Музыка для фона: Desiderii Marginis – Silent Messenger



Она задумалась, наступит ли когда-нибудь в ее жизни час, когда она перестанет думать о нем: мысленно говорить с ним, заново переживать все минуты, проведенные вместе, мечтать услышать его голос и почувствовать прикосновение его рук, его любовь. Раньше ей и не снилось, что можно полюбить кого-нибудь так сильно; из всех ее удивительных приключений это было самое удивительное. Ей казалось, что нежность, оставленная в ее сердце этой любовью, похожа на ушиб, который никогда не пройдет и который она будет лелеять вечно.

Филип Пулман. "Янтарный телескоп".



Белые розы.
Везде были эти проклятые белые розы! Ими были украшены столы и стулья, букеты из них стояли в вазах, из них флористами были сотканы огромные громоздкие гирлянды, тянущиеся под потолком от одной люстры к другой. Лепестками белых роз усыпали дорожку до алтаря. Даже в ее прическу парикмахер вплела несколько этих омерзительно-прекрасных бутонов.
Гермиона стояла перед большим зеркалом в полный рост, запаянного в красивую серебряную оправу, и смотрела на свое отражение остекленевшим взглядом. Белоснежное кружевное платье с двухметровым шлейфом, подвязанное утонченным жемчужным поясом, сильно давило на ребра своим не в меру затянутым корсетом. Туфельки, хоть и отличались прекрасной выделкой, натирали ноги до крови. Тяжелые локоны были убраны в красивую прическу, но волосы сильно тянуло из-за огромного количества средств для укладки. А букет... Гермиона готова была выбросить его в самую далекую от нее мусорную урну, лишь бы не смотреть больше на это цветочное хитросплетение.
Вокруг девушки все еще крутились так называемые "подружки невесты", то распрямляя несуществующие складки на платье, то припудривая лишний раз лицо. Каждая из них старательно пыталась не замечать отсутствующий взгляд Гермионы и ее апатичное состояние, излишне весело переговариваясь между собой и слащаво улыбаясь.
Гермиона снова перевела взгляд на свое отражение в зеркале. Перед глазами все будто заволокло туманом и память услужливо подбросила очередное видение из прошлого.

***

Вот она, счастливая и улыбчивая, так же стоит перед зеркалом. На ней надето белое подвенечное платье, только на этот раз - короткое, открывающее гостям вид на острые коленки и изящный изгиб щиколоток. Она держит в руках маленький тугой букетик из разноцветных гербер, перевязанный красной атласной лентой. Фата, прикрепленная к небольшому веночку из тех же цветов, что и в букете, спускается лишь до пояса, едва ли прикрывая пышные каштаново-рыжие локоны.
Гермиона из воспоминания ослепляет своей искренней улыбкой. Гермиона из воспоминания - счастлива.

***

- Пора!
Громкое восклицание одной из "подружек" выдергивает Гермиону из горьких, но одновременно таких радостных и необходимых, будто воздух, воспоминаний.
Девушка, не говоря ни слова, разворачивается и ровными шагами идет к выходу из шатра. Назойливые "подружки" семенят следом, будто назло перешептываясь между собой и мерзко хихикая. Искоса поглядывают на идущую чуть впереди невесту.

***

Она выходит из небольшой палатки белого цвета, явно установленной неправильно, и быстрым шагом, почти бегом, идет к НЕМУ. И ОН улыбается ей, она видит это. Видит, даже несмотря на то, что в лицо бьет южное палящее солнце. Несмотря на то, что глаза уже переполнены слезами от счастья и это чудо, что она еще не споткнулась и не упала прямо тут, по дороге к алтарю.
Слезы уже катятся по щекам, оставляя после себя соленые дорожки и, подойдя к НЕМУ, она смешно утирает их свободной от букета рукой. ОН тихо смеется, а священник уже начал говорить.

***

Отголоски музыки врываются в сознание, возвращая девушку в реальность, и Гермиона понимает, что остановилась на пол пути. Гости взволнованно оглядываются на застывшую невесту. Жених нервно поправляет бутоньерку.
Немного качнув головой, Гермиона продолжает путь, хотя каждый следующий шаг дается ей все тяжелее и тяжелее, а дыхание предательски сбивается. Легкие уже буквально ломит от нехватки воздуха, пальцы с силой вцепились в чертов букет, уже сломав несколько тонких нежных стебельков.
Немного взойти по мраморным ступеням - и вот она уже стоит напротив своего будущего мужа. Внутри все моментально холодеет от мысли, что жить, пусть и такой больной, ненормальной жизнью, ей осталось всего несколько жалких и невероятно коротких минут. Ведь после того, как она произнесет эту ни разу не искреннюю клятву, то умрет окончательно. Захлебнется в собственной слабости, собственном горе и тоске. Хотя, так даже будет лучше, наверно.

***

- Наверно, мне все-таки стоит взять пару уроков кулинарного мастерства у миссис Уизли, - сквозь смех произносит Гермиона и кидает в НЕГО еще одну горсть муки.
ОН уворачивается и, извернувшись, подхватывает заливающуюся смехом девушку на руки, уходя из кухни.
- Не думаю, что тебе это необходимо. В принципе, я готов есть и недопекшееся тесто, если оно приготовлено тобой, - еле сдерживая улыбку произносит ОН.
- Твой желудок не скажет тебе за это "спасибо", а твои родители и вовсе заживо закопают меня, если узнают о твоем "здоровом рационе", - все еще смеясь произносит она в ответ.
Они улыбаются друг другу и он, усаживая ее в мягкое кресло, становится перед ней на колени, крепко обнимая и прижимаясь щекой к ее груди.
- Моим родителям совсем не обязательно знать о том, как питается их взрослый сын. Тем более они уже немного смирились со всем, что связано с тобой, за эти три месяца. Отец и мать привыкнут к тебе, я обещаю. И перестанут бросать на нас косые взгляды всякий раз, как мы появляемся перед ними вместе.
Гермиона молча гладит его по волосам, захватывая платиновые пряди между пальцев, и чувствует себя абсолютно счастливой. Она так сильно любит его, Господи! Неужели вообще возможно испытывать такие сильные эмоции к кому-либо? Неужели так будет всегда?
Она боится. Страшно боится, что когда-нибудь это может закончиться.
Гермиона переводит взгляд на все еще стоящего перед ней на коленях мужа. Драко внимательно следит за движениями девушки. Протягивает руку и нежно, почти невесомо, касается пальцами ее щеки, плавно спускается к шее и требовательно притягивает к себе для поцелуя. И она растворяется в нем, в его объятиях. Его губы, такие сладкие и горячие, плавят ее, будто воск над огнем.
- Давай заведем ребенка.
Она распахивает глаза и немного отстраняется.
Ей ведь не послышалось? Кажется, нет.
Он всматривается в ее лицо, стараясь уловить самые мельчайшие изменения. Он волнуется. Гермиона чувствует это кожей, чувствует на ментальном уровне.
Дыхание перехватывает, отчего голос получается немного сиплым, как при простуде.
- Что? Что... ты только что сказал?
Он немного напрягается, но все еще неотрывно наблюдает за ней.
- Я... Я был бы рад... Нет, счастлив! Я был бы счастлив, если бы ты... Мы... Боже, как трудно говорить это, смотря тебе в глаза.
Он немного краснеет и Гермиона, улыбнувшись, касается его подбородка. Парень вскидывает голову и уже уверенным голосом, не отводя своих холодных серых глаз от нее, произносит снова:
- Давай заведем ребенка, Гермиона.
Девушка нервно выдыхает, а в глазах начинает пощипывать от навернувшихся слез. Сердце готово проломить ребра, неистово колотясь. Она закрывает лицо руками из-за нахлынувших чувств, но уже через секунду бросается к парню на шею, обнимая его, целуя и повторяя лишь "Да!".

***

- Мисс? Мисс Грейнджер?
Гермиона снова выныривает из воспоминаний, неуклюже дергаясь от неожиданности.
- Что, простите?
- Клятва, мисс Грейнджер. Вы согласны?
Кажется, будто священник разговаривает с ней, как с маленькой и несмышленой девочкой. Но Гермиона отгоняет от себя эти мысли, силясь перебороть собственное отвращение и произнести необходимые сейчас слова.
- Да... Согласна...
Вышло очень тихо, невнятно и сдавленно, но невысокому мужчине в мантии священнослужителя, хватает этого бормотания, чтобы огласить для всех присутствующих:
- Властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой! Жених, можете поцеловать невесту.
"Нет, нет, нет! Только не это, я не готова!"
Мысли мечутся, а Рон уже притягивает ее ближе за талию, убирая одной рукой выбившийся из прически локон.
- Все нормально, просто расслабься и доверься мне.
"Я не хочу, не хочу доверяться тебе!" - кричит все ее естество, а парень уже настойчиво прижимается своими губами к ее губам.
Несколько мгновений и он отстраняется, так и не почувствовав ответной реакции.
Вокруг все аплодируют, смеются и кричат какие-то нелепые поздравления.
Тошно. Ей невыносимо тошно. Забиться бы сейчас в самый дальний и темный угол, стянуть с себя это проклятое платье и выть, выть от горя и безысходности. Выть, как оборотень на луну. Чтобы каждый гость на этой чертовой свадьбе понял наконец, что ее место не здесь. Чтобы ее оставили в покое и больше никогда не донимали своей жалостью, своими отвратительными советами и утешениями о том, что "дальше будет проще" и "тебе надо отвлечься, нельзя же всю оставшуюся жизнь прожить вдовой".
Ее затрясло.
Еле сдерживаясь, она ловко выкручивается из объятий новоиспеченного мужа и, ссылаясь на плохое самочувствие, стремглав уходит с только что начавшегося банкета.
Люди расступаются перед ней, как перед прокаженной, перешептываясь между собой и бросая на девушку косые, полные негодования и осуждения, взгляды.
Хотя, ей плевать. Ей уже давно на все плевать. Уже полтора года, как она перестала обращать на что-либо внимание, зациклившись на собственном горе.

***

Они лежали в саду, в тени старого раскидистого дуба, и предавались мечтам.
Сейчас он говорил ей о своих планах, а она слушала его, изредка кивая и загадочно улыбаясь. Она готова была соглашаться со всем, лишь бы всегда была возможность вот так вместе проводить время. Лежать с ним в обнимку и болтать ни о чем. Смеяться с ним, целовать его, обнимать за крепкие натренированные плечи, вдыхать родной и необходимый запах, уткнувшись в шею.
- Ты во мне дыру прожжешь.
Гермиона дергается от неожиданности и поднимает голову, ловя на себе его лукавый взгляд.
- Просто задумалась.
- О чем?
- Да так. О том, как мне повезло. Как нам повезло.
Он ухмыляется. Нет, все-таки, несмотря на время, его слизеринские замашки никуда не делись. Только теперь они не выводят из себя, а заставляют ее улыбаться.
- И о чем таком ты задумалась, так пристально смотря на меня?
Вопрос с хитрецой и Гермиона шутливо толкает Драко в плечо, ухмыляясь почти так же, как и он. Однако, уже через секунду она становится серьезнее и снова внимательно всматривается в лицо сидящего рядом мужа.
- Эй, да в чем дело?
Он приподнимает ее лицо за подбородок и в его взгляде она улавливает беспокойство.
- Ничего такого. Просто подумала о том, как боюсь тебя потерять.
Девушка опускает голову и, немного помедлив, произносит:
- Я сейчас так счастлива, мы счастливы. Неужели такое может длиться вечно? Мне страшно от мысли, что все это в один прекрасный день прекратиться. Мы так долго шли к этому, так много испытаний вынесли, чтобы сейчас вот так беззаботно сидеть и наслаждаться обществом друг друга. Мы меняли свои взгляды, ломали себя и свои принципы. Столько лет боролись между собой, что-то доказывали. Поэтому теперь, спустя столько всего, я очень боюсь потерять то, что обрела. Я не вынесу этого, Драко.
Ее голос уже был пропитан страхом и слезами.
- Я так боюсь этого, так боюсь!
- Гермиона, посмотри на меня!
Требовательный и спокойный голос мужа немного остудил подступающую истерику, заставляя девушку поднять глаза.
- Я обещаю тебе, что этого никогда не произойдет, слышишь меня?
Гермиона немного успокоилась и парень продолжил более мягко.
- Я тоже иногда боюсь. Боюсь потерять тебя. Боюсь снова увидеть на твоем лице презрение или отвращение ко мне. Я не заслужил такую, как ты. Я Пожиратель Смерти. Я запачкан грязью так, что мне уже никогда не отмыться! И поэтому мне до сих пор сложно поверить в то, что мы вместе. Что ты со мной.
Гермиона слушала Драко, затаив дыхание, а парень продолжал.
- Я никогда не мечтал о любви, для меня это было чем-то из рядя фантастики! В меня с детства вкладывали совсем другой смысл слова "брак", а о чувствах только твердили забыть. Из меня делали очередного бесчувственного взрослого. Такого, какими были десятки предков до меня. И я почти сдался, хотя упирался до последнего. Я почти поверил в то, что так на самом деле правильно! Но тут в мою жизнь врывается вихрь по имени "Гермиона Грейнджер". И все закрутилось так, что я перестал ощущать время. Особенно когда находился рядом с тобой.
Он ненадолго замолчал, а потом взял маленькую ладошку Гермионы в свою руку и, коснувшись ее губами, произнес:
- Так что не бойся, прошу. Я чувствую то же, что и ты, и никому не позволю так просто отнять это у меня. Отнять у меня возможность видеть тебя.

***

Гермиона бросилась на кровать сразу же, как дверь в ее комнату захлопнулась. Она давилась слезами все дорогу до номера и теперь, наконец, могла дать волю своим чувствам. Наложив на комнату заглушающие чары и заперев дверь, девушка заплакала в голос, сползая с кровати на пол и обнимая себя за колени.
Весь день ее мучили воспоминания о самом любимом и дорогом человеке. Весь день она терпела и пыталась выглядеть бесчувственной. И у нее даже получалось это поначалу, но вот потом... Потом все пошло коту под хвост. Весь самоконтроль испарился, как только картинки из прошлого замелькали в памяти, как калейдоскоп. Гермиона ощущала себя так одиноко, как никогда до этого.
Прическа растрепалась, платье было порвано каблуками, пока она бежала к номеру отеля, а кожа но ногах стерта туфлями и вся перепачкана в крови. Но девушка не замечала ничего, снова и снова прокручивая в голове особо сильные воспоминания, получая от этого боль и наслаждение одновременно. Пусть она каждый раз немного умирает, снова пробегая по картинкам из прошлого. Пусть ей плохо, а сердце болит с каждым разом все сильнее. Это не имеет значения. Ведь это единственное, что осталось от него. Если не вспоминать, то его будто бы и не было в ее жизни никогда.
Гермиона вытянула ноги и облокотилась спиной об угол кровати. В груди все еще ощутимо кололо и девушка решила открыть окно, чтобы хоть немного подышать свежим прохладным воздухом и успокоить расшалившиеся нервы.
После его смерти здоровье молодой ведьмы дало сбой. Лекари из Св. Мунго советовали вообще лечь в госпиталь, потому как состояние девушки вызывало у них крайние опасения. Но Гермиона отказывалась наотрез. Заканчивать жизнь самоубийством она не планировала никогда, но, черт возьми, как бы стыдно и мерзко ей не было признаваться в этом, иногда она ловила себя на мысли, что втайне ждет того момента, когда ее сердце отобьет в груди последний раз. Без НЕГО она не видела смысла жить дальше. Лишь жалкое существование, пародия на жизнь, не более.
Резко дернув на себя створки окна и распахнув их, девушка сначала застыла на месте, а потом, оседая на пол, истерично засмеялась, обхватывая себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
- Скажи, что ты пришел за мной. Прошу, скажи что это ты! Я не вынесу больше, Драко, не могу. Не могу, не могу, Драко! Ты обещал, обещал, помнишь? Ты ведь обещал мне! Я не хочу так больше, это такая мука - жить здесь без тебя. Ходить по этим улицам без тебя. Прошу, хватит мучить меня.
Эти слова Гермиона произносила уже шепотом, а в памяти всплыло последнее воспоминание о НЕМ.

***

Молодая привлекательная ведьма, тихо напевая себе под нос одной лишь ей известный мотив, старательно ухаживала за кустами роз в огромном саду. Гермиона Малфой, закатав рукава симпатичного легкого платья, смело орудовала садовыми приборами для укрощения непослушных кустов. Несмотря на то, что был самый разгар зимы, на территории их с Драко особняка зеленела трава, пели птицы и шелестел среди крон деревьев теплый южный ветерок. Их дом и прилегающие к нему окрестности были заколдованы по просьбе молодой хозяйки, которая любила лето и практически не переносила зимнюю сырость и холод.
Гермиона, срезая очередной стебель с понравившемся ей бутоном белой розы, в воображении уже рисовала картину того, как обрадуется Драко собранному букету. Парень, вопреки всему, очень любил эти цветы.
Девушка как раз собиралась наколдовать красивую композицию, как перед ней появился патронус ее мужа - прекрасный единорог. Он всегда зачаровывал Гермиону своей статью и великолепием, хоть и был, по сути, лишь сгустком магии, а не настоящим животным. Любуясь и в этот раз, она не сразу придала значение тому, что патронус был не привычного бело-серебристого цвета, а буквально горел ярко-золотым. Сердце девушки болезненно сжалось и ухнуло куда-то вниз, когда Гермиона смутно стала припоминать, в каких обстоятельствах патронус меняет свой цвет. А когда единорог заговорил голосом мужа, девушка уже не могла устоять на ногах.
- Милая, - голос Малфоя был хриплым и булькающим, складывалось впечатление, что что-то мешает ему говорить, - прости меня, но я сегодня уже не вернусь домой. И прости, что говорю тебе это так, но я должен. Я хочу сам сказать тебе... Меня, кажется, убили*.
Парень попытался засмеяться, но тут же зашелся кашлем. Когда Драко снова смог совладать с собой, по лицу Гермионы уже текли слезы, хотя сама девушка этого даже не замечала.
- Мне правда жаль, я не сдержал обещание, прости. Я бы хотел сказать тебе еще очень много слов, которые так никогда и не произнес, но, боюсь, времени уже не осталось.
Говорить ему было очень трудно, он постоянно делал паузы и пытался вдохнуть как можно больше воздуха, хоть это и доставляло парню боль.
- Я лишь хочу последний раз напомнить тебе, как сильно я тебя люблю. Так сильно! И я рад, что смог испытать это...
Кашель снова вырвался из легких Малфоя, не давая ему закончить фразу. Заходящийся в предсмертной агонии муж вводил Гермиону в бессильное отчаяние.
- Я знаю, - титаническим усилием Драко снова сумел совладать с собой, - что ты, скорее всего, не захочешь жить, но ты должна. Ради меня! А я обещаю - и, видит Мерлин, это обещание я сдержу - придти за тобой тогда, когда в июле выпадет снег. Мне бу... дет...
Договорить он так и не смог. Кашель возобновился с новой силой и каждый его звук хлестко бил по Гермионе, постепенно убивая ее вместе с Малфоем. Раздался последний хриплый вдох и...Тишина. А уже через секунду патронус растворился в воздухе, словно ничего этого не было.

***

В госпитале Св. Мунго было шумно и оживленно.
Около одной из палат столпилось много народу. Все были красиво одеты, но на лицах всех присутствующих читалось отчаяние. Это никак не вязалось с их праздничным внешним видом. Кто-то сидел на скамейке у входа в палату, кто-то расхаживал перед дверью, а кто-то просто сполз на пол, прислонившись спиной к холодной каменной стене. Все терпеливо ждали, когда лекарь выйдет от поступившей несколько часов назад пациентки и скажет свой вердикт относительно ее здоровья.
Дверь в палату открылась и уже через мгновение в коридоре показался высокий и сухопарый волшебник средних лет. Как по команде, вокруг него сразу же сгрудились все те, кто приехал вместе с пострадавшей девушкой.
- Я бы хотел поговорит с мужем этой леди, - учтиво и спокойно произнес лекарь.
Из толпы вышел такой же высокий и веснушчатый рыжий парень. Сейчас он был неестественно бледен, а глаза опухли и покраснели от несдержанных слез.
- Это я.
Лекарь окинул его взглядом и, кивнув самому себе, попросил следовать за ним.
Далеко в госпиталь они углубляться, однако, не стали. Волшебник остановился через несколько поворотов и попросил взволнованного парня присесть на свободную скамейку.
Какое-то время он молча смотрел на сидящего перед ним молодого человека, но потом все же заговорил.
- Я не стану обнадеживать вас попусту, мистер Уизли. Случай крайне тяжелый и, как бы мне не было горько вам это сообщать, но положительных прогнозов я дать не могу. Ваша жена... - лекарь запнулся на полуслове, но взяв себя в руки, продолжил: - Ваша жена впала в кому. Магическую кому.
Слова прогремели для Уизли, как приговор. Он знал, что волшебник, которого постигла такая участь, уже не вернется к жизни. Еще никому не удавалось вывести человека из магической комы. Люди продолжали дышать и, вроде бы, были живы. Физически.
Только вот душа их уже не принадлежала этому миру. Здесь осталась лишь оболочка. Как после поцелуя дементора.
- Мне очень жаль, мистер Уизли. Я правда не могу больше ничего сделать.
Парень облокотился руками о колени и невесело ухмыльнулся, а после и вовсе стал нервно смеяться, чем изрядно напугал лекаря.
- Все нормально, - отмахнулся он от попыток волшебника привести его в чувства. - Со мной все хорошо. Вы просто ничего не знаете.
Тут Рон взглянул на лекаря и с горечью в голосе произнес:
- Это он забрал ее. Понимаете? Он пришел за ней даже с того, черт бы его побрал, света! И в день нашей свадьбы, как в насмешку, он забрал ее с собой.
Лекарь совершенно не понимал, о чем идет речь, но видя неадекватное состояние сидящего перед ним парня, решил хоть немного отвлечь его.
- Я понял. Хотел, кстати, спросить у вас, но все забывал: почему вы все так тепло одеты? Сейчас ведь июль, а на всех прибывших с вами - зимние мантии.
Рон ответил не сразу и, казалось, мыслями был вообще где-то очень далеко от госпиталя.
- Мы отмечали свадьбу в Куинстауне*, это в Новой Зеландии. Там времена года не соответствуют общепринятым и когда у нас лето, у них - зима.
Он еще немного помолчал, а потом зачем-то добавил:
- Когда мы нашли ее под распахнутым окном, на улице шел снег.

После прочтения рекомендую прослушать песню Ирины Дубцовой "Долго-долго"



*После падения Волан-де-Морта и окончания Хогвартса, Драко Малфой поступил на службу в Министерство Магии и стал работать аврором. Был в команде с Дином Томасом, который находился с ним в день его смерти. Малфоя убил проклятием один из бывших Пожирателей, которого напарники преследовали.

*Куинстаун (англ. Queenstown) — город-курорт и округ в новозеландском регионе Отаго. Самым холодным периодом в регионе считается промежуток с апреля по октябрь, когда средняя температура воздуха колеблется в пределах +7..+10 градусов.
Я специально посмотрела прогноз погоды в Куинстауне, когда писала фанфик (27.07.2017). На тот момент температура там была -1 градус с ночными заморозками до -8.