С утра им не везло. На обычно оживленных улицах не было никаких мало-мальски интересных типажей, за которыми можно было понаблюдать, сидя на лавочке под деревом, и получить от этого немалое удовольствие: ни толстых и солидных священников, ни чистеньких клерков в костюме с иголочки, ни дам в тугих корсетах под зонтиками от солнца, ни прочих не менее занимательных личностей — маггловский аврор в каске на углу был не в счет. Знакомых по школе — в Дурмстранге все друг друга знают — тоже видно не было, несмотря на выходной день и третью неделю каникул. Казалось, город вымер, что неудивительно — практически месяц температура в тени достигала тридцати пяти градусов по Цельсию, и все живое стремилось заползти куда-нибудь, где хоть чуть-чуть попрохладнее. Что не успевало — то сгорало заживо, включая сады, огороды и многочисленные деревья на бульварах.

Горячий сухой воздух опалял кожу и лавой заливался в легкие; камни мостовой, раскаленные добела, жгли ступни даже через подошвы старых тряпичных сапог. В довершение ко всему — ни малейшего намека ни на облачко, ни на ветерок. Восьмой круг ада, да и только.

— И что мы теперь будем делать? — мрачно вопрошала Гвен, пока они брели по Краковскому Предместью в направлении Старого Города. — Долоховых не нашли, Потоцких — тоже, шататься по улице смысла нет — сгорим к драклам... Может, до дому?

— Не-а, нельзя. Дядя сегодня какие-то опыты ставит, а мы с тобой тихо сидеть не можем, сама знаешь.

Вообще-то Рейнгольд Лестрейндж ничего не говорил племяннику про опыты, а только отозвал Сигнуса в сторонку сразу после завтрака и тихо сообщил, что будет очень признателен, если они с сестрой появятся дома как можно позже. Вид при этом у него был настолько... хмурый, что мальчик не решился задавать вопросы.

— Еще и есть хочется, — Гвен, прищурившись, посмотрела на солнце. — Третий час, надо что-нибудь пожевать... А я не догадалась ничего захватить. У тебя деньги есть?

— Откуда? — Сигнус демонстративно вывернул пустые карманы. — Он же опять забыл... Да ладно, не вешай нос, сейчас раздобудем.

— Где это?

— У Мэри. У нее всегда есть.

Мэри, или церковь святой Марии, находилась относительно неподалеку — в трех кварталах от Краковского Предместья. Улица перед небольшим собором была пуста, и Сигнус, даже не прячась, приманил несколько злотых из церковной кружки — запрета на колдовство во время каникул у них не было: в Восточной и Южной Европе к волшебникам относились куда лояльнее.

— Все, готово, — сообщил он сестре. — Ну что, в «Гринготтс»?

— В таком виде? — съехидничала Гвен. В самом деле, ее выцветшее, закапанное ягодным соком платье и стоптанные парусиновые туфли не совсем годились для похода в банк; впрочем, Сигнус справедливо полагал, что и сам выглядит немногим лучше. — Пойдем лучше барыгу какого-нибудь поищем.

Менялу они тоже нашли достаточно быстро. Седой и вислоусый цыган-румын пристально осмотрел монетки, подул, попробовал на зуб, а затем процедил:

— Десять сиклей.

— Сколько?! — задохнулся Сигнус. — Я рассчитывал на пятнадцать!

— Что дороже — чистое серебро или эти железки? — старик подкинул деньги на ладони. — Десять сиклей даю тебе, мальчик. Бери. Хороший обмен.

— Четырнадцать.

— Нет.

— Тринадцать.

— Нет. Бери десять.

— Двенадцать.

Цыган усмехнулся.

— Сестра твоя, да? — вдруг кивнул он на стоявшую поодаль Гвен. — Красивая девушка...

Сигнус напрягся. Месяц назад Гвен, как и ему самому, исполнилось пятнадцать лет. По замашкам она оставалась все тем же длинноволосым и злющим мальчишкой с повадками венгерской хвостороги... вот только тонкая ткань платья обрисовывала отнюдь не мальчишескую фигурку, а количество оглянувшихся вслед парней и мужчин возрастало день ото дня.

— А если не сестра, вам-то что до того?

Румын прищурился и вдруг расхохотался так, что в сморщенных ушах закачались большие золотые кольца:

— Экий волчонок! Слово сказал, а ты уж и загривок вздыбил! — Все еще посмеиваясь, он перебросил Сигнусу мешочек с деньгами. — Молодец, парень, так и надо. Держи свои двенадцать сиклей — для настоящего мужчины не жалко. И сестру береги, неровен час, сведут!

— Псих какой-то, — резюмировала Гвен минут пять спустя. — У меня есть предложение, подкупающее своей оригинальностью.

— М-м?

— Пойдем к реке. У воды не так жарко.

На лодочной пристани они пообедали — свежим хлебом из пекарни, сыром из лавки неподалеку и вишнями, купленными у торговки на углу за бесценок. После еды (если это можно было назвать полноценной едой) Сигнус разулся и спустил ноги в Вислу, а Гвен разлеглась на горячих досках причала, положив голову брату на колени.

— Гриву свою убери.

— Да пошел ты, — Гвен лениво плеснула в него мутной водой. — И вообще, у тебя там одни кости, хотя лопаешь за четверых. Куда только девается?

— Дракл его знает, — Сигнус запрокинул лицо к солнцу, надеясь хоть чуть-чуть загореть. — Вишни доешь.

— А ты?

— Не хочу.

Некоторое время они молчали. Гвен грызла сочные, темно-красные ягоды, сплевывая косточки в реку и думая о чем-то своем; Сигнус, блаженно жмурясь, оглядывался по сторонам. Футах в ста от них на приколе болталась шаланда Ивася Пегжи — круглого, как колобок, пышноусого и громкоголосого мужика слегка за сорок, первого пьянчуги во всей Варшаве. Ивась знал почти всех ребятишек, приходивших сюда купаться и кататься на лодках, и зачастую сам учил их как правильно разбирать снасти, ставить парус и тому подобное. Не отказывал он и тем, кому хотелось сходить до предместий на пару дней: охотно давал свою посудину в аренду, правда, брал только одним видом валюты — жидким. Если уж все равно делать нечего...

— Пойдем найдем Ивася, сгоняем до поселка? — Гвен, похоже, мыслила сходным образом. — А к вечеру вернемся.

— Кто нам бормотуху продаст? Да и хреново вдвоем, втроем как минимум надо, — Сигнус потянулся и зевнул. — Вздремнуть, что ли? Или искупаться?

— Искупаться, однозначно. Можно даже в одежде — все равно высохнет быстро, — Гвен вдруг прищурилась и приподнялась на локте, чуть было не лишив себя племянников. — Так, а это еще кто?

По набережной к ним приближалась сама странная компания, которую Сигнус когда-либо видел. Трое мальчишек, примерно их с Гвен одногодки; все трое — в дорогих, с иголочки, отутюженных мантиях и не менее дорогих костюмах; лакированные летние туфли сверкают на солнце так, что глазам больно. Двое по краям похожи на не совсем удачно прооперированных сиамских близнецов с одним мозгом на двоих: одинаковое сосредоточенно-тупое выражение грубых лиц, широкие плечи и общая квадратность фигур. Третий, в центре — тощий белобрысый хлыщ с острым лицом и зализанными назад волосенками — сильно смахивал на хорька, которого когда-то поймали в лесу братья Долоховы. На фоне выжженной и пыльной набережной с покосившимся зданием лодочной станции вся троица выглядела до того нелепо, что Сигнус не удержался и расфыркался:

— Гвен, помнишь, ты хотела посмотреть, как выглядят «голубые»? Так вот, они перед тобой.

— Все трое, что ли?

— Не-а. Те двое по бокам — охрана для пи... гея этого, чтоб не побили нормальные люди. Зри в корень, тьфу ты, в центр, — Сигнус пронзительно свистнул сквозь зубы. — Эй, вы! Ар-ристократы юные, головы чугунные!

— Сами оловянные, драклы окаянные! — подхватила Гвен, и близнецы хором расхохотались.

Один из шкафообразных дернулся было в их сторону, но белобрысый отрицательно качнул головой, и компания пошла дальше.

— Эй, блондинка, сейчас охранников потеряешь! — заорала Гвен, явно не собиравшаяся смиряться с преждевременным поражением. — Что, одной даже в сортир страшно выйти?

— Да это просто ее муж к ней, поди, этих горилл приставил! — хмыкнул Сигнус как можно громче. — Боится, что рога вырастут!

— Принцесса!

— Эгей! Хорьчатины кусок!

— Повелительница хорьков!

— Хорьков и мусорных крыс!

— И горилл!

— И пи...ов!

К вящему удовольствию Гвен, троица свернула с аллеи к причалу. Сигнус, однако, из воды вылезать не спешил — мало ли, как все обернется?

— Э-э-э... это... мы... искупаться хотим, вот! — пробурчал один из громил, когда они подошли к близнецам. Сигнус подавил разочарованный вздох — драки не будет, успокойся, парень. Поглумились, и хватит.

Гвен, однако, была настроена совсем иначе.

— Да? — усмехнулась она. — А чего пешком явились? Или у вашей принцессы сперли ее шелковый паланкин?

— Прекрати, — буркнул Сигнус. — Их ничем не проймешь. Купайтесь, — обратился он к мальчишкам. — Нам-то что?

— Так это... мешаете вы нам!

— Чем? Тем, что здесь сидим?

— А хотя бы и так, — вступил в разговор белобрысый. Сигнус посмотрел на того с неприязнью: маменькиных сынков и изнеженных придурков он на дух не переносил. — Здесь слишком мало места, а мы хотим выкупаться. Проваливай, и подружку свою уводи.

— Еще чего, мы сюда первыми пришли. И это моя сестра.

— Да хоть мать, мне без разницы. Убирайся по-хорошему, — белобрысый явно начал закипать.

— Какие мы гро-о-зные, — насмешливо пропела Гвен и оперлась на руки, выгибаясь, как сытая кошка. Подол короткого платья пополз вверх по бедру, а на груди тонкая ткань и вовсе натянулась, как барабан. Хорек сглотнул и отвел взгляд. Гвен хихикнула:

— А мальчик-то нецелованный.

— Ай, можешь не стараться, — отмахнулся Сигнус. — Во-первых, сестренка, совращать у тебя пока получается пока не ахти как, а, во-вторых, наш новый знакомый — гей. Хомо гомосексуалистус обыкновенный. У него это на лице написано.

Бедолага аж красными пятнами пошел от злости. Хорьколеопард-альбинос недоделанный, твою мать. Надо бы уже определиться с его видовой принадлежностью.

— Проваливайте отсюда, оборванцы грязнокровные! Валите, кому сказано, ну!

— Как ты нас назвал? — мрачно спросил Сигнус, поднимаясь.

— Как слышал. Хочешь сказать, у тебя чистая кровь? Если бы ты был магглом, ты бы этот причал вообще не увидел.

Что правда, то правда. Эта часть города была предназначена только для волшебников — простецов сюда не пускали многочисленные Магглоотталкивающие.

— Да уж не грязнее твоей, — Сигнус заложил большие пальцы за истершийся ремень брюк. Гвен шевельнулась было, но он мотнул головой — не лезь, мол, сам разберусь.

— Да? — издевательски протянул белобрысый. — Интересно, из какой же ты семьи? Наверное, твои родители такие же нищие предатели крови, как наши Уизли — даже одеть вас с сестрой нормально не могут.

Сигнус догадывался, какое зрелище они представляют со стороны: этот хмырь — лощеный, чистенький, в дорогой одежде, и он сам — босоногий, с давно не стриженными волосами, одетый в старые, поношенные штаны и рубашку, вдобавок выпачканные в краске: взбрело же ему в голову вчера самому покрасить перила на крыльце... На каникулах Сигнус не придавал особого значения тому, как он выглядит, тем более, что стыдиться было некого — вокруг все свои. К тому же, это было только на руку: дети ближайших сторонников Темного Лорда ничем не выделялись из толпы таких же подростков, день-деньской носившихся по улицам магической Варшавы.

— Знаешь, по мне лучше быть предателем крови, чем позорить свою семью так, как ты, — он схаркнул и прицельно сплюнул прилизаннму выпендрежнику прямо на лакированные штиблеты. — Что, не нравится? На твоем месте я б уже заавадился от стыда.

Белобрысый молча сжал кулаки. Он всерьез собрался меня бить, с мрачным удовлетворением отметил Сигнус. Ладно, разомнемся. Если Гвен и шкафы не встрянут, выйдет неплохо.

— Чего замер? Хочешь драться — так дерись, тряпка!

Открытая провокация сделала свое черное дело. Белобрысый с глухим рыком ринулся на Сигнуса; тот увернулся, и хорек, зацепившись носком за какую-то щель, поцеловался с досками причала.

— Да ты даже и этого не умеешь!

Белобрысый помотал головой, вскочил на ноги и пошел на второй заход, брызжа кровью из разбитой губы. На этот раз уклониться не получилось, и на причал рухнули оба, мутузя друг друга по чему попало и шипя оскорбления сквозь стиснутые зубы.

Шкафы кинулись было на выручку главарю, но Гвен оказалась немного быстрее. Два коротких, но жестких удара — один под колени, другой в челюсть — и два тела, столкнувшись, полетели в воду.

— Упс! — довольно усмехнулась Гвен, любуясь на барахтающихся мальчишек. — Эй ты, как тебя, я твоих охранников в свободное плавание пустила, ничего? Но ты не бойся — дерево не тонет.

Белобрысый на секунду притормозил, отвлекаясь на сторонний крик, и Сигнус не замедлил этим воспользоваться. Под костяшками что-то хрустнуло, а в лицо брызнуло горячим и соленым.

— Ах ды, суга, ды бде нос сдомад!

— Поделом, — хмыкнул Сигнус и тут же взвыл — удар под ребра вышел слегка неожиданным. — Гад!

Честный кулачный бой превратился в обычную потасовку. Сигнус уже не гнушался ни царапаться, ни кусаться. Хорек норовил вырвать ему глаза; Сигнус, вцепившись противнику в патлы, усердно работал кулаком, пытаясь попасть в зубы. Периодически ему это удавалось, хотя иногда рука соскальзывала, и удар смещался на щеку или скулу. В любом случае, чья-то мордашка сегодня из беленькой станет малость фиолетовой. И не только фиолетовой...

— Драко!

В воздухе что-то свистнуло, и плечо Сигнуса пронзила жгучая боль. Где-то в отдалении завизжала Гвен.

— Прекратить немедленно!

Второй удар пришелся вскользь по спине. Рядом приглушенно пискнул хорек — ему, видимо, тоже досталось. Уходя от третьего удара, Сигнус откатился от противника прочь, и тут же по доскам рядом с ним глухо шаркнула тонкая трость — ее обладатель, холеный господин лет сорока, смотрел на мальчика со смесью гнева и неприязни.

— Встать!

Не голос, а шипение змеи, честное слово.

Сигнус нехотя поднялся на ноги. Ребра ныли, левая скула саднила — что ж, не одному ему фингалы ставить — а на спине и плече весьма ощутимо вспухали рубцы от трости. Гвен подошла к брату и встала рядом с ним — так, чтобы в случае чего, он мог на нее опереться.

— А вот трость не надо было в дело пускать, ясновельможный пан, — прошипела она в ответ. В тонкой руке блеснул охотничий нож — Сигнус мог поклясться, что спрятать его сестре было попросту негде. — На своего бы отпрыска посмотрели сначала.

Мужчина презрительно усмехнулся, и Сигнус, наконец, разглядел его внимательнее. Светлые, почти белые волосы, бледное заостренное лицо — ну, все ясно. Сейчас им с Гвен тотально прилетит за то, что посмели тронуть сыночка важной шишки. Сигнус сделал шаг назад, утягивая сестру за собой — в крайнем случае, всегда можно будет спрыгнуть в воду и уплыть.

Хорек Драко (ну и имечко!) тем временем тоже сумел как-то встать без посторонней помощи. Левый глаз у него стремительно заплывал, рот был разбит, а квазиаристократический нос превратился в нечто бесформенное. Мальчишка злобно зыркнул на Сигнуса и сплюнул на речной песок кровавую слюну.

— Тебя ни на секунду нельзя оставить одного! — сквозь зубы обратился к нему отец. — В чем дело? Где Крэбб и Гойл?

— А они плавать умеют? — поинтересовалась Гвен. — Просто они как бы сейчас немножко не на суше...

Сигнус глянул вниз с причала — двое громил болтались, цепляясь за сваи, как белье на веревке.

— Эй, не висите тут. Снесет — даже пискнуть не успеете. Там сбоку лесенка есть.

Когда они выбрались на берег, пристыженные и мокрые, хорек-старший грозно обвел взглядом всю честную (и не очень) компанию и очень тихо спросил:

— Итак, кто первый начал?

— Одец, эдо де я, эдо все оди...

— Молчать! Я выслушаю тебя позже. Крэбб, Гойл, кто начал эту безобразную драку?

Громилы замялись.

— По правде говоря, сэр, это все они, — пробурчал один из них, мотнув котлообразной головой в сторону близнецов. — Мы шли, никого не трогали, а они давай всякие гадости вслед орать...

— Мы потом подошли, — подхватил второй, — попросили их уйти, а они ни в какую. Драко это не понравилось, и они с этим рыжим начали ругаться: Драко его грязнокровкой обозвал и предателем крови, а рыжий ему на ботинки плюнул и сказал, что лучше уж предателем крови быть, чем таким, как Драко...

— А потом он, ну, рыжий, сказал, дескать, хочешь драться — дерись, значит... ну, Драко сорвался, они и сцепились, вот, — закончил первый.

— А вы где были?

— А нас девчонка в реку скинула, во! Как — сами не поняли, сэр, чесслово...

— Достаточно.

Повисла тишина. Слышался только плеск волн о сваи и тяжелое дыхание участников потасовки.

— Я правильно понял? — ласково (даже слишком) обратился Хорек-старший к сыну. — Мой сын, чистокровный маг в двадцатом поколении, повелся на банальную провокацию уличных подростков и полез в драку, как последний маггловский выродок? Отвечай!

— Да, сэд.

— Прекрасно. Просто превосходно. Я полагал, тебя можно представить моим деловым партнерам, а ты, оказывается, не вышел еще из детского возраста!

Сигнус хмыкнул, заметив, как руки мужчины стискивают набалдашник трости все сильнее и сильнее.

— Спорим, белобрысому сегодня же этой самой тростью и всыплют? — прошептал он на ухо сестре.

— Идет, — откликнулась Гвен. — Кто проиграет — моет посуду всю неделю.

— Принято.

— Я побеседую с тобой вечером, — ага, сестренка, готовься к роли судомойки. — Ваши отцы ждут меня в гостинице, юноши. Я вынужден буду сообщить им о вашем поведении, — это уже шкафогориллам. — Что касается вас, молодые люди...

Вот оно. Сигнус сглотнул и сделал еще один шаг по направлению к краю причала.

— ...мне бы хотелось побеседовать с вашими родителями. Они сейчас дома?

— Нет, в городе Кукуе, добраться можно лишь на... — Гвен зашипела и поморщилась: тычок в ребра от брата вышел болезненным. А Сигнус просто не хотел, чтобы и ее огрели тростью.

— Далеко, — скупо объяснил он.

— Вот как? — глаза Хорька-старшего на секунду задержались на лице Сигнуса. — Кажется, я их знаю... мда, — сквозь ледяную маску пробилось узнавание пополам с изумлением. Пробилось и тут же скрылось. — И вас тоже... Ну хорошо, далеко так далеко. Идем, Драко!

Белобрысый нехотя покорился.

— Еще встдедибся, — бросил он Сигнусу напоследок.

— Обязательно, — посулил тот. — Я же должен тебе второй раз хлебальник разбить.

— Чдо?! — Драко рванулся было вперед, но был остановлен отцовской тростью. — Да я дебя удичдожу, быдодок!

— Ага-ага, — покивал Сигнус. — Охотно верю.

— Зря ты так, — хмыкнула Гвен, когда зоопарк на выезде («Только у нас! Говорящие хорьки и гориллы!») покинул пристань. — Вдруг и вправду уничтожит.

— Этот-то? — поморщился Сигнус. — Да ладно! Интересно, они надолго в городе?

— Тебе зачем?

— Да так... за тросточку его папаши поквитаться хочу. Больно, между прочим. Драко-мудако, твою мать!

— У тебя рубашка порвана, — присмотрелась Гвен.

— Знаю.

— Рейнгольд тебя убьет.

— Не-а. Он этому хмырю еще и голову свернет. Старшему, по крайней мере. А к младшему мы с ребятами наведаемся.

— С Долоховыми, что ли? — озорно прищурилась Гвен.

— А с кем еще? Хочешь, пойдем с нами.

— Конечно, хочу! Моего брата бить имеет право только один человек.

— Ты?

— А кто еще? — передразнила его Гвен.

Сигнус засмеялся и зарылся лицом в ее густые черные кудри.

До самой темноты они сидели на причале, болтая о всякой ерунде, и Сигнус думал, что их жизнь, в общем-то, не так уж и плоха. Пусть у них нет постоянного дома — им приходилось бежать из страны в страну, как только раскрывали очередную группировку сочувствующих Темному Лорду, пусть у них нет нормальной семьи — замкнутый и нелюдимый Рейнгольд, кузен отца, не мог считаться полноценной семьей, но зато они свободны от кучи условностей. Им не надо «держать лицо», строить из себя благовоспитанных лорда и леди, им можно не заботиться о том, что о них подумают другие, начиная с собственных родителей... Сигнусу было даже немного жаль того мальчишку, Драко: уж лучше не совсем сытая воля, чем золотая клетка.

Поздно вечером они вернутся домой, где помимо мрачного, как туча, дяди, их будет ждать тот самый светловолосый господин. Через два дня близнецы Лестрейндж после серии ссор и скандалов уедут с отцом и сыном Малфоями из Польши с тем, чтобы никогда туда больше не возвратиться. Через полгода выйдут на волю их отец и мать, и эти месяцы до их освобождения станут для брата с сестрой одними из самых тяжелых в жизни...

Но ни Сигнус, ни Гвен об этом пока еще не знали.