Это лето определённо было худшим в жизни Драко Малфоя. Хотя ещё год назад он не был в этом настолько уверен. В то время ему казалось, что нет ничего хуже, чем пресмыкаться перед змееподобным существом, находиться под постоянным контролем его приспешников и, что ещё хуже, быть одним из них, просыпаясь каждое утро в холодном поту от кошмаров, цепляясь дрожащими пальцами за края кровати. Страх за родителей и за свою жизнь сковывал, не позволяя дышать. Поэтому, когда война закончилась, Малфой, как и многие, вздохнул с облегчением, на самом деле не представляя, что ждало его впереди. А далее последовали многочисленные судебные разбирательства, где всплывало всё больше и больше фактов о его причастности к делам Волан-де-Морта, затянувшаяся депрессия отца, который, казалось, балансировал на грани между безумием и реальностью. Были и бесконечные нападки и обвинения со стороны людей, настроенных враждебно независимо от решений Визенгамота. Но даже после того, как его и Люциуса оправдали, волна возмущений со стороны общества не утихала, а как раз наоборот. Словно Министерство своим решением лишний раз подлило масла в огонь, тем самым подначивая толпу ненавидеть их семью ещё больше.

По сути, никому не было интересно, почему и при каких обстоятельствах Драко принял метку. Факт оставался фактом. Теперь в глазах других он был всего лишь жалким Пожирателем, который даже не пытался оправдать себя. Малфой же понимал, что крики о его невиновности никого не убедят.

«Тебе всё равно никто не поверит», — утверждал его внутренний голос, и, как ни странно, Драко был с ним полностью солидарен.

На данный момент был лишь один способ вернуть себе и фамилии Малфой былое величие, но для этого необходимо было сделать один непростой шаг.

Вернуться в Хогвартс.



Стоило Драко пересечь разрушенные ворота Хогвартса, как всё стало на свои места. Идея вернуться в школу уже не казалась такой правильной. И хоть Малфой отчаянно убеждал себя, что это единственно верное решение, что после того, как он поможет восстановить Хогвартс, всё вернётся на круги своя, мозг безостановочно твердил:

«Всё будет иначе…»

Так и произошло. Одни смотрели с недоверием и презрением, другие открыто выражали свою неприязнь. Бывшие сокурсники общались с ним только по делу и с осторожностью, как будто за один лишь разговор уже можно было угодить в Азкабан. Серые, совсем недавно кажущиеся знакомыми лица приобрели новые очертания: безразличные, злые, осуждающие. Всё правильно. Кому есть дело до чувств бывшего Пожирателя смерти? Неприятелям? Смешно. Псевдодрузьям? Навряд ли.

Лето давно вступило в свои права, согревая всех вокруг. Но вот внутри царил холод: отрезвляющий и бередивший ещё не зажившие раны. Драко почти свыкся с ними, почти не чувствовал… почти привык. Вот это ключевое «почти» было неотъемлемой частью самого Малфоя.

Почти подружился с Гарри Поттером.

Почти лучший ученик Хогвартса.

Почти стал Пожирателем.

Почти убил Дамблдора.

Может, настало время всё менять?

Каждый новый день не отличался от предыдущего. Малфой вставал рано утром, получал задание от Макгонагалл и отправлялся его выполнять. И всё шло как обычно, но сегодня он услышал интересный разговор двух студентов с Рейвенкло.

— Говорят, сегодня будет первый полёт.

— Не могу поверить, что Поттер поддержал эту идею с ночными соревнованиями. А вдруг Макгонагалл всё разнюхает?

— Не должна. Я слышал, что они ровно в полночь наложат заклятие, сбивающее с пути, так что опаздывать нельзя.

— А со Слизерина кто-нибудь участвует? — но Малфой уже не слышал дальнейшего разговора. Всё, что ему было нужно — найти человека, который мог ему помочь.

Драко отыскал Блейза возле Чёрного озера.

— Забини, надо поговорить, — усаживаясь рядом с когда-то близким товарищем, проговорил Малфой. — Что ты знаешь о сегодняшних гонках на мётлах?

— Немного. Меня, как и тебя, с недавних пор не посвящают в подобные дела. А что ты хочешь?
— Меня устроит любая информация, которая тебе известна.

— Я не знаю, откуда это пошло, но кто-то подкинул идею Поттеру, а тот её поддержал. Первый полёт сегодня в полночь, около Воющей хижины. Кто не участвует, делает ставки, победитель выигрывает все деньги. После каждого полёта выбывает последний участник, и так до тех пор, пока их не останется двое.

— Я хочу участвовать, — сообщил Малфой.

Забини усмехнулся.

— Ты бы дослушал, какая участь ждёт проигравшего…

— Мне всё равно.

— Кому и что ты этим докажешь? — Блейз наконец взглянул на своего собеседника. — Или ты просто хочешь произвести впечатление на отчаянных четверокурсниц?

— Не говори ерунды. Ты прекрасно знаешь, для чего я хочу это сделать.

— Да. А ещё я знаю, что даже если ты пожертвуешь кругленькую сумму на реставрацию фонтана Волшебного братства в Министерстве, а потом ещё сам его и восстановишь, это не изменит ровным счётом ничего, а уж какие-то глупые гонки — и подавно. Только время расставит всё на свои места.

— С каких это пор ты заделался психологом?

— Наверное, с тех самых, когда ты решил, что глупое соревнование вернёт тебе имя. Пойми, ты всего лишь…

— Забини, — внезапно перебил его Драко, — я не просил составлять подробный психоанализ моей личности. Мне нужно, чтобы ты посодействовал кое в чём.

— Прости дружище, но ничем не могу помочь, — спокойно сказал Блейз, поднимаясь с земли и направляясь в сторону замка.

В этот момент Драко осознал, что быть Малфоем стало вдруг ужасно сложно. И это только начало его нелёгкого пути. Что ждало дальше, он не представлял, но был уверен, что просто уже не будет никогда. Тем не менее, внутри всё же жила надежда, что все трудности временны и преодолимы.



Народу собралось намного больше, чем планировалось. Гермиона даже не предполагала, что на такое сомнительное мероприятие придут и болельщики из Хогсмида. Хотя это нормально. В последние дни было столько разговоров об этих гонках, что она вряд ли удивилась бы, появись здесь зеваки даже из самого Лондона. Обсуждения велись постоянно: за завтраком, обедом и ужином, во время работы и вместо сна. Казалось, что не существовало других, более насущных тем, требующих должного внимания. Ей надоело слушать восторженную болтовню, не вызывающую ничего, кроме раздражения, и Грейнджер высказала, наконец, свою точку зрения. Конечно же, её никто не разделял.

— Гермиона, это же одно из самых масштабных соревнований, какие бывали в Хогвартсе за всю его историю, — чуть ли не кричал Рон.

— Оно и понятно, ты же девчонка и ничего не смыслишь в подобных вещах, — утверждал Симус.
— Гермиона, неужели ты и правда не понимаешь, насколько это важно для нас? — не унимался Невилл, чем, несомненно, удивил Грейнджер.

Нет, она совершенно не понимала, откуда у всех столько энтузиазма, идиотизма и безответственности. Идея ведь нелепая. А если Макгонагалл узнает? А если что-то пойдёт не так? Она задавала эти вопросы каждому, кто пытался её переубедить и, не получив ни единого ответа, лишь слышала в свой адрес:

— Ты с ума сошла!

Весьма спорное утверждение, ведь Грейнджер думала как раз наоборот. В итоге Гермиона решила никуда не идти, но Гарри смог уговорить её в самый последний момент. Чего только не сделаешь ради друзей?! И вот она уже стояла у Воющей хижины в ожидании начала.

Шум вокруг не прекращался, а в тот момент, когда Гарри пронёсся с потрясающей скоростью над полем, усилился ещё больше. Остальные не отставали. Следом появился Рон, за ним Симус Финниган, а также Энтони Голдстейн из Рейвенкло и Захария Смит из Хаффлпаффа. Зрители устремили свои восторженные взгляды и громко зааплодировали. Участники маневрировали ещё какое-то время, купаясь в нескончаемых овациях, и вернулись к линии старта только тогда, когда на середине поля показалась Джинни, судя по всему, взявшая на себя роль рефери. Она как раз подошла к участникам, когда в центре поля появился ещё один. Все замолчали. Незнакомец быстро подлетел к остальным. Он был одет в длинную чёрную мантию, голову скрывал капюшон, а на руках кожаные перчатки, какие использовались для игры в квиддич. Но как бы Гермиона ни пыталась узнать его, это ей не удалось. Лицо незнакомца полностью скрывала чёрная маска. Он подошёл к Джинни и, не говоря ни слова, вручил ей несколько галлеонов – плата за участие. Немного поколебавшись, она всё-таки приняла деньги, поднесла палочку к горлу и громко произнесла:

— До начала гонки осталось совсем немного. Соревнование должно проходить честно, иначе вас ждёт исключение. Во избежание грязных приёмов за вами будут следовать мои помощники. Участник, который пересечёт линию финиша последним, исключается из следующего этапа соревнований. Таковы правила. А теперь займите исходную позицию и ждите моего сигнала, — Джинни подняла палочку вверх, и уже через несколько секунд из неё вылетел яркий свет, означающий начало соревнования.

Все среагировали молниеносно: первым взмыл в воздух незнакомец, за ним Гарри и Рон, не желающие отставать от соперника, потом все остальные. Зрители громко засвистели, но как только участники скрылись из виду, замолчали.

Пока болельщики находились в неведении, вновь началось обсуждение, кто победит в первом этапе. Многие ставили на Гарри, но более оживлённые споры разгорелись о том, кто же скрывался под чёрной маской. Это интересовало всех, включая Гермиону. Каково же было удивление присутствующих, когда первым финишную черту пересёк тот самый незнакомец. Забрав свой приз, он скрылся раньше, чем все остальные участники успели прибыть на место.

Так продолжалось на каждом этапе соревнования. Неизвестный участник побеждал, забирал деньги и исчезал. Но однажды Грейнджер пришла идея подкараулить его после очередного полёта. Позаботившись о том, чтобы её не увидели прежде, чем она разоблачит «фантома», Гермиона спряталась за старым дубом. Ждать ей пришлось недолго. Уже спустя десять минут незнакомец приземлился неподалёку от неё, развязывая мантию и снимая маску.

— Попался! — крикнула она, покидая укрытие. — Остолбеней! — но незнакомец быстро увернулся, отчего заклятие попало в метлу и отбросило её. Парень побежал в ту же сторону, а Гермиона незамедлительно двинулась за ним. Обнаружив, за кем она следила всё это время, Грейнджер онемела от удивления.

— Ты сломала мою метлу, — спокойно констатировал знакомый голос.

— Малфой, это ты? — словно не веря собственным глазам, спросила она. Но вдруг он закричал так неожиданно громко, что Грейнджер невольно вздрогнула.

— Нет, чёрт возьми, это Волан-де-Морт! Что, не похож?

— Прости, я подумала, что это кто-то чужой…

— Думала она. Знаешь, раньше я не был в этом уверен, но сегодня убедился окончательно – тупость заразительна. Что, рядом с Уизелом деградируешь, а, Грейнджер?

— Заткнись. Сам виноват, — не сдержалась она. — Надеваешь капюшон, маску. Что, по-твоему, мне оставалось делать?

— Как минимум не совать свой длинный нос, куда не надо, — ответил Драко, рассматривая метлу.
Гермиона подошла ближе и заглянула через плечо Малфоя.

— Ты не пробовал Репаро?

— Я не настолько туп, Грейнджер. Конечно, пробовал.

— По-моему, всё не так плохо…

— Не всё так плохо с твоими мозгами, Грейнджер. Хотя подожди, в твоём случае очень даже трагично, — Малфой тяжело вздохнул. — Хорошо, думаю долететь до окна на третьем этаже я смогу.

— Не сможешь.

— Это ещё почему?

— Потому что я его закрыла, — и прежде чем Малфой успел сказать ещё какую-нибудь гадость, продолжила:

— Но мы можем войти через главные двери.

Малфой устало закатил глаза.

— Деградация налицо. Грейнджер, если ты вдруг забыла, то я тебе напомню, что они закрываются ровно в одиннадцать.

— Тогда можно попробовать через нашу комнату.

Малфой озадаченно на неё уставился.

— То есть ты действительно предлагаешь мне войти в замок через спальню девочек Гриффиндора?

— У тебя есть другой вариант? — скрестив руки на груди, поинтересовалась она. — Тем более, если бы не ты, ничего бы не случилось.

— Давай уточним: разве я подкараулил тебя на улице? Нет. Я закрыл окно на третьем этаже? Снова нет, — с каждым новым аргументом Малфой делал шаг навстречу Грейнджер, отчего она пятилась назад. — Я напал на безоружного и сломал метлу? Опять нет.

— О Мерлин, если дело только в этом, то я завтра же попрошу разрешение у Макгонагалл на посещение Косой аллеи и куплю тебе этот чёртов веник, — не выдержала Гермиона.

— Заманчивое предложение. И я бы им, несомненно, воспользовался, если бы не одно но…

— Судя по всему, меня должно интересовать, какое?

— Эта метла стоит слишком дорого, она сделана на заказ и привезена из Болгарии. Смекаешь? Тебе жизни не хватит, чтобы расплатиться. Так что не давай обещаний, выполнить которые ты не в состоянии.

Гермиона замолчала, а Малфой, больше не говоря ни слова, поднялся ввысь и скрылся из виду, оставив её одну. Честно говоря, вся эта ситуация жутко нервировала. Гермиона злилась, но в данном случае только на себя. Она прекрасно понимала, что если бы не её опрометчивое желание всегда и во всём докопаться до истины, то подобного бы не произошло, и тогда не пришлось бы выслушивать все эти злобные комментарии в свой адрес и молчать, сглатывая одно оскорбление за другим. С другой стороны, никто не давал ему права высказываться в такой пренебрежительной манере. И только сейчас, прокручивая их разговор, она находила достойные ответы, под стать репликам Малфоя. И почему умные мысли приходят так не вовремя? Что-что, а сломанную метлу он ей точно не скоро простит. Но она же не специально. Подумаешь, кусок дерева. Не изводить же её теперь из-за этого?

Малфоя уже не было достаточно долгое время. А что, вполне в его духе: оставить её ночевать на улице, в то время как сам уже, наверное, удобно устроился в мягкой и тёплой кровати. Но стоило об этом подумать, как вдруг он подлетел и, приземлившись, направился к ней:

— У меня есть две новости, Грейнджер. С какой начать? — с ухмылкой на лице проговорил он.

— Мне всё равно.

— Что ж, окна в вашу спальню закрыты, и, предвидя твой следующий вопрос, отвечаю: остальные — тоже.

— А хорошая какая?

— А я не говорил, что она будет. Хотя, это как посмотреть. И чтобы не томить тебя, скажу: наконец исполнится твоя мечта – ты полетишь со мной в Хогсмид.

— Что-то я не припомню, что полёт с тобой числился в списке моих желаний. И разве это безопасно? — Грейнджер указала на метлу. — Ну, лететь на ней?

— А выбора у тебя, собственно, нет. Кое-как долетим до Хогсмида, надеясь, что она выдержит нас двоих, а уже оттуда трансгрессируем в Косую аллею.

— Перспектива умереть, упав со сломанной метлы, меня не радует.

— А что ты хотела, Грейнджер? Ломать — это тебе не строить, верно? — а потом, посмотрев на неё более серьёзно, спросил:

— Ты идёшь?

Она колебалась.

— Малфой. Ты точно уверен, что ничего не случится?

— А что такое? — но стоило ему поднять взгляд, как ответ пришёл сам собой. — Ты боишься высоты, — он не спрашивал, а утверждал, и получил в подтверждение слабый кивок.
Неожиданно для них обоих Малфой протянул ей руку. Гермиона неотрывно смотрела на неё, потом на него. В глазах не было ни капли насмешки, а в голосе сквозила искренняя забота:

— Я обещаю тебе, Грейнджер. Даю слово, с тобой ничего не случится.

И она поверила. Так легко доверила свою жизнь бывшему врагу. Приняла руку и сильно удивилась, ощутив невероятное тепло, исходившее от неё. Малфой усадил её вперёд и, взявшись обеими руками за метлу, взмыл вверх.

Но стоило им подняться, и Гермиона зажмурилась, вцепилась в древко метлы так, что костяшки пальцев побелели. Страх буквально сдавил грудную клетку. Но было ещё кое-что. Странный трепет. Эйфория. И она поняла: это волнение. И всё из-за того, что Малфой рядом. Он усадил её настолько близко к себе, что Гермиона чувствовала его размеренное дыхание и ровное сердцебиение. Она напряглась, и, уловив это, Малфой успокоил:

— Расслабься, Грейнджер. Открой глаза, — так тихо, почти ласково, что сердце чуть не выпрыгнуло, и Гермиона догадывалась, что всему виной была точно не её фобия. И она последовала его совету. Малфой не летел слишком высоко, однако, расстояние было достаточным, чтобы рассмотреть открывшуюся её взору картину. Бескрайние холмы, усыпанные деревьями, тянулись вдаль до самого горизонта, туда, где соединяется глубокое ночное небо и земля. А над головой звёзды. Тысячи... Миллионы ярких огней, освещающих им путь. Теплый летний ветерок ласкал кожу, а внутри, наконец, появилось долгожданное ощущение свободы. И теперь Гермиона понимала, откуда у друзей взялось это неконтролируемое желание участвовать в гонках. Ведь только так можно ощутить себя по-настоящему счастливым.

На месте они оказались только спустя четверть часа. Пройдя Косую аллею, они свернули в Лютный переулок. Грейнджер остановилась.

— Малфой, может, я лучше здесь тебя подожду?

— Грейнджер, ты меня сегодня удивляешь. Не думал, что у героини войны есть хоть какие-то страхи.

— Ты так говоришь, словно я не человек, — возмутилась Гермиона.

Он не ответил. Драко снова взял её за руку, сплетая тонкие пальцы со своими. Они прошли несколько метров, прежде чем остановились у нужной двери. Малфой постучал и сильнее сжал руку Гермионы. Дверь со скрипом отворилась, и оттуда показался Наземникус Флетчер.

— Юный мистер Малфой, мисс Грейнджер, чем обязан? — елейным голосом протянул тот.

— Разговор к тебе есть, — твёрдо заявил Драко, и они вошли внутрь.

Гермиона расположилась в старом кресле и в ожидании Драко уснула. Сколько прошло времени, она не знала, её разбудил голос Малфоя:

— Придётся немного здесь задержаться. Оказалось, что это уже никакими заклятиями не починишь, проще достать новую. Правда, взамен пришлось отдать перстень Вальбурги Блэк, — он тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.

— Прости, — тихо проговорила Гермиона.

— Не стоит, Грейнджер. Вещица не представляла для меня такой уж огромной ценности.

— Нет, я другое имела в виду, — Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и продолжила: — Прости, что наставила на тебя палочку, что подозревала, а главное – сломала твою метлу. Ведь для тебя было, наверное, важно выиграть в этих состязаниях.

Малфой был в замешательстве, но отвечать не торопился. Да и что на это можно сказать?

— Только, Малфой… — продолжила она. — Не думаю, что соревнование решит твою проблему. Дело не в тебе… — пауза. — Всё дело в людях.

Оставшееся время они просидели молча, погружённые в собственные мысли. Даже на обратном пути никто из них так и не решился заговорить о произошедшем. Но оба мысленно снова и снова возвращались к словам… к прикосновениям… друг к другу…




В последнюю ночь перед финальным полётом пошёл дождь. Капли, попадающие на лицо, отрезвляли. Сверкнула молния, и вслед за этим послышался резкий удар грома. Гулким эхом он широко прокатился по ночному небу. Как давно он не слышал этих волшебных звуков природы? Медленно, шаг за шагом продвигаясь сквозь толпу, Малфой буквально чувствовал негодующие взгляды и тихие перешёптывания. А ему всё равно…

Из всей этой толпы Драко встретился взглядом с Грейнджер – единственной, кто не был удивлён его появлением. Прервав зрительный контакт с Гермионой, он взглянул на своего соперника. Заметив, с каким неодобрением Уизли смотрел на него, Малфой усмехнулся. Драко привык к предубеждениям, более того, он давно свыкся с тем, что Поттеру и Уизли удавалось оставлять его в дураках. Но только не сегодня!

Болельщики громко скандировали: «Рон У-из-ли! Рон У-из-ли!» По правилам они должны были обменяться рукопожатием, но вместо этого одарили друг друга взглядом, говорящим о многом: ненависти, злости, презрении. Участники заняли свои места и приготовились к взлёту. Гул уменьшился, когда Поттер поднял вверх свою палочку.

Малфой ещё раз посмотрел туда, где стояла Грейнджер. Поймав снова этот пронзительный взгляд, Драко покачал головой, а она сделала то, чего он никак не ожидал: приподняла пальцем подбородок даже слегка улыбнулась. Это означало одно: «Выше голову!».

В ту же секунду Поттер выпустил сигнальный сноп искр, говорящий о начале гонки. Набрав нужную высоту и устремившись вперёд, Малфой искренне улыбнулся. Ведь сейчас, впервые за долгое время, он ощутил себя живым, а значит, ещё не поздно начать всё с самого начала.