Гермиона вздрогнула и проснулась.
Часы на стене мерно тикали, отсчитывая последние минуты уходящего дня, Живоглот спал на самом краешке кровати, свесив хвост, а занавески легонько колыхались от едва заметного ветерка. Жарко.
Гермиона сняла футболку, стянула волосы на макушке в тугой узел — обнажённой кожи тут же коснулась приятная прохлада — и окинула взглядом свой рабочий стол, за которым ухитрилась задремать. Стопки книг, вырезки из Пророка, исписанные свитки, письма из Министерства, от друзей и знакомых покоились ровно на том же месте, что и полчаса назад, и никуда не собирались исчезать. А так хотелось.
Последняя неделя июля выдалась на редкость суетной и бестолковой. Во вторник пришло долгожданное письмо с результатами экзаменов (разумеется, по всем предметам «Превосходно»), а вместе с ним — десятки предложений о работе и рекомендаций, от которых голова шла кругом. И Гермиона, ещё несколько лет назад решившая, чем будет заниматься во взрослой жизни, засомневалась. Вдаль уходило так много дорог, и очень страшно было ступить на какую-то одну и ошибиться с выбором. Поэтому все предложения и рекомендации подверглись тщательному анализу. После которого Гермиона поняла, что запуталась ещё больше.
Минерва МакГонагалл, взявшая на себя обязанности директора Хогвартса, непрозрачно намекала, что видит Гермиону в должности преподавателя Трансфигурации — не то чтобы мистер Шелдон был плохим учителем, вовсе нет, но он в школе человек новый, и пусть Гермиона ещё довольно молода, быть может, чуть позже, через пару лет… Рон звал к себе в Аврорат — чтобы снова быть втроём, всем вместе. Гарри возражать ему не стал, но отметил, что всегда будет рядом, каким бы ни был выбор Гермионы. Миссис Уизли лишь сокрушённо качала головой и ворчала себе под нос, искоса поглядывая в сторону Джинни, что девушке можно и не работать.
Родители, вернувшиеся в Великобританию месяц назад, всё ещё хмурили брови, когда речь заходила о произошедшем в последнюю пару лет. Гермиона не сомневалась, что мама и папа поняли и простили, они всегда ей всё прощали, но не могла не замечать, как неумолимо отдаляется от них, как с каждым годом растёт и ширится барьер, что отделяет платформу 9 и ¾ от остального мира, скрывая её за собой. Гермиона вернулась домой и старалась проводить с родителями больше времени, а вот попросить совета так и не смогла.
Часы пробили полночь.
Гермиона зевнула и потянулась за упавшими под стол свитками, как вдруг заметила мимолётно скользнувшую по полу тень. Нащупав волшебную палочку, резко развернулась: почти бесшумно перемахнув через подоконник, в комнату влез человек. Живоглот, муркнув, тут же бросился ему навстречу и подпрыгнул, пытаясь взобраться на руки.
— Мерлин, Рон! — воскликнула Гермиона, машинально прикрывая грудь рукой и чувствуя, как сбивается ритм сердца. — Я же не одета!
«Что он здесь делает?», «Где моя футболка?» и прочие вопросы растворились, стоило Гермионе взглянуть Рону в глаза.
— Что случилось? — произнесла она надломленным голосом, отступая на шаг назад. По рукам поползли мурашки.
— Гарри в Мунго.



Несмотря на поздний час, в холле больницы Св. Мунго было людно и шумно. Две пожилые дамы громко спорили, тыча пальцем в урчащую шляпу высотой чуть выше колена, из-под которой торчали маленькие волосатые ножки, мимо, ни на кого не глядя, пробегали целители, волшебница у приёмной стойки что-то втолковывала магу в фиолетовом котелке, хотя тот её, очевидно, не слышал; где-то грохотало, падало и шуршало — гам стоял невообразимый. Гермиона почувствовала, как качнулись стены, а в ушах противно зазвенело. Рон крепче сжал её руку и увлёк в сторону лестницы, ведущей на верхние этажи.
— Только её здесь не хватало.
Гермиона невольно оглянулась по сторонам: молоденькая волшебница в идеально сидящем алом костюме поправила причёску, облизала губы, кинула неприязненный взгляд на дежурную и устремилась к выходу, покачивая бёдрами. Прытко Пишущее Перо бойко строчило в плывущем следом блокноте.
— Кассандра Доусон, — проговорил Рон то ли презрительно, то ли насмешливо. — Рита Скитер в миниатюре, ещё более наглая и глупая.
Рон повёл Гермиону вверх по ступенькам. Шум сменила оглушающая, давящая тишина: не хлопали двери, не переговаривались целители, лишь звук шагов эхом отдавался от стен. Перед входом в отделение на пятом этаже под потолком витал всего один шар, чей свет озарял пару метров коридора, в глубине которого — только темнота. Гермиона зажгла тусклый огонёк на конце палочки.
Коридор казался бесконечно длинным, тени — преследующими по пятам, рука Рона в руке — почти неосязаемой, а каждый шаг вперёд — глубоководным погружением, где нет ни света, ни звука, ни малейшего движения — только давит на грудь.
Справа, в самой глубине коридора, из-под двери просачивался тусклый свет. Гермиона дрожащей рукой толкнула её — и по глазам ударило ослепительно-белым. Гермиона вскинула руки в тщетной попытке защититься и, не удержав равновесия, упала, больно ударилась плечом и потеряла сознание.



Пахло чем-то едким, раздирающим нос и горечью оседающим на языке. Гермиона поморщилась и, почувствовав мягкие прикосновения к щекам, с трудом, будто после недельного сна, разлепила веки. Волшебница в лимонном халате пристально взглянула ей в глаза, повела над головой палочкой, кивнула чему-то и отошла. Гермиона осмотрелась: рабочий стол перед окном, два кресла, в одном из которых она сидела, у каждой стены — высокие, под самый потолок стеллажи с книгами и картами пациентов. Рон рядом переминался с ноги на ногу и выглядел обеспокоенным, но слегка улыбнулся Гермионе, и она немного расслабилась.
— Обморок, мисс Грейнджер, — сказала целитель, быстро строча что-то в блокноте. — Вы, вероятно, просто переволновались за своего друга.
Гермиона кивнула. Голос целителя казался чуть приглушённым, а очертания окружающих предметов — размытыми. Хотелось потрясти головой и протереть глаза, убрать эту лёгкую дымку, что окутывала всё вокруг, даже — чудилось — разум. Клонило в сон.
— Я целитель Кемптор. Мистер Поттер — мой пациент. Если желаете, можете пройти к нему в палату. — Целитель покачала головой и закусила губу. — Только не ждите, что это будет приятное зрелище…
Рон помог Гермионе встать, и вместе они вышли из кабинета. В коридоре стало намного светлее: шары плавали под потолком, связанные тонкой серебрящейся нитью и похожие на рождественские гирлянды. Их мягкое свечение согревало, обволакивая пушистым облаком. Гермиона глубоко вздохнула — и туман в её сознании рассеялся. Последнюю дверь по коридору с табличкой «214» она толкнула без страха.
Палата была узкой и длинной, с окрашенными в белый потолком и стенами и без единого окна. У дальней стены стояла кровать, над которой вспыхивал золотыми искрами магический купол. Гермиона подошла чуть ближе, но купол не трогала. Гарри лежал на кровати, до плеч накрытый одеялом, и будто просто спал. Тёмные волосы растрепались ещё больше обычного, а по мертвенно-бледному лицу, от правого виска и вниз, по скуле, касаясь губ, по шее, скрываясь под одеялом, тянулся узор, похожий на перевёрнутое древо и столь чёрный, что казалось, стоит прикоснуться к нему — и пальцы погрузятся в ничто. Гарри не дышал.
Гермиона обернулась к Рону с немым вопросом в глазах.
— Это стазис, — пояснил Рон. — Целители пока не знают, что с Гарри. Ну, может, и знают, но не говорят, — неуверенно добавил он.
— Как и когда это произошло? — шёпотом, едва сдерживаясь, чтобы не повысить голос, спросила Гермиона. — Мы же виделись сегодня, всего несколько часов назад… Точнее, вчера.
— После праздника все разошлись, с Гарри осталась только Джинни, они в гостиной вместе разворачивали подарки. Джинни сказала, Гарри куда-то отошёл, а когда вернулся, потерял сознание, и на лице у него появилось это. — Рон показал на узор. — Джинни вызвала меня, я — целителей и…
— Нужно осмотреть все комнаты на Гриммо, — перебила Гермиона, нахмурившись, и принялась ходить по палате. — Может быть, один из подарков был проклят. Надо…
— Я вызвал целителей и авроров, — настойчиво повторил Рон. — Они осматривают там всё уже по сотому кругу, но до сих пор ничего не нашли.
Гермиона привалилась спиной к стене и прикрыла глаза.
— Гермиона?..
— Я в порядке.
В порядке. Ничего не в порядке — настойчиво билось внутри. После всех этих лет приключений, испытаний и сражений, выпавших на их долю, хотелось хотя бы капельку… нормальности. Обычности. Чтобы Гарри наслаждался жизнью, уплетал обеды миссис Уизли, подмигивая Джинни украдкой, учился в школе авроров, как и десятки других девушек и парней, ловил преступников — пусть это опасно, но Гарри жить не мог без опасности, не умел, — чтобы Рон доводил Перси вопросами до белого каления, спорил с Джорджем и шутил невпопад, чтобы она, Гермиона, грозно хмурила брови в ответ, стараясь не рассмеяться, и наконец-то определилась со своим будущим.
— Мы сами должны там всё осмотреть, — твёрдо сказала она и отошла от стены.
— Авроры всё ещё там, — напомнил Рон. — Нас сейчас туда не пустят.
— Но ты же будущий аврор и друг Гарри, — в свою очередь напомнила Гермиона. — Нужно попробовать.
— Тебе нужно отдохнуть, — настаивал Рон. — А утром отправимся на Гриммо.
Гермиона, вздохнув, открыла дверь и в последний раз оглянулась на Гарри. Несправедливо.
Жизнь вообще несправедлива…



В эту ночь Гермиона почти не спала. Закрывала глаза на минутку и проваливалась куда-то, думала-думала-думала, видела что-то не то во сне, не то в своих мыслях, ворочалась с боку на бок, откидывала одеяло — жарко — и снова проваливалась. Встала — ещё не было семи. Голова болела так, что было больно прикоснуться к волосам, и Гермиона отложила расчёску в сторону и кое-как прихватила их на макушке заколкой. Приняла прохладный душ, покрылась мурашками, пару раз чихнула, быстро оделась в первые попавшиеся чистые вещи и, не позавтракав, выскочила из дома.
На улице было тепло и солнечно. Жаркий июль сменился таким же жарким августом, небесно-голубым и сочно-зелёным. Прохожие щеголяли в шортах, футболках, мини-юбках, а Гермиона, обхватив руками обнажённые плечи, мёрзла — было холодно изнутри.
Зайдя в пустой переулок, Гермиона аппарировала на Гриммо. Несколько мгновений неприятных ощущений — и перед ней предстала чёрная дверь с серебряным молотком. Не постучав, Гермиона открыла её и вошла.
Коридор встретил её полутьмой. Со стороны кухни доносились голоса, и Гермиона (по привычке — на цыпочках и не издавая ни звука) прошла по коридору и вниз, по лестнице, где Рон на повышенных тонах разговаривал с высоким тёмноволосым сухопарым мужчиной в чёрной мантии. Увидев Гермиону, Рон смолк, и волшебник, не поздоровавшись и не представившись, в мгновение ока выскочил из кухни, Гермиона даже не успела рассмотреть его лица.
— Специалист по Тёмной магии, — объяснил Рон. — До жути мрачный тип.
Рон неловким движением поправил ворот мантии.
— Я поговорил с аврорами — они уже ушли — и бегло осмотрел комнаты, но ничего не нашёл.
— Начнём с подарков и гостиной.
Обёрточная бумага, коробки сладостей, товары из магазина Уизли, шутихи, книги, какие-то явно аврорские штуки и даже неоткрытые бутылки с коллекционным огневиски — ничего, к чему за вечер прикасался только Гарри и никто больше. Гермиона осмотрела каждый дюйм гостиной, но не нашла ничего необычного, чего не должно и не могло здесь быть. Письма и поздравительные открытки полетели со стола — шлёпались на пол с глухим стуком или опускались, словно осенние листья.
— Гермиона.
Поджав губы, недовольно посмотрела на Рона.
— Кухню, лестницу, коридор я осмотрел, — сказал он, подбирая письма с пола и складывая их аккуратной стопкой. — Пойдём наверх.
Комната Гарри, комнаты для гостей. Заглянули даже в комнату Сириуса, в которой теперь было чисто прибрано, но оставлено на своих местах. Гермиона, подумав пару секунд, зашла и в комнату Регулуса. Все поверхности сияли, вещи стояли на своих местах, пыль с фотографий была стёрта, занавески — накрахмалены, а кровать — заправлена. В комнате царила идеальная чистота. Гермиона разочарованно вздохнула — Кикимер наверняка убирается здесь каждый день, начищая поверхности до блеска и стирая каждую пылинку. Уже собравшись уходить, Гермиона краем глаза заметила торчащую из-под кресла книгу. Подняла её — обычная, в коричневой, немного потрескавшейся обложке («Лабиринты разума» — гласило название) и со слегка пожелтевшими страницами — книга как книга — и положила на тумбочку. Мимо приоткрытой двери кто-то проскользнул, и Гермиона выбежала за дверь.
— Кикимер!
Тот испуганно дёрнулся и растворился в воздухе.
Гермиона с досады топнула ногой, чувствуя, как по телу разливаются раздражение и отчаяние. Зачем она ушла в тот раз? Ну почему не осталась? Что это за проклятие и как оно настигло Гарри? Почему авроры ничего не нашли? И где и что искать теперь ей?
Развернувшись, Гермиона пошла вверх по лестнице — нужно было обыскать бывшее обиталище Клювокрыла.

— Что мы пытаемся здесь найти, Гермиона?
Она в ответ даже не посмотрела в сторону Рона.
Минуты сливались в часы, часы — в дни, а Гермиона всё так же безвылазно сидела в библиотеке Блэков, просматривая один том за другим, иногда привлекая к поиском и Рона. Сотни полок хранили тысячи книг, большинство из которых — о Тёмной магии, но ни в одной из них Гермиона не могла найти ответы на свои вопросы. Симптомы проклятия нигде не упоминались, целители разводили руками, Джинни худела на глазах, а Гарри… Гарри не становилось хуже. Но и лучше не становилось. Только странный узор, неестественно чёрный, тонкими струйками расползался дальше по телу — и даже стазис не мог его остановить. Времени оставалось всё меньше, как и надежды на то, что удастся что-нибудь сделать своими силами.
Гермиона не сразу заметила, что Рон пытается до неё дозваться.
— Я лишь хотел сказать, — кашлянув, начал он и помрачнел, — может, проклятие изобрёл кто-то из Блэков?
Гермиона приподняла брови.
— От этой чокнутой старухи, да и от всей семейки, всего можно ожидать. Помнишь музыкальную шкатулку? А мантию, пытающуюся удушить? А табакерку? — всё больше распалялся Рон. — Мы, конечно, выкинули почти весь хлам, но что-то могло остаться. И здесь почти двадцать лет хранился крестраж, прямо в гостиной!
Дальше Гермиона слушала Рона в пол-уха.
Сказки о злобных беззубых старухах-ведьмах, обманом и тёмной магией пытавшихся забрать себе молодость и красоту невинных девушек и их возлюбленных в придачу, что когда-то в детстве читала мама, стали казаться куда более правдоподобными, когда Гермиона впервые оказалась в доме на Гриммо. Портрет Вальбурги Блэк, безумной и злобной, лишь ярче вырисовывал образ в её сознании. Здесь всё было пропитано тьмой, тоской и болью.
Мог ли кто-нибудь из Блэков наложить изобретённое им проклятие на какую-то вещь и оставить здесь, где позже её найдёт Гарри? Конечно, мог.
И что теперь делать?..
Видимо, последнюю фразу Гермиона произнесла вслух, потому что Рон, повертев очередной томик в руках и отшвырнув в сторону, сказал:
— Профессор МакГонагалл предлагала свою помощь. Она, конечно, не специалист во всём этом, но…
Гермиона закивала. И почему она сама не подумала об этом?

***

Сидеть было очень неудобно. Спинка стула, казалось, намертво вгрызлась в лопатки, закатное солнце золотило комнату сквозь распахнутое окно напротив, отчего Гермиона едва заметно щурилась, заставляя себя терпеть и внимательно слушать профессора МакГонагалл. Пальцы, крепко сжавшие чайную ложечку, слегка подрагивали.
— В Хогвартсе, к сожалению, нет необходимой литературы. Профессор Дамблдор сейчас пытается связаться со своим старым знакомым из Египта. У него есть несколько книг, которые могут нам помочь. Если с ним удастся договориться, мы получим их к концу недели.
Гермиона быстренько подсчитала и шокированно воззрилась на директора. Целых четыре дня!
— Профессор, Гарри становится хуже день ото дня, — произнесла Гермиона и сжала зубы в бессильной ярости.
Та только печально вздохнула, подсыпая себе в чашку ещё сахара. В полупустую чашку с давно остывшим чаем. Гермиона тут же устыдилась своего резкого тона и с громким хрустом откусила от шоколадного печенья, чтобы хоть как-то сгладить момент. Профессор МакГонагалл рассеянно улыбнулась и посмотрела на портрет своего предшественника, пока пустующий.
— У Альбуса всегда были хорошие связи, много приятелей и друзей. Только тех, кто разбирается в Тёмной магии, среди них немного.
МакГонагалл, взяв перо и клочок пергамента, быстро нацарапала что-то, а потом протянула листок, и Гермиона невольно засмотрелась на её руки — морщинистые, они казались такими же сухими, как и этот пергамент, и словно бы принадлежали человеку столь же старому, как фолиант, что покоился сейчас на столе. Гермиона заёрзала, чувствуя в который раз охватывающий каждую клеточку стыд. Не нужно было сюда приходить.
— Здесь адрес человека, который, возможно, способен помочь, — пояснила профессор и посмотрела на Гермиону очень внимательно. — Но он очень не любит гостей.
Гермиона быстро пробежалась взглядом по записке — обычный адрес, обычный маггловский городок — и пожала плечами.
Ради Гарри стоит попробовать.

***

Гермиона со всё возрастающим раздражением осознавала — этот день она будет ненавидеть до конца дней своих.
Ранним утром её разбудили далёкий гром и шум дождя за окном. Выглянув на улицу, Гермиона скривилась — ливень стоял стеной, не было видно даже забора у дома напротив, подъездная дорожка превратилась в одну большую лужу, бурлящую, словно бы кипящую, а газон, ещё вчера весело зеленевший, примяло и перемешало с грязью. В такую погоду даже собаки не совали носа из конуры, стараясь забиться в дальний угол, сухой и тёплый, но Гермиона лишь усмехнулась самой себе — волшебница она или нет? — и достала со шкафа зонтик. Сделала себе пару тостов, прожевала на ходу, накинула плащ, сунула в карман палочку и остановилась в задумчивости.
Время очень раннее, добираться до дома волшебника придётся на автобусе, так стоит ли звать с собой Рона? Тот за последнюю неделю осунулся, сгорбился, под глазами образовались тёмные круги, а веснушки словно бы выцвели на непривычно бледном лице. Рон этой ночью наверняка не спал толком, сменяя Джинни, которая с завидным упрямством сутками дежурила у палаты и на которую не действовали никакие увещевания и уговоры, так зачем его беспокоить? С другой стороны, Гермионе предстояло отправиться во всеми богами забытый городок в гости к волшебнику, по словам профессора МакГонагалл, разбирающегося в Тёмной магии, и одна эта мысль отдавалась лёгкими покалываниями в кончиках пальцев. Гермиона с досадой признавалась самой себе, что ей страшно до дрожи, до сбитого дыхания, до тяжести в груди и как никогда необходима поддержка, но беспокоить друга было совестно. Вздохнув, Гермиона шагнула за порог родного дома.
Конечно же, она мгновенно промокла до нитки, но не стала пользоваться магией, благоразумно рассудив, что человек в совершенно сухой одежде вызовет немало подозрений, поэтому в автобус ввалилась злая и растрёпанная, как воробей. Полусонные попутчики лениво покосились в её сторону и отвернулись, склоняя головы и поглубже зарываясь в свои плащи в надежде подремать ещё немного.
Точно совы.
Гермиона едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Нужно было отправить друзьям сову, чтобы не волновались и не искали её, если она задержится, но теперь уже поздно. Автобус мирно катил по асфальту, рассекая лужи, его монотонный гуд успокаивал, и Гермиона сама не заметила, как задремала.
Проснулась резко, словно от рывка, когда водитель громко возвестил о нужной ей остановке. Не мешкая, Гермиона выскочила из автобуса, ещё раз сверилась с адресом, достала палочку и, оглядевшись, прошептала:
— Указуй.
Заклинание тянуло её прочь из центра городка, на самую окраину, туда, где вдалеке в серое небо тянулись трубы какого-то завода. Дождь здесь был заметно тише, и Гермиона не стала раскрывать зонт, лишь натянула на голову капюшон. Прохожие, что встречались тем реже, чем дальше она уходила, смотрели ей вслед удивлённо и с явным неодобрением, словно бы только сейчас вспоминая и о грязной речушке, и о целой улице покосившихся домов с облупившейся от времени краской и побитыми стёклами — явлении в их жизни неприятном и досадном. Гермиона в ответ лишь нервно передёрнула плечами, не переставая про себя удивляться, как можно добровольно согласиться жить здесь.
Помойка, не иначе.
Запах дождя перемешивался с зловониями, исходящими от реки, где-то позади каркали вороны, хлопали полуотвалившиеся ставни на окнах домов, ветер скрипел ветками давно засохших яблонь, и Гермионе мерещилось, будто она попала в декорации к фильму ужасов в натуральную величину. Сердце отстукивало дробь, ноги, казалось, вот-вот сами потащат прочь отсюда. Гермиона в который раз проклинала себя за то, что не пригласила с собой Рона: с ним было бы спокойно и так надёжно. Крепче сжимая в руке палочку, не удержалась — чихнула и досадливо поморщилась. Неприветливость этого места ни на секунду не давала усомниться — чаем с мёдом здесь вряд ли угостят.
Пройдясь пару раз туда-сюда мимо завалившихся строений в самом конце улицы, Гермиона остановилась: палочка упрямо показывала на двухэтажный дом, выглядящий немного более жилым, чем соседние, но внушающий не меньшую дрожь в коленках. Свет не горел, окна были зашторены плотной тканью так, что ничего внутри нельзя было рассмотреть, и Гермиона вскоре бросила это бесполезное занятие. Пару раз обойдя дом по кругу, остановилась у двери: никакого подобия звонка не было, хозяин гостей и правда не любил. Постояла пару минут в нерешительности, покачиваясь с пятки на носок, глубоко вздохнула и громко постучала. Минуты сменялись одна за другой, а никакого ответа не было. Гермиона прислушалась — из глубины дома не доносилось ни звука. Покачав головой и решив, что дома никого нет, робко постучала в последний раз — и дверь, незапертая, легонько приоткрылась.
Нервно хихикнув, Гермиона застонала сквозь зубы. Она не думала, что профессор МакГонагалл стала бы намеренно подвергать её опасности, вручая этот адрес. По крайней мере, опасности, с которой Гермиона была не в силах справиться. Но врываться в дом без приглашения было как минимум невежливо. Закусив губу, вздохнула и толкнула дверь.
Внутри было сумрачно, Гермиона зажгла на кончике палочки маленький огонёк и лёгким мановением переправила его под потолок — стало немного светлее. В комнате царил полный бедлам: книги стопками валялись повсюду, стол, перевёрнутый, лежал у самой стены, а потёртый, продавленный и изъеденный молью диван вызывал необьяснимый прилив жалости в груди. Со стороны могло показаться, что здесь уже давно никто не живёт, но пыли не было, как и ощущения затхлости в воздухе. Гермиона обошла комнату по кругу, насколько позваляли завалы, стараясь ни обо что не споткнуться, в надежде отыскать что-то, способное пролить свет на личность хозяина. В углу, под стулом, заменяя ему одну из ножек, лежала стопка журналов, потрёпанных и пожелтевших от времени, — "Вестник Зельеварения", если Гермиона правильно разобрала название по стёртым буквам. Внутри зародилось нехорошее предчувствие, плавно оформляющееся в ещё более нехорошую догадку.
Стараясь ступать как можно тише, Гермиона пробиралась к выходу. Споткнулась, больно приложилась обо что-то коленкой и замерла, прислушиваясь, но различила только стук своего сердца. Замечая, как отчаянно дрожат руки, судорожно всхлипнула — и за спиной раздался шорох. Гермиона действовала на инстинктах, сотни раз отработанным движением запуская в ту сторону заклинание и озаряя комнату снопом алых искр. Последнее, что запомнилось — полёт, боль в затылке и темнота.

***

Пружины давно прогнившего дивана больно впивались в рёбра. Голова, тяжёлая и гудящая, тянула тело вниз, словно мячик — привязанный к нему воздушный шарик, стремящийся в небо. Легонечко вздохнув и приоткрыв один глаз, Гермиона прислушалась — не единого звука — и заметила, что стало гораздо светлее. Уже немного отвыкшая от приключений с риском для жизни, теперь отчаянно ругала себя и за истинно гриффиндорское безрассудство, и за ненужный героизм, радуясь, что хотя бы не связали. Палочки в кармане не ощущалось, но это и не удивительно. Рискнув чуть повернуть голову, Гермиона обнаружила в кресле напротив своего бывшего преподавателя по Зельеварению, который внимательно разглядывал её с ног до головы. Поёрзав, отчего голова тут же отозвалась вспышкой боли, уставилась на него в ответ.
Пожалуй, если бы Гермиона встретила Снейпа где-нибудь на улице, то ни за что бы не узнала и непременно приняла бы за бродягу: растрёпанные, сальные сильнее обычного и, вероятно, давно нечёсаные волосы спускались на плечи рваными паклями, глаза, некогда способные пригвоздить к полу, потухли, увалились и смотрели будто бы сквозь, отстранённо и безжизненно, мантия, вся в заплатках, висела на плечах, словно чужая.
— Если вам нечего сказать — выметайтесь.
Гермиона вздрогнула и зашипела сквозь зубы, силясь приподняться. С надеждой получить от одного из лучших зельеваров Британии пузырёк с лекарством от головной боли она уже распрощалась. Кое-как сев и подперев щёку рукой, Гермиона безмолвно воззрилась на профессора, удивляясь и тону его голоса, и вселенской усталости, что звучала в нём.
— Говорите или выметайтесь. И прекратите меня разглядывать, — чуть резче сказал он, скрещивая руки на груди и вытягивая ноги.
Хозяин положения, никто не спорит, против воли хмыкнула Гермиона.
— Ваш адрес мне дала профессор МакГонагалл, — пояснила она, немного морщась.
Снейп не шелохнулся.
— Она понадеялась, что вы поможете мне.
Затем Гермиона выложила ему всё и замерла, почти не дыша.
Снейп пару раз моргнул, чуть склонил голову набок и... расхохотался. Хохотал громко, насколько хватало дыхания, похлопывая рукой по коленке. Гермиона почувствовала, как против воли на глаза наворачиваются злые слёзы, сглотнула комок в горле, повнимательнее присмотрелась к профессору и поняла то, отчего её глаза в шоке распахнулись: Снейп был пьян. Принюхалась — и правда, то, что она поначалу приняла за запах настойки от простуды, было ароматом огневиски. Лёгкий, почти незаметный, но он определённо был. Гермиона чуть заметно покачала головой: и как теперь со Снейпом договориться?
— Ищите Поттеру другую няньку, а меня оставьте, — совершенно серьёзным тоном сказал тот, будто бы и не было этого приступа полубезумного смеха.
Сердцем Гермиона была готова на всё: умолять, рыдать, ползать на коленках и даже рискнуть применить Империо, потому что с каждым мгновением всё отчётливее осознавала: он — её последняя надежда, упрямая, злобная, колючая. Но умом понимала: никакие мольбы и уговоры не помогут.
Пошатнувшись, встала, подобрала свою палочку, поморгала, прогоняя непрошеные слёзы, и сказала, ни на что особо не рассчитывая:
— Если передумаете, сообщите об этом профессору МакГонагалл, она найдёт меня. Мне правда очень нужна ваша помощь.
И вышла, успев отметить странную улыбку, скользнувшую по губам Снейпа. Хотя, подумала Гермиона, оборачиваясь на уже закрытую дверь и кутаясь в плащ, возможно, просто показалось.