Когда на деревянной лестнице первого этажа раздалось гулкое цоканье каблуков, Тина подумала, что это Куинни. А когда через пару пролетов миссис Эспозито разразилась гневной тирадой о том, что громкий топот будит её маленьких Хуана и Розу, которые почему-то тявкали вместе с хозяйкой, сомнений точно не осталось. Куинни ворвалась в квартиру со сквозняком, занесшим с лестницы запах чили кон карне, омерзительно приправленного запахом плесени прогнивших ступеней. Тина соскочила со скрипучей софы быстрее, чем Куинни успела стянуть с себя плащ и перчатки.

На мгновение, встретившись в коридоре, они застыли: Тина с взволнованной улыбкой, а Куинни, как и всегда, с восторженным легкомыслием в сияющих глазах. И только, когда старшая сестра с радостным визгом скинула туфли, Тина выдохнула:

— Приняли?!

— Да! Ты даже не можешь себе представить!.. — Куинни подскочила к ней и стиснула в объятиях — она любила обниматься, прямо как маленький ребенок или ласковая кошка.

— Что сказал Грейвз?! Какие были задания?! Долго вас испытывали? — Тина с трудом высвободилась из рук сестры и принялась засыпать её вопросами. На что та хитро, как умела делать только сама Куинни, вскинула бровь:

— Тинни, ты как маленькая…

Тина на секунду задумалась, а затем открыла рот, чтобы возмутиться, но потом вновь потрясла головой, точно заставляя себя отречься от собственных догадок.

— Нет, ты не могла…

В ответ Куинни лишь расплылась в очаровательной улыбке.

— Ещё как смогла, милая. К тому же, — уже заметив, что Тина была готова лопнуть от возмущения, Куинни поспешила добавить: — из двенадцати соискателей этой должности пятеро крутили интрижки на стороне, двое — с не-магами, ещё трое нелегально поставляли Огневиски в спикизи, а остальные были так слабы, что мне удалось докопаться даже до их младенческих воспоминаний… — Куинни всучила Тине свою бархатную сумочку и плавно проследовала к ширме.

— И тех восьмерых ты, конечно же, взяла шантажом? — Тина знала, что сестра обязательно схитрит, а то и ещё чего хуже. Но она слишком сильно желала получить эту работу, а Тина верила, что у Куинни действительно может получиться. Всё-таки она была чрезвычайно сильна в своем деле и умна, по-особенному, не как большинство авроров — сухим, чистым, как свежий пергамент рассудком, а тонким, чувствующим каждый шаг и эмоцию человека напротив.

— Вот и нет, они как сговорились — покинули коридор один за другим во время ожидания приёма, — Куинни закинула на ширму платье, расшитое бисером и бахромой. От него пахнуло тёплым и густым ароматом — эти духи сестра использовала крайне редко.

Тина усмехнулась.

— Ну, раз уж ты надела это платье, то в бой пошли не только способности легилимента…

— Ах, перестань! — Куинни хохотнула, подвязывая пояс домашнего халата. — И знаешь, что обидно? Твоему начальству до него не было никакого дела…

— Мистер Грейвз? О-о, так вот на что ты рассчитывала! А я сразу говорила, что с ним такое не провернуть — твоё бессовестное средство не сработало хоть на ком-то! — Тина была ужасно довольна собой, но всё же посмеивалась над сестрой с едва уловимым обожанием. Она любила Куинни за то, что флирт — такой изящный, элегантный, безрассудный и зачастую возмутительный — был её второй натурой.

— Впрочем, всё равно у других не было шансов — они не смогли пробить окклюменационный барьер того, кто нас испытывал — суровый такой аврор, наверняка распугивает бедных преступников одним своим жутким видом, — Куинни легко опустилась на софу и поманила пальчиком чашку кофе, в которую на лету опустилась ложка сахара и щепотка корицы. — У него были шрамы — жуткие, уродливые. И вот нас заставили узнать, откуда они у него появились.

— Так просто? — Тина, в свою очередь, получила свою чашку крепкого кофе, но только с четырьмя ложками сахара.

— Скажите пожалуйста! Было бы тебе легко пробить бетонную стену?

— Прости, — Тина громко отхлебнула кофе, подобрав под себя ноги. — И как тебе это удалось?

— Магия, — Куинни очаровательно подмигнула, сдувая с чёрной глади чашки густой пар.

— Да ну тебя! А если серьёзно?

— Всё проще, чем может показаться — слабые места, едва уловимые, которые даже самый сильный окклюмент не сможет затаить. Это, знаешь, похоже на заусенец — такой маленький, с виду даже не заметишь. Но лучше за него не дёргать… — Куинни сделала маленький глоток кофе, отлевитировав чашку на стол. — Мало пряностей, стоило добавить имбиря.

— И что же это было за место такое больное? — Тина знала, что сестра отвлекала от темы, потому что не хотела об этом говорить. Она всегда так делала, когда чувствовала себя виноватой.

— Он пытался спасти свою дочь, — Куинни опустила глаза и принялась разглаживать тонкую цепочку браслета на руке. — Там был… Несчастный случай.

— А… — Тина поняла, что сестра больше ничего ей не скажет. И потому решила не спрашивать об этом. — Куинни… Ты уверена, что сможешь там работать?

Куинни удивлённо взглянула на Тину.

— Уж если ты, моё милое впечатлительное привидение, умудрилась проработать год под начальством Грейвза…

— Ну, брось меня так обзывать! — Тина всерьёз надулась, спрятавшись за узорчатым краешком чашки. — Лучше скажи, отчего вдруг в отдел регулирования магического правопорядка понадобился ещё один легиллимент.

— Спросила бы что-нибудь полегче… Я и сама ничего ещё толком не знаю. А какие недовольные были у них лица! Одна дама, особенно злобная горгулья, громче всех противилась, когда они выбирали кандидатуру на новую должность, — Куинни осеклась под пристальным взглядом Тины.

— То есть ты и решение подсмотрела у неё в голове?

— Ну, ты же знаешь, что терпение — это не то, чем я могу похвастаться. Но, должно быть, поэтому они меня и взяли, — сестра лишь хихикнула.

— Немыслимая наглость, Куинни! — Тина продолжала возмущаться, но уже смеясь. — И когда твой первый рабочий день? И вообще, в каком подразделении ты будешь работать?!

— Завтра в восемь утра меня ждут в экспериментальной лаборатории.

Тина поперхнулась кофе.

— Что?!

— А что такого? — Куинни склонила голову, отчего её золотые кудри разметались по сторонам.

— Просто туда крайне трудно попасть — это же закрытая лаборатория, там разрабатывают и тестируют новые заклинания и совершенно секретные разработки аврората! Как тебя угораздило туда попасть?!

— Ты же знаешь, я очень хочу накопить на билет до Майами… — Куинни усмехнулась и мечтательно прикрыла глаза — Ах, пляж, пальмы, прекрасные полосатые купальники и джазовые оркестры на гастролях…

— Куинни!

— К тому же если мы не выплатим ренту миссис Эспозито до конца месяца, она натравит на нас своих отвратительных болонок.

Тина хохотнула, когда снизу вновь послышался визгливый лай.

— Только помяни…

* * *

Куинни любила Нью-Йорк — особенно то, каким прекрасным сделали его не-маги — он был волшебным, намного более волшебным, чем магическая его часть. Нью-Йорк был похож на огромный драгоценный камень, на роскошный джазовый оркестр — с басами и трубачами, с громкими барабанами и дикими танцами. Нью-Йорк был сверкающим, живым и бесконечно красивым — с чёрно-белым кино и сияющими вывесками, с блестящими автомобилями и витринами дорогих магазинов. Куинни любила бродить по Бродвею, заходить в кинотеатр Игл, где крутили "Малыша" с её любимым Чаплином, а после — замечать самые модные наряды в витринах Мадам Дэстьё — она была так популярна у не-магического женского населения с этими бархатными платьями и шляпками клош. Куинни перешивала свои старые платья, запоминая наряды модниц с обложек журналов, и потому все ведьмы в МАКУСа, стоило ей там объявиться, поджидая Тину, неодобрительно и завистливо смотрели ей вслед. Куинни любила Нью-Йорк, и потому, когда работа в экспериментальной лаборатории нахлынула на неё лавиной дел и упорного труда, она стала по нему тосковать.

Прошло две недели с первого дня работы на команду мистера Стерджиса — волшебники занимались исследованием человеческой памяти, возможного в неё вмешательства и выявления поддельных воспоминаний. Вся эта работа была напрямую связана с отделом назначения и исполнения наказаний, и Куинни даже боялась предположить, какой урон могли нанести их труды чьей-то памяти. Легилимент в команде, притом ещё и врожденный, ценился на удивление высоко. Но выражалось это не в сверхурочных и не во внеочередном отгуле, а в ещё большей нагрузке. Куинни приходила в лабораторию к восьми утра, возвращаясь в семь, а то и позже. Перерыв на обед был разрешён только за заколдованными дверями их рабочего помещения — большой залы с несколькими столами, бесконечными рядами воспоминаний и специальной комнатой для экспериментов. Куинни должна была применять свой дар к определённому числу авроров, которые искусно владели окклюменцией. Полученные сведения сверяли с настоящими, высчитывали процент ошибок и схожести настоящих воспоминаний с поддельными. А некоторые коллеги Куинни уходили за железную дверь — в светлое помещение с каким-то пустым чёрным бассейном посреди. Куинни вход туда был запрещён, но она знала, что туда уносили воспоминания — десятками, сотнями. И ей отчего-то не хотелось знать, что там с ними делали, потому что тот бассейн и светлые, давящие стены не внушали ей доверия.

Но в очередное утро, когда Куинни пришла на своё рабочее место в удивительном теперь для неё приподнятое настроении, её ждал сюрприз. И не совсем приятный, а скорее странный.

В отделе царило какое-то встревоженное оживление: коллеги молча поприветствовали её, принявшись вновь за свои труды. Через пару секунд за спиной раздался голос президента МАКУСа:

— Мисс Голдштейн? — она с улыбкой протянула Куинни руку.

— Мисс Пиквери, — Куинни ответила на рукопожатие, стараясь всеми силами не применить нечаянно свой дар из-за взыгравшего внутри волнения. Всё это, а особенно визит самой Пиквери, не сулило спокойного рабочего дня.

— Рада с вами познакомиться. Мистер Грейвз сказал мне, что вы проделали немало работы за свои первые две недели на этой должности — это похвально.

Куинни не нашлась что ответить.

Позади гулким эхом раздались шаги — Грейвз приблизился к ним, сопровождаемый ещё несколькими аврорами.

— Мисс Пиквери, мисс Голдштейн, — Персиваль Грейвз кивком поприветствовал обеих. — Он на месте, — он метнул в президента многозначительный взгляд.

— Кто он? — Куинни всё это окончательно разонравилось, она встревожилась и потому даже не могла сосредоточиться и прочесть ответ на свой вопрос в чьи-либо мыслях.

— Следуйте за мной, — не удостоив Куинни ответом, госпожа президент прошла за Грейвзом, который молча шел в комнату для экспериментов.

Куинни немедленно зацокала каблучками новых туфель в конце этой странной группы.

В комнате оказались четверо, помимо неё — Пиквери и Грейвз, и ещё его помощник и какой-то незнакомец, отчего-то со связанными Инкарцеро руками. Он был высок и довольно крепок, но большего Куинни сказать не могла — его взлохмаченная черноволосая голова была понуро опущена на грудь.

— Мисс Голдштейн, сегодня вам предстоит проделать вашу обычную работу с несколько… Другим подопытным. — Пиквери молча кивнула в сторону незнакомца, а тот фыркнул в ответ.

Грейвз не замедлил затянуть верёвки на его руках потуже:

— Норт, держите себя в руках и сохраняйте молчание.

— И это всё? — Куинни явно ощущала, что от неё скрывают большую часть чего-то крайне важного, но спросить об этом не решалась.

— Мистер Пример объяснит вам ваши дальнейшие действия, — Персиваль Грейвз кивнул своему коллеге, что удерживал незнакомца.

— Желаю вам удачи, — Пиквери чуть склонила голову и строго кивнула.

— Мисс Голдштейн, на этот раз будьте осторожны и предельно аккуратны, — Грейвз что, тоже был встревожен? Не может того быть. Куинни никогда ещё не видела его таким… неуверенным. — Думаю, вы можете приступать, — с этими словами Грейвз и Пиквери молча удалились, оставив в небольшой комнате Куинни, Примера и незнакомца в полной тишине.

Однако через секунду молчание нарушил Пример, громко прокашлявшись:

— Голдштейн, — Куинни вздрогнула и обернулась. — ваше задание предельно просто: перед вами человек, волшебник, который обвиняется в убийстве троих не-магов. Его имя Скотт Норт, и вы должны выяснить все обстоятельства случившегося, до мельчайших подробностей. Особенно его настоящее имя — одному из авроров при задержании удалось проникнуть в его разум и выяснить, что Скотт Норт — это липа. — коренастый и бледный аврор подтолкнул задержанного, отчего тот нехотя поднял голову. — Это мисс Голдштейн — с ней тебе предстоит иметь дело, Норт. Поздоровайся, молчать невежливо.

Куинни не успела обдумать только что услышанные слова и даже возразить, как взгляд её оказался прикован к преступнику напротив. Он был совсем ещё молод и даже по-своему красив — черноволосый, с золотой кожей, такой загорелой и смуглой. Он широко улыбнулся белозубой улыбкой, оголяя удивительно острые клыки, отчего на его щеках выступили ямочки. Чёрные брови насупились, а из-под густых ресниц на неё смотрели янтарно-карие, внимательные и умные глаза.

— Скотт Норт, рад знакомству, — выдавил он из себя.

— Куинни Голдштейн, — Куинни бросила беспомощный взгляд на Примера.

— Вы останетесь один на один, как обычно, когда вы работали с нашими коллегами, но не переживайте — я буду рядом.

Пример молча толкнул Скотта на стул, а затем жестом указал Куинни на её кресло, на котором она обычно сидела во время работы.

— У вас столько времени, сколько потребуется. Если что-то пойдет не так — просто дайте знать, я буду за дверями.

Пример последний раз резко и точно взмахнул палочкой, чтобы затянуть веревки на руках у Норта ещё туже, а новыми петлями верёвки обвить его лодыжки и привязать их к ножкам стула. Удостоверившись в чётко проделанной работе, Пример вышел из комнаты. А Куинни медленно опустилась на стул. Впервые за долгое время она была растеряна. И не решалась заговорить или проникнуть в разум человека напротив.

— Почему вы всё ещё не делаете это? — вдруг прервал тишину Норт.

— Не знаю, как начать, — честно ответила Куинни.

— Хотите, я вам сам всё расскажу? — улыбка, удивительно довольная, не сходила с его губ.

— Вот как? Зачем же тогда моя помощь, я могу сразу позвать Примера — он придёт. Ему и рассказывайте, — Куинни чуть оживилась и решила осадить наглеца.

Скотт усмехнулся и самым бессовестным образом прошёлся взглядом по Куинни.

— Вы красивая. Вам и врать не особенно хочется.

— И не выйдет, — сухо ответила она, гордо вздёрнув подбородок — она всегда так делала, когда чувствовала себя неловко.

— Меня зовут Ска. Ска Нуто.

— Ты что же… — Куинни осенила догадка относительно смуглой кожи и по-особенному выразительных черт человека напротив. В тот же миг уверенность к ней вернулась, и она смогла увидеть мутный обрывок его воспоминания: силуэт темноволосой женщины, приближающейся к окну небольшого дома и её голос, назвавший Ска по имени. Он не лгал, воспоминание было настоящим — Куинни умела это определять с искусной точностью. У лжецов воспоминания обычно были ярки и свежи, будто только что купленные ботинки. Настоящие же воспоминания всегда были подёрнуты невесомой и почти невидимой для многих не урожденных легилиментов дымкой. Но самое главное, что не удавалось подделать никому — это чувства, что, подобно запаху, раскрывались и передавались тому, кто проникал в сознание другого. От воспоминания Ска веяло счастьем, но далёким и почти забытым.

— Индеец. Да. Наполовину. Мой отец был белым, родом из Миллуоки. А мать из племени потаватоми, — Ска только подтвердил догадку Куинни, как-то странно усмехнувшись, отчего у неё вновь убавилось привычной уверенности в своих силах. — У меня не очень-то много счастливых воспоминаний — мне нечего вам показать.

— Что? Как вы?.. — однако хитрая ухмылка Нуто расставила всё по своим местам — он сам впустил её в свой разум, и это была не её заслуга. Все это походило теперь на игру в поддавки с неразумным игроком. И этим игроком оказалась Куинни. Но человек напротив слишком плохо её знал, чтобы вот так застать врасплох. — Не думаю, что тебе понравилось бы, если бы я применила к тебе свои способности в полной мере.

— У вас бы ничего не вышло, мне помогает Чигвэ, — будто невзначай заметил Ска.

— Чигвэ?

— Птица-гром, его дух, — он указал широкой ладонью себе на грудь и чуть склонил голову. — Я храню его в себе.

Куинни вдруг ощутила легкий ветерок, который ласково потрепал её золотые волосы. Она потрясла головой — если этот индеец решил её заговорить, то у него ничего не выйдет.

— Так ты убил трёх не-магов? — вопрос, который она так внезапно озвучила, заставил исчезнуть это секундное забвение.

— Да. И я знаю, что они готовят мне кое-что поинтересней Алькатраса, — Ска не сменил свою самодовольную ухмылку, только лишь опустил глаза, уставившись в белый пол под ногами.

— Что? Алькатрас? — Куинни слышала об этой тюрьме раньше, но волшебники обычно не имели с ней дел.

— Тюрьма такая. У людей, — Ска больше не поднимал взгляда.

— Ты имел с ними немало дел? С не-магами? — поспешила добавить Куинни.

— Я с ними вырос. В Илверморни мне места не нашлось, — Ска повёл плечами, разминая затекшие руки.

Куинни не знала, что ответить — в Илверморни индейцам разрешили приходить по собственной воле только два года назад. И те, стремясь сберечь особенную магию своего народа, не особенно охотно отправляли своих детей на учёбу, предпочитая общество не-магов.

— Боюсь, мне придется начать… наш сеанс, — Куинни поправила рукава своего платья и приготовилась проникнуть в разум и воспоминания Ска. — Гм. Расскажи мне обо всём произошедшем, а я буду… Сверять твои слова с твоей памятью. Что ж, как ты убил их? — Куинни совершенно не знала, как проводятся такого рода допросы, потому что за две недели её обучили работе лишь с аврорами.

— Этого я вам не скажу, — Нуто покачал головой, отказываясь поднимать взгляд на Куинни.

— Я увижу, — она постаралась придать своему голосу несвойственной строгости.

— Лучше вам этого не делать, — ответ Ска последовал быстрее, чем она успела договорить.

— Это мне решать, — и с этими словами Куинни глубоко вздохнула, почувствовав знакомый холодок на кончиках пальцев — так было всегда, стоило ей коснуться чьей-то памяти.

Куинни увидела бар, вернее, спикизи — старый, полуразваленный сарай где-то в пригородной глуши. Она не могла разглядеть название заведения, но чувствовала, как участилось сердцебиение и как неосознанно сжались кулаки. О, это воспоминание было настоящим: Ска был зол, и его гнев гулкими вспышками отдавался в висках Куинни. Затем послышались взрослые мужские голоса и пьяный хохот. Ска приближался к дверям спикизи, но едва он подошёл к крыльцу, дорогу вдруг преградила чья-то нога в широкой и грязной штанине.

— Полегче, красномордым сюда путь заказан, — вслед за голосом появился и человек, совсем ещё юнец — тощий и болезненно бледный.

Ска попытался отпнуть его ногу в сторону, но сзади вдруг выросли ещё две фигуры: близнецы, такие же молодые и тощие, но жилистые. Они вмиг скрутили Ска руки, вынудив согнуться и смотреть на первого снизу вверх.

— Ты, наверное, не понял, вождь большая красная задница?! — бледный юнец размял кулаки и мерзко осклабился. — Ну так мы тебе разъясним. Слышал про линчевание? — после этих слов двое сзади стали довольно улюлюкать. Ска молча смотрел на своего противника. — Не слышал? Ого, ребята, у нас новенький! — и, резко размахнувшись, он всадил Ска кулаком под дых.

Куинни ощутила, что все её тело напряглось, она отчаянно желала прекратить это воспоминание, но не могла.

Ска закашлялся, а близнецы повели его на задний двор. Он попытался вырваться, но второй удар не заставил себя ждать. Оказавшись за старым баром, откуда слышался только гул голосов внутри, близнецы отпустили Ска, повалив на колени.

— Лучше уйдите, — процедил он, и Куинни явственно ощутила жар в ладонях, голова начала кружиться от мелькающих перед глазами цветных пятен.

— Что ты сказал? Уйти? — один из близнецов схватил его рукой за шею и нагнул к земле так низко, что Ска пришлось отдуваться от пыли.

— Просто уйдите, слышите? — Ска хрипел, и ярость его разгоралась с каждой новой вспышкой цветных пятен. Куинни сжала колени — происходящее страшило её, даже будучи воспоминанием.

— Фрэнки, какой-то вшивый индеец велел нам проваливать, — тут подцепил второй близнец, уже заказывая рукава своей рубашки. — Может, даже, из Штатов?!

Громкий хохот раскатился по окрестным дворам.

— А не показать ли ему его место? — вновь встрял зачинщик перепалки и, приблизившись к Ска, с размаху ударил его под ребра.

Куинни вздрогнула и сжала зубы, прикусывая язык. Ска в воспоминании стал задыхаться, когда юнец поставил свою ногу в грязном ботинке меж его лопаток и вдавил в землю. Но в этот миг пятна перед глазами Ска исчезли, сменившись вдруг чёрно-белой картинкой, точно как в кино. Куинни ощутила, что в разуме Нуто что-то точно щёлкнуло, горячей лавиной тепла спускаясь от кончиков ушей по шее и плечам.

— Кче Мнедо, Кче Мнедо, удержи мой дух, — Ска вдруг стал сипеть, дыша тяжело и гулко. Затем новая вспышка тепла заставила саму Куинни содрогнуться. — Маихен…

— Заткни ему глотку, Стивен! — вдруг вскрикнул один из близнецов, а Стивен уже было замахнулся для нового удара, но…

— Комамда эжавэпсиан! — Ска закричал, резко поднявшись на локтях. Воспоминание замелькало красными вспышками, и Куинни услышала точно чужой, пугающий шёпот Ска. — Мче Мнедо. Мче Мнедо. Мче Мнедо.

Все трое не-магов вдруг застыли на месте, глядя на Ска стеклянными от ужаса глазами. Они чуть дернулись, точно норовя убежать прочь, но в ту же секунду что-то произошло: все трое схватились за горло, начиная сипеть, как если бы на них наслали жуткое Инкарцеро, но у Ска даже не было палочки. Вскоре воспоминание начало темнеть, пока Куинни, наконец, не разорвала связь. Она в испуге уставилась на Нуто.

— Я же говорил, — Ска наконец поднял глаза и принялся смотреть на неё неотрывно.

— Это… Что за проклятие ты наслал на них? — Куинни всё ещё боролась с внезапным ознобом, который обвил её своими липкими объятиями.

— Это магия моего племени.

— Почему ты не остановился? Почему попросту на запугал их?! — Куинни почти что выкрикивала эти вопросы.

— Мче Мнедо — это тёмный дух, тёмный бог. Я был полностью в его власти, — Ска сглотнул и чуть поёжился.

— Расскажи мне о нём, — потребовала Куинни, наконец совладавшая с холодом.

— Только если вы придете завтра. И послезавтра. И будете приходить каждый день, пока мне не назначили наказание.

— Хорошо. Я согласна.



Куинни и Ска могли говорить только несколько часов в день. Но после этих бесед Куинни отпускали домой, а Тина не могла нарадоваться тому, что сестра встречала её вкусным ужином и прекрасным кофе.

В те часы, когда никто не мешал им, Ска рассказывал ей о своем племени, о магии, известной только индейцам. О том, каким было его детство: любимая мать и дед, который всегда курил трубку и рассказывал ему легенды и сказки. Отец, который учил драться — чтобы мальчишки в школе не смели дразнить его за слишком смуглую кожу и несносный нрав. Ска был счастлив в те моменты, когда вспоминал об этом. А Куинни была счастлива, потому что впервые она не применяла свой дар, а просто слушала и смотрела, зная, что человек напротив ей не врёт. Ска был удивительным. И не знай она гадкого слова "преступник", которое клеймило Нуто, она была бы рада мечтать о поездке в Висконсин, о том, чтобы попасть в Эшлэнд в дом его матери и деда, чтобы оказаться у очага и вживую услышать о народе потаватоми… О, к чёрту эти пустые мечты о Майами!



Когда Куинни уже по привычке направлялась в комнату для допроса, где её ждал Ска, она услышала голос мистера Грейвза, окликнувший её по имени:

— Куинни, — Грейвз был ещё более серьёзен, чем обычно. Он выглядел ужасающе уставшим.

— Доброе утро, мистер Грейвз, — Куинни с лёгкой улыбкой поприветствовала начальника своей сестры.

— Мне нужно с вами поговорить. Наедине. Думаю, в комнате для допросов будет удобно, — его голос звучал тихо, но всё же, как и обычно, строго и беспристрастно.

— Но там ведь мистер Нуто, — возразила Куинни, однако Грейвз отрицательно покачал головой.

— Его там пока что нет. Идёмте же.

Войдя в комнату, Грейвз взмахнул палочкой и придвинул два стула к небольшому столу, жестом пригласив Куинни опуститься на один из них. Она послушно села, теряясь в догадках, отчего вдруг сам Персиваль Грейвз призвал её к приватной беседе.

— Гм. Мисс Голдштейн, полагаю, вы знаете, что мистер Нуто должен понести наказание за совершенное им преступление, — начал он чуть неуверенно.

— Да, я знаю, — Куинни ощутила, какой вязкой и душащей дымкой повисла в воздухе тревога.

— Вчера ему был вынесен приговор, — Грейвз потер морщинку меж бровей.

— И какой же? — Куинни сжала ладони, спрятав их под столом.

— Смертная казнь.

Прошло мгновение перед тем, как Куинни обнаружила, что тяжело дышит, а Грейвз обеспокоенно смотрит на неё.

— Мисс Голдштейн, вам нехорошо?

— Нет-нет, просто… Слышать это — это… Неважно, — Куинни молча кивнула, предлагая Грейвзу продолжать.

— Разумеется, ваше участие в этом процессе было ограничено лишь добычей показаний, но… Мистер Нуто выразил желание, которое по закону мы обязаны выполнить, — Грейвз поправил воротник своей белоснежной рубашки.

— И какое же это желание? — Куинни слышала, как задрожал её голос.

— Он хочет, чтобы вы присутствовали на казни.

Куинни резко вскочила на ноги, чуть пошатнулась, но удержалась — Грейвз не замедлил подхватить её под локоть:

— Вы можете отказаться, мисс Голдштейн.

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание: Грейвз терпеливо ждал ответа Куинни.

— Я согласна, мистер Грейвз.

Ей было плевать на то, что она ушла с работы во время рабочего дня. Она просто выбежала из МАКУСа, когда Грейвз покинул их отдел. Куинни не желала приближаться к этому месту ни на шаг и бежала отчаянно, спотыкаясь и царапая свои любимые туфли, завернув за угол на 37-ой улице, где в тупике трансгрессировала к заднему входу дешевого ресторанчика в Бронксе. Она поправила плащ и перчатки и направилась вверх по улице, не зная, куда хочет пойти.

Будь у неё шанс отказаться от этой работы, она никогда бы не явилась на собеседование. Ведь тогда она бы не узнала Ска, который так некстати обрёк её на обязательство, что вызывало у неё волну мерзких мурашек. Куини догадывалась о причине его просьбы. Должно быть, в его юном уме и сердце всё сложилось — он выбрал её, сам не осознавая, как тягостна эта ноша.

Улицы Бронкса шумели неугомонной толпой, и Куинни молча шагала, вдыхая воздух вечернего города.

* * *

Куинни молча быстрыми шагами следовала за Примером, который вел Ска прямо к запретной железной двери. За ней была белая комната. С бассейном. Всё внутри у Куинни сжалось, когда она увидела, что Ска впервые за время их знакомства был бледен от страха. Он не был готов, не мог с собой совладать. И это осознание подкашивало колени и заставляло сердце биться где-то в глотке.

Проходя мимо коллег и Грейвза, позади которого стояла и сама Пиквери, Пример громко произнёс, точно по слогам:

— Мертвец идёт.

Куинни не взглянула ни на кого, она не отрывала взгляда от Ска, который смотрел лишь на дверь, к которой они приближались. Не было никого и ничего вокруг, и время будто застыло, как вязкий и тягучий дёготь. Сейчас Куинни знала только то, что вскоре не станет и Ска.

В комнате за железной дверью были белоснежные стены и двое сотрудниц Конгресса в белых форменных мантиях, а посреди помещения распростёрся небольшой бассейн, наполненный чёрной жидкостью. Пример рукой остановил Куинни, а сам подвёл Ска к краю бассейна, усадил на кресло и, взмахнув палочкой, затянул ремни вокруг его запястий и лодыжек. Затем волшебница в белой мантии приблизилась к нему и подняла палочку к его виску — через пару мгновений за тонкой палочкой потянулась серебряная невесомая нить воспоминаний, которые тут же подоспела забрать в небольшую стеклянную колбу вторая сотрудница. Ска не сводил глаз с Куинни — он смотрел на неё внимательно, вглядываясь в лицо — бледное, растерявшее привычный румянец и свежесть. И в глазах его было столько страха и обиды, что Куинни едва сдерживала себя, чтобы не убежать прочь. Им не нужно было говорить, чтобы понимать друг друга. Но Куинни не могла смотреть на него — связанного, беспомощного, пойманного своим собственным отчаянием.

Пример отлевитировал кресло на середину бассейна и заклинанием отвязал ремни. Ска оказался на маленьком островке посреди вздрогнувшей от движения черной глади. Пример сделал пару шагов назад, встав рядом с Куинни, а сотрудница с воспоминаниями в стеклянном сосуде приблизилась к краю бассейна и при помощи палочки скинула тонкие нити прямо в воду. Ска стоял молча, шумно сглатывая почти каждую секунду, но он всё также молча молил Куинни, чтобы она не уходила. Куинни знала, что это были хорошие воспоминания, самые счастливые, такие, какими лакомятся дементоры. Только они способны позвать за собой осуждённого.

Куинни ждала, что над водой бассейна появятся образы его матери и деда, раскуривающего трубку, его отца и магии народа Потаватоми. Но вместо этого из тумана начала вырисовываться другая фигура. Ска с надеждой взглянул на ожившее воспоминание, которое с каждой секундой становилось таким похожим на саму Куинни, пока наконец не стало ею.

Куинни в ужасе закрыла ладонью рот. Куинни-воспоминание протянула Ска руку, ласково зазывая с собой. И Ска, со счастливой улыбкой взглянув на настоящую Куинни, потянул руку воспоминанию. И сделал решительный шаг.

Он мягко с негромким плеском опустился в черные недра глади. И когда круги на воде перестали расходиться, она застыла, как сверкающее зеркало.

— Вот так. Это… Наверное, это не больно, — Пример прошептал, не сводя остекленевших глаз с поверхности бассейна и утирая пот со лба платком.

Куинни почувствовала, как тошнота подступает к горлу и бросилась прочь.

* * *

Грейвз был в своем кабинете, когда Куинни постучала.

— Входите.

Он сидел за письменным столом, устало подперев голову руками. Куинни нерешительно присела на кресло для посетителей и молча — одними только пальцами — придвинула Грейвзу бумагу.

— Что это? — тот перевернул листок и бегло прошелся по нему глазами. — Вы увольняетесь?

— Да, — Куинни кивнула.

— Должно быть, вам лучше знать о своем решении. Я подпишу его и… — Грейвз замолчал, чуть задумавшись.

— Я в курсе о процедуре, — Куинни была неотступна.

— Хорошо, что же… Думаю, всё можно устроить сегодня, — деловито продолжил Грейвз, а затем внимательно посмотрел на Куинни, но уже иначе — просто, без маски строгости. — Улыбайтесь чаще, мисс Голдштейн — это помогает от многих печалей, — и через пару секунд размашистым почерком подписал бумагу.

* * *

Куинни знала, ещё подписывая бумаги в свой первый рабочий день, что обязана дать обет неразглашения — работа, которую она получила, подразумевала секретную деятельность. И потому в рабочем контракте особенную важность играл пункт увольнения с последующей процедурой стирания памяти. Какая смешная, низкая ирония! Куинни хмыкнула про себя, когда сотрудница в белой мантии приблизилась к ней с протянутой палочкой и невербально скомандовала "Обливиэйт!"
Куинни почувствовала, как с невидимым холодом, заливающимся в уши, постепенно из памяти уходят дни работы с аврорами, один за другим, все приближаясь к тому дню, когда она впервые встретилась с Ска. И тогда она вспомнила сказанные им когда-то слова: "если настанет тот миг, когда тебе нужен будет защитник, призови к себе Чигвэ — он явится. Я попрошу его об этом". Куинни не желала забывать о тех днях, что провела с Нуто, слушая его рассказы. Она не хотела забывать молодого индейца, так отчаянно влюбившегося в неё. Куинни воспротивилась крадущемуся холоду заклинания, точно запечатывая свои воспоминания в памяти. Ей вдруг представилось, что птица-гром действительно отгонит прочь вторгнувшуюся в её разум магию, и в тот же миг все её нутро согрела волна тепла — это была магия, о которой не знала ведьма в белой форменной мантии. Это был Чигвэ. Ска не обманул её. Это тепло окутывало и защищало, и Куинни впервые улыбнулась — счастливо и искренне, как это было раньше.

* * *

Тина уже сбилась с ног, пытаясь предпринять хоть что-то, чтобы найти сестру. Но тихие шаги и недовольный крик миссис Эспозито заставили её выдохнуть с облегчением. Куинни, наконец, шла домой. Но в этот раз почему-то очень медленно поднимаясь и, кажется… Она что, наложила Силенцио на Розу и Хуана?!

Тина выбежала в коридор, чтобы негодующе накричать на сестру за то, что та долго не возвращалась. Но когда она встретилась с ней взглядами, то увидела, что от привычно накрашенных глаз не осталось и следа — Куинни плакала.

— Ты опять была в кинотеатре "Игл"?! И там, наверное, показывали что-то такое чувствительное! — Тина готова была раскричаться на Куинни. Но та устало прислонилась к потрепанным обоям и одним лишь взглядом дала понять, чтобы Тина перестала кричать. — Куинни, что произошло?

— Я опять безработная, милая, — та вымученно улыбнулась.

— Как?! Почему?! Ты же, они же… Ведь все было так хорошо! — Тина от удивления начала размахивать руками.

— Ты была права, я не смогла выдержать их… нагрузок, — Куинни стянула с себя шарф и бросила сумочку на пол. А затем упала в кресло, не переодевшись в домашнее платье.

Тина прошла в кухню, молча заварила две чашки чая и принесла одну Куинни, а со второй уместилась на полу у её коленей. Прямо как в детстве.

— Ты сама решила уйти?

— Да, конечно. Там место профессионалу, а не побрякушке, как я, — Куинни устало склонила голову на спинку кресла.

— Неправда. У тебя есть дар, но… Просто ты другая, — возразила Тина.

Куинни вопросительно подняла брови и мягко улыбнулась.

— Там все такое бездушное. А ты — ты ведь… Ты такая впечатлительная и так подвластна чувствам, порыву! — поспешила пояснить Тина.

— Поверь мне, моё милое привидение… — Куинни потерла виски. — Ты намного уязвимей меня.

— Неправда.

— Упрямица.

Они помолчали с минуту, пока Тина не задала вопрос, который, как Куинни уже знала, терзал ее весь вечер:

— Что ты теперь будешь делать?

— Ты имеешь в виду работу? — переспросила Куинни.

— Ну… В общем, да, — Тина громко отпила чай.

— У тебя есть варианты?

— В отдел контроля волшебных палочек требуется секретарь… Мистер Абернати, жуткий зануда, сегодня без конца доставал этим вопросом мистера Грейвза.

Куинни усмехнулась, будто думая о чем-то своем.

— Что же… Буду подавать чай.

Тина удивленно раскрыла глаза:

— Серьёзно?

— А что? Я не теряю надежды побывать в Майами, — Куинни широко улыбнулась.

— Куинни… — Тина ткнулась лбом в колено сестры. — Уж лучше кофе — он у тебя потрясающий.

Та согласно кивнула, молча отвернувшись в окно.

Куинни все еще любила Нью-Йорк, но она знала, что никогда отныне не смогла бы простить ему прошедший день.

I search for the peace in your eyes
But they are as empty as paradise.
Bruce Springsteen — Paradise.

Примечания автора:

Односторонний прегет.
Все "индейское" реально, но его нужно очень много гуглить.
Название нагло утащено с одноименного фильма.

1. Кинотеатр Игл - Реально существовавший в 1926 году кинотеатр Нью-Йорка.
2. "Малыш" - Немой фильм 1921 года с Чарли Чаплином в главной роли.
3. Кче Мнедо - В веровании народа потаватоми — Бог, Создатель, Добрый Дух.
4. Маихен - На языке потаватоми — "Уходите прочь".
5. Комамда эжавэпсиан - На языке потаватоми — "Я не могу не быть собой (или: Я не могу совладать с собой)".
6. Мче Мнедо - В веровании народа потаватоми — Темный Бог, Злой Дух.