Драко уже давно не был мальчишкой, но ноги сами понесли к ближайшему углу, чтобы спрятаться и наблюдать. Да, он прятался. От нее. От своего прошлого, которое сотней ядовитых иголок жалило в самое сердце. И их яд проникал все глубже, когда до слуха долетал звонкий голос мальчика, крепко сжимавшего ладонь матери, пока та вела его к свободному столику. А ведь за вторую руку малыша мог держать сам Малфой… Злость огненным червем прогрызла глотку вновь — как она посмела? Посмела оставить его без сына! Даже сила чистокровной семьи не смогла повлиять на решение суда — малыш остался с матерью, и любая попытка приблизиться к нему закончится Азкабаном, ведь Драко еще не отмылся от позора статуса Пожирателя. Когда ребенку исполнится девять — тогда свидания будут официально разрешены, но исключительно на условиях матери. А зная Грейнджер, можно точно сказать, что она вряд ли подпустит Драко слишком близко. Хорошо, если раз в месяц разрешит на час видеться под строгим надзором вездесущего Поттера, ставшего бравым аврором.

Мужчина сжал кулаки. Он не мог вынести той сладкой улыбки, которая расцвела на лице сына, когда перед ним возникла вазочка с мороженым. Сливочное, с шоколадным сиропом, печеньем и шипучими конфетками — Драко любил такое же в детстве. А Грейнджер - он не мог считать ее Малфой теперь, да и она вернула себе свою фамилию после развода - сидела рядом, со стаканом газировки в руке, и что-то объясняла Скорпиусу. Драко узнал, как зовут малыша от Нарциссы, и посчитал это имя лучшим выбором, тем более, оно было в духе его семьи.

Мальчик периодически смеялся и перебирал пальчиками темные кудри Гермионы. Идеальная картина. Для двоих. Если бы только можно было отмотать время назад и отбросить свои принципы, в нужный момент сделать правильный выбор — она бы не отвернулась от него. Не заставила бы почувствовать себя жалким, спустя время, не сразу, ведь тогда, шесть лет назад, он не хотел слушать и слышать. Амбиции, характер и слепая глупость сделали свое дело, и Гермиона, вшив под кожу Малфоя лезвием свой прощальный взгляд, полный боли и презрения, ушла, оставляя его с заледеневшим сердцем.

Оно не могло оттаять долгих полгода, злость, желание разрушать затопили островок благоразумия. Драко не хотел идти первым на примирение, не хотел видеть ее те первые недели. Но в последующие месяцы он изнывал от жажды ее тела, эмоций, ткавших вокруг него ощущение теплоты и страсти, спокойствия и силы. А когда узнал, что она беременна, скоро будет рожать… словно сошел с ума. Он даже плохо помнил некоторые моменты, если быть точнее — срывы, когда по поместью летали все предметы, попадавшиеся под руку, а Нарцисса молила о том, чтобы Драко хотя бы на минуту успокоился. Он даже плакал. Точно помнит — жгучие слезы катились по щекам, как признак слабости или… оттаявшего сердца в тот момент.

На следующий день после того, как Драко узнал о беременности Гермионы, он кричал на Поттера, не желавшего пропускать его в Нору, угрожал, требовал… Всю ночь, уже в своем поместье, хлестал огневиски прямо из бутылки и не спешил сводить синяки, украшавшие все лицо после столкновения со все еще Золотым мальчиком. Но все же во время этой «встречи» он сумел ненадолго пробраться в его мысли и узнал, где живет Гермиона. И поставил себе цель: прийти к ней и поговорить. Постараться совладать с гневом, отчаяньем и сделать все, чтобы вернуть ее.

— Драко, — девушка застыла на пороге. Она смотрела на него так, словно… видела впервые. Это рубануло по сердцу, но Малфой, естественно, сделал вид, что его это не тронуло.

— Впустишь? — всего одно слово смогло сорваться с онемевших губ парня. Он смотрел на круглый живот Гермионы, который та инстинктивно прикрыла свободной рукой. От этого жеста скрутило все внутренности, отбросило назад, как от мощного удара.

— Зачем ты здесь? — тихий шепот, разрывающий диким набатом изнутри.

— Хочу поговорить, — Драко старался держаться, только держаться. Не закричать, не дотронуться, не спугнуть. Почему? Почему только отдельные слова и фразы с силой приходилось выталкивать из себя? Он же так много хотел сказать! Хотел, но при виде этих блестящих, испуганных глаз, словно у раненного зверя, захотелось молчать. Просто молчать, сминая ее губы, крепко сжимая в объятиях, впитывать в себя…

— Мне кажется, что ты все сказал мне тогда. Что я даю тебе недостаточно - мне хватило этих слов. Тебе лучше уйти, — почему голос такой мягкий? Он все равно, несмотря на боль, которую Драко ей причинил, мягкий! Гермиона попыталась закрыть дверь, но Малфой выставил ногу вперед, чтобы не позволить сделать этого. — Драко, пожалуйста, сейчас не время.

— А когда будет время? — не сдержавшись, вспылил парень. — Ты не подпускаешь к себе!

— А кто захочет после твоего поступка? — Грейнджер вздохнула. Вздох этот дался с огромным трудом, в горло впились паршивые иголки, царапавшие нутро.

— Я знаю, ясно? Мне тоже тяжело, — Малфой не смог слукавить. Вот он — перед ней, где любая броня дает брешь. — Просто поговорить, мне ничего больше не надо, — а вот это вранье — он не хотел ограничиваться разговором. Взгляд все еще опускался на живот, прикрытый дрожащей рукой.

— Я собиралась спать, устала, — жалкое оправдание. Девушка понимала, что для Малфоя почти не существовало причин, по которым он мог просто уйти, не разбередив при этом в душе все чувства.

— Пожалуйста, — он не любил просить. Любил — указывать, либо ставить перед фактом. Но эта девушка сумела разбудить ту часть его души, которая отвечала за мягкость и совесть, всколыхнуть в нём нежные чувства. Но, к сожалению, не навсегда.

— Ты подрался с Гарри, — констатировала Гермиона. Ее взгляд сразу стал колючим — защищает Поттера всегда и до последнего.

— Если хочешь отчитать меня за это подробно — впусти, — Драко закусил губу. Его мысли растекались, слишком жидкие, невнятные.

— Драко, не сейчас, пожалуйста, — не сдавалась Грейнджер. Она с самого утра чувствовала себя плохо. — Мне нужно еще чуть-чуть времени.

— Еще? Прошло несколько месяцев! Когда ты будешь готова? Когда родится наш… он хотя бы мой? — вот оно — излюбленное желание совершить ошибку.

— Уходи, — голос Гермионы дрогнул. — Уходи, Драко, — девушка схватилась за дверь пальцами, чтобы не упасть. — Как ты вообще можешь такое говорить? Пожалуйста, хоть раз сделай так, как я прошу.

— Гермиона, — Малфой понимал. Понимал, что вбивал гвозди в уже и так окровавленное сердце девушки. И самым гнусным было то, что ноги приросли к порогу, а в голове пульсировала лишь одна мысль — шагнуть. Шагнуть к ней, пусть и в такой сложной ситуации, но податься вперед, а не назад.

— Когда я буду готова — я скажу Рону, он передаст тебе послание, — хозяйка дома смахнула слезы. — Мне нужно отдыхать.

— Хорошо, — выдавил из себя парень. Он опустил руки по швам, как солдат, безмолвный, проигравший бой с самим собой. Дверь перед его носом закрылась, и Малфой остался наедине со звуком начинавшегося дождя и стуком собственного сердца.


***


— Привет, — Драко впервые за долгое время чувствовал смущение, не решаясь проходить внутрь. Спустя две недели он получил скупое письмо от Рона, в котором был написан день и время встречи. Парень пытался представить себе его перекошенное злобой лицо и уговоры Грейнджер.

— Не стой на пороге, — по тону Гермионы было сложно понять, действительно ли она хотела увидеть Драко, либо сделала это исключительно из-за своего синдрома всепрощения и жалости.

— Спасибо, это тебе, — Малфой прочистил горло и протянул девушке коробку с ее любимыми сладостями из «Сладкого королевства». Вот такой вот милый жест, а нужен ли он при сложившихся обстоятельствах?

— Спасибо, — губы дрогнули в улыбке — помнил, а ей приятно. Гермиона проводила гостя за стол на кухне. Драко опустился на стул, положил рядом с собой палочку, по привычке, по желанию всегда быть начеку.

— Мне нужно закончить с ужином, — неловкость, витавшая в воздухе, смешиваясь с напряжением, ощущалась на коже. — Налить тебе пока чего-нибудь? Есть вино, водка и виски.

— Вина, — парень кивнул. Он чуть было не подскочил, чтобы сделать это самому, но взгляд Гермионы пригвоздил к стулу. Она старалась держать ситуацию под своим контролем, и это можно было понять.

— Как твоя мама? — Грейнджер в своем репертуаре: заботилась, интересовалась, заполняла давящую тишину.

— Хорошо. Постоянно планирует вечера, увлеклась путешествиями, — перед Драко появился бокал с красным вином. Гермиона же, в простом, но красивом бирюзовом платье, поверх которого был надет фартук, нарезала овощи, потом достала курицу из духовки. Драко прежде никогда не бывал в домах маглов, поэтому с интересом наблюдал за тем, как девушка пользовалась духовкой, рассматривал обстановку. Здесь было уютно, светло и чисто, совсем не так, как в огромном холодном замке, в котором можно было заблудиться, не зная всех ходов. — А твои родители в порядке?

— Да, — голос Гермионы дрогнул. Малфой видел, что ее плечи напряглись. Он не имел права спрашивать о родителях, ведь когда-то сам назвал Волдеморту место, в которое Грейнджер их спрятала, лишив памяти. Темный волшебник держал Нарциссу в заложницах, в тот момент Драко ослепила такая ярость и желание защитить мать любой ценой, что он выдал местоположение родителей Гермионы. Он хотел прибыть туда раньше и переместить их в другое место, но не успел — Долохов пытал Грейнджеров, убивать было не обязательно. После этого Гермиона не стала возвращать им память — после лечения в психиатрической клинике, сделала им новые документы и увезла в Америку. Только потом, когда они уже были парой с Драко, Гермиона узнала, что именно он дал наводку. Она попала в руки Беллатрисы, которая пытала её с особым наслаждением, а затем бросила в подвал в ожидании, когда появится сам Лорд. Драко приходил, смотрел на измученное тело и истерзанную Круциатусом душу, проникал без труда в мысли, где и увидел все, что было нужно для спасения Нарциссы. И выдал. С противным осознанием, что прикладывает руку к смерти родителей Гермионы, но выдал. В тот момент он думал только о матери, о жизни, увядавшей в ее глазах. Чуть позже, ужаленный редким чувством вины, хотел опередить Долохова, перепрятать Грейнджеров и сказать, что видел лишь изначальное их местоположение, а не то, куда они могли быть перемещены после. Но опоздал, решившись на подобный шаг, только когда Нарциссу отпустили. И эта ситуация послужила одной из причин разлада в отношениях.

— Прости, — парень сжал пальцами ножку бокала. Ну какого черта он творил? Пришел, чтобы наладить отношения, но в первые же минуты напомнил о больном. Нужно было сменить тему. Мысли сразу возникли только об одном: — Ты знаешь, кто это будет? Мама знала заклинание, которое помогает определить пол ребенка.

— Мне не нужно это, я сделала УЗИ, — девушка закончила с овощами. Выложила курицу на блюдо, полила каким-то темным соусом и поставила тарелки на стол.

— Что это такое? — Драко не мог оторвать взгляд от довольно бледного лица Гермионы. Изучал каждую черточку, задерживал взгляд на ресницах и искусанных губах.

— Магловское устройство, при помощи которого можно следить за развитием плода и определять его пол, — пояснила Грейнджер. Она сняла фартук, поставила графин с соком на стол и присела.

— Это безопасно? — Малфой заботился. Да, он все равно заботился о ней, о ребенке, что Гермиона носила внутри.

— Абсолютно, — кивнула Грейнджер. — Я сдаю анализы, наблюдаюсь у врача, не хочу прибегать к магии, это может быть небезопасным, — она положила еду в тарелки и замолчала. Все слова застряли в горле, осыпались горьким пеплом на самое дно души. Почти пять минут они оба молчали, изредка отправляя в рот кусочки курицы и салат.

— Очень вкусно, спасибо, — поблагодарил Драко. Он не ждал улыбки или ответа, но простой кивок послужил не меньшим поводом для радости.

— Хочешь посмотреть телевизор и выпить еще вина? — Гермиона интересовалась вполне будничным тоном, но было видно, что ей тяжело дается общение.

— Да, пожалуй.

Гермиона включила телевизор, но, пусть Малфой никогда не сталкивался с этой техникой лично, только слышал на уроках магловедения, ему было совсем неинтересно наблюдать за происходившим на экране. Взгляд его был прикован к девушке, что сидела рядом.

— Так кто это будет? — Драко прочистил горло. Он схватился свободной ладонью за подлокотник. Он просто хотел знать.

— Мальчик, — ответила Гермиона. Она словно боялась смотреть на Малфоя, смотрела в экран, хотя фразы из фильма растворялись в воздухе. В голове звучал лишь голос Драко, с хрипотцой от волнения и, как надеялась девушка, с налетом вины.

— Ты решила оставить, — каждое слово причиняло боль, словно горло натирали наждачной бумагой. Малфой знал, что женщины в магловском мире избавляются от детей, если они незапланированные. И он бы понял, понял, если бы Гермиона сделала бы то же самое, чтобы на свет не появился его наследник, как напоминание о самой жуткой боли, которую только можно причинить.

— Он не только твой, — девушка повернулась к парню, и взгляд ее вмиг задрожал вязким оскорблением. — Ты не можешь мне запретить иметь сына.

— Не могу, — согласился Драко. В его груди кружились осколки битого стекла.

— Поэтому я не хочу слышать подобных слов, — отрезала Грейнджер. Кроме малыша у нее никого не осталось из семьи. Родителям она решила не возвращать память, посчитав, что так будет безопаснее даже после падения Волдеморта. Конечно, ее всегда ждали в Норе, ставшей вторым домом, окружали теплотой и заботой, но… она и ее ребенок — совсем другое.

— Я его увижу? — спросил Малфой. Он крутил в руках бокал, в напряжении всматриваясь в хмурое девичье лицо.

— Не думаю, — слова с губ Гермионы слетали сильнейшими заклятиями. Больнее, чем Круцио.

— Прости? — не веря своим ушам, переспросил парень. Он чувствовал, как по позвоночнику бежит опасный холодок, стреляя в шею. — Ты запрещаешь видеть собственного сына?

— После всего, что ты сделал, мне будет сложно подпускать тебя к ребенку, — честно ответила Гермиона. Она опасалась за то, что ее малыш будет слышать то, чего не должен. То, чему отец сможет научить, и это явно не будут советы о том, как сильно нужно любить маглов, что надо расти справедливым и честным.

— А к себе подпустила, — прошипел Малфой. Бокал с вином полетел на почти белоснежный ковер, на котором в тот же час начало разливаться багровое пятно. Точно такое же, как и в сердце Драко от разрыва сосудов.

— Ребенок беззащитный и ничего не понимает, в отличие от меня. Готов впитывать каждое слово, принимая его за правду и очень чувствительный, ранимый, не сравнивай! Я хотела дать шанс, — Гермиона вновь ощутила тот самый страх, который лизал ей затылок при виде одних только горевших злым пламенем серых глаз.

— И я его, конечно же, не оправдал. Смотрите-ка, пришел в гости, ужинал, старался поддерживать вежливую беседу, какое преступление! — парень сжал кулаки. Внутри него бушевал шторм, сметавший остатки самообладания, разбивал их об скалы.

— Старался — ключевое слово, — вымолвила девушка. Она не верила, все еще не верила ему. — Люди не меняются в одночасье.

— А что, если я хочу? — почти крикнул Драко. Он схватил Гермиону за плечо и заставил подняться с дивана, встречаясь лицом к лицу.

— Ты всегда чего-то хочешь, не спрашивая у других, хотят ли этого они, — Грейнджер тяжело дышала, прижимая руки к груди.

— Ты не знаешь, как мне было тяжело. Представь себе — Драко Малфой, жалкий человек, может что-то испытывать, кроме ненависти. Тебе смешно, да? Наверняка, — Драко закипал все больше и больше. Ему вновь сносило крышу.

— Чего ты хочешь? — устало спросила девушка. Слезы блестели в ее глазах.

— Чтобы у нас наладились отношения, — коротко ответил Драко. Он слышал, как в окно стучали ветви деревьев от сильных порывов ветра.

— Ты сам веришь в то, что у нас может быть все, как раньше? — Гермиона вздохнула. В ее груди словно копошились маленькие муравьи, разносившие на своих лапках яд.

— Но ведь можно попытаться, — Малфой знал, что ему нужна новая жена — в чистокровных семьях остро стоял вопрос продолжения рода и деловых отношений. Но он не хотел никого другого, только Грейнджер.

— Мне кажется, что лучшее, что ты сейчас можешь сделать — не мучить меня, Драко, — Гермиона пожалела о своем решении пригласить бывшего мужа в гости. Ее привычка видеть в людях только хорошее и неизменно давать шанс не всегда была оправданной. — Не дави на меня. Не после всего, что было.

— Ладно, я уйду. Но хочу пообещать, что сделаю все возможное, чтобы видеть своего сына, — парень покинул дом Гермионы с твердым намерением отстоять свои права на ребенка. Он Малфой — он никогда не откажется от своего характера, от желания обладать всем, чем только пожелает, особенно когда дело касается его женщины и сына.

Драко настолько глубоко погрузился в воспоминания, что не уследил за столиком — он уже был пуст. Мужчина уже собирался уйти, как мальчик, выбежавший из-за угла, врезался в его ноги и тихо пискнул. Мужчина опустил взгляд вниз и встретился с больше любопытными, чем испуганными глазами.

— Ой, простите, — мальчик отошел на несколько шагов назад и оглянулся, ища поддержки у своей матери.

— Скорпиус, осторожнее, — Гермиона взяла сына за руку. — Простите, он активный мальчик.

— Я вижу, — на автомате, без зла, с мягкими нотами в голосе ответил Драко. Он смотрел в серые глаза малыша, а тот глядел в ответ — любопытство плясало в них.

— Малфой, — девушка не ожидала увидеть его здесь. Спустя время, спустя боль, спустя даже те месяцы, когда она скучала по нему.

— Привет, — мужчина улыбнулся. Это далось ему с трудом — видеть любимую женщину и собственного ребенка, к которому его не подпускали… подобно жестким хлыстам, с каждым ударом врезавшимся в кожу все глубже.

— Не думала тебя здесь увидеть, — Гермиона чувствовала, как сын сжал ее ладонь, выражая свое нетерпение.

— Если честно, то я следил. То есть, это не входило в мои планы, но когда вас увидел… хотел увидеть мальчика, — Малфой взглянул на ребенка. Тот продолжал смотреть на него своими огромными глазищами, прожигавшими в сердце новую дыру.

— Мама, кто это? — Скорпиусу было до жути любопытно, кем же был этот дядя.

— Это Драко, сынок, — уклончиво ответил девушка. У Драко едва не подкосились ноги. Этот малыш никогда не назовет его своим отцом.

— А я — Скорпиус! — мальчик протянул свободную руку и мужчина, получив одобрительный кивок от Грейнджер, с великой осторожностью пожал мягкую ладошку.

— Очень приятно, Скорпиус, — Малфой корил себя за то, что был слишком категоричным, не сдержанным и эгоистичным в то время, когда Гермиона нуждалась в заботе и защите больше всего. А он все так легко и быстро разрушил. Какой же кретин! — Вы с мамой дружите?

— Эм, да, — Гермиона не хотела отвечать отрицательно, чтобы сын не стал задавать еще больше вопросов, поэтому дала положительный ответ.

— Тогда позовем Драко к нам в гости, мама? Мне дядя Гарри подарил метлу, и я собираюсь на ней прокатиться! — похвастался мальчик. В его глазах горел живой энтузиазм и Малфой узнал самого себя. — Ты играешь в квиддич? Я буду играть, когда вырасту.

— Играл когда-то, — с доброй тоской ответил Драко. Как бы ему хотелось быть тем, кто увидит первый полет своего сына! Поддерживать его, наблюдать за тем, как этот мальчик станет визжать от страха, а потом от радости. Если бы он только мог повернуть время вспять…

— Но у тебя же есть метла? Мы могли бы покататься вместе, — предложил Скорпиус. — Дядя Гарри сломал руку и ему будет неудобно. Мама, мы позовем же Драко, правда?

— Я не знаю, сынок, — Гермиона пребывала в замешательстве. Она уже почти простила Малфоя за все. Хотела даже отменить запрет на приближение к ребенку, но все откладывала это.

— Ты не сообщишь? — спросил мужчина. То, что Грейнджер сразу не стала грозить Азкабаном, уже вселило в него надежду на хотя бы короткий разговор.

— Нет, — девушка покачала головой. На нее словно накатила какая-то слабость. Драко был тем человеком, который заставил посмотреть на мир уже не такими наивными глазами, показал, что такое страсть, и всколыхнул сильные чувства. И теперь он стоял здесь, смотрел на нее и сына таким взглядом, словно… прощался. И Гермиона неожиданно для всех произнесла: — Да, Скорпиус, пусть Драко приходит в воскресенье в полдень в Нору.

— Ура! Мы тебя будем ждать! — мальчик просиял и послал самую лучезарную улыбку Малфою.

— Обязательно, — мужчина улыбнулся уже широко и пожал на прощание руку мальчика вновь. Плевать на то, как его встретят в Норе. Плевать на злобные взгляды. Ему не хотелось разрывать этот момент. Момент, когда вся клокотавшая внутри злость, которая съедала его на протяжении долгого времени, зашипела под воздействием желания все исправить, любви к этому малышу и его матери, капитулируя, уползала, как надеялся Драко, как можно дальше. Он получил шанс. И он постарается его использовать.