Гарри посмотрел на изогнутую букву «S», выложенную из сверкающих зелёных камушков. Ему казалось, будто это крошечная змейка свернулась на холодном камне.

— Можешь, — сказал Гарри. — Можешь! Ты же достал меч — значит, ты и должен её разрубить. Разделайся с ней, Рон!

Звук собственного имени словно пришпорил Рона. Он вздохнул и, громко сопя, подошёл к камню. Гарри уставился на медальон, сощурив глаза и мысленно представляя змею на месте буквы «S». То, что обитало в медальоне, задергалось, точно пойманный таракан.

— Раз… два… три… Откройся!

Последнее слово прозвучало рычащим шипением, и золотые створки, щёлкнув, раскрылись. За стёклышками, вправленными в створки, блестели два красивых тёмных глаза, какие были, наверное, у Тома Риддла до того, как они стали красными. Из медальона раздался нежный голос – он чем-то напоминал голос девочки, но Гарри казалось, будто это голос опасной змейки.

— Гарри Поттер! – мягко сказал голос. – Мы встречаемся вновь, — плотоядно прошипел он. Рон, как завороженный, смотрел на медальон.

— Хочешь убить меня, Риддл? — пробормотал Гарри. Ему казалось, что на него напал столбняк. Он словно силился сбросить с себя невидимую пелену, но не мог ничего поделать со странной магией, которая внезапно обрела над ним власть.

— Убить? — рассмеялся крестраж. — Нет, я сделаю тебя счастливым, Гарри!

Гарри посмотрел на медальон осоловелым взглядом. Частица Риддла продолжала смеяться, выпуская из медальона клубы плотного тумана. Спустя мгновение, туман превратился в картинку. Они с Гермионой шли по увешенной гирляндами деревенской площади, в центре которой стояла рождественская ель. Ноги скользили на плотно утоптанном снегу. Гермиона откинула каштановые кудри и, улыбнувшись, взяла его за руку. Хотя они оба были призраками, Гарри почувствовал, как от ее прикосновения по его кисти побежало тепло.

— Она будет дарить тепло ему, — рассмеялся призрачный голос.

Картинка сменилась, и Гермиона пожала руку призрачному Рону. Гарри почувствовал, как его кисть стала холодной, словно ледышка. Затем туман стал медленно развеиваться, и перед ним уже возникло видение брезентовой палатки. Призрачный Рон отчаянно махал руками, а Гарри стоял у входа, сгорая от ненависти к нему.

— Да… да, остаюсь. Рон, мы обещали пойти с Гарри, обещали помочь, - страдальчески произнесла призрачная Гермиона.

— Я понял. Ты выбираешь его.

— Нет, Рон… прошу тебя… не уходи, не уходи!

— Она страдает не по тебе, — расхохотался Волдеморт. – Она страдает по рыжему ничтожеству, неблагодарному хаму и обжоре. Разве это справедливо, Гарри? – лукаво спросил он.

Гарри не слушал голос крестража – он чувствовал тупую, ноющую боль. Он смотрел на призрачную Гермиону, чувствуя, что ему больше всего на свете хочется обнять ее, гладить ее рассыпавшиеся по плечам волосы и наслаждаться вкусом ее губ. Он чувствовал себя идиотом, что за столько месяцев ни разу не попробовал их на вкус.

— У нее вкусные губы, не так ли? – рассмеялся крестраж.

Картинка снова сменилась, и вот уже перед глазами был вид красивой кухни. Призрачная Гермиона сидела на стуле в коротком голубом платье. Рядом с ней сидел на полу призрачный Рон, и, улыбаясь, то ли снимал, то ли надевал на нее белые босоножки. Призрачная Гермиона весело смеялась, а Рон, улыбаясь, приложился губами к ее округлой коленке. Гарри не мог оторваться от этого зрелища, чувствуя, что больше всего на свете хотел бы оказаться сейчас на месте Рона.

— Все это его! Все это принадлежит рыжему дегенерату, который по умственным способностям не далеко ушел от шимпанзе или гориллы, — рассмеялся Риддл. – Можно ли вообще считать его человеком в нашем понимании? А что достанется избранному? Веснушчатая уродина, умеющая только мотаться на метле да ругаться, как подзаборная девка?

Призрачный Рон, между тем, нежно поглаживал упругое бедро Гермионы. Девушка ласково потрепала его по рыжей шевелюре. Рон сладострастно застонал.

— Нет! – пронзительно закричал Гарри. – Он не достоин! – Тело пронзила такая боль, словно он схватился за раскаленное жало магловского паяльника. - Пусть он куда-нибудь исчезнет!

Рон схватил меч и бросился к медальону. Послышался звон металла, потом протяжный вопль и вспышка зеленого света. Через мгновение все смолкло. Недвижимый Рон лежал на земле, а перед ним валялись осколки разбитого медальона.

— Теперь ты будешь счастлив, Гарри Поттер, — раздалось откуда-то сверху довольное шипение.

— Рон! Рон, очнись! – отчаянно закричал Гарри, тряся друга за руку. Все было тщетным. Рон лежал, уткнувшись в землю и не подавая признаков жизни.

— Рон! – отчаянно воскликнул он и тут же осекся: рука нащупала что-то мягкое и теплое. Поводив рукой, Гарри с облегчением понял, что это обыкновенная подушка. На небольшом столике слабо горела длинная белая свеча. Рядом, словно из тумана, возникла голова с чуть вздернутым носиком и россыпью пышных каштановых волос.

— Гарри… Гарри, очнись! – раздался мелодичный голос.

— Ммм… Я…. Рон… — бормотал он не понимая, что происходит.

— Опять кошмар, да? – заботливо спросила голова. – Шрам не болит? – Гермиона нежно провела ладонью по его лбу, нащупывая след в виде молнии. От ее прикосновения почему-то становилось мягко и тепло, словно долгожданная таблетка анальгина сняла, наконец, застывшую боль.

— Пить… — пробормотал Гарри. – Пожалуйста, пить… — прохрипел он.

Женщину, казалось, это не смутило. Отбросив одеяло, она поставила на серый коврик стройную белоснежную ногу и, набросив халат на голое тело, с легкостью школьницы выбежала из комнаты. Гарри все еще чувствовал тепло ее тела. Перед глазами стояла изумрудная змейка на крышке медальона.

— Держи, — Гермиона улыбнулась, протянув ему стакан воды. Гарри быстро выпил его содержимое и провел рукой по лбу.

— Рон… — повторил он.

— Гарри, перестань, — спокойно сказала Гермиона. – Это все кошмар, милый. Ты прекрасно понимаешь, что никто не виноват….

— Я не спас его, — покачал головой Гарри.

— Ты и не мог его спасти, — повторила Гермиона. – Никто не мог. Вспомни, сколько тогда погибло народу.

На улице начался дождь. Капли мягко били по оконному стеклу и тихо шуршали, стекая к подоконнику. Окна спальни выходили на площадь Гриммо, и хотя никто не мог видеть их дом, его обитатели, откинув шторы, могли наслаждаться видом магловской площади во всем ее великолепии. Свет фонарей и рекламы был настолько ярким, что отбрасывал неоновые блики на постель.

— Я понимаю, сегодня такой день… — пробормотала Гермиона.

— Его день рождения, — скривился Гарри. — Придется идти на кладбище.

— Милый, придется, — засмеялась Гермиона и, сбросив халат, нырнула под одеяло.

— Только, если ты пойдешь со мной, – вздохнул Гарри.

— А ты сомневаешься? – недоверчиво спросила Гермиона. Свет непогашенной свечи смешивался со светом огней и медленно струился по ее телу.

— Как я могу в тебе сомневаться? – пробормотал Гарри, слабо улыбнувшись кончиками губ. После войны он никогда не улыбался широко.

Гермиона сидела на коленях, разглядывая озаренное бликами громадное окно. Гарри лежал не шевелясь и смотрел на нее.

— Иногда я все еще ревную тебя к нему, — сказал он с тихой грустью.

— Негодяй, — рассмеялась Гермиона. – Неужели ты до сих пор не понял, как я тебя люблю?

— Это сейчас, — вздохнул Гарри. – А тогда…

— Я все равно бросила бы его и ушла к тебе! – улыбнулась Гермиона. – Просто удивительно, что ты этого не понимал, – погладила она щеку мужа.

— Да? И когда ты это решила? – с интересом спросил Гарри.

– Наверное, после похорон Дамблдора, — вздохнула Гермиона. — И уж точно в то Рождество, которое мы встречали вместе.

— Ты никогда не говорила мне об этом, — с интересом сказал Гарри.

— Не говорила, — кивнула Гермиона. – Думала, ты и сам обо всем догадаешься. А вот когда ты решил, что я лучше первой спортсменки? – спросила она с наигранной ревностью.

Гарри ничего не ответил и, протянув руку, властно взял ее маленькую ступню. «Почему я не знал этого раньше?» — подумал он, почувствовав, как начинает сосать под ложечкой. На лице мелькнула тень, но, впрочем, быстро прошла: за минувшие годы Главный Аврор давно научился владеть собой и, дернув головой, он почти искренне улыбнулся.

— Я жду ответа, — повторила Гермиона с притворным недовольством.

Он не ответил. Приподняв голову, он бросился к ней и сразу утонул в аромате ее волос. Этот запах он любил больше всего на свете. Хотя обоим давно перевалило за тридцать, у них по-прежнему были бурные ночи.




Воскресное утро выдалось ясным. Солнечные лучи весело освещали небольшие базальтовые домики. На темно-синем небе бегали небольшие кучевые облака. Первый мартовский день мог быть теплым, если бы не ледяной приморский ветер. Гарри поеживался, поправляя длинный темно-синий плащ. Гермиона молчала, хотя ей очевидно было холодно в светлом драповом пальто.

— Альбус на Пасху не приедет, — вздохнул Гарри.

— Ему нужно подготовиться к экзаменам, — назидательно заметила жена. – Третий курс невероятно сложный.

— Весь в тебя, — пробурчал Гарри. – Первый ученик школы!

— Ты говоришь так, словно это плохо, — обиженно пожала плечами Гермиона.

Гарри прищурился, рассеянно ловя отблески яркого неба. Их единственный ребенок Альбус-Северус Поттер был лучшим учеником Хогвартса. Унаследовав внешность отца и способности матери, он давно занимался по индивидуальным планам. Учителя обожали этого скромного, жадного до знаний райвенкловца, кроме разве что профессора Лонгботтома, который отчего-то не доверял ему.

— Летать так и не умеет, — хмыкнул Гарри. – Сколько я ни пытался его научить в детстве…

— Дурацкие полеты совсем не обязательны, — Гермиона подняла носик вверх. – Главное, он прекрасно справляется с учебой.

— Лучше бы объяснила ему, что лазить в Запретную секцию нехорошо, — заметил Поттер. – Читать книги про тёмное волшебство тоже. Помнишь, Невилл писал нам перед Рождеством?

— Ты тоже лазил на первом курсе, — заметила Гермиона, небрежно поправив черную вуалетку. – Алом движет научный интерес. А Невилл смотрел бы лучше за разгильдяями, чем за нашим сыном.

— Ты всегда на его стороне, — вздохнул Поттер, исчерпав аргументы.

Они замолчали, начав спускаться через небольшой овраг. Этот овраг вел от соседней рощи к сельскому кладбищу. Монумент Рона был заметен издалека. Для лучшего друга Гарри не поскупился на обелиск из белого мрамора, изображающего его бюст до плеч. На стелле Рон радостно улыбался, словно только что успешно отбил нападения слизеринцев на свои ворота. Даже рыжая шевелюра была так же беспорядочно растрепана, как в любое школьное утро.

— Ну здравствуй, Рон, — слабо улыбнулся Гарри, поправив очки. Гермиона стояла чуть в отдалении, словно не решаясь сказать ни слова.

Поскольку поддержать разговор было некому, Гарри посмотрел на табличку. «Рональд Биллиус Уизли. 01.03.1981 – 02.05.1998», — гласила витиеватая надпись. Такая короткая жизнь и такая долгая смерть. Невероятно долгая, если вспомнить, какой сейчас год. Тысячи людей спешат по делам, открывают зонты, мнут траву, стучат каблуками по асфальту. А Рон не видит ничего. Ему вечно семнадцать, и для него мир остановился в том далеком времени, где еще правил Лорд Волдеморт.

— Посмотри… У него ветки… — раздался голос Гермионы.

Подойдя к гранитной тумбе, она подняла веточку туи и стала смахивать с надгробья иголки. Гарри с интересом смотрел, как мелькает ее маленькая коричневая перчатка. Гермиона словно чувствовала себя немного виноватой и спешила, как после обычной ссоры, загладить вину. Гарри снова прищурился на весеннее солнце. Как это просто умирать: одна жизнь обрывается, а все остальные продолжаются и идут своим чередом.

— Привет, Гарри, — раздался знакомый чуть надтреснутый голос. – Гарри вздрогнул: перед ним стоял длинноносый и толстый Невилл Лонгботтом рядом с рыжеволосой женщиной в изумрудно-зеленом плаще.

— Невилл…. Джинни… — Подойдя к ним, Гарри обнял старого друга. Джинни сначала подставила щеку для дружеского поцелуя, но одернула ее, едва Гарри поднес губы.

— Салют, Гарри, — улыбнулась Джинни. – Доброе утро, миссис Поттер, — отвесила она церемониальный поклон Гермионе. – За последние годы Джиневра Лонгботтом, родив троих детей, сильно располнела.

— Здравствуй, Джинни, — слабо улыбнулась Гермиона, поправляя у могилы букет ярко-желтых нарциссов. – Рада тебя видеть.

— Премного польщена, миссис Поттер, — почти рассмеялась жена Невилла.

Гарри горько вздохнул. Ну почему этим двоим надо обязательно демонстрировать свое отвращение друг к другу? В карих глазах Гермионы мелькнул колючий огонек. Гарри понял, что она сейчас по-настоящему взорвется, и бросил на жену многозначительный взгляд. «Ну притворись, политес есть политес, — словно говорил он. – А ты прекрасно знаешь, что я на твоей стороне». Гермиона улыбнулась, точно прочитав его послание.

— Взаимно, миссис Лонгботтом, — сухо ответила Гермиона. – Мы принесли нарциссы, — улыбнулась она Невиллу одной из тех своих редких улыбок, которые придавали ей неотразимый шарм еще в школе. Гарри с удовлетворением отметил, насколько ее стройное и легкое тело отличается от пухлого тела жены Невилла.

— Вы помните любимые цветы Рона? — спросила Джинни с притворным удивлением. – Очень трогательно, миссис Поттер. Зная Вашу занятость….

Гермиона пожала плечами и, не говоря не слова, отошла от могилы. Джинни легко вошла за ограду и, достав веник, стала быстро подметать камень.

— Многие любят волшебство, а я предпочитаю простую уборку, — подмигнула она Гарри. Тот улыбнулся, словно почувствовав себя снова в школе.

— Покурим, Невилл? – предложил он. Неуклюжий Лонгботтом кивнул и, переваливаясь с ноги на ногу, не спеша понес за другом грузное тело. Гарри улыбнулся: он осуждал себя за небольшой живот, но глядя на тело Невилла, он в самом деле чувствовал себя спортсменом. Гермиона проводила мужа ласковым взглядом, и вдруг, скрестив руки, холодно посмотрела на Джинни.

— Мы скоро пойдем, — вздохнула она. – Пусть Гарри поговорит с Невиллом.

— Да-да, линяйте, — заметила Джинни, не отрываясь от веника. – Отметились и ступайте в театр или на светский прием, - как там у вас принято. А то не ровен час, придут родители Рона, — улыбнулась она, посмотрев в упор на бывшую подругу. – Ты ведь не горишь желанием увидеть их, не так ли?

— Если хочешь, я могу уйти и оставить Гарри с вами, — Гермиона закусила губы.

— Ну что ты, разве мистер Поттер бросит обожаемую супругу? – скривилась Джинни, продолжая подметать дорожки. – Тебе достаточно пошевелить пальцем, и он побежит на край света. Впрочем, можно и не шевелить, — Джинни, наконец, наградила ее взглядом. – Сам угадает желания своей королевы...

Гермиона задумчиво посмотрела на нее, а затем положила руку на каменную ограду.

— Может, хоть раз объяснишь, за что ты меня ненавидишь? – вздохнула она, также изучая собеседницу.

Джинни осмотрела ее дорогие пальто и перчатки долгим взглядом. От ее взгляда Гермионе стало не по себе.

— Как хорошо быть миссис Поттер, — улыбнулась, наконец, ее бывшая подруга. – Шикарный особняк, работа в министерстве, примерный сынуля и дорогие шмотки… Да, еще известный муж, подающий любимой жене кофе в постель... Куда уж бедной Норе до такого счастья!

— Жалеешь, что это счастье досталось не тебе? – наигранно засмеялась Гермиона, хотя ее нервы были напряжены до предела.

— Ну что ты, куда мне, — желчно засмеялась Джинни. — Получить такое счастье может только первая ученица школы. О, скромная "мисс Всезнайка" всегда хватала только лучшие куски. Быть миссис Поттер совсем не то, что быть миссис Уизли, не так ли? - победно взглянула она на бывшую подругу, словно желая добить ее.

Гермиона не ответила и рассеянно посмотрела на памятник. На душе было странное чувство, будто Рон смеется над ней даже с того света. Солнце весело искрилось на могильном мраморе и в небольшой лужице у соседних могил. Гермиона с отвращением смотрела на Джинни. Минуты до возвращения Гарри казались ей вечностью.




— Гарри, я больше не пойду на встречу с Лонгботтомами, — заметила Гермиона. Когда миссис Поттер раздражалась, ее голос становился, как в школе, спокойным и назидательным. – Если хочешь, можешь поехать в Нору на Пасху один.

— Я не поеду, — заметил Гарри. – Джинни мне cамому противна, — скривился он. Весеннее небо быстро затягивалось тучами, и за окном стало темно.

— Не понимаю, чем мы виноваты перед Роном? – воскликнула Гермиона. Сидящая напротив пара обернулась, но Гермиона, не глядя на них, продолжала пить кофе.

— Я тоже, — вздохнул Гарри. Жена церемонно подвинула мороженое, хотя веселые искры в глазах говорили о том, что она довольна решением мужа.

— Если Рона убила "авадой" Беллатрисса, то это еще не значит, что с нами нужно так разговаривать, - ее ложечка легонько звякнула о вазочку.

Они сидели в небольшом придорожном кафе. Рядом стояли две чашки дымящегося кофе по-турецки. Белые скатерти сияли накрахмаленной свежестью. Стоящие на них перевернутые бокалы переливались игрой солнечного света. В резных подсвечниках было по три свечи, которые официанты, несомненно, зажгут с наступлением вечера.

— Джинни почему-то думает, что ни ты, ни я его не спасли от ее проклятия, — понизил голос Гарри. — Мне однажды рассказала об этом Флер.

— Она дура, — фыркнула Гермиона. – Против "авады" нет контрзаклятия.

— Я-то выжил, — вздохнул Гарри.

— Ну, Гарри, это же совсем другое, — резонно произнесла жена. – Ни ты, ни я не могли его защитить.

Гарри кивнул. Он ни минуты не корил себя за то, что не спас Рона в финальной битве. Куда больше его беспокоила одна мысль. Когда Рон вернулся и обнял Гермиону, он почувствовал острую боль – боль от того, что она так тосковала о том, кто покинул их обоих, кто не сделал ничего для победы, кто был так беспросветно туп все эти годы. Если бы только он исчез. Исчез так, чтобы уже никогда не возвратиться...

— Да бог с ней, с Норой. У нас свой дом, — спокойно сказал Гарри, также принимаясь за мороженое.— Намного лучше Норы.

Он попытался улыбнуться, но улыбка не получилась: он слишкои не любил свою громадную дорогую прихожую, где все было торжественно и правильно, как на светском приеме. Впрочем, стараниями миссис Поттер бывший дом Блэков обрел новую жизнь со множеством хрустальных люстр, круглых зеркал и резных решеток.

— Я знаю, — Гермиона прикончила свой кофе и поставила пустую чашку на стол. – Но понимаешь, у меня иногда такое чувство, — понизила она голос, - что живя столько лет в этом мрачном доме, мы с тобой стали Блэками.

Гарри удивленно посмотрел на нее, а затем рассмеялся.

— Ты говоришь, как Кричер, — облизнул он сухие губы.

Оба улыбнулись, прекрасно понимая, о чем идет речь. Старый эльф Кричер не пожелал покинуть бывший особняк Блэков, а остался жить вместе с новыми хозяевами. Он был очень предан Гарри, хотя почему-то звал его «мастер Регулус», а его жену – «леди Гермиона». Он всегда встречал их, и чем больше Гарри делал ему замечаний, тем большим уважением к хозяину проникался эльф. Гермиону он поначалу не замечал. Но через пару лет, когда она протянула ему перчатки, он стал симпатизировать ей намного больше. И эта симпатия только окрепла, когда однажды миссис Поттер сорвалась на нем за пролитое молоко. И теперь как-то само собой вошло в привычку, что Кричер с поклоном забирал и подавал одежду всем членам семьи Поттеров.

— Нам пора, миссис Блэк, — шутливо улыбнулся Гарри. – Не забывайте, вечером мы идем в Главный магический театр. И попрошу Вас надеть мое любимое кремовое платье.

— Безусловно, мистер Блэк, — ответила ему в такт Гермиона. – И не забудьте надеть Ваши новые запонки, которые я подарила Вам на прошлый день рождения.

— Миссис Блэк? - улыбнулась Гермиона, когда муж подал ей пальто. - Вообще-то Малфой звал меня в школе "грязнокровкой".

— Зато для Блэков сами Малфои грязнокровки, - презрительно заметил Гарри. - Как, впрочем, и для Поттеров. Ну-ну, пошутил, - ретировался он, поймав строгий взгляд жены. Гермиона засопела, явно недовольная его остротой.

Они медленно вышли из кафе. Гарри посмотрел на свинцовое небо, и вдруг подумал, что Рон, возможно, сейчас наблюдает за ними. Наблюдает из того края, откуда ни для кого нет возврата. Ему показалось, что голова друга сошла с могильного камня и стояла прямо перед ними на той же улице.

«Обладаешь моей девушкой, Поттер?» – ехидно спросила она бывшего друга.

«А хоть бы и так? — ответил мысленно Гарри и неожиданно для себя обернулся, словно ожидая увидеть возле магазинчика лучшего друга. Но возле лавки только весело крутились ребятишки. – Какое тебе теперь дело?»

«Ты получил ее. Но она все равно не твоя», — смеялся Рон, показывая ему язык.

«Я сделал ее счастливой», — воскликнул мысленно Гарри, протянув руку Гермионе. Та механически взяла его под руку, и, постукивая каблуками, молча пошла за ним.

«А ты уверен, новоявленный мистер Блэк?», — образ Рона словно дразнил его.

«По мне ты просто жалкий неудачник, который не добился ничего», - ответил ему Гарри.

«А по мне ты просто самозванец, присвоивший чужой дом, чужую жену и даже чужой парселтанг», - парировал друг язвительным голосом, точно они снова были на четвертом курсе и снова поссорились из-за предстоящего турнира.

«Убирайся, — холодно ответил Гарри. - Спи спокойно в своем ящике».

«Убираться? Нет, дружище. Это в палатке вам было легко меня прогнать. А теперь вы не сможете меня прогнать просто так», - рассмеялся рыжий друг.

Образ Рона, смеясь, исчез в темном небе, словно довольный от того, что сказал гадость бывшему другу. Гарри скривился и с отвращением посмотрел на озаривший небо зигзаг молнии. Он был ни в чем не виноват. Он только пожелал, однажды пожелал, чтобы старый приятель исчез. Исчезнуть ведь не значит умереть, не так ли?

— Гарри, ты слушаешь? – требовательно спросила жена, дергая его за локоть.

— Да, да, конечно, дорогая. Давай пройдемся еще немного? – вздохнул Гарри. - Ты знаешь, я ведь очень люблю гулять в дождь.

— Только без сигареты, ладно? - сказала Гермиона. - Ты, кстати, так и не дослушал про Финниганов...

— Я весь - внимание, миссис Блэк, - шутливо сказал Гарри, с любовью рассматривая ее растрепанные кудряшки. Хотя прошло много лет, он по-прежнему побаивался нотаций жены.

Гермиона кивнула. Гарри раскрыл огромный черный зонт, и они пошли вперед, прячась от капель начинающегося дождя.