Арт к фанфику

— Нам еще долго идти? — возмущался рыжеволосый парень девятнадцати лет.

— Не понимаю, что тебя так не устраивает, Рон, — в своей манере, нравоучительно ответила Гермиона.

Уизли лишь пробурчал что-то себе под нос, продолжая уныло шаркать ногами и показывать свое недовольство. Так они и продолжили свой путь. Гермиона не хотела признавать это, но все же, как и друг, устала блуждать в непроходимой местности. Причиной их «странствий» были Пожиратели Смерти. Те немногие, что выжили и до сих пор хранят верность Темному Лорду. Совсем недавно в Министерстве Магии вычислили расположение маленького лагеря Упивающихся, который желательно ликвидировать как можно скорее. Это был такой шанс отомстить. Конечно же, Гермиона понимала, что эти мысли не подобают таким, как она, но все же... Ей не хватало чувства освобождения от терзающей злости на почве смерти многих друзей. Все эти люди заслуживают смерти, верно? Или же нет? В мыслях Гермионы велась ожесточенная полемика. Что она сделает, когда они будут на месте? Обездвижит врагов и отдаст их дементорам? А, может, собственноручно лишит их жизни, наслаждаясь «свободой» от накопившихся мыслей? Гермиона взглянула на своего спутника. Обычно добродушное выражение лица сменилось задумчивой обеспокоенностью. Некогда яркие волосы потускнели, а в глазах читалась лишь тоска и обреченность. Жалкое зрелище, но и она не лучше, ведь они все изменились. Война так изменила их, что просто сложно поверить в это. Они же совсем недавно были детьми, а сейчас так быстро повзрослели. Пожалуй, это слишком жестоко. Особенно, для Гарри. Он не вызывался быть спасителем, не стремился к славе. Он просто хотел быть уверенным в завтрашнем дне, хотел защитить близких ему людей. Когда-то беззаботный и веселый мальчишка стал нервным, угрюмым и нелюдимым мужчиной. Она была просто уверена, что, по большей части, причина кроется в смерти Сириуса, настоящее и болезненное осознание которой пришло только после войны.

Краем глаза Гермиона заметила тень, которая быстро проскользнула меж массивных стволов. Вот черт! И почему она отвлеклась на всякую ерунду, когда должна была быть предельно осторожной и внимательной? Их, скорее всего, уже окружили.

— Петрификус Тоталус! — выкрикнула она, целясь в приближающиеся силуэты. — Рон, сзади!

— Протего! — среагировал Рон, послав следом неразборчивое заклинание, которое задело дерево и рикошетом понеслось в сторону Гермионы.

Успев в последний момент увернуться, Гермиона бросила на друга возмущенный взгляд, но опомнилась и отразила новую атаку. Пожирателей было не так уж и много, но они давали ощутимый отпор. Усталость очень быстро накатывала на друзей, а вспышки от заклинаний ослепляли. Должно было быть легче, но раз уж ситуация так сложилась, приходится выкладываться на все двести процентов, а это довольно сложно, ведь они долго искали лагерь, не имея возможности аппарировать.

— Сектумсемпра! — Посланное Гермионой заклинание достигло своей цели — Пожиратель зашипел от боли и прижал руку к ране на животе.

— Стерва, — процедил он сквозь плотно сжатую челюсть. В его глазах так и плескался непреодолимый гнев.

Сжав кровоточащую рану как можно сильнее, мужчина уверенно поднял волшебную палочку. Вокруг, в прямом смысле, сгущалась магия. Гермиона по-настоящему испугалась — никто не может предсказать последствий стихийного выброса магии, а в том, что сейчас произойдет именно это, не было сомнений.

— Круцио!

Гермиона закрыла глаза, ожидая самого худшего. Вот только не было тех ощущений, которые «раздирают» на части, от Непростительного, чувствовался лишь электрический ток, охватывающий всю нервную систему. Электричество исчезло так же неожиданно, как и появилось. За ним последовало выворачивающее ощущение, словно от аппарации, которое длилось, как казалось девушке, целую вечность. Грудь как будто стиснули железные тиски, и не было возможности вдохнуть воздух, глаза застила пелена черного тумана, а, вот, дальше была пустота. Ничего не происходило, а в голове засели мысли о покое и защищенности, будто она, как ни в чем не бывало, спит у себя дома в той теплой и уютной кровати, а событий, что происходили пару минут назад, и вовсе не было.


* * *
— Мисс, очнитесь, прошу вас... — смутно доносился до Гермионы голос юной девушки. Значит, все обошлось. Стойте...

Что молодая девушка делает в темном и опасном лесу? Неожиданно подскочив с места, Грейнджер пожалела о своем поспешном решении — голова раскалывалась на мелкие кусочки, а перед глазами все плыло. Через какое-то время она все же смогла сфокусировать зрение и нормализовать сбившееся дыхание. Перед ней сидела миловидная девушка в легком платье. Светлые волосы незнакомки были аккуратно заплетены, а лицо выражало крайнюю обеспокоенность. Гермиона перевела взгляд на окружающую обстановку. Это была просторная и уютная комната в кофейных тонах, массивные шторы не пропускали свет. Освещал комнату лишь необычный светильник, лампу которого заменял яркий шар от заклинания «Люмос».

— Где я? — выдавила из себя Гермиона, мысленно умоляя об утешительном ответе.

— Вы дома, мисс Лайтвуд.

— Ч-что? — опешила Гермиона.

Как же ей хотелось, чтобы все это было самым обычным сном. Сейчас она проснется в своей квартире, отчитается о проделанной работе и снова начнется рутинная жизнь. Вот только что-то подсказывало, что не выкрутиться ей так просто.

— О чем вы говорите? — добавила Гермиона.

— Неужели не помните, мисс? — изумилась девушка. Только сейчас Гермиона заметила на незнакомке форму служанки.

— Не помню что? И почему вы назвали меня «мисс Лайтвуд»?

— Как же так, госпожа? Не помнить себя… — служанка явно недоумевала.

А вот Гермиона все больше удивлялась этой нелепой ситуации.

— Я ничего не понимаю, — она помотала головой, словно отгоняя дурной сон.

— Наверное, там, где вас держали, рассудок и повредился. Все так волновались.

— Кто меня держал?

— Не знаю, госпожа, вся семья была в неведении эти годы. А вы ведь даже ничего и не помните, да?

— Я помню свое имя, — возмутилась волшебница. — Я Гермиона Джин Грейнджер, родилась в 1979–ом году…

— В 1979? У вас точно поврежден рассудок. Сейчас 1975, а Вы Гермиона Лилиан Лайтвуд, дочь Бенджамина и Алиссии Лайтвудов. Точнее, давно потерянная дочь. Тогда вам было шесть лет, в округе случился стихийный выброс магии, а вы бесследно исчезли. Кто-то думал, что вас похитили, а другие были убеждены в вашей смерти.

— Нет-нет, это, должно быть, шутка! — её голос слегка охрип.

— Думаю, вам стоит отдохнуть и оправиться, так что я оставлю вас в одиночестве. — Служанка поклонилась и вышла из комнаты.

Гермиона набрала в легкие как можно больше воздуха и шумно выдохнула. Что здесь происходит? Кто эта девушка, о которой говорила служанка? Где Рон? Да и где она сама? Грейнджер металась в догадках очень долго, но, не найдя рациональный ответ, решила осмотреться. Её ноги коснулись холодного пола, из-за чего она поежилась. Не лучшее начало «приключений». Переведя дух, Гермиона резко поднялась с кровати, о чем, впрочем, пожалела: голова закружилась, а в глазах потемнело. Ничего. Все нормально. Она справится.

Зажмурившись, она попыталась вспомнить лица друзей. Так хотелось, чтобы такие родные люди были здесь. Особенно, Оливер. После той ужасной войны они очень сдружились и все время поддерживали общение. А, вот, потом дружба переросла в нечто большее. В школьные годы Гермиона даже не допускала мысли, что её будет что-то связывать с Оливером Вудом. Что уж говорить о серьезных отношениях? Гермиона вновь помотала головой, отгоняя воспоминания. Все же лучше даже не думать о них.

Она подошла к окну и с усилием раздвинула тяжелые шторы. Слабый утренний свет «влился» в комнату, создавая видимость уюта на таком холодном и мрачном фоне. Грейнджер открыла окно, впуская свежий воздух. Пейзаж перед ней предстал живописным и красочным. Можно сказать, знакомым. Да, она точно была здесь совсем недавно: Оливер привозил её в Уэльс, в места, где родился. Например, вон за тем холмом должна быть старая церквушка. Отвернувшись от окна, Гермиона быстро осмотрела комнату. Её взгляд наткнулся на одну из стен — там было фамильное древо, как у Блэков. Она не заметила его раньше из-за слабого освещения, но теперь можно было хоть как-то изучить семью, у которой она оказалась.

Гермиона трепетно провела кончиками пальцев по старинным завиткам. Наверное, тот, кто работал над древом, был крайне талантлив: все было искусно выполнено в мельчайших деталях. Пару раз она встречала едва знакомые из истории лица, но внимание им не уделяла. Ветви почти закончились, когда она наткнулась на одну особу. Подпись гласила: «Винея Сирин Лайтвуд». Наверное, из-за сходства с ней Гермиону приняли за представительницу этого рода. А вот и та самая девушка, но только место с её изображением пустует. Ну да, ведь первый раз маг изображается в пятнадцать лет, а та Гермиона пропала шестилетней. На некоторые вопросы все же нашлись ответы, но что делать с главным? Почему сейчас 1976–ой год? Гермиона была точно уверена, что маховика времени у неё не было, других артефактов тоже. Тогда получается, что…

Точно, как она сразу не догадалась? Всему виной стихийный выброс магии и усугубивший ситуацию «Круциатус». Никто так и не смог предугадать последствия такой магии, будь то при разных условиях, заклинаниях, источниках и т.д. Отлично. Она собралась и смогла разобраться во всем. Почти. Из догадки с непредвиденным перемещением выходит основная задача — вернуться в свое время. Она здесь чужая, так что маловероятен шанс, что кто-то поможет ей. Значит, она справится самостоятельно

Она справится. Вот только знать бы, как именно. Может, эти люди владеют какой-нибудь информацией о перемещениях во времени. Но. Всегда есть одно «но»: если они не смогли найти свою дочь, которая пропала в таких же обстоятельствах, не смогут помочь и ей. Тем более, ей. Как можно довериться незнакомой девушке, которая несет всякую чушь? Верно, лишь немногие обладают врожденным альтруизмом. Неожиданно она заметила одного парня приятной наружности. Судя по древу, он был братом пропавшей девушки. Каштановые волосы пребывали в «творческом беспорядке», что придавало своеобразный шарм, глаза же имели темно-синий оттенок. Весь образ портило его выражение лица: отстраненное и слегка недовольное. «Наверное, тот еще тип», — мысленно скривилась Гермиона. «Натаниэль Уэлберт Лайтвуд» — гласила подпись.

— Пожалуй, лучше с ним не пересекаться, — пробурчала себе под нос Гермиона.

Она принялась за изучение других представителей семьи Лайтвуд, когда в комнату ворвался молодой человек. Гермиона узнала в нем Натаниэля. Тот уже успел найти её взглядом. В глазах промелькнуло разочарование — не признал.

— Кто ты? — грубо спросил Натаниэль.

— Меня зовут Гермиона… — слегка опешила она.

— Не делай из меня идиота, — на его лице отразилось отвращение. — Я знаю, что ты не Гермиона.

— Да как ты со мной разговариваешь! — ступор как рукой сняло. Она была до предела возмущена. Впрочем, как и её собеседник.

Натаниэль плотно сжал челюсти и нарочито медленно подошел к девушке.

— Не. Смей. Пудрить. Мне. Мозги. Самозванка. — Процедил он, выделяя каждое слово.

— Я вообще не понимаю, что здесь происходит, так меня еще и самозванкой называют, — не выдержала она. — Я не виновата в том, что меня приняли за другую девушку. И да, меня действительно зовут Гермиона. Гермиона Грейнджер.

Натаниэль слегка опешил, но быстро пришел в себя, придав себе безразличный вид.

— Что же, так даже лучше. Сама призналась, а теперь выметайся, пока моим родителям не успели доложить, что их «дочь» нашлась.

— Я бы с радостью, но понятия не имею, как сюда попала, — Гермиона решила не затрагивать истинную причину. Вдруг её сочтут сумасшедшей, на что уже намекала служанка.

— Домовые эльфы перенесут тебя куда угодно, — Натаниэль грубо схватил её за локоть.

Не успела Гермиона возмутиться, как в комнату вошла та самая служанка.

— Я не помешала вам?

— Нет, конечно, ты вовремя, проводишь её к камину.

— О, в этом нет нужды. Ваши родители уже вернулись и узнали, что их дочь нашлась. Я очень рада, что вы узнали свою сестру и хотели как можно раньше представить её родителям, но мистер Лайтвуд настоял на том, чтобы юная мисс сейчас же встретилась с ними.

Гермиона услышала тихие ругательства.

— Хорошо, мы скоро спустимся, — он попытался добавить хоть немного дружелюбия к своему тону.

Служанка на это только поклонилась и вышла из комнаты.

— Они не должны были вернуться так рано.

Предельно раздраженный юноша подошел к окну.

— Похоже, твой гениальный план с треском провалился, — не упустила возможности съязвить девушка.

— Помолчи, а? — Он помедлил какое-то время, обдумывая ситуацию. — Выходит, тебе в скором времени предстоит продемонстрировать актерское мастерство. Раз назвала себя моей сестрой — потрудись распутать проблему.

— Я не говорила, что твоя сестра! — воскликнула она, но стушевалась под пронзающим взглядом аристократа.

— Ты будешь моей сестрой. Как бы я не хотел этого, но мои родители не выдержат, если не увидят свою дочь. Они слишком серьезно переживали её потерю и не смогут вынести это снова. Так что ты будешь играть роль так, словно от этого зависит твоя жизнь. Понятно?

Гермиона неуверенно кивнула.

— Я постараюсь свести ваши встречи к минимуму. Думаю, они согласятся отправить тебя в Хогвартс, а уж там тебе нужно состроить бедную и несчастную девушку, которая не помнит того, что с ней произошло. И да, надень что-нибудь поприличнее. Гардероб полон всяких дорогих шмоток, а ты ходишь в этом… — он скривился, осматривая её одежду, которой «посчастливилось» пострадать во время боя.

Хмыкнув, Натаниэль оставил девушку в одиночестве. Она шумно выдохнула — ну и что ей теперь делать? Играть роль незнакомой девушки или, наплевав на все, сбежать? Но в голове так и звучали слова нового знакомого. А ведь те люди действительно не переживут, если «их дочь» снова исчезнет. Раз они знают, что она здесь, другого выхода нет.

Наверное, притворяться ей будет не так уж сложно. Они ведь потеряли свою дочь, когда той было шесть лет, а это значит, что характер еще не сформировался, как привычки и внешность. А отклонение от поведения оригинала можно скинуть на длительное отсутствие неизвестно где.

Собравшись с мыслями, Гермиона нашла взглядом гардероб, о котором говорил парень. Из всего разнообразия она выбрала нежно-кремовое платье и белые балетки. Переодевшись, она взглянула в зеркало и затаила дыхание: на неё смотрела шестнадцатилетняя копия волшебницы. Видимо, магия подстроила её возраст под ситуацию, что звучит, как минимум, абсурдно. Что ж, играть, так играть.