвза во снах, а наяву приносила ему кофе, который он терпеть не мог, но каждый день ждал очередную чашку. Куинни приносила в его кабинет пряный аромат своих духов, запах розового мыла, домашней выпечки и тепла. Она была подобна наколдованным солнцу и луне. Она сияла каждую секунду так ярко, словно защищалась от всех за этим слепящим светом.

Грейвз замер на миг, оглядевшись вокруг. Он отчетливо слышал ее запах, но нигде не видел ее. Что за чушь... Шаг за шагом приближаясь к источнику аромата, Грейвз с удивлением обнаружил себя рядом с Абернати из отдела получения прав на использование палочек. Он вечно вился у начальства под ногами и прятался по результатам полугодовых отчетов.

— Добрый вечер, Абернати.

Тот встретился взглядом с Грейвзом и слегка стушевался, пытаясь удержать в руках два высоких бокала с пуншем.

— Здравствуйте, мистер Грейвз. Чем обязан?

— Вы не встречали сегодня мисс Куинни Голдштейн?

— А! Куинни... я сам ее ищу — хочу угостить пуншем, — он глупо улыбнулся и звякнул бокалами.

Бокалы. Стоило им звонко удариться хрустальными краями, как вдруг запах Куинни усилился в несколько раз и рассеялся по нарядной зале. Грейвз чуть сощурился, раздумывая над объяснением такому странному явлению. Но вскоре его осенила догадка: ну конечно... Пунш, пахнущий тем, что тебе дороже всего. Какая ирония...

Грейвз сделал вид, что пытается отыскать что-то за пазухой, а сам ловко вытянул палочку, пока болван Абернати крутил головой в поисках своей жертвы. Невербальные Конфундус и Обливиэйт заняли всего несколько секунд, и Абернати растерянно заозирался:

— О, мистер Грейвз! Вы знаете, я, кажется, позабыл, зачем пришёл...

— Все в порядке, это я попросил вас принести мне пунш, благодарю, — Грейвз молча забрал сильно пахнущие бокалы из рук Абернати и зашагал прочь.




* * *


Она стояла у высокой арки, одетая в самое простое, но изящное платье. Ей не нужны были роскошные наряды, чтобы стать краше. Они только гасили её красоту. Волшебный граммофон заиграл знакомую мелодию, и Грейвз уверенным шагом направился к Куинни:

— Могу я пригласить вас, мисс Голдштейн?

— Мистер Грейвз! Тинни вас всюду искала! О, но... Я, конечно... Я буду рада, — она внимательно на него смотрела, точно раздосадованная чем-то.

Однако Куинни вложила свою руку в протянутую ей ладонь и молча проследовала за Грейвзом в центр залы, где музыка была громче и где уже танцевали другие пары.

- Вы врождённый легилимент, Куинни. Думаю, вам будет не сложно поддержать такую необычную беседу?

Она заметно растерялась. Должно быть, ей было непривычно знать, что кто-то из волшебников постоянно защищал свой разум и позволил ей услышать мысли только по собственной воле.

— Вы можете коротко отвечать или красноречиво кивать, мисс Голдштейн, — усмехнулся Грейвз.

— Да, сэр.

— Я хотел бы предупредить вас о весьма неприятном поведении вашего непосредственного начальника.

— Мистера Абернати? Он же... Он такой...

— Сегодня он планировал напоить вас Амортенцией. Безусловно, это не осталось бы незамеченным и вас бы непременно расколдовали, но такой поступок заставляет задуматься не только о порядочности человека, но и его скверных склонностях.

Куинни помолчала с минуту, кружась в неторопливом танце, пока вдруг не вздрогнула от осознания чего-то. Она чуть склонила голову, рассматривая лицо Грейвза:

— Можете не отвечать. Но чем пахла Амортенция для вас, если вы узнали этот запах среди сотни других вокруг?

Грейвз опустил взгляд на тонкую цепочку на шее Куинни и медальон, хранивший в себе засушенный цветок в янтаре. Он промолчал, но Куинни была той женщиной, которой порой не нужны были слова и даже мысли. Она всё понимала. На мгновение она зажмурилась, точно от резкой головной боли, а затем вновь встретилась взглядом с Грейвзом:

— Мне очень жаль.

— Мне тоже, мисс Голдштейн. Благодарю вас за танец.