Гермиона очнулась с жуткой болью в затылке. Казалось, что ее лягнула очень большая и очень подкованная лошадь. Странно. Когда она притаилась в парке, дожидаясь, пока обитатели Мэнора уснут, она не видела даже намека на лошадь. На маленького пони — тоже. Может, просто не заметила? Она была занята планами по спасению несчастных существ — бедные угнетенные эльфы ждали ее...

Гермиона смутно помнила, как, долго провозившись с охранными чарами окна, проникла на кухню. А потом — темнота. Наверное, гардина свалилась — иного объяснения нет.

Она с трудом разлепила веки и застонала от яркого света, ударившего в глаза. Охнув, Гермиона снова зажмурилась и попыталась заслониться рукой, но осознала, что связана. Проморгавшись, словно сонная сова, она уставилась на того, кто все это затеял.

Драко Малфой, скрестив руки на груди, стоял напротив нее и смотрел, словно на преступницу.

— Что ты здесь делаешь? — выпалила Гермиона, пытаясь освободиться, но путы на связанных за спиной руках не поддавались.

Малфой в притворном удивлении поднял бровь.

— Это мне нужно спрашивать, что делаешь здесь ты, — протянул он. — Решила собственноручно вытащить домовиков из моего дома?

Гермиона услышала сдавленный звук и опустила взгляд — рядом с Малфоем стоял испуганный эльф, держась одной рукой за его брючину, а в другой сжимая ручку небольшой сковородки.

В памяти всплыл момент, как она, перевесившись через подоконник, шарила рукой по полу, пытаясь найти опору, и глухой удар, от которого голова взорвалась болью.

Гермиона решила, что разберется с этим позже.

— Ты только посмотри на него! — пошла она в наступление, кивая на застывшего эльфа, прижавшего уши от ее повышенного тона. — Запуган! Угнетен! Порабощен! Любое магическое существо имеет право на свободу!

Домовик вжал голову в плечи и спрятался за Малфоем, вздрагивая от каждого выкрика.

— Я думаю, ты бы тоже была испугана, если бы в твой дом пытались нагло и бесцеремонно пролезть среди ночи, — насмешливо ответил Драко, нисколько не смутившись ее пламенной речи

У Гермионы хватило совести покраснеть. Конечно же, от гнева.

— Ты обманным путем заманил к себе освобожденных мной эльфов и хочешь, чтобы я все так и оставила? Не бывать этому!

— Они не особо-то сопротивлялись, в надежде получить работу, — пожал плечами Малфой. — Правда, Виббли?

Эльф, который все еще прятался за ним, осторожно выглянул и пропищал:
— Виббли добровольно пришел к хозяину Драко!

Гермиона не ожидала, что Малфой опустится до того, чтобы приказывать эльфам врать.

— Я не для того их освобождала, чтобы ты потом нагло эксплуатировал бедных домовиков.

— И потому каждое утро я имею честь лицезреть транспаранты перед моим домом? Визгливые гимны вместо будильника? Гриффиндорские шарфики, развешанные на живой изгороди?

— Слизеринские там тоже были, — с досадой пробормотала Гермиона, чувствуя, как горят щеки.

— Я тебя официально предупреждаю, Грейнджер, что если ты не прекратишь пачками слать листовки о неприемлемости рабства моим слугам, писать анонимные статьи о непотребствах, якобы творящихся в Мэноре, в «Еженедельный пророк» и устраивать голодовки перед моим домом, то мои эльфы выйдут на тропу войны.

Гермиона передернула плечами.

— Я не пишу анонимные статьи, что бы ты там себе ни думал.

— Шапочки на тисах тоже не ты развешиваешь, — едко заметил Малфой. — Мой садовник хлопнулся в обморок, когда увидел это безобразие. Потому не удивляйся, если однажды твой гардероб пожрет гигантская моль или нюхлер обследует твою квартиру, и вместе с украшениями пропадут все столовые приборы.

— Я все равно не отступлюсь! — Гермиона попыталась подняться, но ее ноги тоже были привязаны к ножкам кресла. — Освободи меня!

— Только после того, как ты осознаешь, что своими действиями только усугубляешь ситуацию. Из-за твоих глупых выходок мои эльфы боятся выходить за пределы дома. Как ты не поймешь — им нравится их работа. Эльфам не нужны выходные и зарплата, премии и отпуска. Они довольны своим положением, а твои безуспешные попытки дать им то, в чем они не нуждаются, им чужды.

Гермиона десятки раз слышала подобное, потому слова Малфоя не произвели на нее должного впечатления.

— А ты весь такой из себя сияющий и благородный рыцарь? — едко ответила она. — Без зазрения совести пользуешься плодами рабского труда и не даешь эльфам никакой свободы!

— Почему же? — склонил голову Драко. — У них полная свобода действий в вариантах, как себя наказать, правда, Виббли? — обратился он к эльфу, все еще дрожащему у его ног.

Такое Гермиона стерпеть не смогла.

— Я подам на тебя жалобу в Отдел регулирования и контроля за магическими существами! Жестокое обращение с домовиками не сойдет тебе с рук! О, только развяжи меня, и ты пожалеешь, что осмелился угнетать бедных эльфов!

— Тогда у меня мало причин для того, чтобы тебя отпускать, ты так не считаешь? — поднял бровь Малфой. — Тинки, Виббли, — внезапно сказал он, — вы знаете, что делать. Преподайте мисс Грейнджер урок.

Гермиона, услышав шорох, затравленно заозиралась, отмечая, что в комнате, помимо Виббли, пряталось за мебелью еще с десяток эльфов, которые вышли на свет и со зловещими выражениями на лицах неумолимо приближались к ней. Гермиона сглотнула. Что они задумали? О Мерлин, а что если Малфой, разозленный ее кампанией протеста, приказал домовикам избавиться от нее? Ее же сейчас растерзают на мелкие кусочки!

Она попыталась вырваться, но крепкие веревки только больнее врезались в запястья и щиколотки. Она пропала!

Первый эльф приблизился к ней, выпучив свои огромные голубые глаза. Он поднял руку, и Гермиона зажмурилась, молясь только о том, чтобы ее не сильно избили. Послышался хлопок. Поскольку эльф не предпринимал никаких попыток нанести ей вред, Гермиона приоткрыла один глаз.

Перед ней стоял стол, заставленный множеством яств, от вида которых у Гермионы заурчало в животе — все же ежевика из малфоевского сада не особо питательна. Она со страхом смотрела на ломти мяса, дымящиеся на тарелке. Они собираются показать ей, во что она превратится, если не прекратит свои попытки освободить эльфов?

— Ты что... — начала она, но осеклась, когда рядом возник еще один эльф с охапкой столовых приборов.

— Мисс совсем исхудала, — пропищал он, сваливая вилки и ножи на стол. — Нехорошо это, мисс должна кушать...

— Малфой, — пропищала она. — Ты не позволишь им... Малфой! — Но он уже покинул комнату, оставляя ее на растерзание эльфам.

В поле зрения возник еще один домовик с подносом, полным кремовых пирожных.

Гермиона испустила душераздирающий крик.



Когда Малфой соизволил вернуться — наверное, чтобы полюбоваться на дело рук своих в виде ее бездыханного закормленного на убой тела, Гермиона с кислым видом жевала «очень вкусное воздушное пирожное, мисс! Дунки сам его приготовил по старинному рецепту!». Еще один эльф аккуратно вычесывал ее волосы, второй вычищал мантию, а еще двое возились на полу, натирая до блеска сапожки. Пытка, сущая пытка!

— Неприятно, наверное, когда с твоим мнением не считаются, да, Грейнджер? — Малфой наблюдал за этой картиной, даже не скрывая своего триумфа.

Гермиона испепелила его ненавидящим взглядом. Ух! Пусть только отпустит ее — она устроит ему сладкие деньки!

— Эльфы не нуждаются в твоей помощи, — вещал Малфой. — Более того — они ее ужасаются. Как видишь, твои лозунги о свободе им не нужны и вредны для их морального духа. Брось эту безнадежную затею, Грейнджер.

— Ни за что! — ответила она, прожевав и отворачиваясь от еще одного пирожного, которое ей подсовывал эльф. — Твои грязные попытки устранить меня с дороги не подействуют.

— Что ж, — ухмыльнулся Драко. — Тогда, я полагаю, что придется провести еще несколько сеансов терапии.

У Гермионы поползли мурашки по всему телу от его зловещего взгляда.

— Отведите ее в гостевую комнату, — отдал Малфой эльфам приказ. — И приготовьте ванну.

Гермиона пыталась сопротивляться, но домовики не обращали внимания на ее скудные попытки освободиться. Ее отчаянный вопль потонул в хлопке аппарации.