Отражения тех, кто ушел, остаются - отпечатком, который сохранится навсегда. Иначе как объяснить, что зеркала со временем тускнеют, и если взглянуть в мутную гладь краем глаза, - на одно мгновение - покажется, что кто-то с той стороны только что наблюдал за тобой из-за грани тьмы?
После окончательной победы над Волдемортом, я поселилась вместе с мальчишками на Площади Гриммо и с этих самых пор окончательно забыла, что такое спокойный и здоровый сон. Просыпаясь среди ночи, прислушиваясь к скрипу ветхих ступеней, я чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Замечаю, как шторы колышутся, словно от сквозняка, хотя перед сном плотно закрываю оконные рамы; колышутся, будто кто-то только что прошел мимо. И слышу тихий шепот древних портретов, пустых и навсегда покинутых, затянутых плотной тканью.
Гарри считает, что этот дом живет сам по себе, насквозь пропитанный магией прошлых поколений, и нужно просто привыкнуть. Я же не обращать внимания на это не могу. И пока они с Роном крепко спят, а Кикимер, как и всегда, ворчит, ковыряясь на кухне, я лежу на кровати с открытыми глазами и наблюдаю, как тени от тлеющих свечей на потолке складываются в причудливые темные фигуры.
Мама всегда говорила: чтобы перебороть страх, нужно взглянуть ему прямо в глаза. Но я не могу. Не могу выйти ночью и остаться один на один с моими призраками в мрачных коридорах. Но это ведь глупо, правда? Нерационально и очень по-детски. Гермиона Грейнджер, лучшая студентка за всю историю Хогвартса, почувствовавшая на собственной шкуре все ужасы войны, боится темноты древнего пустого дома, хозяева которого давно мертвы?
Слышу гулкий звук шагов, движущийся к концу коридора, и выбегаю из спальни: в ночнушке и босиком. Но на этаже пусто, лишь дрожат в пляске тени от канделябров, и я смотрю испуганным зверем на приоткрытую дверь в комнату Регулуса Арктуруса Блэка. Дверь, которую так и не смог взломать даже заклятиями никто из нас. Убеждаю себя, что мне не холодно, я не боюсь, хотя волосы на затылке шевелятся от сковавшего меня ужаса. Но я делаю шаг внутрь комнаты, а палочка, направленная вперед, освещает мой путь.
Осматриваясь, тяжелым дыханием сдуваю нить паутины, притаившуюся под дверным косяком. Странно, что даже Кикимер в своей нездоровой любви к чистокровным владельцам особняка не смог пробраться в эту комнату. Свет от палочки падает на стену, и я шумно втягиваю воздух заледеневшими легкими: передо мной портрет. Мне кажется, что молодой мужчина, изображенный на нем, следит за мной взглядом, но, видимо, это лишь игра теней: портрет неподвижен.
Картина завораживает меня, и я, словно мотылек, летящий на свет, невольно тяну к ней руку. Регулус Блэк, несомненно, очень красив. Правильные черты лица аккуратно выведены талантливым мастером - губы изогнуты в мягкой улыбке, глаза будто лучатся светом. С пальца срывается капля крови и падает на дорогую раму (я, как всегда, неосторожна: поранилась острым углом). Но не обращаю на это внимания - картина манит меня, и я не нахожу в себе сил даже на удивление.
Встряхнув головой, стараюсь избавиться от наваждения и отворачиваюсь. Взгляд падает на незначительные детали комнаты: кровать с резными ножками, старое пыльное зеркало в человеческий рост, подростковые журналы о квиддиче. Аккуратно присаживаюсь на деревянное кресло и откидываюсь на спину. Глаза закрываются, а тихий голос, звучащий изнутри и извне, наяву и во сне, словно затягивает меня, и я теряю ощущение реальности.
Зеркало идет зыбкой рябью, и я вижу: появляется человек. Он словно что-то плохое заглушает во мне, и я наблюдаю, как длинные пальцы очерчивают линию моего подбородка, невесомым касанием убирают прядь волос с лица. В голове возникает нелепый вопрос: кто мы, незнакомцы из разных миров? Явь это или бред?
Тянусь к нему, но он отстраняется, а у меня не хватает духу заговорить. Я слежу за каждым движением, взмахом темных ресниц, а Регулус наклоняется все ниже. И вот уже чувствую такое желанное прикосновение его губ к моим. Дыхание срывается, и я будто лечу в пропасть, между выдохом и вдохом мир вокруг меня словно осыпается. Совершенная нежность превращается в совершенное зло. Ощущаю, как нити неведомого заклятия словно опутывают меня, но не могу даже закричать. Комната погружается во мрак, в голове шумит, но Регулус все не выпускает меня из своих объятий, а я не могу разорвать поцелуй по своей воле.
Молюсь, чтобы все это оказалось далеким от реальности сном, дрожу, а губы в месте соприкосновения сочатся кровью. Когда кажется, что сейчас я распадусь на части, мир на мгновение замирает, а через секунду я прихожу в себя - всё также сижу в кресле напротив высокого зеркала, а со стены на меня смотрит Регулус Блэк.
Сердце разорвано ночной тишиной, а голос охрип, поэтому я просто срываюсь с места, цепляясь за шершавые стены, добираюсь до своей комнаты и запираюсь в ней до самого утра.
Просыпаясь в холодном поту, я ищу выключатель в темноте. Смотрю на часы - рассвет еще не наступил, но Гарри и Рон, должно быть, уже отправились в аврорат. Мои друзья единодушно решили не заканчивать свое обучение, раз уж Министерство предоставило им такой шанс, так что я осталась одна в доме на каникулах и готовлюсь к экзаменам. Не смешно ли?
Распахиваю шторы, впуская в помещение тусклый свет серого лондонского утра. Мерно тикают часы, Живоглот ворочается на подушке, я возвращаюсь в размеренный ритм жизни, а ночной кошмар меня отпускает.
Отпускает, пока взгляд не цепляется за пораненный указательный палец. И снова звучит тихий голос, он тише любых голосов. Периферийным зрением замечаю призрачные силуэты, Живоглот шипит и забивается под кровать. А я осознаю, что, кажется, сегодня не кончится никогда.
Возможно, я потеряла счет времени. Не знаю, какой сейчас день. И кажется, что близка неизбежность. Заперлась в комнате, не могу смотреть в лица друзей, просивших меня открыть дверь. Когда я смотрю им в глаза, вижу, как зрачки затягивает черной поволокой, рты - словно дыры в бездну, такие же темные, жуткие. Наверное, я схожу с ума.
Душа трепещет и плачет от того, что творится в уме. Когда я пытаюсь найти отражение в зеркале, ко мне лезут холодные скользкие щупальца, обвивают запястья, оставляя бордовые отметины, и я отдергиваю руки. Поэтому зеркало в моей комнате плотно завешено.
Регулус, почему ты не можешь меня отпустить? Ты будто за каждым углом, из крана твой смех, вижу твой силуэт в отражении окна... Регулус, ты ранишь меня сильней, чем ранят кожу стекло и железо, оставляешь на душе ожоги и ноющие порезы...
Ты рядом, я знаю! Страх душу губит, как чума, и иногда я спрашиваю себя: жива ли я еще сама? Что хочешь от меня ты, чего добиваешься? Почему до сих пор ни разу не заговорил?
Рон с Гарри оставляют на время попытки до меня достучаться, и в комнате воцаряется неспокойная тишина. Боже, как же я боюсь...
Единственно верным решением кажется снова пойти в ту самую комнату. Собираюсь с силами и на негнущихся ногах преодолеваю короткое расстояние. Дверь плотно закрыта, и вздох облегчения готов сорваться с моих губ: я малодушно рассчитываю, что не смогу попасть сюда и все станет как прежде.
Но дверь распахивается с тихим скрипом, и я по инерции делаю шаг назад.
С картины на меня смотрит Регулус, и я с опозданием понимаю, что этот портрет, такой же, как и все в волшебном мире. Он движется, ухмыляется и многозначительно изгибает бровь, приглашает войти, небрежно взмахивая рукой.
- Я ждал много лет, - наконец, я слышу его настоящий голос, - наступления этого дня.
- Что за игру ты ведешь? - сама не верю, что разговариваю с Регулусом таким будничным тоном, но не прекращающийся на протяжении часов (недель? месяцев?) страх выжег дотла все эмоции.
- Очередной темномагический обряд семьи Блэков. Ничего личного. - Я притворюсь, сглотнув комок, что не слышу в этом голосе иронии, заставляющей меня дрожать еще сильнее, а Регулус продолжает:
- Несколько десятилетий назад глупый мальчишка отправился на верную смерть в пещеру, полную инферналов, чтобы попытаться сделать мир немного лучше. Семья же, как видно, после побега старшего сына сделала верные выводы, поэтому, погибнув там, через несколько мгновений я очутился... здесь. Отец не смирился с моей смертью, принес в жертву демонам или божеству, этого я не знаю, себя, и вот - часть моей души заперта в ветхой раме, дверь в комнату с портретом - заколочена, и лишь дом и домовик признают во мне прежнего хозяина.
Набрав полную грудь воздуха, на выдохе произношу:
- Тогда зачем тебе я?
И слышу пробирающий до костей ответ:
- Кровь, небрежно пролитая на мой портрет, снова запустила ритуал. Кажется, я становлюсь сильнее. - Регулус расправляет плечи и выпрямляется. - Намного сильнее. - Отряхивает с рубашки призрачную пыль и делает шаг вперед. - Кажется, теперь я по-настоящему существую.
И исчезает из рамы.
Я оглядываюсь по сторонам, но все свечи гаснут, а комната погружается во мрак. Чувствую его, ощущаю. Каждое движение Регулуса Блэка отдается в моем теле приступом боли и неконтролируемой паники. Пытаюсь найти выход из ситуации, но не вижу его.
Он холоден, хмур, и если он попытается еще как-нибудь прикоснуться ко мне, возможно, я осыплюсь кучкой пепла к его ногам.
Я попалась во все ловушки и черные дыры, гуляла над бездной по краю реального мира... Регулус возникает прямо передо мной, делаю шаг назад и упираюсь спиной в пустой холст. Меня начинает затягивать, темные щупальца обвивают руки и ноги, сжимаясь, протискиваясь в рот, и меня затягивает, затягивает, затягивает... Я закрываю глаза и вижу звезды...

***

- Что с ней будет дальше?
Гарри Поттер бережно опускает тело лучшей подруги на кушетку одной из палат Святого Мунго.
- Она останется в этом состоянии, - высокий колдомедик стоит спиной к окну, опираясь на подоконник и разглядывая хмурое небо. - Будет дышать, возможно, слышать, но никогда не вернется в сознание. На самом деле, осталась лишь тело-оболочка, а ваша Гермиона Грейнджер ушла.
В палату протискивается Рон, тяжело вздыхая, озвучивает не высказанный Гарри, но мучающий их обоих вопрос:
- И с этим ничего нельзя сделать?
Колдомедик отодвигается от окна.
- Мне нечем вас обнадежить. Ее состояние - как после поцелуя дементора.
Во взглядах обоих друзей читается ужас.
Колдомедик оборачивается, и девушка бьется в конвульсиях, плача, вырывая волосы на голове, кричит, и ее вопль разносится по всей больнице. Вбегают санитары, произносят несколько заклятий, и тело Гермионы Грейнджер обмякает.
Когда Поттер с Уизли уходят, Регулус Блэк снимает с себя медицинский халат и поправляет растрепавшиеся волосы. Теперь он может жить дальше...
... А в мрачном особняке на Площади Гриммо, в давно заброшенной комнате, беззвучно кричит Гермиона Грейнджер, запертая в облупившемся холсте. И ее никто не услышит. Дом пуст.