Колледж Магдалины похож на Хогварст – Луна замечает это, стоит ей переступить порог парадного входа. Река неподалеку, остро напоминающая об озере в садах родной Школы, тот же гул сотен голосов, высокие потолки, лепнина и картины на стенах – диковинно неподвижные, замершие в своей красоте. Тот же отдаленный распев репетирующего хора, знакомая атмосфера студенчества и немного – волшебства. Ему здесь совершенно неоткуда взяться, но Луна умеет видеть его везде. Гарри как-то сказал, что оно внутри нее.

Она мечтательно улыбается воспоминаниям и мелкими шагами идет по коридорам, задрав голову и разглядывая витражи. Сильный толчок заставляет ее пошатнуться и пропустить в голову пару коварных мозгошмыгов. Луна качает головой, ругая себя за забытые дома сережки в форме редисок.

Чьи-то крепкие пальцы удерживают ее за плечо, не давая упасть.

– Извини, – высокий худощавый парень чуть заметно улыбается ей.

Луна улыбается ему в ответ и смотрит-смотрит-смотрит в теплые карамельного цвета глаза. Кажется, словно все волшебство этого самого маггловского места в мире сосредоточено в них.

– Ничего, – чуть растянуто, нараспев, отвечает она. – Только от мозгошмыгов теперь придется избавляться.

Он недоуменно вскидывает брови, и из взгляда понемногу уходит тепло. Луна видит привычное отчуждение, и словно тысячи голосов из прошлого вдруг разом начинают звучать в ее голове: «о чем это она», «что за дурааа», «смотри, как вырядилась», «что за чушь ты несешь, Полоумная»… Луна морщится, пытаясь отогнать голоса. Винит во всем мозгошмыгов.

– Стайлз, идем! – машет рукой красивая рыжеволосая девушка из компании студентов поодаль от них.

Лавгуд мысленно повторяет имя – оно получается быстрым и легким, словно взмах волшебной палочкой.

– Ну, еще увидимся, – бормочет парень и спешно удаляется.

Берет за руку свою рыжую подружку и, уходя, пару раз оборачивается на продолжающую стоять в раздумьях девушку. Что-то говорит своим друзьям о странной новенькой, смеется и тут же забывает о ней. И мозгошмыгах.

Луна думает, что, будь они в Хогвартсе, этот парень, по имени Стайлз, наверняка бы учился на факультете Гриффиндора.

Время идет медленно, словно старый засахарившийся мед стекает по стенке перевернутой банки. Луна не замечает его хода и с удовольствием закапывается в книги – совершенно новые, так не похожие на привычные учебники, учится пользоваться интернетом и практически не прикасается к волшебной палочке, неизменно болтающейся на дне сумки.

Война магического мира, прошедшая едва заметно для магглов, сказалась на всех волшебниках. Кто-то все еще не может бросить пить, кто-то ударился в работу, а Луна… Луна решила отдохнуть. И она не была бы той самой «Полоумной Лавгуд», если бы не решила отдохнуть, поступив на семестр в маггловский колледж.

Магглы нравятся Луне. Их такое разное отношение к сверхъестественному, их тяга к опасности, о которой они ничего не знают, ухищрения, на которые они идут, чтобы сделать свой быт удобнее и проще. И, конечно, нравится их схожесть с магами – в чувствах, мыслях, сомнениях.

Спустя месяц, ей кажется, что между ними и ею огромная пропасть, которую не преодолеть. И не потому, что она – чистокровная волшебница. А потому что подростки – они во всех параллелях этого мира подростки.

На шкафчик Луне приклеивают стикер с рисунком свихнувшейся рожицы с ожерельем из пробок на шее. Девчонки с ее отделения перешептываются и показывают на нее пальцами, хихикая. Парни предпочитают просто не общаться с красивой, но странноватой новенькой. На каждой паре она сидит одна, положив на пустующий соседний стул свою сумку, и обедает тоже одна, очень часто предпочитая делать это на травянистом берегу реки Червелл. Ее это нисколько не коробит. Пять школьных лет прошли именно так, пока она не завела друзей. Луна верит, что волшебство есть и в маггловском мире, и однажды это же случится и здесь.

«Не собираешься вернуться?», – буквы, выведенные знакомым мелким почерком, появляются на пустой странице.

Луна широко улыбается, представляя, как Гарри сидит сейчас за широким резным столом в Министерстве магии и пишет в таком же дневнике пером и чернилами. Она немного скучает по перьям – у нее было красивое, павлинье. Шариковая ручка скользит на пергаменте, и слова сливаются в единую строку.

Она рассказывает о том, как проходят ее дни, как она учится жить в мире магглов, а Гарри, проживший там одиннадцать лет, только смеется и подшучивает. Она читает его истории о том, чем и как живет магический мир после окончания войны, когда слышит знакомый голос:

– Мне срочно нужна новая девушка! – «гриффиндорец» Стайлз с грохотом опускает на один из ближайших столиков поднос с обедом и подсаживается к своим друзьям.

Луна уже знает, что самое подходящее слово для Стайлза – «шумный». Неуемный, гиперактивный, знающий буквально всех в этом университете, умный и вечно во что-то влипающий Стилински напоминает ей Симуса. Она улыбается, думая о том, как легко некоторых людей узнать, совершенно не общаясь с ними лично. С того столкновения в коридоре они ни разу не разговаривали, хотя порой у них совпадают лекции.

– Что, опять «медно-рыжие волосы, зеленые глаза, бледная кожа»? – чуть хрипловатый голос одного из его друзей неприятен и режет слух.

«Этот пойдет на Слизерин», – отмечает про себя Луна. Весь месяц она делит всех вокруг себя на факультеты, определяя, нравится ей человек или нет. Чудесная преподаватель по истории искусств – определенно Хаффлпафф, а требовательный и проницательный мистер Ли с кафедры английской литературы вполне может оказаться на Равенкло.

– Пожалуй, в этот раз стоит попробовать что-нибудь другое.

Лавгуд практически их не слушает, увлеченная разговором с Гарри и собственными размышлениями о том, как удобно все-таки делить студентов не по их специальностям, а по их характеру. Всегда знаешь, где стоит искать друзей, а куда лучше не соваться.

– Как насчет нее?

Ее словно обжигает брошенный на нее взгляд. Она прерывисто вздыхает и принимается накручивать длинный локон на палец, бездумно глядя в дневник. Смущается чрезмерно, словно пойманная на подслушивании, и хватается за ручку, чтобы написать Гарри спешный прощальный ответ.

– Она же чокнутая!

Он думает, что она не слышит.

Луна кидает в сумку дневник, ручку и недоеденное яблоко. Руки едва заметно трясутся, словно она все еще та самая одинокая девочка, с которой никто не хочет дружить и чью обувь прячут сокурсники, вынуждая бродить босой по холодным ступеням огромного замка. Она прикусывает нижнюю губу, чтобы не дать волю подступившим к глазам слезам. И не так уж обидно, просто неожиданно – от славного мальчика с Гриффиндора. Все с этого факультета всегда были так добры к ней.

Луна быстрым шагом уходит из столовой, мысленно переводя парня на Слизерин, к его дружку.

Стайлз Стилински смотрит ей вслед, понимая, что она все слышала, и в который раз проклинает свой слишком длинный язык.

Ботанический сад, расположенный напротив колледжа Магдалины, – любимейшее место Луны. Он напоминает ей сады профессора Стебль, и за те почти четыреста лет, что он существует, заботливые руки студентов и преподавателей сделали его поистине волшебным.

Луна чувствует теплую природную силу, исходящую от диковинных для нее цветов и крепких деревьев. Волшебная палочка нагревается, стоит Луне подойти к вишневому дереву, словно тянется к нему.

Грызя яблоко и неторопливо блуждая по тропинкам, она в который раз удивляется размерам сада. Проведя здесь немало часов, Лавгуд уверена, что ни разу не обошла его полностью. Или сад меняется в зависимости от ее настроения, показывая то одни растения, то другие. Луна ни секунды не сомневается, что это возможно.

Она думает, что слово «чокнутая», наверно, подходит ей так же, как Стайлзу подходит «шумный». И, пожалуй, нет в этом ничего плохого. Привычка видеть во всем светлое и врожденное неумение обижаться никуда не делись спустя несколько лет войны. Их не выскрести из нее, не выжечь и не стереть – иначе Луна будет не Луной, а кем-то другим. Кем-то, кто ей самой не нравится.

– Эй, – он стоит с другой стороны кустарника, который достает ему до груди.

Улыбается виновато. И снова вдруг становится гриффиндорцем, которые вечно сперва делают или говорят, а потом только думают. Совсем не так, как приучены на Равенкло.

– Извини. Я не думаю, что ты чокнутая, – в карамельных глазах танцуют чертята.

– Еще какая, – Луна выпучивает глаза и строит рожицу.

Становится очень-очень легко. И совсем не думается об одиночестве.

Он вдруг исчезает на несколько мгновений, оставив вместо себя треск веток и едва слышные ругательства. Луне хочется спросить, что значат некоторые слова, но она сдерживает себя. Стайлз выпутывается из кустарника чуть поодаль и стряхивает с футболки листья. Взлохмаченный, с едва заметным румянцем на бледном лице, он вовсе не похож на человека, способного издеваться над другими. Даже над чудаками.

– Как скажешь, – соглашается он и смеется.

Луна смеется вместе с ним, и ей совершенно плевать, какой ее считают. Главное – уметь улыбнуться и обернуть это себе в плюс.

– Одна из моих бывших тоже была немного того, – рассказывает Стайлз, следуя за ней по пятам по саду.

Он много жестикулирует, занимая пространство вокруг, никак не соизмеримое его субтильной фигуре. Его плавный красивый голос проникает в голову, выгоняя мозгошмыгов, и остается там, засев в мыслях крепко-накрепко.

– Была уверена, что чувствует приближение смерти.

– Так может, она банши? – спокойно предполагает Луна, срывая по дороге веточку мяты, чтобы заварить вечером чай.

Стайлз вдруг спотыкается на ровном месте и нервно дергается. Странно на нее смотрит несколько секунд. И снова смеется.

– Ну да, скорее всего.

– Ты немного странный, – без обиняков говорит Лавгуд.

«В этом нет ничего страшного», – хочет добавить она. Быть странным трудно, в мире магглов – особенно. Поэтому все странные всегда сильные, потому что не скрывают свою странность.

– Там, откуда я, все были немного странные, – улыбается Стайлз и ненадолго замолкает, вспоминая что-то свое.

– А откуда ты?

– Бейкон Хиллс, штат Калифорния.

– О, – лицо Луны не трогает ни одна эмоция. – Это далеко отсюда?

Он смотрит на нее, как на умалишенную. Луне привычно, на самом деле, и на Стайлза она не злится.

– Ты еще говоришь, что я странный?

– Будем спорить, кто страньше? – она прищуривается, словно бросая вызов. Уж в чем, а в этом с ней точно никто не сравнится.

– Нет такого слова.

– Может, ты его просто раньше не слышал, – резонно возражает Луна и улыбается тонко, уголками губ.

Сад заканчивается как-то слишком резко, словно они аппарировали к выходу.

– У меня лекция по математике, – волшебство заканчивается, будто кто-то щелкнул выключателем. Самый обычный колледж, самый обычный парень-маггл.

– Какое у тебя отделение? – Луне, в общем-то, все равно. Он – с Гриффиндора, а остальное не так важно.

– Интернет-технологии. А у тебя?

– Теология.

Он усмехается, словно это о многом ему говорит.

– Пока, – прощается он и спешит в сторону здания.

Луна задумчиво смотрит ему в след, сминая в руках веточку мяты и оставляя на ладонях приятный аромат и ощущение свежести. Ей думается, что следующие пару месяцев, наверняка, будут интереснее предыдущего. Потому что вместо изучения теологии и маггловского быта, будет еще и общение – с этими в чем-то отличающимися, в чем-то похожими на магов людьми. Луна чувствует, что сделала тот самый заветный шажок, отделяющий странную девчонку, с которой никто не хочет общаться, от вполне себе нормальной девушки, просто немного «себе на уме».

Стайлз, успев отойти на несколько метров, вдруг оборачивается.

– Я все еще чувствую себя виноватым, – Луна удивленно смотрит на него чуть замутненными серыми глазами, словно впервые видит. – Может, сходим вечером куда-нибудь, и я искуплю свою невоспитанность?

– Можно, – Луна немного отстраненного улыбается и кивает.

Она почему-то думает о том, смог ли бы Стайлз увидеть фестралов. И понравился ли бы он гиппогрифу. И о том, что скучает по дому, по Хогвартсу и всем магическим существам.

– Встретимся на мосту в семь?

Мост Магдалины, находящийся на территории колледжа, Лавгуд тоже любит. В магическом мире таких не строят. Нижние арки, отделанные камнем по контуру, напоминают огромные пасти животных, поглощающих воду, как пищу. С обоих берегов мосты поросли тянущейся с земли зеленью, и словно тонут в суше, сливаясь с ней. Днем каменные перила нагреваются под солнечными лучами, и очень приятно ладошкой прикасаться к теплому камню, а ночью загораются фонари, плафоны которых отделаны чугунным литьем словно кружевом.

– Я принесу пива, – соглашается Луна. – Ты пьешь пиво?

Стайлз смеется, и в его взгляде – восторг. Этот взгляд очень похож на взгляды Фреда и Джорджа перед очередной шалостью.

– Если ты не боишься вылететь за нарушение правила о запрете алкоголя – то да, пью, – он машет ей рукой и убегает.

Луна уверена, что успевает услышать произнесенное вполголоса «сумасшедшая».

Она довольно улыбается. А затем недоуменно пожимает плечами – как может быть сливочное пиво запрещено правилами маггловского колледжа. Она собирается спросить об этом Стайлза вечером. И идет, раскачивая сумку в руке, в сторону общежитий.

Спросить она забывает. Стайлз рассказывает тысячу интересных вещей, постоянно ходит вокруг нее кругами, размахивает руками и строит рожицы. В мыслях он прочно закрепляется, как анимированная энциклопедия по маггловскому миру. Он говорит о лакроссе, очень напоминающем квиддич, говорит об отце, работающем в полиции, говорит о своих друзьях и о том, что ему пришлось уехать из родного города, потому что там происходило много плохого. Луне это знакомо. Она тоже уехала из магического Лондона, потому что там произошло слишком много плохого. А когда она упоминает о смерти матери, то сразу же находит поддержку и понимание, которые редко знала прежде. Стайлз сочувствует и подбадривает, рассказывает о том, что тоже потерял свою. Рассказывает о своей непопулярности в школе, невзаимной любви, и всего лишь одном лучшем друге. Луна удивляется тому, как могут быть в двух таких разных мирах, как магический и маггловский, двое таких похожих людей.

– Что это за пиво такое? – вдруг спрашивает Стайлз, когда, спустя несколько часов, они сидят на траве неподалеку от моста и молча смотрят на спокойную речную гладь.

– Сливочное, – пожимает плечами Луна, словно это само собой разумеющийся факт, который все объясняет, и отпивает из своей бутылки.

Стайлз смотрит на странную тару и непривычную пробку. Вкус странного напитка приятный и немного пряный, растекается во рту приятной теплотой, и совсем немного затуманивает мысли. Он решает не думать. О странностях этой девчонки, о ее дурацкой одежде и украшениях, о ее отстраненности и незнакомых словах, которые она говорит не к месту. Это становится не таким уж важным, когда она смотрит на него с интересом широкими серыми глазами или улыбается чувственными яркими губами.

Они прячут бутылки в ее сумку. Бутылки в сумке гремят, кажется, на всю округу, когда Стайлз провожает Луну к общежитиям. Им наплевать, потому что у них обоих, признаться, есть растущие из прошлого странности.

– Спасибо, – невпопад благодарит Луна, когда они подходят к женскому корпусу.

– Ага, – Стайлз улыбается.

Луна знает – самое счастливое воспоминание для вызова Патронуса теперь станет другим. И еще она знает, что задержится в маггловском колледже дольше, чем планировала. Потому что тут есть свое волшебство.

Стайлз вдруг наклоняется к ее лицу слишком близко, настолько, что она видит темно-коричневый тончайший ореол вокруг зрачка, и коротко целует в щеку.

– До завтра.

На следующий день Лавгуд идет с подносом к своему столу у окна, за которым обычно никто не
сидит.

– Луна! – Стилински машет ей и приглашающе отодвигает свободный стул рядом с собой.

Когда она садится за столик, все с ней приветливо здороваются, хоть и смотрят с легкой опаской и не очень-то воспитанным любопытством. Стайлз легонько пожимает под столом ее тонкие пальцы, подбадривая.

Пока она знакомиться с его друзьями, и рассказывает им о теологии и о том, как ей нравится колледж, он откидывает с ее лица длинные светлые пряди и тихонько шепчет на ухо, щекоча дыханием шею:

– Знаешь, а мне нравятся чокнутые.

Луна улыбается.