* * *

— Ну же, мистер Малфой, выньте его наконец!!
— Прикройте свой слишком большой рот, мисс Грейнджер, я и так стараюсь, но он не вылезает!
— Господи Боже, вы как маленький! Вдохните поглубже, расслабьтесь и резко дерните!
— Какая умная! Между прочим, это нелегко, слишком узко!
— Да пошли вы! Тоже мне, мужчина называется! Я же терплю, значит, и вы можете!
— Попридержите язык! Не забывайте, с кем разговариваете!
— Не забывайте, кто вам шкуру спас, мистер Малфой! Так что заткнитесь и тяните чертову крышку этого проклятого люка!!

* * *

Домик был небольшой и довольно старый. Да что там, он готов был развалиться на глазах! Вот смотришь и уже чувствуешь, как трещат доски от одного лишь взгляда.
— И что «ЭТО» такое?
Брезгливость, с которой произнес данное предложение Малфой-старший, показалась не только оскорбительной, но и унизительной.
— Либо «ЭТО», либо «НИЧЕГО»! — зло буркнула Гермиона и стремительно подошла к двери. Та слегка скрипнула и распахнулась. Внутреннее убранство домишка было еще более жалким, чем внешний вид.
Мысленно зарыдав и побившись головой о старые доски этой хижины, гриффиндорка все же вздернула носик и сделала шаг внутрь развалины.
Пройдя по дому, девушка с омерзением следила за тем, как несносные пауки бегают по столу и стенам. Вот бы прибить их на месте!! Но это все потом, а сейчас…
— Мда… Ну просто хоромы Уизли!
В дверях, будто оказавшись на празднике жизни, стоял Люциус Малфой.
Лицо бледное, по губе течет кровь, нос разбит, волосы почернели от грязи и спутались. Одежда в том же стиле — какой-то серый тюремный балахон. Разорванный… На ноге — глубокая кровоточащая рана.
И все же в его слегка потухшем взгляде все также была самовлюбленность, будто это сейчас не он, Люциус Малфой, ободранный и голодный, стоит в дверях маггловского домика, моля о том, чтобы ему дали хоть краюшку хлеба. Но все это было глубоко внутри, потому что даже если он, великий потомственный колдун, будет подыхать с голоду, то не попросит никого, слышите, никого о МИЛОСТИ!
— Заткнитесь и закройте за собой дверь, — огрызнулась Гермиона и отвернулась. Наверно, ее видок был таким же нелепым, как и у Малфоя. Ничего. Все встанет на свои места. Нужно только немного потерпеть и это закончится. Нужно только…потерпеть…
— …твою мать!!
Резко обернувшись, гриффиндорка согнулась пополам и захохотала.
Великий Люциус, потомственный колдун… Сейчас он упирался руками в пол, пытаясь удержаться, потому как, сделав всего один шаг в развалину, который называли домом, он тут же провалился вниз! Доски не выдержали веса, растаяв, будто им вообще здесь не место. И теперь Малфой ругался самыми витиеватыми ругательствами, на которые, как думала Гермиона, он даже не способен.
— Может быть, поможете, мисс Грейнджер?! — раздраженно крикнул слизеринец и насупился, отчего его чумазое лицо приняло комичное выражение. По лбу медленно, лениво шевеля лапками, полз огромный таракан, видимо упавший с потолка. — Так, только не говорите, что на мне какое-то насекомое…
В голосе появился панический ужас, гриффиндорка снова рассмеялась и медленно, с высокомерием Драко, подошла к Люциусу, глядя на него сверху вниз.
— Я не услышала волшебного слова, — усмехнулась девушка и тут же вскрикнула, когда рука Малфоя схватила ее за лодыжку.
— Вытащи меня отсюда, чертова дура!! — заорал он и, не удержавшись, полетел вниз, в подвал, вместе с тараканом и зажатой в руке лодыжкой Гермионы. Девушка свою ногу отдавать не захотела, потому полетели они втроем! С дикими воплями и проклятиями на всю окрестность.
…Было холодно и сыро. Медленно открыв глаза, гриффиндорка могла поклясться, что глаза ее до сих пор закрыты. Вокруг стояла беспросветная мгла. Рядом послышался протяжный стон.
— Надеюсь, он сдох…
— Кто? — не удержалась от вопроса девушка и даже вздрогнула, услышав свой хриплый, дрожащий голос.
— Чертов жук!
Тихо рассмеявшись, Гермиона осторожно пошевелилась, проверяя, все ли косточки на месте. Ногу тут же свело, и сильная боль пронзила все тело. Опустив руку, девушка потрогала лодыжку, и пальцы оказались в неприятной жиже. Кровь…
— Похоже, я сломала ногу, — тяжело дыша, сказала гриффиндорка, но все же попыталась встать. Ей это не удалось, и она, пошатнувшись, упала в темноту. На что-то мягкое…
Снизу послышалось глухое «ох», и Гермиона неуверенно подняла голову. Когда она падала, то выставила перед собой руки, так что удар не был особенно болезненным.
— Вы не… могли бы… убрать руки, — сквозь зубы простонал Люциус, и девушка, уперевшись руками во что-то мягкое, приподнялась всем телом.
— Что?
— Дьявол тебя побери, ты уберешь руки с моих гениталий или нет?! — заорал Малфой, и гриффиндорка резко отшатнулась в темноту, больно ударившись головой о полку. Или что там было вместо нее…
— Из… Извините, — запинаясь, выдавила Гермиона, благодаря Всевышнего, что в подвале темно.
На несколько мгновений стало тихо. Было слышно, как Люциус тяжело дышит, пытаясь подняться. Видимо, ему это удалось, потому что еще через минуту Гермиона поняла, что он подполз к ней. В темноте ни черта не было видно, зато чувствовала гриффиндорка отлично. Рука, которая легла ей на плечо, не была холодной и похожей на тиски. А именно такой она себе ее и представляла…
— Так, теперь я рядом с вами, и все будет нормально, — мягко произнес Малфой, и гриффиндорка даже замерла от неожиданности. Значит, из уст Люциуса Малфоя могут вырываться не только проклятия и насмешки… — Конечно, если вы, как всегда, все не испортите!!
— А я-то, дура, решила, что вы тоже человек, — буркнула Гермиона себе под нос и усмехнулась. — Вот уж шутка так шутка…
— Что? — нарочито спокойно переспросил Малфой, и рука, лежащая на плече девушки, слегка сжалась.
— Говорю, подонок вы, Люциус Малфой!
В подвале стало тихо. Гермиона тяжело дышала, ожидая реакции слизеринца. Она последовала.
Наклонившись так, чтобы касаться губами уха девушки, Малфой тяжело вздохнул, будто еле сдерживаясь.
— Благодарите Бога, мисс Грейнджер, что спасли мне жизнь… А я всегда отдаю долги!
— Сначала вымойтесь, а потом подходите ко мне со своими долгами. От вас потом несет за милю! Я задохнусь раньше, чем вы отплатите мне за заботу!
Малфой отшатнулся.
— Уж извините, не на отдыхе был! Между прочим, вы тоже не розой благоухаете!
— Да пошли вы!
— И вам та же дорога!!
На этом инцидент был исчерпан, и оба на несколько минут замолчали, при этом довольно громко дыша, словно пробежали много километров. Затем дыхание стало спокойнее, и под конец подвал погрузился в гробовую тишину.
Рука на плече Гермионы разжалась и медленно скользнула к запястью. Пальцы осторожно обвили его и сжали.
— Надо выбираться, — глухо произнес Малфой и, резко поднявшись, потянул гриффиндорку за собой. Но та не хотела подниматься, лишь постанывая сквозь зубы. — Что еще?
— Я же сказала, что ногу, кажется, сломала.
Что-то пробурчав, а именно, проклятие, Люциус вновь опустился на колени рядом с девушкой.
— Обхватите мою шею руками, — злобно выдохнул он и напрягся, когда руки гриффиндорки сделали это. — А теперь глубоко вздохнем — и я вас подниму.
— У вас ведь тоже нога ранена, — попыталась остановить слизеринца Гермиона, но тот лишь фыркнул.
— Это меньшее из зол, так что просто заткнитесь!
Поджав губы, Гермиона крепко зажмурилась и уткнулась лицом в грудь слизеринца, чувствуя запах пота, грязи и кожи. Дышать тут же перехотелось.
Резкий рывок — и вот уже гриффиндорка взмыла в небеса. Руки под коленями и за спиной сжали ее тело чуть сильнее, прижимая к себе и удерживая.
Рядом с ухом раздался протяжный вздох, видимо, как бы Люциус ни храбрился, даже эта мелочь причиняла ему довольно сильную боль.
— Может, я лучше сама…
— Заткнись!
На этом разговор был приостановлен на несколько Малфоевских шагов. Сделав их, Люциус споткнулся, и Гермиона могла поклясться, что они сейчас упадут, и поэтому еще сильнее сжала шею Люциуса руками, едва не задушив.
Слизеринец каким-то чудом устоял, но все же прислонился боком к стене. Или шкафу…
Тяжело дыша, он слегка подкинул девушку и поудобнее перехватил.
— Куда идти?
— Я… Я думаю, что чуть правее должна быть лестница, — неуверенно произнесла Гермиона и, когда они уткнулись в стену, прикусила губу. — А может, и левее…
— Значит, вы не уверены?
— Ну… Я… В общем, да…
Зарычав, Люциус двинулся наугад в темноту и едва не споткнулся о первую ступеньку лестницы.
— Нашел.
— Здорово! Теперь поднимайтесь!
— Да ну?! — язвительно кинул Малфой и хмыкнул. — А я-то думал, мы лестницу просто так ищем! Оказывается, по ней подняться надо!!
— Слушайте, хватит грубить мне! — разозлилась таки Гермиона. — То, что вы годитесь мне в отцы, не значит, что можете так обращаться со мной!!
Люциус ничего не ответил и, осторожно ступая, поднялся по лестнице. Затем толкнул дверь плечом. При этом Гермиона ударилась об нее головой.
— Поосторожнее нельзя?!
— Можно, но не сейчас, — огрызнулся Малфой, еще раз толкнув дверь, но на этот раз без использования гриффиндорской головы. Дверь поддалась и, жалобно скрипнув, упала на пол и развалилась на куски.
— Ах, мой бедненький домик. Вот и помогай после этого всяким уголовникам, — запричитала девушка назло слизеринцу, который скривился так, будто проглотил лимон вместе с кожурой.
Выйдя из подвала, Люциус пошел в гостиную, с негодованием поглядывая на дыру в полу, в которую они и рухнули полчаса назад. Ухватив краем глаза диван, он широкими, уверенными шагами подошел к нему. Видимо, уверенность в походке ему придала та мысль, что скоро все «ЭТО» закончится.
Осторожно, будто в руках — хрупкая ноша, слизеринец уложил Гермиону на пыльный диван и, не удержавшись, тоже присел на него, перекинув ноги девушки себе через колени.
Откинувшись на спинку, Малфой закрыл глаза и глубоко вздохнул, руки все еще лежали на ногах девушки.
— Э… Мистер Малфой, вам известно, что вы сидите на пыльном диване? — осторожно поинтересовалась гриффиндорка, удивленно приподняв темную бровь.
— Известно, — не открывая глаз, отозвался слизеринец.
— Хм… Тогда вы понимаете, что ваша одежда испачкается при этом, — тем же тоном сказала Гермиона, и на лице ее появилась едва заметная улыбка. — А еще мои ноги, они жутко грязные, а вы держите их у себя на коленях и даже прикасаетесь руками.
— Ну и черт с ними…
— Вы уверены, что не ударились при падении головой?
— Если вы не заткнетесь, я сверну вам вашу очаровательную шейку, — буркнул Люциус и открыл глаза, уставившись на гриффиндорку.
— Я просто спросила.
— Я просто ответил! А теперь давайте посмотрим вашу ногу.
Опустив голову, Малфой приподнял край длинной серой робы, затем закатал штанину и поморщился.
— Что это?
— Колготки.
— ??
— Чтобы тепло было.
— Понятно… Снимайте их!
Гермиона открыла рот, чтобы кинуть колкость, но быстро захлопнула его.
— Зачем?
— Не могу же я осматривать рану через эти ваши «коло-гоптки»!
— Хм…
— Ну и что вы медлите?
— Отвернитесь!
— Это еще зачем?!
— Отвернитесь, и все!
— Глупость какая! Поверьте, юная «леди», у меня нет никакого желания разглядывать ваши прелести, так что хватит ужимок и снимайте эту чертову тряпку со своих ног!
— Не орите на меня!! Вы не у себя дома!
— Вот это меня и расстраивает, мисс Грейнджер! Если бы мы были в поместье, вы бы по-другому со мной разговаривали!
— Чертов ублюдок!
— Я вам в отцы гожусь, так что попрошу ко мне уважительно относиться!
— Да пошел ты!
— Ах ты… грязнокровка!
— Один ноль в вашу пользу, — буркнула Гермиона и, приподнявшись, начала стягивать штаны вместе с колготками. Все тело ломило. Видимо, при падении она не слабо приложилась. — Ох, черт…
Колготки полетели на пол, и девушка поежилась от холодного сквозняка. Теплые руки легли на голубую лодыжку, осторожно поворачивая ее из стороны в сторону. Глаза внимательно изучали рваную рану.
— Не дай Бог, зараза попала, — простонала гриффиндорка, когда пальцы коснулись самых краев раны, вызвав тем самым волну боли. — Эй, полегче, это же моя нога!!
— А это — мои руки, и вы должны быть благодарны, что я пачкаю их вашей…
Люциус запнулся и поджал губы. В воздухе повисло так и не произнесенное слово. Карие глаза блеснули неприятным, холодным блеском, и Гермиона сжала зубы.
— Вы хотите сказать, что пачкаете их моей грязной кровью, не так ли? — тихо произнесла девушка и резко дернулась, высвобождая ноги из рук слизеринца, лицо которого все еще было напряжено.
Быстро встав с дивана, гриффиндорка вздрогнула от боли, но все же подняв подбородок, направилась в прихожую. Остановившись около двери, она быстро открыла ее, глядя в гостиную.
— Вон отсюда, неблагодарный ублюдок, — спокойно выдохнула она, чувствуя, как ноги подгибаются, не способные держать бренное тело. И все же, борясь из последних сил, девушка стояла с гордо поднятой головой. — Я не хочу вас видеть. Никогда, слышите, никогда не попадайтесь мне на пути. В следующий раз я буду умнее, чтобы избежать лишних проблем.
Медленно поднявшись с дивана, Люциус подошел к Гермионе и встал перед ней. Даже сейчас, уставший и грязный, он был величественен и прекрасен. Глупо, но гриффиндорка всегда втайне восхищалась Малфоем-старшим. В нем было что-то такое, что заставляло ненавидеть его и в тоже время уважать. Может, это были глаза, в которых пряталась искра насмешки и многовековой родовой ненависти. Или, возможно, это упрямое лицо с мощным подбородком, такое равнодушное и самодовольное одновременно.
Хотя это не так важно, ведь, как бы Гермиона ни старалась, ненависти к этому человеку было куда больше, чем уважения!
— Прошу прощенья за только что сказанное мною, — ровно произнес Люциус, но гриффиндорка была неумолима.
— Я сказала — вон из этого дома!
— Мисс Грейнджер, вы не можете так поступить со мной.
— Я? Не могу поступить так с вами? — в голос захохотала Гермиона, и ей показалось, что они с Малфоем каким-то чудом поменялись местами. Теперь он стал подчиненным, а она… Кем стала она? Мучительницей, садисткой, мстительной тварью?…
— Вы знаете, мне некуда идти. Особенно сейчас, когда меня, я хочу сказать, нас ищут. Позвольте мне остаться всего на несколько дней, а потом я уйду, и вы больше никогда не увидите меня. Клянусь честью.
Люциус не угрожал, не молил, он, скорее, объяснил ситуацию, предоставив гриффиндорке самой решать. И она решила… Пусть во вред себе, но она сделала выбор. Наверно, она все-таки скрытая мазохистка, потому как раздраженно хлопнула дверью и отвернулась.
— Вторая дверь по коридору. Правый краник — холодная. Левый — горячая. Даю вам десять минут.
Хромая, Гермиона пошла на кухню, моля Бога, чтобы там нашелся бинт и йод. Оказавшись на кухне, девушка в голос застонала, глядя на разруху. Добравшись до шкафчика над плитой, гриффиндорка открыла створку и почти улыбнулась, обнаружив там бутылочку йода. За спиной послышалось неуверенное покашливание, и девушка заскрипела зубами. Оборачиваться не было необходимости…
— Чего еще?!
— Я не совсем понял…
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Гермиона почти заорала от распирающей ее ярости.
— Вы сказали, правый краник… Правый краник чего?? И еще, что он делает?!
Разинув рот, девушка два раза моргнула и, нервно хохоча, сползла на пол.
— Господи, дай мне умереть… — стонала она сквозь смех. — Я ведь прошу так мало. Пусть придет дементор и поцелует меня. Я умоляю!
Сильная пощечина опустилась на щеку, и Гермиона дернулась, удивленно моргнув.Лицо горело от удара, рука невольно коснулась пылающей кожи, взгляд скользнул по стоящему рядом Малфою.
— Какого черта? — наконец выдавила она, проглотив слезы обиды. Карие глаза пылали ненавистью.
— У вас началась истерика, и я привел вас в чувство, — спокойно ответил Люциус, и на его лице появилась неприятная усмешка. — Действенный метод, верно?
Зарычав, гриффиндорка резко поднялась с пола, чувствуя пронзительную боль в ноге.
— Еще раз захотите привести меня в чувство таким образом, и я вас убью! — холодно выплюнула Гермиона и со всей силы вернула пощечину. Ладонь горела, но внутреннее удовлетворение от расширившихся глаз и красного отпечатка на лице заглушило боль в руке. — А теперь — что вы там не поняли насчет краников?!!
— Я не совсем понял, как этим пользоваться, — холодно ответил Люциус и вздернул подбородок. Кровь на губе давно засохла, лицо после подвала стало жутко грязным, и серые глаза сверкали на нем особенно пугающе. То, что Люциус «простил» пощечину от грязнокровки, говорило о многом.
— Ванна, я говорю о ванне! Вам хоть известно понятие «мыться»? — едко поинтересовалась гриффиндорка и увидела, как челюсть Малфоя слегка съехала на бок.
— Известно.
— Ну так и валите в ванну! От вас воняет, как от бродячей собаки!
Слизеринец резко отвернулся и вышел, громко хлопнув дверью, которая тотчас же упала на пол, развалившись на части.
— Придурок, — пробурчала Гермиона и достала из шкафчика кусочек ваты. Она хотела намочить ее йодом, но передумала. Сначала надо вымыться и хоть как-то привести себя в порядок, а уж затем обработать рану.
Подойдя к окошку, девушка подняла лежащий на полу стул и села на него, прислонившись спиной к стене. Глаза сами собой закрылись, и гриффиндорка задремала. Сколько прошло времени, она не знала, но когда открыла глаза, солнце уже заходило за горизонт. Голова раскалывалась, раны противно ныли. И, самое главное, в доме была гробовая тишина.
Осторожно поднявшись, Гермиона вышла из кухни, переступив через лежащую на полу дверь, то есть ее остатки, и пошла в гостиную. Диван был пуст…
— Мистер Малфой? — осторожно позвала девушка и поежилась. Было тихо.
Обходя комнаты, гриффиндорка силилась найти Люциуса, но попытки оказались безуспешными.
Откуда-то снизу раздалось тихое проклятие, и Гермиона помимо воли улыбнулась. Точно, она ведь еще не смотрела в ванной!
Спустившись на первый этаж, девушка подошла к ванной, осторожно заглянула внутрь и неуверенно моргнула.
— Почему темно? — прошептала она во мрак, пытаясь хоть что-то разглядеть.
— Потому что я не могу понять, как его сделать! — огрызнулся Малфой, и в его голосе послышалась усталость.
— Здесь есть выключатель, — усмехнулась Гермиона и подняла рычажок вверх. Однако свет так и не появился. — Хотя, наверно, свет отключили за неуплату…
— Будь у меня моя палочка… — начал Люциус и заткнулся.
— Никуда не уходите, я сейчас! — крикнула девушка и проковыляла на кухню. Через минуту она вернулась со свечой в руке. Неясный огонек осветил ванную, и гриффиндорка вскрикнула. В тусклых бликах свечи появились заляпанные грязью грудь и живот. Ниже Гермиона увидела то, что явно не хотела, и, вспыхнув, подняла глаза, глядя в холодное лицо слизеринца. — Какого черта вы голый?
— А мыться мне прикажете одетым?
— Хм… Ну… Э…
— Вот и я о том же! А теперь объясните мне, как сделать воду, я забыл.
Странно, но голос у Малфоя был такой, будто он отчитывает провинившегося эльфа, а не оправдывается перед грязнокровкой. Мысленно усмехнувшись, Гермиона обошла его сторонкой и подошла к ванне.
— Смотрите. Правый краник — холодная. Левый — горячая. Их нужно повернуть — и отсюда потечет вода. А теперь я оставлю свечу и уйду, чтобы не мешать вам мыться.
Молча кивнув, Люциус уставился на ванну так, словно это была какая-то самая изощренная пытка из всех.
Кое-как прикрепив свечу, Гермиона быстренько вышла и закрыла за собой дверь, тихо посмеиваясь. Однако радость быстро закончилась, когда из-за двери послышались проклятия аж до пятого колена семьи Гермионы.
Ворвавшись внутрь, она тут же споткнулась обо что-то и юркнула в темноту. Чертова свеча погасла, упав в раковину. Перебирая руками, девушка повалилась настоящего в ванне Люциуса, чье тело было в чем-то неприятно липком, и оба с криками и ругательствами упали на дно холодной ванны. Причем Гермиона перегнулась через край, чувствуя, как ее плечо и талию сжимают крепкие руки.
— Что… случилось… — простонала сквозь зубы гриффиндорка, пытаясь встать, скользя руками по голой груди Малфоя и ни черта не видя в кромешной тьме. — В чем вы… Фу, какая гадость…
— Эта гадость потекла сверху! — раздраженно выдохнул Люциус, помогая девушке подняться.
— Погодите минутку, — простонала Гермиона, вновь убегая на подгибающихся ногах на кухню. Через минуту или две она снова появилась в ванной, а еще через мгновение в ванной появился неясный огонек свечи.
Посмотрев в сторону слизеринца, девушка широко улыбнулась. Люциус сидел в ванне, дрожа от холода и пытаясь обнять себя руками. Все тело в грязи и жиже из краника, тело в ранах, лицо бледное и злое.
— Ну и видок…
— Я начинаю думать, что сдохнуть было бы лучшим выходом!
Рассмеявшись, Гермиона подошла к кранику и осторожно повернула его. Сначала тот плевался и выдавал одну жижу, но скоро полилась чистая теплая вода. Переключив на душ, девушка повернулась к Малфою, держа в другой руке свечу.
— Держите, — улыбнулась она и протянула душ. Люциус неуверенно поежился. — Теперь вы можете спокойно помыться. Я тут постою в сторонке и свечку подержу, чтобы было хоть что-то видно. Не волнуйтесь, я не буду смотреть.
Передав в руки слизеринца душ, девушка отошла к двери и отвернулась, слыша за спиной тихие проклятия. Через минуту они стихли.
— Все в порядке? — неуверенно прошептала Гермиона и вздрогнула, услышав рычание.
— Нет!
Оглянувшись через плечо, девушка нахмурилась.
— В чем дело?
— Плечо… Я его вывихнул, когда вы так опрометчиво упали на меня несколько минут назад.
— Понятно… Ясно… Угу… Ну что ж, приступим!
С этими словами гриффиндорка подошла к ванне и, всучив слизеринцу свечу, закатала рукава.
— Что вы собираетесь делать? — возмутился Люциус, но тут же захлопнул рот, увидев, с каким злорадным удовлетворением на него смотрит девушка.
— Я собираюсь мыть вас, как маленького ребенка, не способного сделать этого самому.
— Но позвольте…
— И закройте рот, а то я засуну в него кусок мыла!
— Вы шутите!
— И не думаю! А теперь замолчите, а то я исполню угрозу!
Найдя губку, Гермиона включила посильнее воду и направила ее на голову злосчастного Малфоя, который раздраженно отплевывался, продолжая держать на вытянутой руке свечу. Неясный огонек подрагивал от сквозняка и брызг.
Прошло минут десять, во время которых девушка с усердием терла кожу слизеринца, пытаясь отскрести грязь, сало и пот. Благо, в мыльнице остался маленький кусочек мыла, коим она и воспользовалась. Ополоснув фыркающее тело в третий раз, девушка заткнула ванну пробкой и нахмурилась.
— Так, теперь сядьте ко мне спиной. Сейчас будем мыть ваш колтун.
— Простите?
— Волосы, говорю, искать будем под этим слоем грязи.
С омерзением коснувшись жуткого кома, Гермиона чертыхнулась. Отмывала она волосы Малфоя полчаса, пока наконец те не заскрипели. Во время этого мероприятия Люциус все время что-то бурчал и ругался, проклиная Волдеморта, Дамблдора и весь чертов Волшебный Мир.
— Так, а теперь я оставлю вас минут на десять, и вы домоетесь сами, — кинула девушка и лишь в дверях оглянулась. — Сможете?
Люциус тоже оглянулся и медленно кивнул. Лицо его было непроницаемым, со странным выражением.
— Хорошо.
— Полотенца я положила рядышком. Если что, буду в гостиной.
— Хорошо, — повторил Малфой, и Гермиона закрыла за собой дверь, слыша осторожные движения в ванной.
Конечно, не могла же она мыть его целиком! Мужчину, взрослого мужчину, который годится ей в отцы!!
Краснеть девушка, благо, уже разучилась, но смущение неожиданно захватило ее в свои сети.
Проковыляв на кухню, гриффиндорка взяла пузырек с йодом и вату и направилась в гостиную. Минут через пять появился Люциус, завернутый в два полотенца. Одно сверху, другое снизу.
Присев рядом на диван, он молча начал рассматривать странную темную жидкость.
— Что это?
— Йод. Специальная жидкость, которая не позволит ранам загноиться.
Намочив ватку, Гермиона взяла большую руку Малфоя и осторожно промокнула подсохшие ранки. Слегка дернувшись, слизеринец сцепил зубы.
— Потерпите немного. Вы же большой мальчик! — усмехнулась девушка и подняла глаза на Люциуса, уголки губ которого странно подергивались, словно он пытался скрыть улыбку.
— Я уже начинаю сомневаться в этом…
Дальше последовали ноги, грудь и лицо. Лицо заняло больше всего времени. Рваная рана на лбу, ссадины и царапины не красили мужское лицо, и гриффиндорка с невероятной осторожностью касалась ваткой ранок.
Повернув Малфоя к тусклому лунному свету, льющемуся сквозь окно, Гермиона коснулась его губы и услышала судорожный вздох.
— Это всегда больно, поверьте мне. Я сто раз в детстве падала, а мама всегда обрабатывала раны йодом. Она говорила, что это лучшее средство.
В голосе появилась тоска, руки медленно опустились, и девушка уставилась куда-то в стену поверх малфоевского плеча.
— Я лучше пойду и поищу наверху какую-нибудь одежду для вас, — тихо прошептала девушка и резко встала. Не оглядываясь назад, она направилась наверх и вернулась через несколько минут. В руках был старый женский халат жуткого лимонного цвета. — Боюсь, что больше ничего нет…
Молча отвернувшись, гриффиндорка пошла в ванную и, закрыв дверь, осторожно стянула с себя грязное тряпье. Руки дрожали, на душе скреблись кошки. Кое-как прикрепив свечу, Гермиона зажгла ее и подняла голову, уставившись на бледную девушку в разбитом зеркале…
…Вода была теплой, раны слегка саднило. Сев в ванну, Гермиона прислонила душ к груди, чувствуя, как струи воды ласкают тело. Нежданные слезы скользнули по щекам, и девушка заплакала. Но, как она ни старалась успокоиться, слезы текли все быстрее и сильнее, а всхлипывания становились с каждым разом громче. Пытаясь их скрыть, гриффиндорка прижала руку к губам, но звук не становился тише.
Что-то теплое легло на плечо.
— Уб… Убирайтесь отсюда, — всхлипнула девушка, не поднимая головы и чувствуя, как ладонь скользит по ее спутанным волосам.
Люциус осторожно присел около ванны и вынул из ослабевших пальцев душ.
— Перестаньте плакать, иначе я разочаруюсь в вас, мисс Грейнджер, — спокойно произнес Малфой, чувствуя, как содрогается девичье тело. Даже в полумраке он видел, какое оно прекрасное, пусть и скрытое грязью.
— Плевать! Я хочу плакать и буду! Вы мне не указ, — огрызнулась сквозь слезы Гермиона и снова в голос зарыдала.
— Моя маленькая, смелая девочка, — с нежностью прошептал Люциус и, повернув к себе голову девушки, сжал в теплых ладонях. — Не плачь…
Громко икнув, Гермиона покачала головой.
— Не трогай меня, похотливый ублюдок, — выдохнула девушка, и Малфой рассмеялся.
— Ну вот видишь, ты уже начала приходить в себя.
Подняв лежащую на полу губку, слизеринец намылил ее и, отведя руки девушки в сторону, начал осторожно мыть ее, как чуть ранее она его. Только его прикосновения были очень нежными, словно Люциус боялся причинить лишнюю боль. Гриффиндорка же уставилась в стену, не переставая икать. Слезы высохли, истерика прошла.
— Я уже пришла в себя и смогу помыться сама, — тихо прошептала Гермиона, когда Малфой осторожно поднял ее. Она стояла перед ним обнаженная, прикрываясь руками и глядя беззащитным взглядом.
— Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, вы для меня еще ребенок, и вам нечего смущаться. Представьте, что я ваш отец, а вы моя маленькая дочка, — спокойно произнес Люциус, и девушка покраснела.
— В ваших словах есть что-то грязное, вы не находите?
Тихо засмеявшись, Малфой скрестил мыльные руки на груди.
— Какой острый у вас язычок. Неужели вы считаете, что я наброшусь на вас и изнасилую?
— Да нет, просто… Ну вы сами понимаете… Не могу же я позволить мыть себя совершенно незнакомому человеку… И… В общем… Я же не маленькая, в конце концов…
— Я уже заметил, — просто ответил слизеринец. — Только, поверьте мне, большие девочки тоже иногда нуждаются в помощи. И подчас помощи совершенно незнакомых людей.
— Я…
— А теперь помолчите и дайте мне домыть вас.
Опустив руки, Гермиона закрыла глаза. Руки бережно касались ее тела, осмотрительно обходя многочисленные ранки. Дыхание слегка сбилось, когда губка коснулась груди, задев сосок, а затем скользнула по животу вниз, к ногам.
Едва слышно застонав, гриффиндорка схватила руку Малфоя, не позволяя двинуться дальше.
— Что случилось?
— Я лучше домоюсь сама! — холодно отозвалась Гермиона и, вырвав из рук слизеринца губку, отвернулась, остервенело стирая грязь с кожи. За спиной послышался неясный смешок, и гриффиндорка прикусила губу. — И нет ничего смешного!
— Конечно же, вы правы, — ехидно отозвался Люциус и кончиками пальцев коснулся обнаженной спины девушки. Гермиона вскрикнула и резко дернулась, прижавшись к стене и чувствуя кожей холод кафельной плитки.
— Вы… Вы что это делаете? — запинаясь, пробормотала Гермиона, задыхаясь от волнения.
Улыбка Малфоя стала шире, глаза в полумраке мрачно блеснули.
— Мне не нравится выражение вашего лица, мистер Малфой. Выйдите из ванной и закройте за собой дверь! — угрожающе произнесла девушка, стиснув зубы.
Медленно отвернувшись, Люциус подошел к двери и, не оборачиваясь, заметил:
— У вас красивое тело, Гермиона.
— Зачем вы мне это говорите? — неуверенно поинтересовалась девушка и поежилась, когда Малфой обернулся.
— Считайте, что это мой вам комплимент. А ведь вы знаете, я их не часто делаю.
— Не льстите себе, мистер Малфой, вы их никогда не делаете.
— Тоже верно…
Выйдя из ванной, Люциус закрыл дверь, но даже тогда Гермиона не почувствовала себя в безопасности. Разговор последних двух минут оставил в душе что-то неприятное.
Кое-как домывшись, девушка вышла из ванной, обмотавшись огромным полотенцем, которое нашла у тетушки в шкафу. Когда она была маленькой, то куталась в него, словно в одеяло.
В гостиной было тихо и темно. Осторожно ступая, гриффиндорка подошла к кровати, глядя на спящего Малфоя. Лицо спокойное, расслабленное. Глаза закрыты.
— И долго вы собираете смотреть на меня? — неожиданно полюбопытствовал Люциус.
— Я не хотела будить вас, но, если уж на то пошло, то ваше место на полу, — прошептала Гермиона, увидев, как он резко открыл глаза.
— Не понял?
— На диване буду спать я, а вы — на полу.
Резко сев, Малфой моргнул и уставился на девушку так, словно та сошла с ума.
— Это почему это? — перейдя на полную громкость своих могучих легких, взревел Люциус, и Гермиона в ответ уткнула руки в боки.
— Потому что вы джентльмен и уступите даме место!
— Кто это здесь дама?
— Уж явно не вы! Хотя о чем это я, джентльменов здесь тоже нет!
— Стерва!
— Ублюдок!
— Не по возрасту вам такими словами кидаться!
— Не по возрасту вам с девчонкой воевать!!
— Не по возрасту тебе со взрослыми пререкаться!
— Зубоскал ты недоделанный!
— Не знаю, что это такое, но ты не лучше!
Плюхнувшись на диван, Гермиона сложила руки на груди, показывая тем самым, что не намерена двигаться с места. Малфой сделал то же самое, то есть нахмурился и превратился в статую. То, с какой легкостью оба переходили с «вы» на «ты», поражало и раздражало одновременно.
— Давай я подвинусь, и мы вместе ляжем, — наконец проворчал Малфой, и девушка приподняла бровь, не совсем понимая, послышалось ли ей это или же сказанное — действительно правда.
— Хорошо, — только и смогла пробормотать она в ответ.
Приготовления заняли минут десять, пока Люциус и Гермиона пытались устроиться на довольно неудобном, но достаточно широком для двоих диване. Правда, при этом им пришлось лечь валетом, но после того как гриффиндорка дважды дрыгнула ногой, заехав Малфою в и без того помятое лицо, он не выдержал. Как он отреагировал? Ну, помимо ругательств, сгреб Грейнджер в охапку и, положив рядом спиной к себе, сжал в объятиях и придавил к спинке скрипящего дивана. Тихо пробормотав нечто совершенно непотребное, девушка ткнула слизеринца локтем в бок, но через минуту угомонилась, осознав, что лежать в теплых объятиях намного приятней. Сон тут же накрыл ее своей нежной рукой, заставляя позабыть все страхи и печали…

* * *

Солнце слепило глаза, и Гермиона никак не хотела открывать их. Уткнувшись носом в теплую подушку, она обхватила ее руками и глубоко вздохнула, чувствуя, как чья-то рука касается волос.
— Хей, мисс Грейнджер, просыпайтесь, — позвал низкий голос, и девушка с трудом открыла глаза, уткнувшись взглядом в мужскую грудь. Воспоминания тут же всплыли в голове, и гриффиндорка сладко зевнула, вновь уткнувшись лицом в свою «теплую подушку». Видимо, во сне она повернулась к слизеринцу лицом и обняла. Полотенце, как и предполагалось, сползло и теперь лежало за спиной, в то время как одна половинка жуткого лимонного халата накрывала ее обнаженное тело. Кстати, Малфой тоже был голым, и Гермиона с уверенностью могла сказать, что прижиматься к нему ей, как ни странно, было довольно приятно. Несмотря на то, что Люциусу было далеко не двадцать лет, он был подтянут и крепок, поэтому девушка не стала в ужасе отшатываться и кричать: «Насилуют!». Да какая разница, ведь сейчас она здесь, в безопасности, в объятиях спасенного ею узника, которого, честно говоря, глаза бы ее не видели, и все же… Все же на сердце было невероятно тепло и спокойно. — Весьма неосмотрительно с вашей стороны так откровенно прижиматься к совершенно незнакомому человеку.
Слегка улыбнувшись, Гермиона потерлась щекой о теплую кожу.
— Незнакомый? И ты говоришь это после всего, что было? Мог хотя бы спасибо сказать, — вяло пробормотала она, не поднимая головы. Малфой был явно удивлен не столько тоном, сколько смыслом сказанного и неожиданно тихо рассмеялся. Его руки с нежностью и скрытой силой сжали ее в объятиях, не позволяя отодвинуться. Подбородок уперся девушке в макушку.
— Вот уж не думал, что ты скажешь это.
Приподняв голову, Гермиона заглянула в насмешливые серые глаза.
— Тебя удивляет тот факт, что я сказала это? Или то, что сказала именно тебе?
— Вообще, — отозвался Люциус и вновь прижал голову гриффиндорки к своей груди, — ты всегда была такой правильной девочкой, что услышать из твоих уст столь откровенные речи было для меня неожиданностью.
— Рада, что удивила, — усмехнулась Гермиона. — Жаль, что Драко не похож на тебя.
— Слава богу, что Драко не похож на меня! — тут же возблагодарил всевышнего Малфой, и девушка рассмеялась. — Если бы он представлял себе то, что всегда представлял я, глядя на тебя, то ты не смогла бы спокойно ходить по улицам, опасаясь за свою честь.
— До сих пор помню твое лицо, когда я заявилась к тебе в имение и сказала, что буду писать по тебе диссертацию. Казалось, что еще немного — и ты используешь на мне одно из непростительных заклятий!
— Признаюсь, была такая мысль, — заявил Люциус, и в его голосе появились странные нотки. — Например, первым делом я хотел лишить тебя возможности пользоваться волшебной палочкой, которой ты мне постоянно угрожала!
— Между прочим, я защищалась!
— И очень неплохо. Вот только вопрос, каким образом ты оказалась в Азкабане и зачем помогла мне.
— Ну… В Азкабан я попала по обвинению в убийстве. Конечно, все это была лишь ложь.
— Ну конечно!
— Ты мне не веришь? Хотя, какая разница. Почему помогла? Ты будешь смеяться, но твоя камера была соседней, а чтобы выбраться на свободу, мне требовалась помощь.
— Значит ли это, что моя свобода — лишь случайность?
— Возможно, но, хочу заметить, я не жалею об этом. С тобой много неприятностей, но ты всего лишь Люциус Малфой.
— Всего лишь?! Ну спасибо на добром слове!
— Хотя, даже учитывая тот факт, что ты «всего лишь Люциус Малфой», я… очень уважаю тебя как волевого и сильного духом человека…
В комнате повисла тишина, и слизеринец осторожно приподнял голову Гермионы, заглядывая ей в глаза. Легкая улыбка коснулась губ Малфоя, и он, наклонившись, нежно поцеловал мягкие губы девушки.

* * *

Солнечные лучи медленно ползли по темной поверхности потрескавшегося от времени стола. И даже сверкающая полироль, которой он был натерт, не могла помочь скрыть его древность.
Теплый осенний ветерок, ворвавшийся в окно, принес с собой пожелтевший листок. Слегка покружив по комнате, тот медленно опустился на книгу, лежащую на столе. Она была раскрыта, и ее страницы слегка подрагивали от ветерка.
За окном пели птицы, ветер ласкал лица двух человек, сидящих на скамейке в саду. Они не улыбались, просто смотрели друг на друга. Пальцы касались друг друга с необъяснимой нежностью, которая так давно исчезла из их сердец.
Такие разные и непохожие друг на друга люди…
Она — теплая, нежная любящая.
Он — холодный, отчужденный и высокомерный.
Что между ними может быть общего? Мечты? Маловероятно. Надежда на будущее? Но будет ли оно, и если да, то каким, ведь они такие разные…
А может, их соединили те несколько строчек в дневнике?… В той самой книжке, лежащей на втором этаже разваливающегося домика, в пустой комнате со старым, скрипящим столом?
Что же там может быть такого, что соединит двух слишком разных людей?
А ведь все очень просто…

* * *

Дневник Гермионы Грейнджер. 12 октября. Пятница.

Дорогой дневник, я наконец нашла… Что? То, что нас объединило и заставило остаться вместе после всего случившегося. А еще… Хочу открыть тебе секрет золотой пятерки!
Что же это за удивительная пятерка? Ты не поверишь, потому что это…

«Пять способов превратить свою жизнь в ад!»

* Способ первый: Спасти жизнь Люциусу Малфою.
* Способ второй: Привести его в свой дом.
* Способ третий: Унизить этого высокомерного человека.
* Способ четвертый: Позволить ему увидеть себя обнаженной.
* Способ пятый: Отдаться Люциусу Малфою.

Как ни странно, я «воспользовалась» каждым из пяти способов. Однако… Я думаю, что каждый из них сделал меня не только несчастной, но и безумно счастливой, потому что…
Потому что нет ничего важнее, чем… улыбка того, кого ты любишь...