Последний год обучения близнецов. Фред и Джордж готовят побег из погрязшего в терроре Амбридж Хогвартса, исследуя самые отдаленные уголки замка. Однажды любопытство заводит их в мрачное заброшенное подземелье, где они встречают кое-кого очень интересного.
Никогда не верь своим глазам. Любая истина, кажущаяся непреложной, может оказаться мифом, и привычный мир в одночасье перевернётся.
Действие разворачивается после печально известных событий 31 октября 1981 года. Невеста томящегося в Азкабане Сириуса Блэка вынуждена вести двойную жизнь, чтобы не выдать своих истинных мыслей и чувств. В это время Сириус получает помощь с весьма неожиданной стороны и, спасаясь от погони, находит человека, который давно считается мёртвым. Все на первый взгляд не связанные между собой события в итоге оказываются звеньями одной цепи. Героям предстоит разгадать крайне сложную головоломку, не потерять веру в себя и близких, а также по возможности остаться в живых.
Фанфик героически разморожен спустя шесть (!) лет, и автор будет рад вашим отзывам :)
Этот фест придуман в самых лучших упоротых традициях наших сайтов (да, если кто еще не знает, встречайте новичка: МарвелSфан) с одной единственной целью — получить фан в процессе и вдохновить других на творчество. UPD. Фест подарил нам множество увлекательных и неожиданных работ, которые никогда бы не родились при иных обстоятельствах. И у нас уже есть итоги. Первое место разделяют Хогс и
– Скажите, а другого места не было? – Роксана захлопнула за собой дверь и оглянулась на остальных ребят, которые уже вовсю разбирали «снаряжение». – Почему именно мужской туалет? – Сегодня днем ты не была такой брезгливой, – сказал Сириус, стряхивая на пол рюкзак, забитый краденой одеждой из школьной прачечной. Лили тем временем уже расставила на неудобной раковине мерные стаканы и сосредоточенно разливала по ним Оборотное зелье. Джеймс и Питер расставляли на полу свечи, расстилали Карту во всю ширину и разбирались с зеркалами — кому какое достанется. – К тому же, сейчас все туалеты закрыты, кроме одного на пятом этаже и одного на третьем, до утра сюда точно никто не сунется, – продолжал Сириус. – А если сунутся, на счет три все начинаем стонать. После скажем, что у нас была отвязная групповушка. Питер заслушался и после этих слов чуть не опрокинул на Карту свечу. – Когда завтра всех будут допрашивать мракоборцы, наши будут отпираться до последнего. Гриффиндорцы ведь не стучат. Мракоборцы подумают, что наши скрывают что–нибудь офигенно страшное, начнут пытать исключением. И когда какая–нибудь ссыкливая третьекурсница расколется, окажется, что ночью мы все были в гостиной, просто разбежались трахаться после бурной вечеринки. После наших танцев, все так в этом уверены, что ни во что другое и не поверят. А если мракоборцы захотят проверить и пошарят по туалетам... – Сириус вынул из кармана упаковку магловских презервативов, распечатал, большую часть упаковки бросил в унитаз вместе с самим презервативом, а крошечный её кусок бросил на пол. – Почему так? – заинтересовалась Роксана. – Можно же всю упаковку бросить. Сириус оскорбленно поморщился. – Думаешь в Министерстве служат одни идиоты? Упаковку всегда выбрасывают, а вот про оторванную часть часто забывают, – Сириус посмотрел пару секунд на оторванный клочок, а потом откинул волосы и ухмыльнулся. – Ну как вам? По–моему гениально.
– Мне это не нравится, – Регулус отвернулся от камина и посмотрел на Катона. Тот сидел прямо перед ним в кресле Люциуса. Собрание Клуба было в полном разгаре, ждали Снейпа. – Это плохая идея. – Почему? – Нотт вопросительно развел руки в стороны. – Просто, – Регулус выпустил кисточку бархатной портьеры, которую до этого бессознательно терзал. – Не нравится. Катон неприятно засмеялся. – Братская любовь? Не хочешь, чтобы его вышвырнули из Хогвартса, жалеешь? Регулус брезгливо изогнул губы. – Мне плевать на Сириуса, – холодно выплюнул он. – Мне не нравится твоя идея. Почему нельзя было придерживаться старой традиции? Один участник. Три испытания. Три грязнокровки. Метка. Всё. – Это слишком скучно, – Мальсибер отделился от компании мальчиков в черном и подошел к камину. – Один участник, – повторил он, издевательски копируя тон Регулуса. – Три испытания. Метка – это был Клуб времен Люциуса. Теперь во главе другой слизеринец, – Мальсибер хлопнул Катона по плечу. – И правила другие. – Да, кстати об этом, – Нотт откинул голову на спинку кресла, обращаясь к слизеринской тусовке. – Все слышали новость? – слизеринцы подошли чуть ближе. – На каникулах наш Генри убил грязнокровку! Какую–то официантку в магловском кафе. По компании прокатился одобрительный гул, кто–то даже присвистнул, раздались неровные хлопки. – И как это было? – жадно спросил какой–то пятнадцатилетний лопоухий шкет, пробившись вперед. – Она пыталась отнять у меня палочку, – лениво отозвался Мальсибер. – Должен же я был что–то сделать! – Это была твоя вторая грязнокровка, я правильно помню? – Нотт притворно наморщил лоб, а потом взглянул на Регулуса с таким видом, будто все стало на свои места. – Понимаешь, Рег? Теперь у нас двое потенциальных претендентов на полноценную Метку. Двое и у каждого по две смерти. Вам обоим нужна третья грязнокровка, а ждать целый месяц... Регулус не отпускал мальсиберовский взгляд. Тот нахально улыбался и поигрывал стаканом, чуть откинув назад голову. – ... а потом просто расходиться и снова ждать — это слишком долго и слишком скучно. К тому же мне намекнули, что у нас нет столько времени. Темный Лорд недавно потерял очень много людей. Поэтому мы решили изменить старой традиции. И ввести новую, – Нотт с воодушевлением потер ладони. Регулус скривился и отвернулся. – Новая традиция? – заинтересовался кто–то из мальчиков. – И в чем её секрет? Мы будем играть в рулетку? – Лучше, – качнул головой Нотт. – Охота, – хищно оскалился Мальсибер. – Это была моя идея, – добавил он, обведя компанию взглядом и приподняв свой кубок. – Охота — это всегда весело. Особенно охота на грязнокровок, – он подошел ближе к Регулусу. – Правда ведь, Рег? – Мальсибер склонил голову набок и добавил уже тише: – Что, Блэк? Наделал в штанишки? Боишься проиграть мне? – Это ты боишься, – бросил Регулус, хотя должен был признать — в словах Мальсибера была истина. – Мне нечего бояться, – Мальсибер теперь почти шептал. – А вот тебе — есть чего. Регулус посмотрел на него. Мальсибер отпил из кубка, не отпуская его взгляд, а потом нахмурился. – Кстати, ты уже знаешь, кто будет нашей первой лисицей?
Лили отбросила волосы за спину и оглянулась на Сириуса. – Это просто поразительно, до чего ты скромный, – ласково улыбнулась она и вдруг бросила пустую склянку из–под зелья в урну с бумагой. Урна полыхнула огнем. Сириус скорбно поморщился. Лили выпрямилась и отряхнула руки. Её голос чуть заметно дрожал от напряжения, когда она сказала:
– Всё готово. Все оглянулись. Снейп выскользнул из той комнаты, которая была отделена от основного зала бархатной портьерой с кисточками. В руках у него был небольшой дымящийся котелок. Казалось, он до краев наполнен туманом. – Остались только волосы, – холодно сказал Снейп и водрузил котелок на стол, где уже были заготовлены кубки.
Роксана полезла в карман мантии, достала оттуда сверток пергамента и развернула, показав всем два грязных–прегрязных гребня для волос. – Это ещё что за хуйня? – Джеймс двумя пальцами взял плоский гребень, измазанный чем–то липким. – Гель для волос, – сказал Сириус, брезгливо понюхав свой. – Я надеюсь, не превращусь в тюбик геля или вроде того? Лили? – забеспокоился Джеймс. – И ты уверена, что это их волосы? – спросил Сириус, выбирая из засохшего геля темные волоски. – Угу, – Роксана взобралась на подоконник и закурила, положив ногу на ногу. – Можешь не сомневаться. Мне стоило большого труда найти эти долбанные расчески и не выдать своего присутствия. Кстати, у тебя — Мальсибер, – она кивнула на гребешок в руке Сириуса. – А те, что посветлее — Нотт. Джеймс и Сириус переглянулись и, не сговариваясь, быстро обменялись гребнями.
Нотт вырвал у себя пару волос и бросил в один из кубков. Мальсибер последовал его примеру, затем тоже самое сделал Регулус — трясущейся рукой. Оборотное зелье пенилось, неторопливо окрашиваясь в мягкий, зеленоватый, ядовито–фиолетовый и насыщенный бордовый цвета. Время близилось, но теперь слова Мальсибера не шли у Регулуса из головы. Он был в панике. – Все равно не понимаю, зачем надо было отказываться от предыдущего плана? Он мне нравился больше, – говорил тем временем Снейп, глядя, как Уоррингтон, Руквуд и ещё какой–то неизвестный мальчишка осторожно пьют его зелье и морщатся. – Поттер знает, что сегодня ночью мы собирались их подставить, – лениво улыбнулся Нотт. Снейп резко повернулся к нему. – Откуда? – Не знаю. Но пару часов назад я поймал этого жирдяя Петтигрю и он все мне выложил. Поттер и Блэк сегодня украли немного Оборотного зелья у Слизнорта. И планируют ответный удар, – Катон засмеялся. – Хотят превратиться в нас, представляешь, Снейп? Снейп скривил губы. У него вдруг сделался такой вид, будто ему все смертельно наскучило. – Да–а, Снейп, действительно интересно, откуда Поттер и Блэк все узнали, – пропел вдруг Мальсибер и вдруг ни с того, ни с сего обнял Регулуса за плечи. – Никто не знает? Регулусу стоило большого труда никак себя не выдать и не стряхнуть его руку. – Не может же быть, чтобы кто–то побежал и доложил всё своему брату, например? – не отставил слизеринец. Краска схлынула с впалых щек Регулуса. Нотт выпрямился в кресле. – Не стоит бросаться словами, Мальсибер. Регулус наш и ты об этом знаешь. Им выложил Петтигрю, это же ясно как день! Вообще–то, я на это рассчитывал. Это была часть плана... Малфоя. Выбрать такого типа, который рано или поздно обосрется и выложит все наши планы Поттеру. Как только Малфой узнал, что Поттер пронюхал про ту министерскую шавку, которую я прикончил в Поезде, сразу предложил мне эту комбинацию. Первый ход — прикормить кого–нибудь из друзей Поттера. Как я уже сказал, Петтигрю, этот грязнокровый жирный придурок — просто идеальный вариант. Второй ход — закинуть удочку. Петтигрю должен был убедиться, что мы его друзья, поверить нам, должен был заглотить крючок по самые жабры. Третий ход — подсечь его, заставить стать нашим сообщником, так, чтобы он никуда не делся. Например, предложить ему выманить девчонку из комнаты. После этого Петтигрю, конечно, испугается и захочет соскочить — помните, как он чуть не обосрался от страха, когда мы поймали его в Лондоне? Ну а потом проще простого – нафаршировать его информацией и подождать, пока он созреет и прибежит с ней к Поттеру. Мальсибер вскинул брови и отпил из кубка. Снейп молчал, Регулус боялся. Нотт поежился. – Малфой, конечно, мудак. Но, надо отдать ему должное, он отличный шахматист. К тому же он знает, что Поттер — заносчивая свинья и никогда не побежит жаловаться учителям. Он знал, что Поттер отреагирует именно так и тоже будет рваться хлебнуть Оборотное зелье, чтобы показать, что всех способен перехитрить. Вот только Петтигрю сказал ему, что мы выйдем в лес в полночь, в то время как мы выйдем на час раньше и когда Поттер вылезет со своим планом, мы уже закончим все свои дела. Поттера с друзьями поймают охотники и когда зелье выветрится... – он хлопнул в ладони. – На Блэке уже есть пятно, а после того как их поймают ночью, в лесу, рядом с телом девчонки, все будут уверены, что это их компания целых полгода издевалась над бедными грязнокровками и подставляла нас. Мальчики засмеялись. – А как насчет алиби? – брюзгливо спросил Снейп. – Где вы планируете быть все то время, пока за Поттером будут гоняться мракобрцы? Думаешь, они не заметят, что в лесу этой ночью оказалось по две пары слизеринцев? – Вот наше алиби, – Нотт указал пальцем с фамильным перстнем на слизеринцев, которые уже приняли Оборотное зелье с их волосами и теперь переодевались в заранее заготовленную одежду. – Студенты Нотт, Мальсибер и Блэк весь вечер будем в гостиной, на глазах у кучи свидетелей. – Отлично, – прошептал Мальсибер, хищно сверкая темными глазами. – Да, – просто сказал Нотт. – И за всё это нужно сказать большое спасибо Питеру Петтигрю. Он оказался идеальной крысой.
Питер смотрел, как Джеймс и Сириус бросают волосы слизеринцев в зелье и обливался холодным потом. У Джеймса был такой вид, будто он собирался прыгнуть в воду с вышки. Сириус был хладнокровен и спокоен. Вот сейчас они сделают это и хода назад не будет. Они пойдут в лес, их подставят, выкинут из Хогвартса и... что тогда? Мародерам конец? Конец всей этой истории — не только для них, но и для Питера? Какой он Мародер без них? Разве станут его уважать так же, как уважают сейчас, если Джеймса и Сириуса не станет? Он поймал себя на том, что неосознанно трет большим пальцем старый шрам на ладони. Нет, так не должно быть. Они не могут его оставить. Он же один не выживет, эти слизеринцы его измучают! Мысль о том, что ещё заставит его сделать Нотт или Мальсибер стала последней каплей. Питер чуть не задохнулся, увидев, как они подносят стаканы ко рту и закричал: – Стойте!
Через пять минут пухлая спина Питера Петтигрю смачно впечаталась в холодную стену туалета для мальчиков. – И ты говоришь мне это сейчас?! – орал Джеймс, встряхивая его. – Только сейчас, мать твою?! – Они наложили на меня Империус, я даже не знал, что рассказываю им это, я ничего не знал, Джеймс, клянусь! – хныкал Питер, в ужасе тараща на взбешенного Поттера слезящиеся глаза. – Я не хотел им этого рассказывать, я клянусь, что не хотел! – Что ещё они сказали?! Говори, Хвост, это твой последний шанс, иначе, клянусь Морганой, я тебя убью! – Сохатый! – Только то, что не собирались в вас превращаться, только это! – заверещал Питер. – Больше я ничего не знаю! Больше ничего! Я им больше ничего не сказал! Джеймс дернулся. – Сохатый, хватит! – Сириус перехватил его руку. – Хвост признался, – Сириус оттолкнул Джеймса от него и рывком дернул Питера на себя, делая вид, что смахивает пыль с его плеча. – Мог бы и не признаваться, но признался, – Сириус с силой обнял его за плечи. Питер поежился. – Он хоть и подставил нас, но вовремя нажал на тормоз. Наверное понял, что иначе мы просто прикончим его во сне, правда, Хвост? – Сириус хлопнул его по спине. Питер икнул от страха и перевел молящий взгляд с ледяного Сириуса на полыхающего Джеймса. – Я не хотел, – это звучало искренне. – Они меня заставили... Империус... я не... – Ладно, кончай уже! – рявкнул Джеймс и Питер прикусил язык. Он от души радовался, что не сказал Джеймсу, как на самом деле обстояли дела все эти месяцы. Тогда Джеймс наверное просто размазал бы его по этой стене, вот и все. А теперь может и простит. Со временем. В туалете повисла неприятная пауза. Джеймс метался туда–сюда, часто дышал и лохматил волосы, отчего они стояли дыбом. Сириус наблюдал за ним, скрестив на груди руки. Девушки молчали. Роксана смотрела в пол, Лили сверлила взглядом Питера. Джеймс ещё походил немного, а потом вдруг остановился как вкопанный и уставился на стену. – Ну нахуй, – вдруг буркнул он и схватил с раковины стакан с «Мальсибером». Все всколыхнулись. – Ты что охренел? – Сириус в мгновение ока подскочил к нему и схватил за запястье, не дав отпить. – Хочешь просто вот так взять и подставиться?! – А есть идея получше? – Джеймс вырвал руку из захвата. – Бродяга, пока мы будем придумывать новый план, они уже вылезут в лес. А что потом? Через сколько минут они грохнут очередную нашу одноклассницу? Ты, кажется, забыл, что мы пообещали друг другу вычистить эту гниль из школы, да?! Сириус отступил от него, бешено сверкая глазами и между ними с Джеймсом снова затрещали молнии, прямо как в тот страшный день, когда великаны сравняли Ипсвич с землей. Лили глубоко вдохнула через нос, скрестила на груди руки и отошла от них. – Мы выпьем это гребанное зелье и сделаем все, что должны. Только... – Джеймс шумно выдохнул и вдруг вскинул на Сириуса взгляд. – С небольшими изменениями. – Эти ублюдки думают, что они все это время были на шаг вперед нас. Только вот они не знают, что мы всегда на Четыре. Больших. Шага впереди всех. Об этом они ведь не знают, Хвост?! – рыкнул Джеймс, вдруг повернувшись к Хвосту и тот перепугано замотал башкой, радуясь, что хотя бы это — абсолютная правда. Слизеринцы знали, что он — анимаг, но про остальных он ничего не говорил. Ему хотелось, чтобы в кои–то веки кто–то восхищался им и только им. А не его блестящими друзьями. Сириус недоверчиво сузил глаза, глядя на друга, и по его губам медленно расползлась коварная улыбка. Лили нахмурилась. – Джеймс... – Мы их сделаем, – уверенно прошептал Джеймс. – Только теперь в открытую. Устроим этой ночью охоту. Заставим охотников в лесу поохотиться на слизеринцев. Выведем след на них и все дела. Славная будет шалость. – Джеймс! – Лил, я знаю, что делаю! – повернулся к ней Джеймс. – Мы быстрее и ловчее их, мы сможем их перехитрить и не надо говорить, что это опасно и мы просто играем им на ру... – Да я не об этом говорю! – Лили вдруг порывисто встала с пола, схватив карту, и подскочила к мальчишкам. – Смотрите! Джеймс схватил карту. – Они уже собираются! – он засветил палочку, всматриваясь в то, как точки с именами слизеринцев из ниоткуда появляются в гостиной Слизерина и движутся к выходу. – Черт возьми, Хвост был прав. Они... они... Сириус шмыгнул носом и выпрямился, обхватив себя руками. – Мсье Сохатый... вам не кажется, что нас пытаются... как бы это...наебать? Джеймс посмотрел на него и на глазах у взволнованных друзей между ними, как между двумя сумасшедшими, вдруг установилось никому непонятное взаимопонимание. А затем их лица загорелись нешуточным энтузиазмом, от которого Лили стало не по себе. – Да... – медленно проговорил Джеймс, складывая карту и глядя только на Блэка. – Вы правы, мсье Бродяга. Охуели в конец. Лили переводила взгляд с одного на другого. – И вы вот так пойдете туда, без плана или стратегии, как обычно делаете, а просто сунете ногу в капкан? – не выдержала она. – Лил, все наши планы только что отправились к чертям собачьим, – Джеймс взял оба стакана и вручил один Сириусу. – Так что мы будем импровизировать. Это весело! – Как и вовремя высунуть ногу из капкана! – Сириус подмигнул и салютовал ей своим стаканом. А потом они с Джеймсом чокнулись и одновременно выпили зелье.
* * *
Ремус Люпин стоял в спальне мальчиков Гриффиндора и невидящими глазами смотрел на свою кровать. Он был уже полностью одет и готов к выходу. До превращения оставался ровно час. Пора было выдвигаться. Сегодня он наконец–то вернется в колонию и все встанет на свои места. С собой он решил не брать ничего крупного. Вряд ли что–то из прежней жизни может понадобиться ему там. Мелкие, нужные вещи, как–то — запас воды, немного еды, бадьян, пару лечебных зелий, отцовский нож, мамин наперсток, смену одежды и ещё пару мелочей Ремус упаковал в рюкзак. Он занимался сборами с самого начала бурной вечеринки внизу, но вот уже третий раз какая–то невидимая сила заставляла его замирать над рюкзаком, а руки — медленнее складывать одежду. Как будто он забыл сделать что–то очень важное и никак не мог вспомнить, что... Ремус глубоко вздохнул и посмотрел на соседние пустые койки. Весь этот месяц он жил одной только мыслью о том, чтобы поскорее уйти. Убежать отсюда, из этого замка, где на него давили стены, потолок, давили никому не нужные уроки и задания, а больше всего люди. Люди с их назойливой верой в лучшего Ремуса. Они почему–то никак не желали понять, что тот, прежний Ремус умер где–то в Янтарную ночь. А новый хотел, чтобы его оставили в покое, дали исправить ошибку прошлого и жить так, как он всегда должен был жить. Делай, что хочешь. Просыпайся, когда хочешь. Ешь, думай, говори, что хочешь. Дружи, с кем хочешь. Люби, кого хочешь... Ремус с силой потер лицо ладонями. Так он думал весь месяц. Но как только желанный и долгожданный срок пришел, Ремус, проводивший все дни и ночь в обдумывании побега, вдруг поймал себя на том, что последние несколько дней думает обо всем этом с досадой. А все из–за одного разговора, случившегося пару дней назад...
...профессор Кеттлберн был самым странным учителем во всем Хогвартсе. Он нервничал и заикался. У него были маленькие круглые очки, круглые щеки круглая шапочка. Пока старшекурсники мерзли и слушали, как ухаживать за больным единорогом в неволе, профессор бродил по сугробам вокруг единорога и читал лекцию, отчаянно нервничая. При этом из рукавов его мантии, воротника, из–под волшебной шляпы вылезали, выскакивали, вылетали мелкие волшебные твари, а он ловил их и засовывал обратно, под смешки студентов. После урока Ремус собрал свои вещи и решил немного прогуляться вместо обеда. На опушке было хорошо и тихо, так хорошо и тихо, как может быть только в заснеженном лесу. Наслаждаясь тишиной и свежим воздухом, Ремус прошелся немного вдоль берега озера. Он так крепко задумался, что не включился бы наверное до самого замка, если бы не услышал рядом хруст веток и не оглянулся. Из–под молодого, припорошенного снегом дерева вынырнул Джекилл. Он складывал какие–то травы в свой мешок и не сразу увидел Ремуса, а когда увидел, приподнял свою ношу. – Синяя мята. Растет только зимой и только в определенное время лунного цикла. Низзлы становятся очень дружелюбными и спокойными под воздействием этой мяты. И меньше пугают наших первокурсников. Он говорил это таким тоном, словно они с Ремусом расстались всего пару минут назад, хотя на самом деле не разговаривали (не считая уроков) уже очень давно. Ремус замер. Джекилл подошел поближе и дружелюбно улыбнулся, приподняв край шляпы. – Добрый день, Ремус. – Добрый день, профессор, – Ремус изо всех сил постарался, чтобы его голос не звучал так, будто он подозревает его в шпионаже или чем–то таком. До замка оставалось пройти только небольшой кусок берега. Глупо было убегать от Джекилла или говорить, что забыл на поляне сумку, так что дальше они пошли вместе. – Я рад, что появилась возможность поговорить с глазу на глаз, Ремус, – сказал вдруг Джекилл, пока они неторопливо месили сугробы. – В последнее время твои отметки сильно ухудшились. Два эссе с отметкой «О», три не сданных работы. И профессор Макгонагалл сказала, что вынуждена была отстранить тебя от обязанностей старосты. Я понимаю, что этот месяц был для тебя непростым... – Как и последние семнадцать лет, – ляпнул Ремус. Джекилл помолчал. Ремус почувствовал досаду. Ему не нравилось, когда с ним разговаривали, как с душевнобольным. С ним все в порядке. – Может быть пришло время забыть то, что произошло на каникулах и двигаться дальше? – негромко спросил Джекилл. – Я и буду двигаться дальше, профессор. Только к школе это не имеет отношения. Вы же понимаете, мне все равно, сколько «О» я получил, сколько значков у меня отняли или сколько работ я не сдал вовремя. Какое это может иметь значение, когда... – Ремус не договорил и бросил короткий взгляд на бледный призрак луны. Джекилл снова помолчал. – Значит ты все–таки решил уйти? И ты считаешь, что это правильное решение? Просто взять и... сбежать от проблемы? – Я не сбегаю! – вспыхнул Ремус. – Просто это правильно! Неужели и вы не понимаете? Я — оборотень, я должен жить среди оборотней. Это не было бы так странно, если бы я был человеком и хотел убежать из колонии, и жить среди людей. Хотя, – Ремус озлобленно махнул рукой. – Вы меня все равно не поймете, меня никто здесь никогда не поймет. Именно поэтому я и должен уйти. – Твои друзья тебя понимают, Ремус. Джеймс Поттер и Си... – Им без меня будет только лучше, – отрезал Ремус. Он не хотел думать о Мародерах. Это было слишком... слишком... – Ты так думаешь? – Им жилось бы легче, если бы меня не было в этой школе. Уж поверьте. – Я думаю, ты все же ошибаешься. Ремус промолчал, думая о том, как было бы здорово рассказать профессору, сколько раз Джеймс, Сириус и Питер были на волосок от смерти из–за его проблемы, и посмотреть на выражение его лица. Если бы не Ремус, Мародерам не пришлось бы рисковать своей жизнью и становиться анимагами, не пришлось бы нянчиться с несовершеннолетним волком... да и много чего не пришлось бы! А если бы их не было в жизни Ремуса, она была бы кромешным одиноким адом. К своему огромному ужасу Ремус почувствовал, как щиплет глаза от жгучей обиды за то, что его Фортуна оказалась такой бессовестной шлюхой. И ему не стало легче, когда какие–то волшебные птицы вылетели из леса и закружили над замком, издавая долгие, пронзительные крики. – Менять жизнь в одночасье — это всегда не просто, – негромко сказал профессор, мерно переступая в сугробах. – Но на самом деле, Ремус, ты в любой момент можешь избавить себя от этих трудностей. Просто никуда не пойти. – Я должен уйти, – сцепив зубы повторил Ремус. – Я устал быть «больным». Я хочу стать свободным от этого... чувства. – В том–то всё и дело, что ты не должен. Там, в колонии, ты будешь свободен в той мере, в какой тебя сделает свободным Сивый. Сейчас же ты действительно свободен. Свободен сделать любой выбор. – Сивый принял меня... – Он принял тебя в стаю. Но частью стаи ты так и не стал. Я уверен, профессор Грей... Ремус дернулся. – … объясняла тебе это. Стая — это не только совместная охота и жизнь на природе. Это ещё и строгая система каст. Как только он сделал бы тебя частью какой–нибудь касты, ты бы стал его слугой, не способным сопротивляться приказам. – Я был бы частью своей семьи! Настоящей семьи! – И ты бы выполнил любой приказ? – Да. Джекилл вдруг остановился и заложил руки за спину. – А если бы он приказал тебе укусить ребенка? Ремус провалился ногой в сугроб и резко оглянулся. – Всем известно, что Сивый предпочитает забирать в свои колонии именно детей, – пожал плечами профессор. – Если бы он приказал тебе покусать ни в чем не повинного ребенка, ты бы сделал это? Ремус растерялся. Об этом он совершенно не думал. Он вскинул на профессора несколько беспомощный взгляд. – Подумай, стоит ли это того, – Джекилл понимающе подмигнул ему, хлопнул его по плечу и пошел вперед. А Ремус остался стоять в снегу. И хоть с того разговора прошло немало времени, Ремусу казалось, что он все ещё стоит в том сугробе и не может успокоить вихрь, поднявшийся внутри. Не может понять. Ему как никогда хотелось поговорить обо всем это с кем–нибудь. С кем–нибудь, кто одним простым словом или веселым хлопком по спине может утихомирить бурю и показать слишком много думающему Ремусу единственно верное решение. Но у него никого не осталось. И он сам этого хотел. Дверь скрипнула и Ремус порывисто оглянулся. В комнату неожиданно вошла Лили. В упор глядя на Ремуса, она с силой закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Ремус, застигнутый врасплох её появлением и несколько враждебным настроем ничего не сказал. Она тоже молчала. Пару минут они просто молча смотрели друг на друга. – А что, вечеринка уже закончилась? – Ремус отвернулся и сделал вид, что занимается сборами. Лили молчала. Воздух в комнате тяжелел с каждой секундой. – Ты... пришла попрощаться? Или отговаривать меня? – Ремус не смотрел на неё и проверял сумку. – Говорить, что я делаю глупость и что мне надо одуматься... что там ещё? Он не хотел дерзить ей, тем более, что для этого не было повода. Но луна уже была в небе и Ремуса раздражало всё, что происходило вокруг. Громкая музыка и голоса внизу, тишина и пустота спальни, теперь его раздражало присутствие в ней кого–то ещё. Лили проигнорировала его грубость, оттолкнулась от двери и подошла к нему, одновременно доставая из кармана джинсов пробирку. Волчье противоядие сверкнуло зеленцой между её красных ногтей, поймав тусклый свет ламп. Ремус не протянул руку и Лили бросила пробирку на покрывало рядом с сумкой. – Возможно сейчас глупость сделаю я, – она посмотрела на него. – Но если я её не сделаю, потеряю сегодня ночью не одного друга, а троих, – она натужно сглотнула и моргнула, немного нарушив свое напускное спокойствие. Ремус нахмурился, окинув её подозрительным взглядом. – О чем ты?
Вкратце Лили рассказала ему, что замышляют Мародеры. В середине её рассказа Ремус принялся мерить спальню шагами, а под конец, когда Лили сказала, что Джеймс и Сириус только что покинули территорию замка, переменился в лице и оглянулся на неё так стремительно, что снес с тумбочки кувшин. – Они пошли туда?! Как Нотт и Мальсибер?! – Питер следит за ними по вашей карте, – Лили сидела на постели Джеймса. – Но они же знали, что там ловушка, они же не идиоты, чтобы вот так... – Они вбили себе в голову, что единственный способ прижать слизеринцев — привести к ним охотников. Перед учителями те бы выкрутились, или их родители похлопотали, как всегда, а вот если мракоборцы или охотники увидят всё своими глазами — тут не отвертишься. Джеймс сказал, что они "будут идти по следу", хотя я не представляю, как они найдут их в таком огромном лесу... Ремус бросил на неё вороватый взгляд и подумал, что с таким нюхом, как у Бродяги, это не составит труда. – И я бы и не влазила в это дело, но все так ненадежно и... – Конечно ненадежно! Это слишком большой риск! А что если охотники не будут за ними гоняться, а просто подстрелят?! А если не охотники, то... – Ремус осекся. Они с Лили посмотрели друг на друга. На лице Лили была написана отчаянная мольба. – Лили, ты пришла просить меня, чтобы я воевал со своими братьями? Дрался с оборотнями? – он покачал головой. – Я не стану этого делать. Это... – Я понимаю, – перебила его Лили. – Понимаю, что ты хочешь уйти к Сивому, жить в стае. Понимаю, почему для тебя это так много значит и как ты ждал этого, – она ковыряла пальцем деревянный узор на столбике кровати и не смотрела на Ремуса. – Знаю, что вы с Джеймсом поссорились и ты больше не считаешь его своим другом. Но, видимо, и меня ты больше своим другом не считаешь. Ремус, который снова принялся мерить комнату шагами, удивленно повернулся к Лили. – О чем ты? – он подошел ближе. – Конечно я считаю тебя своим другом, Лили. Ты... ты единственная поддержала меня. И всегда помогала. Я этого не забуду, – как можно мягче сказал он. Лили наконец подняла на него взгляд. Её глаза горели упрямством и блестели от сердитых слез. – Так вот если ты бросишь их там сегодня... – она прерывисто втянула в себя воздух. – ...если не поможешь, можешь об всем этом забыть. Я возьму Питера и сама пойду за Джеймсом в лес, раз больше некому, – она вскочила с постели Джеймса, взметнув длинными волосами и направилась к двери. Этот огненный всплеск хлестнул Ремуса и у него внутри внезапно что–то щелкнуло и встало на место. Как будто кто–то переключил тумблер у него в голове, и все раздражение сошло на нет, как волна, оголив перед Ремусом все его черствое, гадкое равнодушие. – Лили, стой! Стой! – он перехватил её. Лили оглянулась и прожгла Ремуса гневным взглядом. Ремус мучительно поморщился. – О чем мы вообще говорим? Забудь все, что я наговорил. Конечно я пойду туда! – он схватил куртку и сумку. – Может быть мы и поссорились с Джеймсом, но... Невидимый кулак вдруг со всей силы двинул Ремуса в живот. Он согнулся и отшатнулся от Лили на пару шагов, схватившись за столбик кровати Сохатого. – ...что с тобой? Ремус!.. Её голос долетал до него как сквозь плотную толщу воды, в ушах звенело, перед глазами все потемнело. Кроме того, не успела боль утихнуть, как он остро ощутил в воздухе запах — запах кожи, пота, плоти и... крови. Такой сильный, что у него слюна потекла, как у собаки. – ...ну же! Ремус осознал, что опирается на Лили, а она изо всех сил пытается удержать его на ногах. Это её запах так ударил ему в нос. Ремус шарахнулся от неё, закрывая лицо рукавом. Видимо не только его желудок начал меняться, потому что Лили переменилась в лице, встретившись с ним взглядом. – Глаза! – выпалила она. – Ремус, глаза! Они уставились друг на друга. – Началось... – прошептала Лили. – Мне надо уходить отсюда, – выдохнул Ремус, бешено озираясь. Запахи медленно обступали его, он слышал глухое биение сердец за стенами, цветовая гамма тоже поплыла. – Мне надо... Ещё один удар — и он свалился на пол, чувствуя, как бешено заходится сердце, а дыхание клочками вырывается из груди. Органы менялись, а скоро начнут меняться кости и тогда... Он не успеет. Мерлин, он не успеет и превратится прямо тут, в школе! И тут помощь схватила его и заставила встряхнуться и не паниковать. – Ну–ка... пойдем... – Лили с огромным усилием, хватаясь за столбики кровати и пыхтя, кое–как поставила его на ноги. – Ты что творишь? Отойди от меня! – Ремус попытался вырваться из её рук. – Я должен уйти... выйти из замка... – Ты не выйдешь из школы живым, если кто–то увидит, как ты меняешься! И на территории, и в школе полно мракоборцев! Есть какой–нибудь потайной ход? – Надо добраться до Гремучей Ивы, а там... там есть лаз, – Ремус изо всех сил постарался взять себя в руки. – Позови Питера. Он знает... он нам поможет. – Хорошо, – Лили усадила его и выбежала из спальни, грохнув дверью. Целых пять минут Ремус сидел на кровати, задыхаясь и обливаясь потом. Ему это время показалось вечностью и возвращению Лили он обрадовался как Новому году. – Он куда–то ушел, я не могу его найти, – Лили вернулась в спальню уже в своей зеленой парке, шапке и с сумкой в руках. – Я сама тебе помогу. У Ремуса уже не было ни сил, ни времени спорить. Лили была упряма, а ему было слишком паршиво, чтобы играть в героя и отказываться от помощи. Так что он был даже благодарен ей за её упрямство. Они выбрались в коридор, миновав гостиную, в которой все ещё жались по углам влюбленные парочки. – Скажись пьяным, – прошептала Лили, когда они уже шли по коридору. Она надвинула шапку ему на глаза и буквально тащила его на своем плече, хотя Ремус старался идти сам. – Даже мракоборцы уже знают, что у нас была шумная вечеринка, я скажу, что веду тебя на воздух, потому что ты там уже все заблевал. Сможешь? – Легко, – простонал Ремус и в самом деле чуть было не сблевал. Лили усмехнулась.
Легенда им пригодилась дважды — их остановил мракоборец, на которого Ремуса стошнило и профессор Слизнорт, который, конечно же поверил Лили на слово. Кое–как они все же добрались до Хижины и когда меняющийся желудок Ремуса перестало так зверски выворачивать наизнанку от запахов, он выпил волчье противоядие, а Лили помогла ему с веревками. Это было странно — видеть её здесь, в обстановке, которая всегда ассоциировалась у него с Джеймсом, Сириусом и Питером, но Ремус все равно был очень рад, что не остался один в эту ночь. За несколько минут до превращения он уже сидел у стены, привязанный к железным кольцам, и смотрел, как лунный свет подбирается по полу к его ногам. Он был уже готов и не хотел ни на что отвлекаться, как вдруг Лили подала голос: – Скажи, Ремус... Ремус приоткрыл глаза и, к своему удивлению увидел, что Лили присела на пол рядом с ним. Она была в куртке и шапке, потому что в хижине было очень холодно. – Ты ведь хотел сбежать не только потому, что хотел быть со стаей? – у неё была цветная вязаная шапка, рыжие волосы разметались и Лили выглядела забавно. – Ты хотел разыскать Валери? В этом всё дело? Пауза. – Откуда ты знаешь? – деланно–легкомысленно спросил он, слегка задыхаясь. Лили снисходительно усмехнулась и вдруг крепко взяла его за руку. – Ну я ведь твой друг, Ремус Люпин. Ты сам так сказал. Ремус слабо улыбнулся. Лили улыбнулась в ответ. В этот же миг его ногти начали вытягиваться и темнеть. Лили сжала её крепче и накрыла второй ладонью. Через минуту ребра Ремуса начало ломать. Но Лили никуда не ушла.
* * *
Питер выскользнул за портретный проем, боязливо оглядываясь и его почти сразу же схватили за воротник чьи–то руки. Несколько секунд борьбы — и напавший затолкал его в темную нишу. – Ты сделал, что тебе сказали? Ты выманил её? Выманил?! – заскрипел чей–то голос прямо у него над ухом. Испуганно сжавшийся Питер поднял голову, узнав обладателя скрипучего голоса. – Нет... – выдохнул он, глядя на перекошенное от страха лицо Северуса Снейпа. – Нет, я не смог, не стал! – Питер боялся и от того, слегка прихрюкивал на вдохе, как обезумевший мопс. – Они сказали... Мальсибер, этот Мальсибер сказал, что хочет, чтобы это была Лили... он хотел убить её?! – взвизгнул Питер. – Тихо! – рыкнул на него Снейп и Питер икнул, закрыв рот рукой. Рядом прозвучали чьи–то шаги и затихли в отдалении. Когда мракоборец ушел, Снейп снова зашептал: – Можешь передать им, что я не буду больше им помогать! Они хотели убить Лили! Я никогда не стал бы...к тому же, она уже куда–то ушла! Снейп вдруг снова сграбастал его за грудки и Питер подавился последними словами. – Ты никому не скажешь о том, что тебя просили сделать, понятно? – прошипел Снейп, встряхивая его. – Не говори никому о том, о чем тебя просили и с тобой ничего не будет. Возможно сегодня наш клуб прекратит существование, – прошептал он. – И никто не должен знать о том, что он был. Если проболтаешься кому–нибудь, я добавлю в твой утренний чай крысиный яд. Тебе понятно? Питер испуганно закивал.
* * *
В ночь полнолуния крепко подморозило и отряды охотников развели костры. Никто не боялся привлечь внимание. Даже наоборот, так проще справиться, не надо будет выискивать этих тварей по-одной в гигантском, полном сюрпризов лесу. Никому не хотелось попросту терять своих солдат. Людей и так не хватало. Последние стычки с оборотнями и особенно схватка с колонией Сивого в горах, унесли много жизней. Теперь на службу призывали даже стажеров, тех, кто едва-едва овладел навыками перемещения между растениями-порталами, почти всегда с первого раза превращался в животное, уже убил как минимум одного зайца на стажировке и научился правильно застегивать форму. Эти ребята с горящими глазами страшно суетились, даже просто сидя у костра и пережевывая вяленое мясо. Переживали, дергались от каждого шороха и изо всех сил пытались показать, что они не будут путаться под ногами, а спасут всех, до кого смогут дотянуться. Они нервно улыбались, жадно внимали любому пустяшному заявлению о непогоде, тут же принимались проверять застежки на форме и делали вид, что ни капли не переживают из-за замечаний. Бывалые охотники поглядывали на эту мышиную возню со злобой и печалью. Видимо, дела в Министерстве совсем плохи, раз на защиту Хогвартса бросают тех, кто ещё год сам сидел в его уютных залах и набивал пузо йоркширским пудингом. Кристофер Браун, самый старый охотник Министерства, месяц назад потерявший в схватке с колонией Сивого всех своих учеников, левый глаз и два пальца на правой ноге, отхватил острыми крепкими зубами кусок вяленого мяса и неодобрительно покосился на стажера, которого прислали в его отряд два дня назад. Парнишка только что вернулся с опушки с охапкой хвороста в руках и вид у него был такой, словно он пережил бой с драконом. – Светло как днем, а? – довольно спросил он у молчаливо жующих собратьев, сваливая ветки в кучу у костра. – Удивительная ночь, на ветках иней, все сверкает, кругом такая тишина. Сколько историй рассказывают об этом лесе и всё зря. Ни капли не страшно. Красивое место. Он уселся на свободное место и выражение волнения на его лица, умело замаскированное под нетерпение и желание надрать пару волчьих задниц, переросло в легкую беспомощность, когда на его слова никто не отреагировал. – Будет ещё красивее, – вдруг подал голос Кристофер, разрывая особенно жесткий кусок мяса. – Когда придут эти твари и мы выкрасим этот красивый чистый снег в красный. Нет ничего красивее крови оборотня. Кто-то криво ухмыльнулся, охотник, натачивающий финку, выдавил сиплый смешок. Мальчик тоже попытался небрежно улыбнуться, но страх, заметавшийся в его глазах как загнанный заяц, выдал его с головой. – А вы думаете они правда придут? – спросил он, прикрываясь всё той же нервной улыбкой. – Ведь мы же разбили Сивого, разве нет? Над костром повисла неловкая тишина, даже размеренное унылое чавканье и визг точильного камня прекратились. Охотники уставились на стажера. Тот покраснел до ушей. – То есть вы... это вы разбили, мистер Браун. Говорят, вы уничтожили колонию подчистую, – проговорил мальчик, подбавив в голос изрядную толику лести. Старик скривился, словно у него заболели зубы. – А если у него не осталось людей, значит он не сможет напасть, – продолжал стажер, видимо думая, что если он убедит в этом как можно больше людей, то Сивый и в самом деле передумает наступать. – Он же не сможет напасть на такой огромный замок с дюжиной или... – Сможет. И нападет! – громко гаркнул Браун и мальчик втянул голову в капюшон своей новехонькой, чистой мантии с нашивками. – Нападет и всё тут. Никто Сивого не уничтожил, только хвост ему подпалили, – с нескрываемой горечью сказал старик. – И он уже давно зализал свои раны, можешь быть уверен! Продался Волдеморту, а этот позволит ему перекусать столько народу, сколько захочется. А если нужно будет – и из-за границы ему волков доставит. Или сынок его соберет новую колонию и приползет к папаше прощения вымаливать, а тот его простит, не сомневайтесь, молодой человек! И все они припрутся сюда сегодня, потому что пока Сивый его задание не выполнит, будет наступать на замок столько, сколько потребуется. – Какое задание? – Не твоего ума дело, – отрезал Браун. – Подкинь лучше дров в костер. Стажер моментально схватился за хворост, но перехватил чей-то смешок и принялся бросать ветки медленнее и небрежнее. – А вообще мне все равно, даже если он придет, – заявил он. – Пусть приходит. Хоть дюжина! Хоть полсотни! Мы лучше вооружены, мы быстрее, умнее и сильнее, у нас лучшие воины и мы справимся с ними в два счета. Я их совершенно не боюсь. – Кто это здесь не боится? Все оглянулись на новый голос. К группе охотников у костра приблизился капитан отряда, назначенный вместо Валери Грей, Карадок Дирборн, вернувшийся в Министерство уже после того, как его посчитали мертвым. Он сильно похудел и постарел, вид у него был потрепанный, а всю левую часть лица пересекали ужасные шрамы, но держался Дирборн бодро. Задав вопрос, он обежал лица охотников требовательным взглядом и задержал взгляд на личике рыжего юноши, который немедленно вскочил и залился краской. – Я..я имел в виду...мы же вооружены лучше и... мы умнее... и... – Только дурак не боится оборотней, – громко перебил его Дирборн. – Я охочусь уже десять лет и готов обосраться от ужаса перед каждой схваткой. Охотники посмеялись, стажер окончательно сдулся и принялся тыкать уголья палкой. Кристофер Браун тяжело поднялся со своего места. – Ну здравствуй, медведь, – они поздоровались и обнялись. – Слыхал, ты всех перехитрил и остался в живых, а? – сварливо поинтересовался Браун и похлопал Дирборна по плечу узловатой рукой. – Такого старого хитрого зайца как ты трудно перехитрить. – Ну... – Браун пожевал губами. – Кое-кому это удается. Пройдемся. – Ты вернулся с того света. И я это ценю. Без тебя нам было бы хреново, Дирборн, очень хреново. Мы потеряли треть отдела в той засаде, а не все могут тратить время на Хогвартс. Сегодня нас здесь мало и я рад, что с нами будешь ты. Твои когти уложили немало разных тварей. Но есть кое-что насчет твоего возвращения, чем ты расстроил меня. – И что же это? Они остановились на опушке. Браун посмотрел на него снизу-вверх. Сердито и вопрошающе. – Где Грей? – требовательность в его голосе схлестнулась с скорбным дребезгом. – Ты говорил, вы вместе бежали на Запад, – Браун сцапал его за локоть. – Где моя девочка? Пару мгновений Дирборн смотрел на него. – Я... не знаю, – наконец сказал он и сделал вид, что отряхивает мантию. Браун выпустил его руку. – Я наткнулся на неё в горах через день после бойни. Мы вместе хотели найти остатки колонии Сивого, но попали в засаду пожирателей. Их было больше дюжины, так что нам пришлось разминуться... по понятным причинам, – не удержался охотник, намекнув на собственный плен. Браун медленно вдохнул, не сводя с него пристального, прищуренного взгляда. Карадок рассмеялся. – Браун, уж не думаешь ли ты, что ради должности я бы подставил Валери Грей? Помнишь охоту на Нунду на ближнем востоке? Эта тварь заразила меня, я мог умереть и вы все готовы были бросить меня, все, кроме неё. У нас с ней было много чего в прошлом, но так я бы никогда не поступил. И вот это... – он постучал себя по уродливому шраму на щеке, – ...я получил, дав ей возможность уйти живой из той заварушки. Меня должны были убить в ту ночь, стал бы я так рисковать ради сраного повышения? Браун собрался было что-то сказать, как вдруг рядом громко хрустнула ветка. Дирборн в мгновение ока выхватил и засветил палочку. Свет выхватил из темноты застывшего на месте оленя. Он смотрел на охотников большими влажными глазами и нервно прядал ушами. Карадок опустил палочку. Олень тут же сорвался с места и исчез среди деревьев. – Идем, – отрывисто бросил Браун. – Пора нам вернуться в лагерь, не ровен час эти твари нагрянут. Пора бы им уж, – старик враждебно взглянул на полную луну. Они развернулись и пошли к лагерю, но тут вдруг ночь вокруг них полыхнула красным. – Эт-то что ещё такое? Охотники вгляделись в красную искру, медленно опадающую над верхушками деревьев совсем неподалеку от них. А ещё через секунду их костер дал ответный сигнал. – Что ж, ты был прав. Действительно пора, – Карадок хлопнул старика по плечу и первый побежал к костру. Оказалось, что искру тревоги запустил стажер, когда в очередной раз ходил в лес по поручению. Когда Дирборн прибежал к костру, перепуганного мальчика уже обступили охотники. – Что ты видел? – Дирборн пробился к нему и схватил за плечо. Паренек оглянулся на него. – Школьники в лесу! – выдохнул он. – Двое! Похоже со старших курсов. Один крупный такой, белобрысый, второй поменьше, темноволосый. Оба в мантиях! Я набирал воду, увидел их, побежал следом, но они меня заметили и...и... – И что? – громче спросил Дирборн. – Я не знаю, что вышло, – патрульный развел руками. – Я их потерял. Как испарились! Раздался раздраженный ропот. – Ладно, – Дирборн хлопнул его по плечу и отступил. – Запиши время и событие в Журнал, – стажер кивнул и схватил журнал, на который были наложены Протеевы чары. Запись, сделанная кем-то из охотников на одном посту, тут же появлялась в журналах на всех постах. – А я пойду и поработаю нянькой, – Карадок вскинул на плечо колчан. Раздались смешки. – Что за черт! – воскликнул вдруг стажер, едва раскрыв журнал. – Ну что там ещё? Стажер подбежал к ему, бешено сверкая глазами. Дирборн раздраженно выхватил у него журнал и рывком раскрыл. Несколько охотников заглянули ему через плечо. У них на глазах на странице, заполненной сводками, проступала новая запись. Южный патруль, находящийся на другом конце леса, за много миль от них давал знак о том, что только что видел... – ... двух школьников семнадцати лет, – пробормотал Дирборн. – Один крупный и светловолосый, другой... – он встряхнул головой и пошире открыл журнал, приближая его к глазам, но ничего не изменилось. Охотники там видели тех же студентов. Повисла пауза. – Мистер Дирборн... – голос патрульного дрожал от негодования. – Сэр... я клянусь, клянусь Мерлином и Морганой, и всем, чем пожелаете, они были там! – он указал на черные голые деревья. – Прямо у меня перед глазами! Они не смогли бы переместиться на несколько миль за пять минут, трансгрессировать здесь невозможно! Дирборн переглянулся с Брауном. Старик жевал губами и выглядел крайне озадаченным, но прийти к какому-нибудь решению, которое объяснило бы загадочное совпадение, они все равно не успели. Потому что именно в этот миг у них над головами разлился пронзительный, полный тоски вой. И лица охотников тут же загорелись одно за другим, словно лампочки в замкнутой цепи. Про журнал и загадочную запись все тут же забыли. Ночь звала на охоту. – Я с этим разберусь, – Дирборн бросил журнал стажеру, пока все расхватывали оружие и цепляли снаряжение. – Запиши то, что видел и точно поставь время. Как тебя зовут? – Томас Найт, сэр. – Отлично, Найт. Пойдешь со мной и покажешь, где ты их видел.
* * *
Едва они вошли в лес, Дирборн снял лук с плеча и натянул тетиву. Стажер поспешил сделать тоже самое. Эта была его первая, настоящая, не тренировочная или экзаменационная вылазка в лес, тем более под руководством того, чье имя было известно по всему Отделу. Поэтому его трясло от ужаса и восторга. И он очень боялся, что Дирборн, который уже хищно шел по следу, это заметит. Он же все замечает. Дирборн. – Ну и как ты оказался здесь? – спросил вдруг он. – Не похоже, чтобы тебе нравилась полевая работа. Сидел бы в главном офисе, занимался бумажками. – Мисс Грей понравились результаты моего анимагического экзамена. Она сказала, что я могу пригодиться. – Да? И в кого же ты превращаешься? – В филина, – ответил стажер, а когда Дирборн засмеялся, воинственно добавил: – Говорят, это большая редкость для волшебника! – Да уж, действительно редкость. В случае неудачной охоты, ты можешь сам доставить в министерствописьмо о провале, это верно, – посмеиваясь, Дирборн снова вернулся к следам. – Ты уверен, что они были именно здесь, Найт? – Да. – Интересно, – охотник выпрямился и почесал бороду. – Что? – Присмотрись, – Дирборн повел рукой в грубой перчатке. – Снег здесь чистый и ровный, хотя вот здесь, – он указал на разрытые корни дерева. – Явно поработал кабан. И вот здесь, – его палец указал на разрытое дерево в другой стороне. – И где же в таком случае его следы? Или следы птиц? Последний снегопад здесь был давно, – он снял что-то с ветки и потер между пальцами. Между его бровей залегла складка. – Тут действительно кто-то побывал. И замел за собой следы. Такое мог сделать только человек. Но человеку не так просто «испариться» в лесу, – Дирборн сузил глаза, оглядывая притихшие деревья, а потом вдруг резко повернулся к напарнику и схватил его за воротник. – Ну-ка рассказывай, стажер! Выкладывай, что ещё ты видел? Ты ведь не все рассказал, верно? – Я... я... я видел.... – Кого? – Я видел призрака, – вдруг прошептал стажер, выпучив глаза. – Вон там, – он указал в сторону кустарника. – Гигантский черный пес в клубах тумана, он появился словно из ниоткуда. Это был Грим! Я точно знаю! Мой дедушка говорил, что... – Ты сказал пес? – на лице охотника что-то промелькнуло, он приподнял уголок рта. – Черный? – Черный, как сама ночь, у него были страшные глаза и зу... – Хватит, – Дирборн вскинул руку. Усмехнулся. – Значит, черный пес. – Это был при... – Найт, призраки, как правило, не линяют, – Карадок поднял руку и показал ему то, что снял с ветки. Стажер заморгал, уставившись на клочок черной шерсти. – А наш призрак так ломился сквозь кусты, что оставил за собой след. Поступим вот так. Иди обратно и скажи, что мне нужно будет подкрепление, пусть придут Найверт и Хопкинс. И скажи, чтобы они... Он вдруг осекся, словно его толкнули в спину. – Чтобы они что? – переполошился стажер и схватился за палочку. – Чш-ш... – глядя в одну точку, Дирборн положил руку на тетиву. Она чуть скрипнула, натягиваясь. – Что такое? – едва слышно пропищал стажер, близкий к тому, чтобы наделать в штаны. – Ничего, – сам Карадок был неподвижен как статуя, но его взгляд чуть не сшиб мальчишку с ног. – Ничего страшного. Просто на нас охотятся, Томас Найт. На деревьях. Наверху. – Боже... – тоненьким голосом простонал стажер, каменея от ужаса и не решаясь поднять голову. – Когда я скажу... – тихонько говорил Дирборн, все туже натягивая тетиву под покровом длинной мантии. – Беги со всех ног. Пусть Найверт отправит людей к южному посту, скажи, что действовать будем как в Йорке. Он поймет. Ну а теперь беги. На счет три. Раз... два... Найт сорвался с места, как только Дирборн выкрикнул «ТРИ!» и порывисто оглянулся, одновременно спуская стрелу. Оборотень, притаившийся в кроне невысокого орешника с громким рыком шарахнулся прочь и рванул в лес. Дирборн выругался и рванул следом, по пути натягивая новую стрелу. Томас Найт бежал, захлебываясь ледяным воздухом, оглядывался каждые несколько секунд и неизбежно спотыкался. Грим, «на нас охотятся», теперь это. Слишком много страхов для одной ночи. Дирборн прав. Самое лучшее – это вернуться в Минстерство. Возможно для него даже найдут вакансию секретаря, если узнают, что он побывал на таком непростом задании! Вдалеке замаячил свет костра. Найт вздохнул с облегчением и ускорился. Но все равно не успел. Маленький черный оборотень, идущий по его следу от самой разлуки с Дирборном, беззвучной тенью слетел с дерева. Раздался хриплый, булькающий звук. Снег забрызгало кровью, мертвый стажер ничком упал в снег. Небольшую морду оборотня пересекали следы когтей, отчего он был слеп на один глаз. Он обошел тело охотника по кругу, принюхиваясь к крови и только собрался уже отгрызть от него кусок мяса, как вдруг другой оборотень, побольше, спрыгнул с дерева следом и врезал ему лапой по морде. Первый оборотень заскулил, потом зарычал. Волки рычали друг на друга, словно переругиваясь. Позади второго оборотня появилось ещё несколько, поменьше. Они прижимали уши к голове. Люди у костра зашевелились, услышав рычание, раздалось бряцание оружия. Волки переглянулись и шмыгнули в тень. А редкий анимаг Томас Найт остался лежать в снегу, широко открытыми, невидящими глазами глядя, как в лес вбегают охотники.
* * *
Дирборн оказался настырным. Ремусу пришлось изрядно побегать, чтобы охотник наконец отстал. Пущенная им стрела лишь слегка задела плечо, но Ремус смог как следует рассмотреть рану минут через двадцать после стычки. Серебро пузырилось и разъедало содранную кожу на плече, поблизости не было ни капли бадьяна, а впереди была целая ночь. Инстинкт тянул зализать рану, но этого бы его убило, так что Ремус постарался не обращать на боль внимание и огляделся, шевеля острыми ушами. Лес просто кишел звуками. Ремус слышал шорох мелкого и крупного зверья, волшебного и не волшебного, слышал, как снег хрустит под чьими-то лапами, но не мог понять, волчьи это были лапы, или лапы оборотня. Слышал все – кроме шагов и голосов охотников. Эти ребята действительно знали свое дело и могли передвигаться бесшумно, как кошки. Но самое главное, что Ремус слышал – это голоса Джеймса и Сириуса, их оглушительный топот в снегу и постоянные перекидывания в оленя или собаку – попытки сбить с толку охотников, которые шли по их следу. Наверняка Дирборн тоже среди этих охотников... Они бежали на северо-восток леса. Все дальше и дальше. И когда Ремус старался отрешиться от всех звуков, которые его окружали, он слышал, как где-то в той, отдаленной части леса происходит что-то очень странное. Странное и жуткое. Топот множества ног. Много ног в одном месте и одинокие, спотыкающиеся – в другом. Чей-то неприятный смех и выкрики. Вспышки. Вспышки заклинаний. Хруст и треск коры деревьев, в которые попадали эти заклинания. Всё это было таким далеким, что постоянно ускользало от слуха Ремуса, как плохой радио-эфир. Он встряхнулся и побежал дальше, стараясь держаться на таком расстоянии, на каком его не заметят охотники и на каком он потеряет ребят из поля слышимости. Это было сложно, учитывая, что не он один шел за ними. Острый слух уловил тихий треск и хриплое, слюнявое дыхание неподалеку. Ремус увидел его – небольшого рыжего оборотня, чья шерсть сильно привлекала внимание в темноте. Он заходил слева и не видел Ремуса. Не без труда, Ремус вскарабкался на дерево, в несколько крупных прыжков опередил оборотня и прыгнул прямо на него – как учил своих детей Сивый. Короткая схватка – и рыжий оборотень с визгом убегает в лес. Ремус отряхнул морду от крови и чувства вины перед сородичем, но на угрызения совести не было времени – он рыкнул волку вслед и помчался дальше. Хотелось верить, что раненый оборотень не станет легкой добычей для какого-нибудь охотника. Ремус перемахнул через поваленную сосну и с силой впечатался лапами в снег. Он слегка припадал на левую, плечо ужасно саднило, но ему нельзя было медлить. Но, не успел он скрыться, как по его следам у сосны пробежало не менее полудюжины его собратьев, во главе с маленьким черным волком.
* * *
– Стой! – Джеймс резко остановился, схватившись за дерево и задыхаясь. – Мы сильно оторвались! Они потеряют нас из виду! Сириус, которому было тяжелее бежать из-за непривычно тяжелого и грузного тела, уперся ладонями в колени, с трудом выталкивая из груди воздух. – Со-кха-кха-атый... мне кажется... я слышал... слышал рычание, – он отдышался и поднял голову. – Здесь волки, Сохатый. – Серьезно, Бродяга? – Джеймс развернулся и прислонился к дереву спиной. Ему тоже было непривычно бежать и не поправлять очки каждые две минуты. Он то и дело машинально тыкал себя по носу. – Мы углубляемся в лес, здесь могут быть волки, – Джеймс полез в карман и достал сквозное зеркало. – В жопу мы углубляемся, а не в лес, – проворчал Сириус, выпрямился и мрачно огляделся, выдыхая облака пара. Джеймс засмеялся. Оказывается, от быстрого бега Мальсибер мог и разрумяниться. – Тебе виднее, Като. – Да пошел ты! – окрысился Сириус, обратился в собаку и показательно встряхнулся, а потом начал усиленно нюхать и рыть носом снег, чтобы не потерять след слизеринцев. – Хвала Мерлину, что у нас есть твой нос, Бродяга. – пробормотал Джеймс, наблюдая за ним, а потом взглянул в зеркало («Тьфу, черт, не могу привыкнуть к этой роже!») и позвал: – Хвост! Эй, Хвост! – Джеймс быстро оглянулся – проверить, не догнали ли их. Времени было немного. – Хвост, мать твою, где ты там?! Зеркало отозвалось. – Ты видел, чтобы кто-нибудь выходил из замка? Какая-нибудь девчонка, или ещё кто? – Н-нет. Нет, я никого не видел. – Ты уверен, Хвост? – с нажимом спросил Джеймс. – Клянусь, я никого не видел! – Ладно. Как только эти придурки появятся в пределах карты – дай знать. – Хорошо. Сохатый... в замке что-то происходит! У кабинета Дамблдора много людей и они все... Сириус вдруг вскинул голову, очевидно, учуяв запах и зарычал. Джеймс оглянулся на него. – Плевать, Хвост, потом об этом расскажешь, – нетерпеливо перебил он. – Но Джеймс... – Сообщи, как только они появятся в пределах карты! – Джеймс спрятал зеркало. В этот же миг Сириус сорвался с места и побежал. Джеймс, отчаянно ругаясь, засветил палочку поярче и замахал ею как сигнальным огнем, точно зная, что охотники этот «сигнал» наверняка заметят. – Эй! – закричал он, пускаясь бежать и вскидывая палочку высоко над головой. – Эй, эй вы! – Эх-э-эй! – послышался крик Сириуса откуда-то издалека. Джеймс услышал чужой оклик совсем неподалеку – кто-то из охотников подал голос. А потом вдруг лес полыхнул чарами и в дерево, у которого ещё секунду назад стоял Джеймс, ударило Оглушающее проклятие. Джеймс скакнул в сторону уже в облике оленя и, не превращаясь, дал деру. – Эй, Сохатый! – голос Сириуса трясся от быстрого бега и периодических прыжков через ямы, поваленные деревья и пни. Заклинания сыпались градом, только успевай уворачиваться. Но в темноте и на бегу у охотников было мало шансов попасть. – Скажи, как долго мы будем танцевать с ними? Джеймс подпрыгнул и снег под ним брызнул во все стороны, когда в него угодили чары Помех. – Не знаю, Бродяга, бежим, бежим! – Было бы неплохо придумать, что будем делать... – Сириус пригнулся и как раз вовремя – над головой у него просвистело заклинание – веревки Инкарцеро со свистом схлестнулись вокруг ствола дерева. – ...если они нас сейчас поймают! Сюда! Они резко повернули, Сириус дернул Джейма за рукав, Джеймс заскользил и чуть не упал на гигантской замерзшей луже. – Ну так как насчет идей, Сохатый? – Сириус со смехом оглянулся на бегу, но охотники так и не отставали. – Я думаю! Джеймс и Сириус забегали все дальше и дальше в лес, туда, где деревья росли плотнее, кустарники годами срастались ветвями, где темнота пожирала свет и звук и Бог весть что могло водиться в этой темноте. То перекидываясь, то снова превращаясь в людей, они бежали и бежали, уворачиваясь от заклинаний. Ремус старался не отставать от них и ценой огромных усилий удерживался в невидимой зоне между ними и охотниками, чтобы в любой момент преградить последним путь, но какой-то момент услышал совсем рядом звук погони. Сбоку клином заходила волчья стая. По земле, по деревьям. Если они нападут – в лучшем случае охотники отобьют атаку, но тогда наверняка поймают Джеймса и Сириуса. План провалится и они попадут в капкан, с которым пока что просто играют. В худшем случае волки просто растерзают его друзей на части. Решение пришло к Ремусу моментально. И хоть ему не хотелось это делать, у него не было выбора. Лили права. Он не может допустить их гибель. Просто не может. Ремус резко свернул и бросился в сторону стаи. Не раздумывая, напал на вожака – как раз в тот момент, когда тот перепрыгивал с дерева на дерево. Они сцепились прямо в воздухе. Удар был такой силы, что Ремус взвизгнул – и вожак тоже. Они кубарем покатились по припорошенной снегом земле, сбитая с толку стая прервала погоню и переключилась на внезапного врага. Джеймс и Сириус ничего не услышали и не узнали, равно как и охотники, захваченные преследованием. Пока вожак стаи поднимался и отряхивался, Ремус ещё успел подумать, что он не успел как следует попрощаться ни с Джеймсом, ни с Сириусом. А потом на него набросилось сразу несколько волков, их зубы и когти впились ему в шкуру.
* * *
– Оторвались? – Сириус схватился за дерево уже человеческими руками и оглянулся. Несмотря на мороз, его лицо заливал пот. – Кажется, да, – Джеймс тоже тяжело дышал через рот и держался за бок. – Теперь надо ждать. Вот будет классно, если они сейчас возьмут нас в кольцо? Сириус нервно заржал, вытер лицо рукавом мантии и выпрямился, оглядываясь по сторонам. Внезапно его напряженное, уставшее лицо просияло. – Сохатый... Сохатый, смотри! – он оттолкнулся от дерева. За деревьями рос кустарник. Несмотря на отсутствие ветра, куст покачивался, а на верхней ветке что-то белело в темноте. Сириус сорвал вещицу с куста, а Джеймс засветил палочку. В руке у Бродяги был кусок ткани – такой, из какой может быть сделана пижама или ночная сорочка – белая в мелкий цветочек. Они уставились друг на друга. Лица обоих захлестнул страх пополам с азартом. – Они где-то рядом, – хищно прошептал Сириус, комкая находку. Думать о том, что эта пижама могла принадлежать какой-нибудь девчонке было слишком страшно, он предпочитал оставить эти мысли до того момента, когда эта девчонка, спасенная и живая будет виснуть у него на шее и благодарить. – Они где-то рядом, Сохатый! Сработало! Они неверяще захохотали и схватились друг за друга, а потом переменились в лице и брезгливо отстранились. – Черт возьми, я только что обнял Нотта, да? – Джеймс картинно передернулся. Сириус хохотнул. – Понимаю, приятель, мне тоже все время хочется тебе врезать, – Сириус хлопнул его по плечу. – Знаешь что, – Джеймс потер ладони. – Если мы сейчас дадим знак тревоги, то... Он прервался. Вдалеке раздался лай, а вслед за ним – пронзительный визг и отчаянный вой. Джеймс и Сириус замерли, пораженные этим внезапным звуком. Ещё секунду они вглядывались в лес, а потом они как по сигналу уставились друг на друга. – Бродяга... – Джеймс странно побелел. – Бродяга, тебе не показалось... что вой был какой-то... знакомый? Сириус качнул головой. – Этого не может быть, Сохатый! Это не Лунатик, Лунатик хотел уйти, он... Звуки волчьей своры стали ещё громче, теперь к лаю и визгам прибавился омерзительный треск – западнее того места, где стояли они. И тут же – с другой стороны леса, оттуда, куда они так спешили, раздалось эхо нескольких голосов и хруст веток. Кто-то в спешке пробирался мимо них. Джеймс затравленно оглянулся в ту сторону и снова повернулся туда, откуда доносились звуки боя. Сириус сжал губы, закрыл глаза и отчаянно выматерился. А потом они одновременно сорвались с места.
* * *
По каким-то причинам волки не убили его сразу. Моментальной расправе они предпочли наказание в стиле Сивого: окружили его плотным кольцом, оставив немного места в центре круга – там, где лежал Ремус. То и дело кто-нибудь вырывался из круга, наносил Ремусу удар, кусал его, ранил, а потом возвращался на место, бросая врага истекать кровью. Круг волновался, волки толкались, каждому не терпелось внеси свою лепту. Такова была цена за предательство. Ведь по логике вещей, он не должен был мешать им преследовать жертву. Не имел права нападать на вожака, который сам не спешил атаковать и только наблюдал за происходящим. Ремус узнал его, узнал его подслеповатую морду и этот бешеный взгляд, не раз являвшийся ему в кошмарах. Лука привел стаю в лес. Ремус зарычал, глядя ему в глаза и попытался подняться, но на него немедленно кинулся кто-то, вдавил в землю и с такой силой рванул его за шкуру на боку, что Ремус взвизгнул и отскочил, поджимая хвост. И как бы больно и страшно ему ни было, в затуманенной страхом и злостью голове находилось место и для недоумения. Волки вели себя так, словно отчетливо осознавали происходящее. Их действия были скоординированными, последовательными и продуманными. Они стояли на двух ногах и порой Ремусу чудилось, что за их рычанием он слышит издевательский смех. Ни дать, ни взять компания школьных задир. Ремус затравленно оглянулся и успел только закрыть голову лапой, когда на него опять набросились – теперь уже вдвоем. На самом деле он вовсе не хотел нападать на них, не хотел их калечить. Несмотря ни на что они были его братьями, его сородичами, все они были детьми Фенрира Сивого. А он предал их и наказание несет соответственно своему предательству. Но и Мародеры были ему братьями. Всю свою жизнь Ремус разрывался между тем и этим братством и сейчас, когда он умирал за одних от клыков других, эта борьба достигла своего пика. И переломилась. Переломилась в тот миг, когда Ремус услышал за ревом и воем топот, а потом увидел светловолосую голову, мелькнувшую среди темных кустов. Послышался ещё топот – в зарослях мелькнуло белое как мел лицо Генриха Мальсибера. Джеймс и Сириус! Но, к сожалению, их заметил не только он. Один из волков вдруг оторвался от развлечения и ринулся в кусты. Всё, что произошло после длилось не больше десяти секунд. Но от ужаса, пронзившего Ремуса в тот миг, ему показалось, что он видит все в замедленной съемке. Сириус вырвался из кустарника и окаменел от неожиданности, увидев сборище волков и одного из них – бегущего прямо на него. А затем волк прыгнул. Шерсть у Ремуса на загривке встала дыбом. Несколько секунд, всего несколько секунд, даже не минута – разбились на отдельные части – вот он видит, как ноги Сириуса бьются в агонии под тушей оборотня. Душераздирающий вопль а затем короткий рык – и вопль обрывается в разорванной глотке, алая кровь фонтаном бьет в воздух, а затем – тишина. Нет ничего страшнее этой тишины. Ноги человека расслабляются и рука, вцепившаяся в холку зверя, шлепается на землю. Ремус даже не понял, что кто-то опять напал на него и теперь кусает и когтит. Оборотень неторопливо слез с окровавленного тела Сириуса, двигаясь совсем как человек, и оглянулся прямо на Ремуса. Взгляд у него был человеческий. Такой прямой и ясный, какого не бывает у оборотня. А с морды капала кровь. Кровь Сириуса. Сириус мертв. Сириус мертв. Эта тварь только что убила его лучшего друга. Как будто не было этого месяца. Как будто не было. Ничего. Как будто только что Бродяга бросил ему через всю комнату бутылку огневиски. А Ремус поймал. Словно со стороны он услышал чудовищный рев и только потом осознал, что этот рев рвется из его собственной груди. Вместе с болью, отчаянием и абсолютной, всесметающей ненавистью. Чудовище, жившее в нем все семнадцать лет, вырвалось из оков человечности, схватило когтистыми лапами волка, который как раз собирался его наказать, отшвырнуло его как кутенка, а затем в два прыжка вырвалось на свободу. Оборотень, стоящий над телом перепугался и бросился наутек. Ремус – вдогонку. Они пробежали совсем немного и Ремус врезался в убийцу Бродяги. Волк взвизгнул, они покатились по земле. Ремус резво вскочил, схватил рвущегося прочь оборотня за шкуру так, что когти глубоко вошли в его тело, размахнулся и швырнул о ближайшее дерево. Захлебываясь рыдающим рычанием подскочил к упавшему и, не дав ему даже подняться, опять размахнулся и шарахнул о землю. Никогда ещё он не чувствовал такого желания убивать. Убить, растерзать на клочки – и того мало будет! Противник попытался подняться и бежать. Ремус заревел и прыгнул на него, обнажая клыки...
Противник был уже мертв, а чудовище, пораженное, ослепленное горем, все рвало и рвало его на куски и никак не могло утолить свою жажду мести. И неизвестно, сколько ещё это длилось бы, если бы на помощь не подоспела остальная стая. Ремус рывком оглянулся и зарычал на них, тараща обезумевшие глаза. Лука пробился вперед, ошеломленно глядя на кровавую сцену. А за ним из стаи вдруг появился кое-кто ещё. Тот, которого Ремус надеялся никогда больше не встретить. Тот, которого он искал, но так и не нашел в колонии Сивого. Волчица оскалилась и зарычала. Она тоже узнала своего врага. Лука по кругу обошел тело убитого сородича. Его единственный глаз выражал такой шок, что даже Ремусу стало не по себе, хотя безумие ещё не оставило его. Стая роптала, шерсть на спинах шевелилась, зубы скалились – все мечтали добить предателя, но теперь эта привилегия принадлежала вожаку. Пауза длилась недолго. Лука кинулся на него. Драться с ним оказалось в стократ сложнее. Он был опытным воином и к тому же все время бил Ремуса лапой по глазам, так что Ремус и напасть толком не мог. Лука повалил его на землю и обхватил лапами – точь в точь как тогда, когда они сцепились в колонии. Только теперь сверху был он и давил его к земле, так что Ремус захлебывался рычанием и задыхался. Стая одобрительно рычала, волки нетерпеливо подскакивали, волчица не стерпела первой и рванула с места, обнажая клыки, но именно в этот момент судьба Ремуса решила остепениться и перестать быть шлюхой. Легкой тенью на Луку откуда-то сверху вдруг обрушилась пума. С неожиданной для такого небольшого зверя силой и яростью она вцепилась зубами волку в холку и тот с визгом запрыгал по поляне, прямо как дикий бык на родео. Впервые Ремус видел, чтобы обычные лесные животные вступали в бой с оборотнями. Волк брыкался, рычал, визжал, катался по земле, но пума сидела крепко. Хотя не пыталась пустить в ход зубы и порвать врагу глотку – просто держала волка зубами за шкирку и молотила мощными толстыми лапами по морде, издавая яростное и немного смешное рычание. В какой-то момент Лука исхитрился зацепить пуму лапой и отшвырнул в сторону. Животное ударилось о землю, но тут же резво вскочило, ощерилось, но вместо того, чтобы напасть, вдруг вскинуло уши, глянула куда-то в темноту и... рвануло в лес. Похоже, зверек понял, что в схватке со всей стае ему не выжить. Но и стая не просила ему обиду – двое волков во главе с волчицей бросились следом и вскоре их рык и топот затихли в отдалении. Ремус, израненный, задохнувшийся и совершенно обессилевший, поднял голову и приоткрыл залитые кровью и потом глаза. Лука прошелся вокруг него, тихо ступая по земле. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что это – конец. И так было ясно, что ему не дадут уйти живым. После того, как он бежал из колонии. После того, как сорвал охоту. После того, как убил одного из них. Он все-таки сделал это. Убил оборотня. Только теперь он об этом не жалел. Сириус был мертв, этот гребанный мир так и не стал лучше во время его жизни и не станет в ближайшие сто лет. Так зачем жить? Лука остановился, заиграл лопатками, и рычание, похожее на рев заводящегося мотора, заклокотало в его груди. Ремус малодушно закрыл глаза.
* * *
Джеймс обратился в прыжке. Он прорвался сквозь кустарник как ракета, перемахнул через Ремуса и с размахом вспахал всеми копытами землю, вонзая в волка острые рога. Оборотень ошалел от неожиданности и завизжал, отступая, но на него тут же накинулся Сириус. Поляна наполнилась лязгом зубов, визгом и лаем. На звук боя прибежала ещё парочка волков. Одному досталось рогами Сохатого, другого Джеймс вздел за лодыжку в воздух, но после этого первый оклемался и Джеймс только чудом избежал участи быть укушенным – волк повалил его на землю, но зубы вонзить не успел. Сириус выпустил Луку и прыгнул ему на спину. Неизвестно, сколько длилась бы эта драка и чем закончилась, если бы не подоспела помощь. Маленький отряд охотников высыпал на поляну и взял её в два счета. Джеймс и Сириус едва успели спрятаться. Превратиться сейчас они не могли, нужно было время, чтобы слюна оборотня усвоилась и не навредила. Они забились поглубже в кусты, наблюдая за происходящим с палочками на изготовку. Любого, кто попробовал бы взяться за Лунатика они немедленно уложили бы на месте, но, как оказалось, этого не понадобилось. – Этого свяжите покрепче! Следом за основным отрядом из лесу появилось ещё несколько человек. Во главе их шла Валери Грей с головой, покрытой капюшоном. Их преподаватель по уходу за магическими существами здорово похудела и осунулась, она была растрепана и покрыта кровью. Рукав её мантии был разорван, как будто его исполосовали лезвиями, а руку до кончиков пальцев покрывала кровь. Вид у мисс Грей был страшно злой и раздраженный. Она отбила какую-то ветку на ходу и ветка чуть не попала в глаз её помощнику. Охотники, идущие следом, несли покрытые носилки. Джеймс и Сириус переглянулись. Сириус вдруг потянул носом и его острые уши встали торчком. Толкнув Джеймса, он ринулся в лес, прочь от места происшествия. Джеймс про себя чертыхнулся, поглядел ему вслед, потом на Лунатика, потом снова на Сириуса – и побежал следом. – Веди его в лагерь, Хопкинс! – Валери затянула на Луке намордник и оглянулась, когда оборотнем занялись её люди. – Где остальные? – Двое мертвы, один сбежал, ещё двоих отправили к Брауну, я их осмотрю, надо только рассвета дождаться, – у охотника, бегущего за ней трусцой, на рукаве была светлая целительская повязка и дребезжащая сумка в руках. Он все пытался примериться к раненой руке Валери. – Хорошо, – она мельком посмотрела на него и вдруг оглянулась так, словно только что его заметила. – А чего вы тут топчетесь?! Идите займитесь телом мальчика! – когда целитель убрался от неё подальше, она сорвала с головы капюшон. – И где эта чертова волчица? Кто-нибудь догнал её? – Нет, мэм, она слишком быстрая, – отозвался плечистый, грузный охотник. Он, вместе с другими двумя нес клетку для Луки. – И наверняка уже далеко отсюда. Валери выругалась, глядя, как охотники тащат волка в клетку, а тот извивается и лает. – Найверт ещё не вернулся? – Прислал Патронуса минут пять назад, – тут же отозвался чей-то голос, перекрывая лязг и грохот клетки – оборотень рвался на свободу. – Они шли по следу, сказали, что стая разделилась, одну часть они потеряли. И ту волчицу тоже. Валери цокнула языком и отвернулась к деревьям. – Я пойду её искать! – она накинула капюшон обратно, повесила на плечо лук и махнула охотникам, возившимся с клеткой. -Тащите и его к Брауну! И будьте внимательны, он под действием противоядия и может вырваться! – А с этим что делать? – охотник по-имени Хопкинс подошел к лежащему без сознания Ремусу и носком сапога поддел его прокушенную лапу. Валери недовольно оглянулась и неловко запнулась. Повисла пауза, в течение которой охотница быстро взяла себя в руки. – Он живой? – спросила она деланно-ровным и спокойным голосом. – Да, мэм! – охотник как раз пощупал у Ремуса пульс. Валери тем временем подошла ближе. – Здорово изранен. Изгнанник, не иначе. Я уже видел такое. Хорошо, что ему не успели откусить уши и хвост. – Да... – Валери моргнула и наконец отвела взгляд. – Несите его в замок. – Не к Брауну? – Я сказала в замок! Пусть его осмотрят и окажут помощь. Никаких клеток, – она накинула на голову капюшон и в одиночестве направилась в лес.
* * *
– БРОДЯГА, СТОЙ! Стой! Джеймс перехватил Бродягу и толкнул назад. Тот оскалился. – Какого хрена ты творишь?! – выдохнул запыхавшийся Джеймс. Пес фыркнул, топнул передней лапой и обернулся человеком. Сириус встал с земли, также тяжело дыша, как и Джеймс, только вот взгляд у него был бешеный, перепуганый. – Ты хочешь второй раз кинуть Лунатика, а? – Кинуть?! Мать твою, да там Грей! Она о нем позаботится, а у нас с тобой есть ещё незаконченное дело, не забыл? – Сириус толкнул его в плечо. – Слизеринцы все ещё в лесу, а с ними кто-то ещё! Что если это Эванс, а, Сохатый? Джеймс сглотнул. – Я услышал след. Где-то совсем рядом. Мы н... – его лицо вдруг переменилось, он пару раз глубоко втянул в себя воздух, а потом безо всяких объяснений превратился в собаку и ринулся прочь. Джеймс, чертыхнувшись, побежал следом, но уже через пару минут погони Бродяга вдруг снова стал человеком, машинально пробежал ещё немного и вдруг замер как вкопанный. – Нет... – выдохнул он, в ужасе глядя куда-то вниз. Джеймс успел разглядеть только очертания человеческого тела, подбежав ближе, увидел лежащую в прошлогодней траве фигурку и на всем ходу врезался в Сириуса. – Нет... нет-нет-нет! – Сириус бросился вниз и схватил девушку за бесчувственную руку, проверяя пульс. – Нет, только не так... Сириус пытался вернуть её к жизни всеми доступными способами, но ни волшебные, ни магловские средства не работали. А Джеймс стоял рядом с ним, задыхался и под барабанный бой в груди смотрел на безмятежное, немножко грязное лицо Марлин Маккиннон. Её глаза были закрыты, волосы растрепались, ноги в светлых пижамных шортиках изодраны в кровь. На бедре шорты были разорваны. Джеймс уселся на корточки, потому что ноги вдруг стали ватными. Она была здесь. Всё это время, пока они преследовали слизеринцев, играли с охотниками, защищали Лунатика... Марлин Маккиннон в одиночку спасалась от своих убийц, возможно звала на помощь. И никто не откликнулся... – Твою мать, Марлин, нет! – потеряв самообладание, Сириус встряхнул её за плечи и её голова мотнулась из стороны в сторону, упав на бок. У Джеймса мороз по спине пробежал. – Ты не можешь вот так умереть, слышишь меня?! Сириус снова попытался нащупать у Маккиннон пульс на шее. Руки у него так тряслись, что он запутался в золотой цепочке. Не найдя пульса, Бродяга прижался ухом к её груди, скользнул бешеными глазами по темным деревьям и внезапно взгляд его прояснился, напоровшись на рассаду молодых свежих елочек. Блэк расслабился, плечи его пару раз дрогнули, а потом он вдруг врезал кулаком по земле и заржал как псих. – Жива, Сохатый! Она жива! Джеймс выдохнул, но в этот момент темнота вокруг них ожила, ночь полыхнула вспышкой заклинания, и в следующий миг Джеймс и Сириус обнаружили себя на земле, опутанными веревкой, а из кустарника вышел злой как сто чертей, грязный и выдохшийся Карадок Дирборн.
* * *
– И в чем прикол? Зачем люди идут в охотники, у вас тоже волки какого-нибудь родственника утащили, или что? Дирборн толкнул Джеймса в плечо, чтобы тот шагал бодрее и не болтал. Они с Сириусом плелись в связке, Дирборн шел позади и отмечал деревья, чтобы потом найти обратный путь и забрать Марлин. – Нет, приятель, – едко отозвался он. – Просто нравится шкуры спускать. Шагай! И живее, я и так потратил на вас всю ночь. – Зато было весело, – негромко сказал Сириус и тоже получил тычок в спину. – Сука, больно же! – Шагай! – Какого черта ты её там бросил? – рыкнул Бродяга, пытаясь обернуться в коконе из веревки. – Ей нужна помощь, это же и нарглу понятно! – Вы, похоже, и так неплохо ей помогли. Дальше разберутся без вас. – Это были не мы! – возмутился Джеймс. – Если ты действительно за нами шел, мог заметить, что мы пришли, когда она уже была... – Шел-шел. И видел много чего интересного, – Дирборн дернул веревку так, что Сириус чуть не грохнулся. – Черный пес, а? Олень? – он дернул Джеймса. – Неплохо для семнадцатилетних сморчков – такая анимагия, да ещё и вместе со всеми шмотками. Потянет на серьезный срок в Азкабане. Сириус побелел. – Иди! – Дирборн толкнул теперь его. Он вывел их на поляну, где охотники как раз формировали колонну для возвращения в замок. – Смотрите, кого я нашел! – крикнул Дирборн, выдергивая из кустарника нарушителей. – Долго пришлось за ними гоня... Он осекся, напоровшись на тишину, которая с его появлением захватила всю поляну. Охотник-целитель, который как раз закончил снимать образцы с тела убитого слизеринца, коротко оглянулся и подскочил так, что перецепился через собственную ногу и упал, какая-то охотница вскрикнула и закрыла рот рукой, лица у всех были такие, словно они увидели привидение. – Что это с вами? – усмехнулся Дирборн и прошел на середину поляны, но потом замер как вкопанный, уставившись на парочку пленных, сидящих на видном месте. Острое и бледное лицо Генри Мальсибера было запыленным и злым, пыль покрывала его одежду и волосы, так что он казался седым. Рядом с ним сидел Регулус, перепуганный насмерть, глаза навыкате, на грязном лице – чистые дорожки от слез. Он часто дышал и озирался по сторонам. Веревок на них не было, но по бокам стояли мрачные фигуры в мантиях с капюшоном. Дирборн пялился на настоящего Мальсибера наверное целую минуту. Потом примерно столько же – на Джеймса. А когда увидел тело, над которым работал целитель, стащил с головы капюшон и негромко выругался.
* * *
Пару часов спустя.
В кабинете Дамблдора горели все свечи, и тени собравшихся в нем людей плясали на стенах, точно радостные демоны. До рассвета оставалось чуть больше часа. Мать Катона сидела в кресле перед столом директора. Она уже не рыдала, только тихо всхлипывала и постанывала в платок, раскачиваясь взад-вперед. Её маленький, серенький муж стоял рядом и держал руку у неё на плече. Вид у него был не столько скорбный, сколько напуганный и потерянный. Мальсибер стоял рядом со своим отцом у зашторенного окна. Мистер Мальсибер мог с легкостью играть дьявола в каком-нибудь авангардном театре. Седые прилизанные волосы, брови вразлет, глаза непроницаемые, черные, как пуговицы. На нем не было ни пылинки, в то время как младшему Мальсиберу, который, как оказалось, уходя от погони провалился в гигантскую чахлую поганку, не дали даже умыться. Рядом с ними стояла Вальбурга Блэк. Вся в черном, с сеткой на лице. Её когтистая рука лежала на плече Регулуса. Тот был ни жив, ни мертв от страха и трясся, как осиновый лист. Слизеринские семьи заняли все пространство кабинета справа, в то время как слева, у самого стола стоял Дирборн и рассказывал Дамблдору о случившемся. Джеймс и Сириус, к которым уже вернулся их облик, стояли рядом с ним. Когда Дирборн закончил доклад, Дамблдор какое-то время сидел молча и смотрел на кончики сложенных пальцев. Тишину, воцарившуюся в кабинте, нарушали только всхлипывания миссис Нотт и возня феникса в клетке. – Спасибо, мистер Дирборн, – сказал наконец Дамблдор, словно очнувшись от какого-то транса. – Я вижу, что ситуация крайне запутанная. Вы уверены, что никто из студентов так и не смог дать вам внятного объяснения? – И те и другие говорят, что их подставили. Дамблдор кивнул. – Ну что же. В таком случае определить виновника всех событий невозможно. Боюсь, что мне придется исключить всех четверых. Вальбурга сильнее сжала плечо Регулуса. – Если, конечно, никто не захочет заговорить и рассказать нам, что же, в конце-концов, произошло. Повисла пауза. Джеймс и Сириус переглянулись. Посмотрели на Мальсибера, который в ответ смерил их презрительным, злобным взглядом. – Простите, директор, – вдруг подал голос мистер Мальсибер. У него был густой бас. – Но на мой взгляд ситуация более чем прозрачна. Я знаю своего сына, – он положил руку ему на плечо. – А вы знаете меня. Знаете, чем я занимаюсь. И, можете не сомневаться, я сумел внушить своим детям, что значит правила и закон. Они не нарушают их дома, что же тогда говорить о школе? Для меня очевидно, что Генри и его друзья узнали, что... – тут он неприязненно взглянул на Джеймса и Сириуса. – ...некие студенты планируют ночью нападение на девушку. Они поспешили на помощь девушке и, как можно видеть, пострадали намного больше, чем другая сторона, – Мальсибер послал сочувственный кивок безутешной миссис Нотт. – Тем более, что эти студенты, – тут он задержал взгляд на Сириусе. – И прежде демонстрировали признаки неуравновешенности. И даже принимали кое-какое участие в гибели предыдущей студентки – насколько мне известно. Сириус посмотрел на него с такой издевательской насмешкой, словно хотел сказать: уж не тебе, гнида меченая, решать, кто и чего достоин. У Джеймса на языке тоже вертелась пара словечек, на которые он никогда бы не решился в присутствии директора. – Судить, конечно, вам, Дамблдор, – в голосе Мальсибера все же проскользнула нотка жесткой иронии. – Но как один из членов совета попечителей, я считаю, что этих двоих нужно немедленно исключить. – Именно, директор, – подхватила Вальбурга. – Они представляют серьезную угрозу для Хогвартса и его студентов. – Мадам, если я не ошибаюсь, вы хотите, чтобы я исключил вашего старшего сына? – уточнил Дамблдор. Сириус посмотрел на мать. Вальбурга и бровью не повела. – У меня один сын, директор, – холодно молвила она. – И сейчас он стоит рядом со мной, – она положила руку и на второе плечо Регулуса. Сириус вдруг громко хлопнул себя ладонью по груди, свел брови домиком и красноречиво утер несуществующую слезу. В его исполнении вся эта комбинация почему-то выглядела как неприличный жест. Вальбурга сделала вид, что не заметила. Только ядовито-красные губы сжались. Дамблдор помолчал. – Ваши замечания справедливы, мистер Мальсибер, – сказал он наконец, складывая на столе руки. – Однако же, позвольте мне напомнить некоторые обстоятельства из доклада мистера Дирборна. Ваш сын и сын миссис Блэк бежали от того места, где было найдено тело студентки Маккиннон. Кроме того, допуская ваши вероятные предположения о роковой случайности, оба ученика оказали сопротивление охотникам, вплоть до применения особого рода чар. Запрещенных в стенах школы. И не забывайте, что они все же нарушили школьные правила. Что в итоге привело нас к невосполнимой потере. Миссис Нотт снова зашлась слезами. Дамблдор встал из-за стола и налил для миссис Нотт стакан воды из своего личного графина. – Поэтому, я немедленно исключил бы всех четверых, если бы не некоторые обстоятельства, которые также имели место быть в этой школе сегодня ночью. Не более чем час назад студенты факультета Слизерин пытались взломать мой кабинет с целью похитить один очень ценный магический и исторический артефакт. К счастью воров поймали. Перспектива судебной тяжбы и разбирательств с родителями так напугала этих воров, что они немедленно рассказали мне о некоем тайном клубе... Мальсибер-младший быстро и почти незаметно взглянул на отца. – ...расположенном ниже уровня школьных подземелий. То, что я не знал о существовании клуба стало для меня огромной неожиданностью. Но и это ни в коей мере не сравнится с тем ужасом, который меня настиг, когда я узнал о деятельности этого сообщества. Заключалась она в самой активной работе его участников против учеников магловского происхождения. Из рассказа студентов стало ясно, что члены клуба каждый месяц устраивали своего рода соревнования, «призом» в которых служила возможность помучать, а в последние месяцы и убить студента магловского происхождения. Тишина, повисшая после этих слов в кабинете директора, была густой и холодной, как кусок смерзшегося масла. А потом Дирборн выругался, но тут же прикрыл рот и извинился. Дамблдор почесал кустистую бровь. – Никогда бы не подумал, что подобное может произойти в стенах Хогвартса, – тихо проговорил он. – Однако, это так. И все студенты Слизерина, пойманные сегодня в запретном лесу, являются постоянными членами данного... клуба. Со слов очевидцев они не только принимали участие в собраниях, но и в самих соревнованиях, результатом которых стала гибель двух студенток. – Простите, а где доказательства? – встрял мистер Мальсибер, делая шаг к столу. – Где доказательства, что наши дети участвовали во всех этих... – он сделал неопределенный жест рукой. – ...мероприятиях? Ведь насколько мне известно, студентки погибли от укусов оборотней, которых вы, Дамблдор, обещали не допускать на территорию школы, – Мальсибер взмахнул рукой. – Эти ваши охотники, эти дармоеды, сидящие на шее совета уже полгода, не сделали ничего, чтобы предотвратить эти смерти... Джеймс бросил взгляд на переменившегося в лице Дирборна. – ... а значит не стоят и выеденного яйца, не то что наших вложений и доверия! Дамблдор хотел было что-то ответить, но ему не дали. В этот момент терпение Дирборна лопнуло, он подскочил к Мальсиберу и схватил его за грудки. Миссис Нотт истерично взвизгнула, младший Мальсибер шарахнулся к стене, Дамблдор приподнялся. – Значит ничего не сделали?! – взревел Карадок. – За сегодняшнюю ночь мы потеряли семерых бойцов, – он встряхнул ошалевшего Мальсибера. – Семь человек положили свои жизни, чтобы волки не вышли за пределы леса и не перекусали всех этих гребанных детишек! Вы потеряли сегодня студента, да? Это, безусловно, большая потеря. А как быть с двадцатилетним мальчишкой, который тоже умер этой ночью? Почему о нем никто сейчас не плачет?! – он встряхнул Мальсибера. – Он умер не ради того, чтобы прилизанный министерский урод вроде тебя стоял здесь и поливал его труп грязью?! – Карадок! – громыхнул Дамблдор и охотник оттолкнул от себя Мальсибера так, что тот врезался в стол и повалил подсвечник. – Я потерял сегодня своих лучших людей, – Мальсибер облизал губы и ткнул в сторону Мальсибера толстым пальцем в перчатке из драконьей кожи. Его голос дрожал. – Чтобы твой сморчок остался жив... – младший Мальсибер внезапно стал очень интересен всем присутствующим в кабинете. -... и если бы не эти «дармоеды», ему вспороли бы брюхо и ты сейчас собирал бы его по частям! Так что ты должен на коленях благодарить меня за то, что я бросил своих людей на смерть ради него. А ещё лучше, спроси лучше у него, какого хера... Дамблдор устало прикрыл глаза ладонью. – ...он и его дружки поперли в лес этой ночью? М-м? Что будет, если я потребую их сейчас же закатать рукава и показать мне руки? Или потребую тебя сделать это? Мальсибер-старший надулся от возмущения. Карадок оглянулся на слизеринцев. – Мои ребята говорили мне, что у одного из этих сопляков видели Метку. Так почему бы не взять и не проверить? – Дирборн вдруг шагнул к Регулусу. У того на лице промелькнула паника, Вальбурга ещё крепче прижала его к себе, но тут выступил Сириус. – Не надо так голосить из-за ерунды, – добившись всеобщего внимания, он приподнял руки и нацепил на лицо пренебрежительное выражение. – Это у меня вы видели Метку, – немного развязано сказал он. Пауза. – Сириус?.. – Дамблдор приподнялся, но Сириус уже закатывал рукав. – Только это не совсем Метка. Простите, директор, – откатав рукав как можно выше, он сунул Дирборну свою руку. Во всю длину, от запястья и до локтя, руку Бродяги занимала татуировка, жутко похожая на Метку. Только воландемортовский череп выглядел как распоследняя шлюха, вместо змеи из его рта высовывался длинный похотливый язык, глаза казались жалобными, а под татуировкой значилось: «Suck my dick» Раздался недружный вздох. Дамблдор сел обратно в кресло и потер переносицу, едва заметно качая головой, Вальбурга возмущенно сжала губы и закрыла глаза, прижав ладонь к затянутому в корсет животу, а Дирборн усмехнулся и чуть внимательнее вгляделся в Сириуса. – Ладно, допустим. Миссис Нотт едва заметно взглянула на мужа и тот крепче сжал её плечо. Сириус бросил взгляд на Регулуса, откатывая рукав. Регулус смотрел на него во все глаза и, кажется, мелко дрожал. – Но раз твой сопляк ни в чем не виноват, может быть объяснишь, какое отношение он и его компания имели к этому хреновому клубу? Ведь если это так, это они вытаскивали девиц в лес и мои люди тогда же гибли из-за них. Или может быть мне потребовать от него объяснений? Я могу это сделать, не сомневайся. Можем начать хотя бы с этого, – глядя Мальсиберу-старшему в глаза, Дирборн полез в свою охотничью сумку и извлек оттуда крошечную пробирку. Что именно там было никто не разглядел, но Джеймс догадался, что там была Сыворотка. – Что скажешь? Дадим её выпить всем четверым? И послушаем, раз они такие крепкие орешки, а? Мистер Мальсибер сглотнул, глядя на пузырек с Сывороткой, хотя внешне изо всех сил старался напустить на себя прежний, надменный и деловой вид. – Не нужно. Все оглянулись на младшего Мальсибера. – Я всё расскажу, – звонким голосом выдал он, взглянул на посеревшего отца и подошел ближе к директорскому столу. – Только... – он постучал пальцами по столу, как будто собирался с духом. – ... надеюсь, меня никто не осудит. В кабинете повисла пауза. Джеймс и Сириус уставились друг на друга. – Мы слушаем тебя, – произнес Дамблдор и взмахнул палочкой. Перед столом образовался стул. Мальсибер сел. Сделал глубокий вдох. – Это все Нотт, – выпалил он. Мать Катона подскочила в своем кресле. – Это он заставлял нас ходить в этот клуб. Это была его идея – выманивать студентов в лес. Кто угодно подтвердит, спросите. Он накладывал на нас чары Империус и заставлял делать всё это, потому что одному ему было страшно делать всё это. – Что именно? – Дамблдор наклонился вперед. Мальсибер осторожно посмотрел на него. – Издеваться над маглорожденными. Мальсибер-старший наблюдал за сыном так, как опытный тренер впервые наблюдает за самостоятельным танцем своего подопечного. Нотты были в чистейшем шоке, Регулус огромными глазами смотрел в пол и по его щекам расползались малиновые пятна. – Ему нравилось это делать. А ещё нравилось нас контролировать. И не только нас. Есть ещё один студент. Питер Петтигрю, над ним от тоже издевался. Он напоил его Оборотным зельем с волосами Блэка, подлил ему в сливочное пиво. А потом наложил Империус. Джеймс быстро взглянул на Сириуса. Голос Мальсибера был настолько пропитан раскаянием, что, знай они его чуть хуже, наверняка бы купились. Хотя его история и совпадала с историей Питера, они слишком хорошо знали этого поганца, чтобы поверить ему на слово. – Расскажите о событиях сегодняшней ночи, – сказал Дамблдор, прервав рассказ Мальсибера. – Что произошло? Мальсибер помолчал. – Нотт заколдовал студентку Маккиннон. В Гриффиндоре была какая-то вечеринка, она вышла из общей комнаты, а Нотт наложил на неё Империус и приказал идти в лес. Спрятаться там и ждать, когда за ней придут, – он поморщился. – Мы не хотели делать все это, сэр, но он угрожал нам. Говорил, что если мы не поможем ему, он все это сделает с нами. – Что сделает? Ещё один вздох. – Он решил устроить охоту. Приказал девчо...девушке бежать и кричать. Чтобы мы могли бежать следом. Она не могла сопротивляться, она же была заколдована. Она побежала, а мы должны были в неё стрелять. Вальбурга опустила ресницы и коротко переглянулась с мистером Мальсибером. Лица у обоих были напряженные. Нотты же просто потеряли дар речи – они были так ошеломлены, что даже спорить не могли. – Она убегала. А потом что-то случилось. Она упала и перестала двигаться. Нотт испугался и убежал. Мы побежали следом, потому что хотели остановить его и передать охотникам. Но нам попались оборотни и... действие заклинания кончилось. Мы с Регулусом очнулись и едва ушли оттуда живыми. А потом нас поймали и скрутили. – Почему же никто из вас не попытался остановить все это? Не пришел с этим ко мне или профессору Слизнорту? Мальсибер уставился на Дамблдора с огромной долей снисхождения. – Кое-кто пытался. Генри Эйвери. Они вроде как...дружили с Като. Эйвери попытался дать ему отпор. И с тех пор никто его больше не видел. Все считают, что Эйвери уехали из страны, но если проверить... – голос Мальсибера сошел на нет. На пару минут в кабинете воцарилась тишина. – Профессор Дамблдор! – не выдержал мистер Нотт. Миссис Нотт уже была не в состоянии что-либо говорить и тем более возражать. – Профессор, неужели вы... верите?! – А почему нет, Нотт? – громко спросил Мальсибер-старший. – Всем известно, что ваша семья в свое время подвизалась с Малфоями. И так же всем известно, что за люди эти Малфои. Быть может вы и не знали всего о своем сыне? Я уверен, если копнуть глубже, нашлась бы ещё пара весьма нелицеприятных секретов. – Я не намерена слушать эти оскорбления! – вдруг крикнула миссис Нотт и вскочила, заполнив сразу очень много места в кабинете. – Вы...вы специально все это подстроили! – её трясущаяся рука с платком указывала на Мальсибера. – Чтобы дискредитировать нас! Вы прекрасно знаете, что мой сын ни в чем не виноват! – Факты подтверждают обратное, моя дорогая, – шелковым тоном отрезал Мальсибер. – Мне очень жаль. И дело не только в моем сыне, вы же слышали директора, есть много свидетелей, которые наверняка могут подтвердить его слова. Как я уже сказал, закон и честь – не последние слова в словаре нашей семьи. Можем устроить допрос, но тогда это затянется до утра. – он театрально взмахнул руками и отвернулся к окну. Миссис Нотт икнула и громко втянула в себя воздух. Не встретив сочувствия в лице Вальбурги, она повернулась к директору. – Дамблдор... – жалким голосом пролепетала она. Дамблдор, который поднялся со своего места в тот же момент, когда миссис Нотт оттолкнула кресло, обошел стол. – Миссис Нотт, прошу вас взять себя в руки. Сейчас в любом случае невозможно вынести окончательный вердикт. Для этого действительно необходимо поговорить с остальными учениками. Но все же вы должны смириться с тем фактом, что ваш сын был частью совершенного преступления, как бы тяжело это ни было, – теперь директор выглядел по-настоящему печальным, но голос его звучал строго, подточенный рассказом Мальсибера. – Миссис Нотт, ваш сын был моим учеником почти семь лет. Я помню, как он впервые подошел к Распределяющей Шляпе... Миссис Нотт снова залилась слезами и прижала платок к дрожащим губам. – ...помню, как сдавал экзамены, мне казалось, я знаю его так же, как и остальных студентов. Но мы не можем знать обо всех мыслях, которые приходят в голову к нашим детям. И поэтому единственный, кто действительно виноват в случившемся сегодня – это я сам. Что-то происходило в Хогвартсе, что-то страшное, чего я, увы, не заметил. Упустил из виду. И вина лежит на мне. Но вы можете не сомневаться, Хогвартс достойно попрощается со своим студентом. И вся эта история не выйде за пределы школы. Дамблдор по-очереди посмотрел на Мальсиберов, Блэков и Джеймса с Карадоком. Все молчали. – Ступайте в больничное крыло, миссис Нотт. Я думаю мадам Помфри закончила все...приготовления. Миссис Нотт кивнула. Обняв её за плечи, супруг вывел её из кабинета и захлопнул дверь. – Так... а теперь я бы хотел услышать вашу версию, – Дамблдор вернулся за стол и сел, положив сцепленные вместе руки на столешницу. Джеймс и Сириус угрюмо переглянулись. Джеймс чуть кашлянул и заговорил. – ...и решили вывести их на чистую воду. Я согласен, что способ можно было выбрать и получше... – Например, рассказать всё учителям. Джеймс исподлобья взглянул на Дамблдора. – Мы не хотели стучать, сэр, – резко ответил он. – У нас не было доказательств. Мы всего лишь хотели их собрать. – Ладно, я понял вас, Джеймс, спасибо, – Дамблдор потер лоб. К тому моменту как Джеймс закончил свой рассказ, в окно уже начали забираться первые солнечные лучи. – Думаю и вам, и мистеру Блэку... впрочем, всем вам будет лучше отправиться в больничное крыло, а затем – в свои спальни. Гриффиндор будет лишен очков так же, как и Слизерин, а насчет индивидуальных наказаний мы побеседуем позже. Учитывая все... все, что мы услышали, вопрос об исключении, пожалуй, придется отложить. По крайне мере, пока я лично не побеседую со всеми, кто мог иметь отношение к делу. Даже если все подтвердится и за всеми преступлениями действительно стоял Катон Нотт, это не отменит наказание. Погибло четыре студента, одна ученица без сознания. А мне бы очень хотелось послушать её версию. – Едва ли девушка что-то вспомнит, – процедил мистер Мальсибер. Дамблдор пожал плечами. – Мадам Помфри говорит, что её сознание не повреждено. А состояние – всего лишь результат неправильно наложенного заклинания Империус. Без её показаний мозаика все равно остается неполной. А сейчас идите. Скоро начнутся занятия. Я думаю, весть о том, что произошло уже разошлась по школе и завтра нас ждет непростой день. Когда все покинули кабинет, Дамблдор взялся на письмо семье Марлин. Дирборн стоял у его стола, скрестив на груди руки и мрачно глядя на то, как перо директор поскрипывает по пергаменту. – Мне кажется, или вы покрываете этих двоих? – спросил он, глядя как Дамблдор посыпает пергамент порошком. – Этих... гриффиндорцев? – Вы так считаете, Карадок? – директор посмотрел на него поверх очков-половинок. – Они гоняли меня по лесу как мальчишку, – рыкнул он. – А у меня было немало дел кроме того, чтобы охотиться за парочкой школьников. – Хм-м... возможно этим они спасли вам жизнь, Дирборн, – Дамблдор взял письмо и подошел к клетке с фениксом. – Вы ведь сами сказали, что весь ваш отряд полег. Возможно и вы бы полегли, если бы не... гонялись за ними по лесу, – директор едва заметно приподнял уголки губ. – Что вы хотите этим сказать? Как вы можете быть уверены, что не они стоят за всем этим? Вы ведь уверены, я вижу! – Как я уже сказал миссис Нотт, я очень хорошо знаю своих учеников. Знаю, кто из них на что способен, – Дамблдор выпустил феникса, но окно не закрыл. Свежий утренний воздух наполнял кабинет, выгоняя из него духоту и напряжение ночи. – А как можете вы думать, что они – преступники, Карадок? Ведь если не ошибаюсь, вы практически в одно время с ними обнаружили мисс Маккиннон? Не сомневаюсь, вы могли видеть, каким ударом для мальчиков стала эта находка. Карадок не нашелся что сказать и хмыкнул, очевидно вспомнив, как парень под личиной убитого слизеринца пытался вернуть проклятую девушку к жизни при помощи искусственного дыхания и массажа сердца. – К тому же, у меня есть и другие основания полагать, что Джеймс и Сириус сказали мне абсолютную правду. – Какие? Дамблдор тяжело поднялся из-за стола, бережно снял с полки Распределяющую Шляпу и, на глазах у изумленного охотника, вытащил из тульи длинный серебряный меч. Метал богато вспыхнул в тусклом свете свечей. – Узнаете, Дирборн? Вы должны знать этот меч, вы ведь тоже когда-то был студентов этого факультета. Меч Гриффиндора, тот самый, который недавно чуть было не стащили из гробницы Основателей, – Дамблдор передал оружие охотнику. Тот сжал его с профессиональной ловкостью и покрутил в руке, разглядывая слова на эфесе. – Джеймс Поттер убил им оборотня два месяца назад. Меч явился ему в гробнице. Сегодня этот меч могли украсть. Ученики, которые пытались это сделать, утверждали, что действовали под влиянием заклятия, но суть не в этом. Я бы никогда не узнал о покушении, если бы среди ночи ко мне не пришли двое учеников. Питер Петтигрю, друг Джеймса, и Лили Эванс, я так полагаю, его подруга. Я тогда был далеко от своего кабинета, но они каким-то образом нашли меня в замке и предупредили, а после рассказали о том, что происходит в лесу. Если бы версия младшего Мальсибера не была так близка версии Питера Петтигрю, я бы никогда в неё не поверил. Теперь у меня, похоже, появилась возможность навсегда прикрыть этот... клуб. И я этой возможностью воспользуюсь, – Дамблдор спрятал меч на место. – Вам решать, Дамблдор. – хмыкнул Дирборн. Дамблдор вздохнул. – Ох, Дирборн... в конце-концов они всего лишь дети. Их как раз и нужно спасать от них самих. Давать им шанс. Охотник помолчал. – Давать им шанс, – рассеяно повторил он. – Иногда он им не нужен, Дамблдор. Спокойной ночи, – он направился к двери. – Карадок, я уверен, вашу дочь ещё можно спасти, – громко сказал директор и охотник замер у двери. – Власть Сивого не так безгранична, как кажется. Никогда нельзя сдаваться, особенно, когда дело касается наших детей. Вы не должны бросать её. Сколько Сьюзан лет, Карадок? Охотник медленно обернулся и безрадостно улыбнулся. Безмерно уставшие глаза влажно блестели. – А вы не помните? – Я помню. Ей четырнадцать, Дирборн. Четырнадцать. Для неё ещё не все потеряно, если вы не перестанете за неё бороться, – Дамблдор покачал головой. – Ей не нужна моя борьба. Она дала мне это понять, – отчеканил Дирборн. – Как раз и нужна! Полгода – это не такой большой срок. Не отчаивайтесь, прошу вас. Вы ещё найдете её, я в этом уверен. Дирборн помолчал немного, потом кивнул и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
* * *
С рассветом дверь в больничное крыло приоткрылась и Валери Грей, уставшая и измотанная охотой, вошла в тихое, светлое помещение. Мадам Помфри, которая в этот момент загораживала ширмой постель Марлин Маккиннон, оглянулась. – Профессор!.. Валери прижала палец к губам и сдвинула брови – мол, устала от громких звуков. Медсестра закивала и подошла ближе, вытирая руки о фартук. Лицо у неё тоже было очень уставшее и встревоженное, как у Валери. – По-прежнему без сознания? – хрипло спросила Валери, когда медсестра закончила обрабатывать её рану и убирала склянки с зельями. Грей сидела на постели, соседней с той, на которой лежала Марлин. – Да, – медсестра покачала головой. – Сильно досталось бедняжке. Ума не приложу, как её вывести из этого состояния. Боюсь, её заберут в Мунго, – голос мадам Помфри предательски дрогнул и она поспешно отвернулась. Кто-то из пораженных проклятием студентов закашлялся за ширмой и медсестра поспешила туда. Валери оделась, морщась от каждого движения и встала. Её внимание привлекла последняя постель, также отгороженная от всех ширмой. Разгорающееся зимнее солнце падало на тот участок крыла и в воздухе плавала светлая пыль. – Мальчик там? – спросила Валери, когда мадам Помфри вышла, уничтожая на ходу салфетки, заляпанные кровью. – Оборотень, Ремус Люпин? – Да, он там, – зашептала медсестра. – Я дала ему зелье, он сейчас спит. – Сильно ему досталось? – Ох, профессор Грей, ему, бедняжке, каждый месяц достается, не больно-то легко шкуру на себе рвать и терпеть, пока кости трещат. Валери едва заметно повела плечами и обхватила себя руками. – Но он всегда справляется, он сильный мальчик. Хотя сегодня его порядком потрепало, – медсестра покачала головой. – Честно вам говорю, мэм, я бы и не справилась, если бы не профессор Джекилл. Валери вскинула на неё взгляд. Медсестра наклонилась поближе и зашептала. – Прибежал сюда прямо в пижаме и халате, принес свои зелья, помог. На Люпине места живого не было, так и остался бы весь в шрамах, если бы не профессор. Светлая голова. – Я могу взглянуть на него? – На Джекилла? – изумилась мадам Помфри и тут же потрясла головой. – Ох, извините, мэм, я уже ничего не соображаю, ночь была трудная. Конечно вы можете повидать его. Я слышала, это вы его спасли, да? Валери не ответила и шагнула за ширму. Мадам Помфри немного поколебалась, заходить ей следом, или нет, но потом направилась к койке Дирка Крессвелла. Даже после совместного лечения школьной медсестры и одного из лучших мастеров колдомедицины, Ремус выглядел ужасно потрепанным. Он лежал на спине, повернув голову набок. На шее быстро заживали следы зубов – казалось, им уже несколько дней, а не несколько часов. Мадам Помфри права, шрамов не останется. Перебинтованная рука лежала на груди, поверх одеяла. Словно во сне Валери опустилась на корточки рядом с его изголовьем. Протянула руку и погладила спутавшиеся волосы надо лбом Ремуса. Нежно скользнула ладонью по его небритому лицу, усмехнулась чему-то и погладила большим пальцем ссадину на скуле. Его рот был приоткрыт во сне. Валери чуть склонила голову набок и провела пальцем по его губам. У этого мальчика были самые красивые губы на свете... Коротко оглянувшись на ширму, Валери наклонилась вперед и поцеловала его. Ремус не проснулся. Только ресницы вздрогнули. Валери отстранилась, провела ладонью по его шее, плечу и груди, разглаживая складки пижамы. Слегка сжала его руку. – Прости меня, – она прижала его руку к губам. А потом стремительно поднялась и вышла из крыла...
...Ремус глубоко вздохнул и распахнул глаза. Сон был таким сильным и реальным, что он даже приподнялся на локте и огляделся. Он в крыле. Ну конечно же, где ещё ему быть. Пусто, тихо и солнечно, как всегда. Ремус огляделся, уверенный, что сейчас её рука отодвинет ширму и она войдет, но секунды тянулись, а ничего не происходило. За соседней ширмой кто-то закашлялся. Ремус со вздохом упал обратно на подушку и потер лицо перебинтованной рукой. Ну конечно это был сон. Просто сон.
Спустя несколько дней Ремуса выписали из больничного крыла. Все его раны к тому моменту уже затянулись, лишь парочка следов на щеке, запястьях и шее напоминали о случившемся. На груди и спине тоже прибавилось несколько шрамов, но к ним Ремус привык и давно перестал их считать. Он чувствовал себя вполне здоровым, хотя и жутко уставшим, но ему не хотелось сидеть на шее у мадам Помфри, которая и так сбивалась с ног, ухаживая за жертвами проклятия. Их, увы, тоже не становилось меньше. Наоборот, эпидемия угнездилась в Хогвартсе. Ремус помнил, сколько толков и ужаса вызвал первый заболевший. Теперь же болезнь выдергивала каждый день по двое-трое человек. И с каждым справлялась по-разному. Дирк Крессвелл, заболевший почти неделю назад, держался, злился и каждый день вел на своей койке невидимый бой с проклятием. А вот когтевранка Майзи Эверхарт не продержалась и двое суток – умерла от потери крови в больнице святого Мунго... Из-за того, что в крыле лежали заболевшие, Лили не могла зайти и проведать его. Зато приходили Мародеры. Ремус малодушно притворялся спящим всякий раз, как они заглядывали. Просто потому что не знал, что им сказать, как оправдаться. Он с ужасом ждал того момента, когда после всего случившегося придется посмотреть Джеймсу и Сириусу в глаза. И пакет из «Сладкого королевства», стоящий на его тумбочке рядом с лампой, тоже не давал улечься растревоженной совести. Ему было стыдно перед ними. О, Боже, как же ему было стыдно. Так не было стыдно ещё никогда и не перед кем. В тот момент, когда он всерьез поверил, что его сородичи вот так просто взяли и убили Сируиса, с глаз Ремуса как будто сдернули невидимые очки, заполненные огнями Янтарной ночи. Он вспомнил, что значит быть чудовищем. Окунулся в это дерьмо с головой и понял, что больше ему этого совсем не хочется. Возможно, если бы рядом был Сивый, он бы наполнил его голову бреднями о величии, долге и прочей чепухе. Но его рядом не было. И хорошо. Ремусу очень хотелось, чтобы все наконец вернулось на свои места. Чтобы все стало как было. Но он был совсем не уверен, что и остальным этого хочется. Ремус переоделся в чистую одежду, перед уходом пожал руку Дирку и, убедившись, что мадам Помфри всё ещё сидит у себя в кабинете, заглянул за ширму к Марлин. Он пришел в ужас, когда узнал, кто чуть было не стал жертвой на этот раз. И когда увидел Марлин впервые после полнолуния, грязную, растерзанную, в порванной одежде и с обмороженными руками и ногами, захотелось вскочить с постели, найти Луку, которого, по слухам, держали где-то в замке, и растерзать уже человеческими руками. Ремус замер у изголовья. Теперь Марлин выглядела значительно лучше. Мадам Помфри привела её в порядок, заплела вымытые волосы в косу, промыла мелкие ссадины, переодела в чистую пижаму. Солнце падало на подушку Марлин, одеяло и тумбочку, мягко золотило воду в многочисленных банках с цветами. Цветов у её кровати было много. Розы, обычные и волшебные, но все – белые. Полевые цветы, пушистые волшебные хризантемы из школьных теплиц, гигантская охапка подсолнухов, от которой прямо-таки несло золотом и несметное количество ромашек. Марлин лежала, окутанная цветочным ароматом и казалась спящей – если присмотреться, можно было увидеть, как едва заметно приподнимается её грудь под тонкой, голубой рубашкой. Тонкая рука с лиловыми следами чьих-то пальцев лежала поверх одеяла. Ремус приподнял её и коротко пожал теплые безвольные пальцы. – Держись, – прошептал он, почему-то не сомневаясь, что Марлин его слышит, и осторожно положил руку на место. Когда он вышел, мадам Помфри как раз наливала кровевосполняющее зелье для какой-то девочки. – А, уже собрался, Люпин? – спросила она, подняв голову. – Погоди выходить, мне нужно тебя обработать, – она отложила склянки, наспех отряхнула руки и решительно зашагала к Ремусу, на ходу вынимая палочку. – Прямо не верится, что я наконец-то кого-то отсюда выпускаю, – ворчала она, водя палочкой вдоль его рук. Чары дезинфекции проходили сквозь ткань, как пар. – В последнее время все только и делают, что приходят сюда, а обратно так никто и не собирается, – она покачала головой. – Пока ты спал, опять к тебе друзья твои приходили, Поттер и Петтигрю, потом Блэк явился с цветами, – мадам Помфри кивнула головой в сторону кровати Марлин. – Все спрашивает, как она. А тебе нечего от них прятаться, ни в чем ты не виноват, – мадам Помфри напоследок крепкой хваткой сцапала его за подбородок и повертела его голову туда-сюда, вглядываясь в шрамы на шее. – Вот что, Люпин, похоже с тебя взять нечего, иди-ка скорее вниз, пока там все не съели, угу? – она похлопала его по плечу и проводила до двери. – И смотри, ешь хорошенько, тебе надо набираться сил. – Спасибо, мадам Помфри, – от души поблагодарил её Ремус. Медсестра значительно кивнула ему, прикрыв глаза и поджав губы, но тут у неё за спиной, за одной из ширм кто-то опять зашелся булькающим кашлем, и она поспешно закрыла дверь.
* * *
Судя по гомону внизу, завтрак был в самом разгаре, но есть Ремусу не хотелось и он направился прямиком в башню Гриффиндора. Хватит быть трусом, думал он, поднимаясь по лестнице. Пора, порка признать свои ошибки, признать наконец, что он был идиотом. Честно посмотреть им в глаза и выложить все, как есть. Если они действительно хотят его возвращения – то выслушают. И простят. А если нет... что же он заслужил это своими выходками. Ремус назвал Полной дамы пароль и влез в гостиную. В комнате было практически пусто – субботнее утро все предпочитали проводить либо в постели, либо на улице. Тем более, в такую погоду. Кто-то открыл окно и прохладный солнечный свет заливал пустые кресла и диваны. Только за одним из столов собралась небольшая компания – иностранцы брали штурмом английский язык под предводительством Лили. Ремус закрыл за собой портрет и улыбнулся. Последний раз он видел Лили Эванс, когда она выходила из Визжащей хижины и с тревогой оглянулась в дверях... Когда портрет скрипнул, Лили машинально подняла голову. Секунда замешательства, а потом её лицо просияло. Она бросила перо, вскочила из-за стола, так что рыжие волосы окунулись в солнце, подбежала к Ремусу и крепко его обняла. – С возвращением. Меня не пускали к тебе, – сказала она, когда они выпустили друг друга. – Джеймс рассказал, что было в лесу, но я и подумать... – Лили осеклась и покачала головой, глядя на его осунувшееся лицо и новые шрамы. – Ох, Ремус, – она погладила его по плечу. – Я в порядке, Лили, – заверил её Ремус. – Это все... не так страшно как кажется. Лили поджала губы в сочувственной улыбке. Ремус улыбнулся в ответ, а потом замялся и отвел взгляд. – Лили, а где... где остальные?
* * *
После того, как Марлин попала в больницу, сборная Гриффиндора по квиддичу в который раз осталась без охотника. Кто-то даже высказал предположение, что теперь эта должность так же проклята, как должность учителя по защите от Темных искусств. И естественно, это сразу же привлекло огромное количество желающих, что на тренировку в субботу пришла целая толпа с метлами наперевес. Джеймс, конечно же, обрадовался. Но проблема оказалась в том, что никто из них не в состоянии был заменить ему Марлин. Маккиннон была первой по пробиванию голов из штрафной зоны, первой по количеству забитых мячей, первой по перехвату мяча, да и вообще летала лучше всех в команде. Не считая Джеймса, конечно. Джеймс пытал команду добрые полтора часа, но никто из новичков не дотягивал до нужного уровня, поэтому отборочные закончились ничем. Отвергнутые, здорово помятые бладжером ученики потянулись к замку, кряхтя и потирая ушибленные места, команда ушла в душ, а Джеймс и Сириус остались на поле – покидать мячи. Ремус увидел их ещё издалека, когда с падающим от волнения сердцем подошел к стадиону. Джеймс в форменном свитере сборной парил напротив колец и со свойственной ему самоуверенностью ловил и пропускал все мячи, Сириус атаковал кольца. Их громкие голоса и смех разлетались в морозном воздухе как под огромным стеклянным куполом. Ветер свистел, рассекаемый прутьями метел и мячом. Джеймс забивал, Сириус был на воротах. Играли они здорово, с небрежной, красивой ловкостью, которая, впрочем, сопровождала все, за что бы не брались эти двое. Наверное так же думала и маленькая, преданная компания поклонниц с разных факультетов, которая, как обычно, пришла поглазеть на тренировку Джеймса Поттера. Этих девчонок не пугали ни жара, ни сырость, ни мороз, ни тот факт, что Джеймсу не было до них дела. Едва ли он вообще их замечал. Они готовы были обожать его просто ради мимолетного маха во время игры, и как обычно жались друг к дружке на верхних ступеньках трибуны, жевали какие-то сладости и хихикали. Питер Петтигрю сидел на некотором отдалении от них, ел «медовых пчелок» из бумажного пакета и все косился на их компанию, то и дело поправляя большую вязаную шапку. Когда Ремус вышел на поле, Джеймс пронесся над ним, описал в воздухе красивую петлю и в эффектном развороте швырнул мяч в кольцо. Сириус пропустил его. – Позер! – бросил он, высокомерно задирая голову и улыбаясь. Джеймс оскалился в ответ. – Просто я лучший, Бродяга, смирись! – Джеймс показательно раскинул руки. Ещё один заход – и Сириус поймал мяч обеими руками. – Не такой уж и лучший, а, Сохатый? – чуть задыхаясь выкрикнул он. «Трибуны» вежливо похлопали – и Джеймс тоже. – Шестнадцать из тридцати! – крикнул Сириус, поймав ещё один мяч. – Да! С тебя огневиски, Сохатый! Они спустились на землю – попить воды и перевести дух. – Теперь я на воротах, – Джеймс рывком открыл бутылку. Несмотря на мороз, ему было жарко, он раскраснелся и слегка задыхался. – Не-ет. Я сделал тебя в квиддич, Сохатый, я не готов так просто попрощаться с этим. – Я просто поддался, – фыркнул Джеймс, откручивая крышку на бутылке и глядя на Сириуса с превосходством, а пока тот разговаривал с прибежавшим Петтигрю, незаметно размял рукой поврежденное плечо, которое сильно потянул в лесу. Он повернулся к сумке, бросить бутылку и краем глаза поймал движение на поле. – Смотри-ка, Бродяга! – протянул он, выпрямляясь с квоффлом в руках. – Спящая красавица проснулась! Сириус и Питер оглянулись и заулыбались. Ремус опустил голову, горьковато усмехаясь и кивая на ходу. – И кто же её поцеловал? – продолжал паясничать Джеймс, в упор не глядя на него и гоняя мяч в руках. Ремус подошел ближе и остановился. – Должно быть это была мадам Помфри, ведь в последнее время Спящая красавица предпочитает общаться только с ней. – Ты в восторге сам от себя? – спросил Ремус, в свою очередь не сводя глаз с лица Джеймса. – А ты забыл, какой он позер? – вдруг подал голос Сириус, подошел к нему и запросто хлопнул его по плечу. Ремус удивленно посмотрел на него. – Хватит, Сохатый, – тихо сказал он, снова посмотрев на Джеймса. – Я пришел не за этим. – Сохатый? – Джеймс дернул плечом, поправил очки и обхватил себя руками. – Вообще-то так меня называют только близкие друзья, понимаешь? Очень близкие друзья. Ну те, которые всю жизнь меня знают, которые не предают, не бросают, ну, очень узкий круг людей, если ты понимаешь, о чем я... – Простите меня. Джеймс осекся. Ремус перевел взгляд на Сириуса и Питера. – Я виноват перед вами. Перед всеми. Вы всегда верили в меня. Верили, когда узнали, что я оборотень. Когда приходили ко мне в полнолуние, когда я уходил в колонию, когда был там, когда вернулся. Вы верили в меня, даже когда я вас оттолкнул, – Ремус задержал взгляд на Сириусе. Тот чуть-чуть сузил глаза. – А я вас подвел. Я перестал верить. Вел себя как полный придурок и не отрицаю этого. Но теперь прошу у вас прощения. Я хочу... вернуться. Если это ещё возможно. Повисла пауза. Джеймс смотрел на горы и по его лицу трудно было понять, о чем он думает. Сириус ухмылялся, Питер нервничал. – Вернуться, – хмыкнул наконец Джеймс и потер нос, а потом вдруг хитро посмотрел на Люпина. – По-твоему, это так просто? Сириус метнул на него взгляд. Ремус слегка растерялся и переглянулся с ним. – Что ты хочешь ск... Джеймс вдруг бросил ему квоффл. Ремус машинально поймал его и вскинул на Джеймса взгляд. – Что? – Сыграешь со мной, – Джеймс уже натягивал вратарские перчатки. – Сможешь меня победить – примем тебя в нашу дружную команду. Нет... – и он прищелкнул языком. Ремус опешил. – Но это же... бессмысленно! Я никогда тебя не обыграю! – Сегодня у тебя есть шанс, Лунатик. Сохатый потянул копыто. Ты ничем не рискуешь, – Сириус осклабился, перехватив взгляд Джеймса. Прищурился. – А ещё он позер. – Заткнись, Бродяга, – тихо бросил Джеймс. – Ничего я не тянул. Ну что, сыграем? – Джеймс взял у Питера метлу и протянул Ремусу. – Шесть из десяти – и ты с нами. Ремус вздохнул и решительно схватился за древко. – Отлично, – Сириус широко улыбнулся и хлопнул Ремуса по спине, кивком приглашая Питера отойти от колец и насладиться зрелищем. Джеймс бросил на Ремуса насмешливый взгляд и стрелой взлетел вверх. В состоянии близком к обмороку Ремус оседлал школьную метлу. От страха и азарта его желудок вращался как взбесившийся хроноворот. Слова Сириуса его не убедили, он не сомневался, что Джеймс размажет его, как лепешку гиппогрифа. Но выбора не было. На кону стояло слишком много. Они поднялись в воздух. Ремус атаковал. Джеймс, с которого ветер смыл всю насмешку, поймал мяч обеими руками. Во второй раз – то же самое. Ремусу было чертовски холодно, руки онемели от холода и плохо держали метлу, а если бы мадам Помфри узнала, что едва переступив порог крыла, Ремус влез на метлу – врезала бы ему этой самой метлой. Но пока что все было хорошо. Ремус сосредоточился, поднатужился и послал третий мяч. Ему повезло – квоффл пролетел в сантиметре от пальцев Джеймса и угодил в правое кольцо. Эта удача придала Ремусу сил – равно как и Джеймсу. Четвертый мяч он отбил метловищем, да с такой силой, что мяч больно ушиб Ремуса по носу. Сириус внизу вышагивал из стороны в сторону, не спуская глаз с игроков. К тому моменту, как его первая сигарета закончилась, Сохатый взял три мяча, а Лунатик забил четыре. Момент был острый. Даже с больной рукой Сохатый играл неплохо, а Лунатик, упертый в своем желании во что бы то ни стало отвоевать себе место, играл гораздо лучше, чем всегда. Когда он забил четвертый мяч, чуть не навернувшись с высоты в пятнадцать футов, Сириус подавил желание зааплодировать и снова полез за сигаретами. Питер тоже разнервничался и попросил у него одну. Они задымили вдвоем. На пятом мяче случилось страшное. Ремус забил его, но все-таки навернулся с метлы. Девочки на трибунах вскрикнули, Сириус схватился и бросился к кольцам, выхватывая на бегу палочку, но Сохатый оказался проворнее. Камнем упав вниз, он поймал Ремуса практически над землей. Нимбус с таким мощным ударом не справился и они кучей обрушились на землю. Сириус и Питер подбежали к ним как раз в тот момент, когда Джеймс и Ремус поднимались с земли. Сохатый тяжело отдувался и тряс головой, белый как полотно Ремус злился, вид у обоих был пришибленный и очумелый. – Хватит, вставай, игра закончена. – Нет не хватит! Я в порядке, понятно? – Ремус отбил руки Сириуса, когда тот попытался его поднять на ноги, а потом гневно оглянулся на Сохатого. – Мы не закончили! – Ремус немного задыхался и указательный палец, которым он указывал на Джеймса, трясся от холода и напряжения. – Забудь, Люпин, – серьезно сказал Джеймс. Он уже не скрываясь держался за плечо. – Считай, что я... – Мы не закончили! – крикнул Ремус. – Ещё один мяч! – Достаточно, Лунатик, – вмешался Сириус, но Ремус стряхнул его руку с плеча. Смотрел он только на Джеймса. – Я забью его, – говорил он, яростно сверкая глазами. – Я должен его забить! – Ремус казался слегка невменяемым, но месяц скитаний по дебрям в своей же голове, давали ему право на безумство у выхода. Парни переглянулись. Повисла короткая пауза, а потом Джеймс фыркнул и оседал свой Нимбус. – Ладно... – протянул он. – Поднимайся в воздух, чертов нытик и только попробуй не забить. Они взлетели. Ремус с квоффлом под мышкой облетел стадион. Джеймс парил перед кольцами, сосредоточенный и напряженный. Люпин стрелой полетел к кольцам. Он сделал обманный маневр, Джеймс купился и метнулся вправо, а Ремус, ликуя, развернулся прямо возле колец, метя в левое кольцо и... промазал. Сердце Ремуса упало, ужас приковал месту, словно парализующее заклинание. Словно во сне он смотрел как мяч пролетает в каком-то жалком дюйме от кольца – и печальной дугой устремляется к земле... Ремус не помнил, как спустился на землю и бросил метлу. Земля больно ударила его подошвы. – Черт, – бормотал он, озираясь и ничего не замечая. Ему не верилось. Не верилось, что все так глупо закончилось. – Черт, черт, черт... Он услышал, как приземлился Джеймс. Ремус оглянулся, ошалело взглянул на него, потом на Сириуса, Питера, сорвался с места и стремительно зашагал прочь. Сердце рвалось из груди, его порывало разрыдаться. Промазал! Он промазал! Промазал, хотя кольцо было у него прямо перед носом! Мерлин, ну как можно быть таким идиотом?! Как?! Ремус вцепился себе в волосы. Он клял себя на чем свет стоит, может поэтому и не услышал окриков. Очнулся, только когда чьи-то руки сграбастали его за шиворот и силой заставили остановиться. – ... да стой же ты, придурок! – засмеялся Бродяга и толкнул его назад. – Да, куда это ты лыжи навострил? – Джеймс преградил ему путь. Он тоже улыбался. – Куда? – Ремус сглотнул колючий комок в горле, глядя на них. – Я продулся, какая теперь разница, куда? Пропусти! Пару мгновений парни просто всматривались в него, а потом переглянулись и, издав губами неприличный звук, заржали. Ремус этого никак не ожидал и растерялся. – Что происходит? – выдохнул он, переводя гневный взгляд с одного на другого. – Что смешного? Вам смешно, что я продулся, или что? – А что тут непонятного? – Джеймс взъерошил волосы, успокаиваясь. – Да, ты продулся. И в команду мы тебя не возьмем, – он значительно наклонил голову, взглянув на кольца. – В команду Гриффиндора. Ремус моргнул. – Ты же приперся на отборочные, – ухмыльнулся Сириус, с силой обнял его за плечи, и и вдруг напустил на себя озабоченный вид. – Разве ты не знал? Ремус вдруг вспомнил – на пятом курсе Джеймс и Сириус одно время забавлялись тем, что прыгали с Астрономической башни. Вот так запросто. Когда прыгал Джеймс, Сириус его ловил заклинанием где-то на уровне третьего этажа. Они называли это тестом на доверие и сводили с ума всю школу. Ремус попробовал этот трюк всего раз. Так вот сейчас он испытал то же самое чувство. – Так это что... это был розыгрыш? – выдохнул Ремус, по-очереди глядя на каждого из них. Джеймс широко улыбнулся и щелкнул пальцами. – Шалость удалась, приятель. Ремус запнулся. – Так значит, я... мог не проходить испытание? Вы бы... или нет? – Ремус совсем запутался. – Ну как тебе сказать, это зависело от того, где бы мы тебя поймали. Если у озера – тебе бы пришлось поздороваться с кальмаром. Если на кухне – ты должен был бы съесть коктейль из пяти первых попавшихся продуктов. А если в гостиной – мы бы велели тебе голым влезть в душ к девчонкам. Ну а если серьезно... – Джеймс перестал улыбаться. – То нахер все эти гребанные испытания, Лунатик. Ты же мог умереть в этом лесу. Нам ты нужен живой. Пару мгновений Ремус ошеломленно смотрел на их насмешливые, хитрые рожи, а потом... – Ну вы и козлы, – выдал он и не выдержал – усмехнулся. А потом вдруг схватил из сугроба снежок и что было мочи залепил им в Джеймса, целясь по носу – все-таки его собственный нос после беседы в комнате саднил ещё три дня. Снежок разлетелся о локоть Сохатого. Из-за руки показалось его лицо, охваченное звериной радостью. Он переглянулся с таким же Сириусом – и все четверо издали боевой клич. Кто был первым – никто потом не вспомнил. Завязалась снежная драка, в воздух поднялся целый снежный буран, но снежки летали недолго – Джеймс и Сириус с легкостью повалили Ремуса в снег. Битва перешла из стадии «закидать снежками до смерти» в «закатать в сугроб по уши». Они барахтались, дрались, пытаясь ткнуть друг друга в сугроб, в воздух взлетали кулаки, взлохмаченные головы и ноги. Шапки терялись, шарфы путались, штанины задирались. Запал не сходил на нет, они счастливо орали, ругались и ржали. А потом, когда драка сошла на нет – валялись в снегу, красные, лохматые и глупые. Смех вырывался из них клочками – как выветрившиеся чары. – ...а потом ты вырубился и Сохатый принял его рогами. Охуе-еть. Я бросился этой твари на спину и... – ...эти охотники просто невменяемые, ты видел, как он орудует ножами, ну этот... – ... а Лунатик! Как ты накинулся на этого рыжего упыря, я видел, а он... Они говорили, говорили и говорили, сами не заметили, как оставили стадион и прошли всю дорогу до деревни. Опомнились у вывески «Трех метел» и, конечно, не смогли упустить такую возможность. Даже странно, что по пути им не встретилось ни одного мракоборца. Наверное звезды складывались в этот день так, чтобы Мародерам ничто не мешало. За кружкой дымящегося пива Ремус наконец смог рассказать парням о колонии. Черт возьми, да он, оказывается, мечтал, когда, наконец, сможет рассказать, как учился драться и стрелять, как охотился, как дрался с Лукой на глазах у всех, как танцевал сразу с двумя девчонками-волчицами на празднике Янтарной ночи. Не рассказал только о том, что произошло в палатке за несколько часов до превращения. Это было только его, личное. – ...а потом я очнулся в Мунго, – Ремус даже передернулся, вспомнив те ужасные несколько дней, когда его тело стало человеческим, но разум остался волчьим. Когда он кидался на стены и людей, а целители связывали его и поили успокоительным зельем. Когда умерла Луна. – Не помнил, что происходило в полнолуние, ничего не понимал, кидался на всех, сам себя грыз, – он машинально потер правую руку левой – тогда она вся была в укусах. Джеймс и Сириус переглянулись. – Слушай, Люпин... – Джеймс страдальчески поморщился и дернул плечом. – Я не должен был... ну это, – он двинул кулаком воздух. – Прости. Ремус махнул рукой. – Забудь. Оказалось, меня надо было как следует поколотить, чтобы все встало на места. Мне стоило написать вам, – он взлохматил волосы, непроизвольно повторяя за Джеймсом. – Но тогда мне казалось, что я теперь всегда буду чужим в... нормальном мире. Было видно, что это слово дались ему с трудом и что он хотел сказать совсем другое. – Ты нормальный, Люпин. Вступаться за своих – это нормально. Не нормально – предавать. – Но я предал. Я предал стаю, я на них напал, – отозвался Ремус, невидяще глядя в кружку. – Они тебя тоже предали, – подал голос Сириус. – Они ведь не помешали целителям забрать тебя в Мунго. Ремус посмотрел на него. Ему не приходило это в голову. И лучше от этого не стало. Сохатый и Бродяга снова переглянулись. – Плевать. Забыли про них, – Розмерта принесла им второй круг и забрала пустые кружки. – Ты действительно прошел свое испытание, Лунатик. Испытание на верность. Его в этом месяце даже Хвост прошел, – Джеймс хлопнул Питера по спине и тот выдавил улыбку. За твое возвращение домой! Теперь настоящее! – он поднял свою кружку и Мародеры сделали тоже самое, столкнув их в круг. – Вот только радоваться все равно не получается, – сказал Ремус, утирая рот рукой. – Я так и не знаю, что произошло в то полнолуние, не знаю, убил ли я кого-то... Сириус поморщился, как бы говоря «Да расслабься ты, чувак» – Не знаю, что произошло с Сивым и... остальными. Не все вернулись домой, – заметил он, поглаживая большим пальцем ручку своей кружки. Джеймс нахмурился и посмотрел на Бродягу. – О чем это он? Сириус дернул плечами. – Не знаю. По-моему, вернулись все. Над столом повисла пауза. Ремус смотрел на парней, а они смотрели на него. Или ему казалось, или их обоих порывало заржать. На что-то точно порывало. – Что вы... чего вы?.. – он переводил взгляд с одного на другого. Джеймс кашлянул. – Лунатик, мы тут забыли тебе сказать, – он почесался. – Грей вернулась в замок, – сообщил Бродяга и криво улыбнулся, увидев, как переменился в лице Ремус. – Она накрыла стаю в лесу. И даже заглядывала к тебе, пока ты дремал – Помфри проговорилась. Ремус смотрел на них во все глаза, не в силах понять, шутка это, или на этот раз они говорят серьезно. Похоже, говорили серьезно. Он сорвался со стула так стремительно, что несколько человек за столиками вокруг оглянулись. Схватил мантию, обмотался шарфом, бросился к выходу, толкнув стул Бродяги, тут же вернулся, отхлебнул ещё немного из кружки и побежал к двери, пытаясь на ходу попасть в рукав мантии. Дверь захлопнулась за ним с громким стуком. Мародеры со смехом переглянулись и снова взялись за кружки.
* * *
Ремус взлетел на пятый этаж, перескакивая через две ступеньки, миновал пустой коридор, заполненный пыльными лучами солнца. Подошвы ботинок гулко стучали по полу, шарф, который он так и не удосужился снять, хлопал по спине и плечам. Пробежав мимо позолоченных доспехов, Ремус налетел на светлую ореховую дверь и забарабанил по ней что было сил. Сердце стучало как ненормальное, дыхание сбивалось, на лице плясала абсолютно счастливая улыбка. Когда никто не отозвался, Ремус постучал ещё, а потом не вытерпел, схватился за ручку и ворвался внутрь. – Вале... И замер на пороге. Радость и предвкушение ещё не успели сойти с его лица, когда на нем проступило потрясение и недоверие. На краю стола Валери сидел доктор Джекилл. На профессоре по защите от Темных сил была рубашка и жилетка, на которой он как раз застегивал пуговицы. Валери стояла рядом, повернувшись лицом к окну и скрестив на груди руки. На ней была шелковая домашняя мантия в азиатских узорах, темные волосы спускались по спине до самой талии. Когда распахнулась дверь, Валери и Джекилл синхронно оглянулись. Судя по их лицам, внезапное вторжение прервало какую-то важную беседу, но как только Валери увидела, кто именно ворвался в её кабинет, выражение её лица изменилось так, словно у неё внутри ветром распахнуло окно. У Ремуса даже под ложечкой ёкнуло. Он и не представлял, что Валери Грей может быть так рада ему. Он не представлял, что она вообще может быть кому-то так рада! Но так и было. Она смотрела на него, впивала его взглядом так, словно все это время мучалась, ожидая его появления, и вот теперь он пришел – и все точно будет хорошо. А Ремус даже не нашелся, что сказать. Наверное надо было извиниться или поздороваться, но он не мог выдавить из себя ни слова. Так и стоял там на пороге, вцепившись в дверную ручку и пожирал взглядом свою учительницу, разрываясь от желания броситься к её ногам. И, наверное, так бы и сделал, если бы не присутствие в кабинете третьего. К счастью, Джекилл быстро оценил ситуацию и первым нарушил неловкую паузу. – А, Ремус, – профессор покончил с пуговицами на жилетке, поднялся и взял со спинки кресла для гостей свою мантию. – Смотрю, тебя уже выписали! Ну, как себя чувствуешь? – Хорошо, – пробормотал Ремус. Он сейчас не вполне понимал, о чем с ним говорят и не мог оторвать взгляд от Валери. Она тем временем уже успела нацепить на лицо непроницаемую маску. – Вот и замечательно. С возвращением в школу, – Джекилл шагнул ему на встречу и протянул ладонь. Ремус с трудом отцепил от Валери взгляд и вдруг заметил, что рука профессора перебинтована до самой кисти. Джекилл тут же спохватился, виновато улыбнулся и протянул другую руку. Пожимая её, Ремус невольно отметил, что профессор по защите от Темных сил выглядит даже хуже, чем неделю назад – ещё сильнее осунулся, лицо казалось уставшим и помятым, под глазами появились круги. – Без вас я бы не вернулся, – сказал он, обращаясь вроде как к Джекиллу, но глядя только на Валери. Потом все же исправился и взглянул на профессора. – Вы спасли меня, сэр. Спасибо. Джекилл поджал губы в улыбке. – Я не мог поступить иначе. Ремус внимательнее посмотрел ему в глаза. Джекилл подержался за его взгляд секунду и чуть наклонился вперед. – А ты молодец. Узнал, что твой преподаватель принимал участие в разгоне стаи в полнолуние... Ремус посмотрел на Валери. – ...и зашел проведать. Так и нужно, – Джекилл с улыбкой оглянулся на Валери. -Отряд профессора Грей поймал почти всю стаю то полнолуние. Нда. Кошмарная выдалась ночь. Просто кошарная. Мистер Нотт, мисс Маккиннон, и ты... – Джекилл вдруг положил ладонь на его плечо и покачал головой. – Я очень рад, что ты уцелел, Люпин. Ты поступил мужественно, когда принял на себя удар и позволил друзьям уйти. Это был настоящий мужской поступок. Ремус удивленно посмотрел на профессора. Что он говорит? Ему же известно о том, что произошло между ним и Валери в колонии. Ремус и сейчас видел по его глазам, как трудно ему говорить с ним, когда она в комнате. Видел это совершенно отчетливо, как если бы это было написано у профессора на лице большими буквами. И Джекилл видел... что он видит. Но почему-то продолжал вести себя так... так... И не успел Ремус об этом подумать, как Джекилл вдруг понимающе улыбнулся и похлопал его по плечу. – Я рад, что у Хогвартса есть такие студенты, – он подхватил свою сумку с книгами, закинул на неё мантию. – А сейчас, прошу меня извинить, мне нужно заглянуть к профессору Слизнорту, узнать, не одолжит ли он мне пару дюймов рога двурога. Думаю, мы могли бы сторговаться на новый луноскоп. Но ученикам не обязательно знать о сделках преподавателей, – он подмигнул Ремусу и оглянулся. – Валери, я буду у себя. С этими словами Джекилл покинул помещение. Дверь закрылась за ним с легким щелчком. В кабинете повисла пауза. Солнце лилось в узкие окна. Ремус смотрел на Валери, часто дыша и чувствуя, как на губах сама собой появляется улыбка. Валери тоже смотрела на него, не отрываясь и не двигаясь, прямо как лань перед дулом охотника. Но вот она шевельнулась, словно хотела шагнуть к нему. Пауза вздрогнула и оборвалась. – Валери... – выдохнул Ремус и сорвался с места. Их объятие было похоже на столкновение двух летящих навстречу поездов. Ремус схватил её, чуть не оторвав от пола. Валери обхватила его за плечи, зажмурилась и выдохнула что-то, смутно похожее на «Слава Богу». Они замерли, яростно и нежно обнимая друг друга – впервые после той ночи. И как будто не было этого месяца. Как будто они всё ещё были в той палатке. Как и тогда Валери пахла свежим, хвойным лесом, Ремус обнимал её и чувствовал себя так, словно к открытой ране у него в груди приложили целебный лист. Горечь и боль пережитого выходили из него как яд. А на смену им приходило долгожданное спокойствие. Простояв так ещё пару минут, Ремус отпустил её и скользнул ладонью ей за волосы, нежно обнимая ладонью лицо и тонкую шею. Валери поддалась на ласку – закрыла глаза и накрыла его ладонь своей, прижалась к ней губами. А потом заглянула ему в глаза. Это был один из тех уникальных моментов, когда непроницаемая раковина Валери Грей растрескалась, а у Ремуса в руках оказалось живое, нежное и уязвимое. Он не знал, что сказать. Да и все слова сейчас были бы лишними. У них ещё будет время поговорить. А пока ему безумно хотелось сделать то, чего он так хотел весь этот месяц. Он чуть крепче сжал её шею, закрыл глаза и потянулся к её губам. – Нет, – Валери увернулась. Ремус, оглушенный и ослепленный попытался снова. – Нет, Ремус, нет! Не нужно этого! – она оттолкнула его и повернулась к нему спиной. Ремус растерянно проследил за тем, как она обошла свой стол, поправляя мантию. Как зачесала волосы назад, прижав ладонь ко лбу. – Я что-то сделал не так? – тревожно спросил он, теперь лихорадочно вспоминая последний раз, когда они виделись. Ему тогда все показалось более чем прекрасным. – Чем-то обидел вас? Валери оглянулась на него. К выражению непонятной обреченности у неё на лице примешалась жалость и что-то, похожее на насмешку. – Ты сделал меня счастливой, – беспомощно прошептала она. Так, словно только что неожиданно для себя открыла эту истину. Она взглянула на него так, что Ремус чуть было снова не сорвался с места. Но что-то мешало. – Тогда почему?.. – хрипло спросил он. Валери снова отвернулась, её плечи вздрогнули. Ремус испугался, что она плачет и уже шагнул было к ней, как вдруг Валери рассмеялась и снова обернулась к нему. – Почему? – она игриво хмыкнула и вдруг голос её похолодел. – Да потому что я старше тебя почти в два раза, Люпин, вот почему. Неужели это не понятно? Ремус моргнул, выходя из ступора, нахмурился и развел руками. – Ну и что? Валери снова рассмеялась, так, словно он сморозил отчаянную чушь. – Боже, ребенок... – не то ошеломленно, не то насмешливо пробормотала она, отвернулась и потерла лоб. Выглядела она слегка не в себе. – Разве вы думали, что я ребенок, когда мы были там, в колонии? – тихо спросил Ремус, проедая её взглядом. – Там всё было по-другому. Что изменилось? – Там, в колонии я была уверена, что никогда не вернусь в школу! – звенящим голосом воскликнула Валери. – Как и ты. Мы оба думали, что видимся в последний раз! – она слегка развела руками. – Но мы снова здесь. И я по-прежнему твой учитель, а ты – мой ученик. И между нами не может... не может ничего быть. Никогда. И что, что было – одна большая ошибка, – прошептала она, вновь поворачиваясь к нему спиной и обхватывая себя руками. Ремус ушам своим не поверил. – Да какая разница, кто вы и кто я? – воскликнул он, когда справился с собой. – Какая разница, где мы находимся?! Через год я закончу Хогвартс и всё снова изменится! Вы больше не будете моим учителем, мы будем свободны и никто не посмеет нас осуждать! Валери, я... – он подошел ближе. Валери опасливо покосилась на него, но рук не расцепила. – Я знаю, что подвел вас в колонии, знаю, что виноват, но с тех пор я многое понял. Теперь-то я точно знаю, кто я и чего хочу. Я не хочу больше жить в колонии и никогда не захочу. И я никогда больше вас не подведу и никогда не предам. От Хогвартса осталось совсем немного, а потом... если бы вы согласились, мы могли бы пожениться и тогда... Валери рассмеялась. Ремус осекся и покраснел как рак. Она смеялась так искренне и весело, словно он отмочил невероятно смешную шутку, а не излил ей душу. – О Боже, Люпин... – отсмеявшись, она вытерла уголок глаза и посмотрела на Ремуса с таким насмешливым умилением, что ему захотелось провалиться сквозь землю. – Ты серьезно? – Серьезно! – сердито выпалил он, делая шаг вперед. Валери покачала головой и снова фыркнула смешком. – Почему вы надо мной смеетесь? – сдавленно спросил Люпин, наблюдая за ней и сгорая от стыда и обиды. – Вы думаете, что я шучу? Валери подняла на него блестящие глаза. – Я готов доказать! Я могу принести вам Обет, что после того, как закончу Хогвартс... – он даже начал закатывать рукав, но тут же и сам почувствовал, какое это ребячество. – Валери, я не бросаюсь красивыми словами, чтобы казаться героем, – его голос дрожал от напряжения и желания быть услышанным. Как же ему хотелось, чтобы она поверила. – У меня все равно не выходит быть героем, вы и сами это видели в колнии. Но по-крайней мере я могу быть честным по-отношению к вам. И к себе, – он сглотнул. – Я вас люблю. Я хочу быть с вами. Валери перестала улыбаться. – И вы тоже хотите быть со мной. Признайте, ведь это так. Я помню всё, что вы говорили мне, помню, как вы... – он осекся. – Почему вы так легко забыли все это? Зачем придумываете эти преграды? Ведь вам на самом деле все равно, что я ваш ученик, ведь правда все равно? И через пять лет это вообще не будет иметь значения. А я буду любить вас. Через пять, через десять... всегда. Валери стояла, облокотившись на спинку своего кресла и наблюдала за ним, но уже без прежней улыбки. А он стоял перед её столом как нашкодивший школьник. Ему вдруг очень захотелось откатать рукав обратно. Он почувствовал себя так, будто у него вынули все внутренности и выложили перед ним. Пустота. И тошнотворный, гребанный стыд. – Ты знаешь, сколько мне лет, Люпин? – вдруг спросила Валери. – Для меня это не имеет никакого... – тут же ответил он, но она не дала закончить. – Мне тридцать два. Обдумай хорошенько эту цифру прежде чем говорить, что ты готов связать себя со мной на всю жизнь. Через пять лет мне будет тридцать семь, а тебе будет двадцать два, – она чуть откинула голову, разглядывая его. – Ты будешь таким же юным как сейчас и все ещё будешь верить, что возраст для тебя не имеет значения. Через десять лет тебе будет двадцать семь, – она перебирала в пальцах шелковый пояс домашней мантии и не сводила с Ремуса глаз. Он стоял нахмуренный и сопел. – Ты будешь младше, чем я сейчас, а я уже начну стареть. Возможно, ты все ещё будешь верить в то, что любишь меня, хотя и сам уже не сможешь объяснить, почему. Ремус сердито отвернулся к окну. Валери продолжала. – Через пятнадцать лет тебе будет столько, сколько мне сейчас. И ты все равно будешь молодым и сильным, – она склонила голову набок. – Скажи мне, Ремус Люпин, а что со мной будет через пятнадцать лет? – её лицо помрачнело. – Как скоро моё лицо покроется морщинами, а тело перестанет тебя привлекать? И как скоро в твою упрямую голову придет осознание того, что тебе не хочется связывать свою жизнь со старухой, которая не умеет ничего, кроме как охотиться и убивать, и от которой не осталось ничего, кроме ранений и болезней? Как скоро ты от неё устанешь? Ремус, молча закипавший на протяжении всей этой речи, на этом месте не выдержал: – Какая разница, что будет через пятнадцать лет, если уже в следующее полнолуние я могу умереть от превращения или от чьей-нибудь стрелы! Я не в том положении, чтобы так далеко загадывать и думать, что со мной будет через столько лет! Я люблю тебя сейчас, я хочу жить сейчас и не задумываться о каком-то будущем, которого может и не быть, если завтра придет Темный Лорд и всех нас уничтожит! Валери снова рассмеялась. – В этом и состоит разница между нами, – она обошла свой стол, подошла к Ремусу и мягко коснулась его лица. – Я думаю о будущем. И как это ни странно для тебя, для меня очень важна моя работа. И я не хочу её потерять. А если кто-нибудь узнает о том, что было... – Не узнает! – выпалил Ремус, хватая её за руку. – Узнает, – увещевательным голосом произнесла она, отстраняясь и высвобождая руку. – Такое невозможно сохранить в секрете. К тому же, кое-кто уже знает. – Доктор Джекилл? – сердце Ремуса провалилось в желудок. Валери опустила ресницы. – Вы ему рассказали? Ему стоило большого труда произнести это ровным голосом. – Ему не обязательно что-либо рассказывать, он и так не слепой, – тихо сказала она и отошла от Ремуса, снова обхватив себя руками. Повисла небольшая пауза. Ремус почувствовал, как ревность скрутила все внутренности. – Вы с ним... вы с ним все ещё?.. От этой мысли его даже затошнило. Валери оглянулась, удивленно подняв брови. – Я не обязана перед тобой отчитываться, Люпин. А ты не имеешь права меня судить, – она сказала это так, что Ремус вдруг остро почувствовал то, на что в самом деле не обращал внимание – разницу в возрасте. Он промолчал. Валери стояла лицом к окну. – Так значит в этом все дело? – глухо спросил Ремус, глядя на её темный силуэт на светлом фоне. Она не повернулась. – На самом деле я вам просто и не нужен. Вы любите его, вот и всё. А меня вы просто пожалели. Валери чуть повела плечом и повернула голову, давая понять, что соглашается. Ремус подошел ближе, чувствуя, как сердце снова начинает выскакивать из груди. – Но если это так... – он старался дышать спокойно. – Почему вы не выполнили своего обещания и не убили меня в ту ночь? Вы ведь знали, что все так закончится. Зачем вы меня пощадили, если я все равно вам не нужен? Валери порывисто оглянулась и он проглотил остаток слова. Она смотрела на него точно так же, как в той палатке – словно разрывалась от желания сказать что-то очень-очень важное. И вместе с тем в больших серых глазах плескался самый настоящий гнев. И ещё что-то. Ремус даже подумал, что сейчас она опять накинется на него с обвинениями... Но вместо этого она вдруг шагнула вперед, обхватила его за шею и поцеловала. Из Ремуса разом вышибло все мысли. Он обхватил её в ответ, с жаром отвечая на поцелуй. Они целовались как сумасшедшие, Ремус прижимал её так крепко, словно в любую минуту пол под ними мог рухнуть, а мир полететь в пропасть. Обнимал, сжимал, мешал душистые волосы... Когда он начал целовать её шею, Валери словно опомнилась и оттолкнула его от себя. – Всё. Уходи, – выдохнула она и дрожащей рукой запахнула мантию, другой приводя в порядок волосы. – Уходи, слышишь? Тебе сразу надо было просто взять и уйти... Обескураженный, взлохмаченный и все ещё полыхающий Ремус проследил за тем, как Валери обходит свой стол. – Всё это неправильно и не нужно. Совсем не нужно, – она изо всех сил пыталась напустить на себя равнодушный, пренебрежительный вид, хотя голос её дрожал. – Всё. Уходи. Уходи и никогда больше не смей сюда приходить, – Валери поправляла одежду, приглаживала волосы, но как бы ни старалась выглядеть уверенной, казалась ещё более растерянной, чем Ремус. – Не было между нами ничего... – Вы меня любите, – прошептал он, не слыша ни слова из того, что она говорит. – ...не было и быть не может. Ни в колонии, ни сейчас, ни потом, ты понял? – Вы любите меня, – повторил Ремус, улыбаясь как дурак и даже не замечая, как этими словами только подливает масла в огонь. Он шагнул к ней. – Люблю?! Да ты посмотри на себя! – Валери прожгла его таким презрительным и при этом почему-то несчастным взглядом, что Ремус врос в пол. – Мальчишка! Ребенок! Ты хоть понимаешь, насколько все это неправильно? Насколько глупо и грязно продолжать то, что между нами было? Ремусу показалось, что он потерял равновесие и выпал в какую-то странную невесомость. – То, что между нами произошло – это ужасная ошибка, – тихо, но непреклонно добавила она, не глядя на него. – Моя ошибка. И пусть она будет на моей совести, а ты проваливай отсюда и постарайся как можно скорее выкинуть эту блажь из головы, – она подняла голову и посмотрела на него. – Ты – мой ученик. Я – твой учитель. И не может между нами ничего быть. Усвой это наконец! И перестань ходить за мной. Она отвернулась, зачесывая назад волосы. Её рука дрожала. В кабинете повисла ошеломленная тишина. Ремус не мог сдвинуться с места и ошарашенно смотрел на её узкую, маленькую спину. Он ослышался? Ошибка? Ошибка?! Всё это время он был жив одним только воспоминанием об этой ошибке, а для неё всё это, стало быть, ничего не значило?! Нет. Нет, он видел её глаза в ту ночь. Для неё это значило так же много. Тогда в чем же дело? – Валери.. – он обошел стоящий между ними стол и подошел ближе, стараясь говорить как можно мягче, но она все равно не повернулась. – Зачем вы так? Вы ведь тоже хотите... – Я хочу, – Валери резко повернула голову, не меняя позы, и Ремус отдернул руку, которую собирался положить ей на плечо. – Чтобы ты оставил меня в покое. Раз и навсегда. Ремус опустил руку. Он совершенно растерялся. Валери ждала, всем своим непреклонным видом показывая, что ещё немного – и она сама его вытолкает. – Ладно, – шепнул он, проглотив колючий ком и осторожно отступил. Он медленно пересек кабинет в обратном теперь уже направлении. Ему много чего хотелось сказать, он мог бы оспорить любое её слово, но понимал, что сейчас это не выход. Поэтому изо всех сил уговаривал себя смолчать. Но у двери все же не выдержал. – Знаете... вы не очень-то хороший учитель, профессор Грей. Валери едва заметно дрогнула, чуть повернула голову и взглянула на Ремуса. Он коротко покивал своим мыслям. – Совсем не умеете врать, – произнес он, зло рванул дверную ручку и вышел, с силой захлопнув за собой дверь. В кабинете повисла звенящая тишина. Профессор Грей устало смежила веки и опустилась в свое кресло. Закрыла ладонью лоб, зачесала назад непослушные волосы, а потом шмыгнула носом и взяла в руки маленькие золотые очки доктора Джекилла, которые все это время лежали на её столе.
Колокола в Хогвартсе никогда не звучали одинаково. По утрам это были тяжелые удары, полные невыносимой земной тоски. Наверное, так били колокола на соборах в Средневековье, когда оглашали в городе вспышку бубонной чумы. По вечерам замок оглашал веселый, малиновый перезвон. Казалось, ещё немного — и колокол слетит с башни к чертовой матери, таким он был веселым. А по понедельникам, да ещё и перед обедом он звучал как сигнал к началу финальной битвы за свободу всего человечества. После него все двери дружно распахивались, и оголодавшие ученики неслись в Большой зал как слоны на водопой. Особенно старался седьмой курс, потому что в этом семестре обеду предшествовал сдвоенный курс изучения структуры Министерства. А это верная смерть. Как и попытка профессора Бинса задержать класс дольше положенного. — Черт, если бы он продержал нас там ещё хотя бы три минуты, я бы начал жрать конспект или Сохатого, — пожаловался Сириус, когда Мародеры в шумном потоке спешили к лестнице. — А собаки не едят человечину, — Джеймс на ходу обхватил его за шею. — Оленину едят. И человечину когда-то ели. — Тогда они были волками, — поправил Ремус. Он тоже шел под тяжелой лапой Сохатого, но с другой стороны. Питер семенил следом. — Я всегда говорил, что мы родственники, Лунатик, — завидев впереди слизеринских девчонок, Сириус с душой шлепнул Роксану по заднице. Она вскинулась, Сириус послал ей воздушный чмок. Роксана показала ему средний палец. — Надо на ней жениться, — решительно сказал Сириус, когда они их обогнали. Мародеры загудели. — Бродягу пора кормить, раз он собрался жениться, — со смехом заметил Джеймс, хлопая его по плечу. Они заржали, обогнали компанию вялых пуффендуйцев и в числе первых сбежали по лестнице вниз. — Девчонки в колонии действительно танцуют голыми вокруг костра? — деловито спросил Сириус, когда они наконец добрались до стола и накинулись на еду. Ремус опасливо оглянулся, не переставая жевать и пожал плечами — вроде как «да» сказал. Сириус переглянулся с Джеймсом. Хвост покраснел. — Там же, наверное... пиздец как холодно, — глубоко-сочувственным тоном протянул Джеймс. — Черт, я бы хотел взглянуть. — Но они не были совсем голыми. Просто от танцев жарко, и они так... немного... — Сиськи показывали? — Ну... под конец... да, некоторые. Но это не то, это вроде как...часть их культуры, что ли. Животные ведь ничего не стесняются, в том числе и... — он засопел, увидев, как заблестели глаза друзей. — Наготы. Ремус занялся обедом. Мародеры снова переглянулись и уставились на него с одинаково—ехидным выражением лица. — Ну а ты? — поинтересовался Сириус, откладывая вилку и скрещивая на груди руки. Ремус поднял голову и подозрительно взглянул на их сияющие рожи. — Что — я? — невнятно буркнул он. — Да ладно, Лунатик, колись, тебе обломилось что-то в эту вашу Гранатовую ночь? — Янтарную ночь. — Один хрен, — нетерпеливо отмахнулся Джеймс. Ремус с усмешкой покачал головой, втыкая вилку в картофелину. — Да ладно тебе, Лунатик, — выпалил Сириус. — Школы нет, куча горячих цыпочек, которые виснут на тебе целыми днями... Ремус украдкой поднял взгляд и посмотрел на учительский стол. Валери ела виноград и говорила о чем-то с мадам Стебль. — ...а потом ещё и заставляют тебя танцевать с собой! Голые! Ну неужели ты так-таки никому из них не вставил? Валери почувствовала его взгляд и Ремус поспешно отвернулся. Сразу вспомнилось, как она отшила его в субботу. Несправедливость и обида все ещё мучили его. — Слушайте, какая разница? — немного раздраженно спросил он, перехватив взгляды друзей. — Мы теперь должны отчитываться, или что? — Я так и знал, — Сириус выпрямился и довольно потер ладони. — Сохатый, гони золотишко. Сириус ссыпал пять галлеонов себе в карман и подмигнул Ремусу. — Сохатый в тебя не верил, приятель, но я... — он нахмурился. — Кстати, а что ты делал под аудиторией? Я думал у тебя с утра уход за волшебными ежами или вроде того? — Я решил пропустить, — буркнул Ремус, подавляя искушение опять посмотреть на Валери. — Второй раз? — Сириус проницательно прищурился, но внезапно глянул Ремусу за спину и лицо его потемнело, — ...твою мать, вы только посмотрите, кто явился! — пробормотал он и все Мародеры дружно оглянулись. В этот же момент из-за слизеринского стола поднялись Мальсибер, Регулус и Снейп, и направились к выходу. Джеймс заиграл желваками, согнув серебряную вилку. У них так и было возможности разобраться со слизеринцами и отомстить им за подлую подставу. А ещё за Марлин. Мальсибер и Регулус исчезли сразу же после полнолуния — родители в спешном порядке забрали их домой, якобы для хорошей взбучки. Но и жмыру понятно, что никакой взбучки им не грозило, Сириус, битый-перебитый так и вовсе ни разу не мог вспомнить, чтобы Регулусу хотя бы раз давали подзатыльник. Ну а Мальсибер, единственный и долгожданный наследник был любимцем всего семейства. Нет, наверняка их забрали для того, чтобы разъяснить, как себя вести дальше, что говорить и так далее. Теперь они снова здесь. И пока Марлин не очнулась и не сказала, кто её заклял, они могут спокойно разгуливать по школе. Джеймс отбросил испорченную вилку и первым поднялся из-за стола. Сириус, Ремус и Питер поспешно вылезли следом, прихватив с собой сумки и вслед за Сохатым пошли к выходу из Большого зала. Как ни странно, за ними увязались и близнецы. Фабиан прожигал взглядом спину Мальсибера, Гидеон казался встревоженным и придерживал за плечо вспыльчивого братца. Видимо, предчувствовав стычку, из-за стола вылезли ещё двое слизеринских парней и побежали следом за своими. Слизеринцы шли впереди. Гриффиндорцы — следом. Стук многочисленных подошв гулко разносился по пустому коридору. Мальсибер пару раз обернулся на ходу и слизеринцы ускорили шаг. На ходу кутаясь в зеленые шарфы вышли в клоаку, но было поздно — Ремус, Хвост и Гидеон показались из противоположного выхода, отсекая путь. Слизеринцы столпились в середине тесного дворика. Все разговоры в клоаке разом стихли. В тумане дыма контрабандных сигарет выглядывали любопытные лица. Громко каркали вороны на стенах башни с часами. — Здорово, Мальсибер! — крикнул Джеймс, показательно вынимая палочку из кармана. — Ну как собственная шкура, не жмет? Слизеринец опустил плечи, коротко вздохнул и оглянулся на Джеймса. — Привет, — любезно сказал он и вдруг безо всякого предупреждения стегнул палочкой. Кто-то из девчонок взвизгнул. Сириус толкнул Джеймса в плечо и заклинание пролетело между ними, угодив в стену. Взрывом в ней пробило дыру и в клоаку выплюнуло облако пыли и камней. Половина клоаки тут же с криками и визгом разбежалась кто-куда. Мальсибер рывком поправил на себе шарф, с вызовом глядя на соперника. У него тоже были причины ненавидеть гриффиндорцев и Мародеров в частности. В субботу утром содержимое клуба вывезли из школы, а вход запечатали. Когда об этом узнал его отец, некогда почетный член клуба, его терпению пришел конец, и он впервые в жизни поднял на своего сына руку. А этого Мальсибер уже не мог простить Джеймсу Поттеру. Если бы не его длинный нос, все было бы в порядке, все было бы как раньше! И Нотт был бы жив. С раскуроченной стены осыпались последние камни. Джеймс вытер слой пыли с лица, также не сводя с Мальсибера глаз, а потом красноречиво сплюнул на землю между ними. Не успел его плевок достигнуть земли, которую попирали сапоги великого Годрика Гриффиндора, как его палочка уже взлетела в воздух. Мальсибера отшвырнуло, эффектно крутанув в воздухе, и он кучей свалился в грязный снег. В толпе раздался ропот и неровный смех. Слизринцы тут же бросились ему на помощь, но Мальсибер огрызнулся, и они отпрянули. Он поднялся без их помощи, поправил мантию, отряхнул снег с одежды и попытался усмехнуться, но черные глаза полыхали от унижения и злости. Смех толпы был для него самой гадкой пыткой. Мальсибер ненавидел быть смешным. — Смотрю, ты все ещё в школе, Поттер! — звонко выкрикнул он. — А я думал старый пердун выпер тебя и твою шайку к чертовой матери! — Завали ебало, Мальсишлюшка! — Джеймс сунул руки в карманы брюк и подступил ближе к слизеринцам. — Лучше расскажи всем, как ты вытащил Маккиннон в лес! По толпе пронесся ропот. Все слышали о том, что ученица Гриффиндора в крыле, но по какой причине и чьей вине — это оставалось загадкой, так как слухов было слишком много. И кому верить было большой проблемой. Но теперь выдался уникальный шанс получить всю правду из первых рук. — Я вытащил?! — поразился Мальсибер и возмущенно огляделся. Ему нужно было потянуть время — наверняка кто—то уже ведет сюда преподавателей. — Да я хотел ей помочь! Все слышали? Я. Хотел. Помочь! У вас, гриффиндорцев, вообще крышу сносит от риска, все знают, что вы вечно таскаетесь в полнолуние в лес, чтобы пощекотать себе нервы, — он вдруг посмотрел правда на Люпина. — Правда, звереныш? Ремус побелел от злости и шагнул вперед, но Гидеон перехватил его. Мальсибер замаслился от удовольствия. — Ну ты и сука, Мальсибер, — судя по голосу, Джеймс начал закипать. — Ты, трусливый засранец, признай, что это твоих рук дело! Твоих и Нотта! Марли, Тинкер Бэлл, француженка Лерой, Мэри Макдональд! Вы все были членами этого гребанного клуба! — он чиркнул по воздуху рукой, указывая на всех слизеринцев сразу. — Если бы не клуб, Нотт, и Эйвери тоже были бы живы! Регулус нервно переступил с ноги на ногу и покосился на друга. — Признай это, чертов слизняк! И свали из школы сам, прежде чем тебя выпрут! — Значит, быть членом школьного клуба теперь преступление? Не знал. Если так, то половину Хогвартса можно исключить. Наш клуб был самым лучшим местом в замке, но по вашей милости он теперь уничтожен, — голос Мальсибера дрогнул, он перевел злые глаза на жавшегося за спинами друзья Питера. — Можешь спросить своего дружка-жиртреста, он расскажет тебе, как там было хорошо! Питер покраснел до ушей. Джеймс выпятил подбородок и шагнул было вперед, но Сириус его перехватил. — Есть доказательства того, что это ваша вина, Мальсибер, — сказал вдруг Ремус, холодно и спокойно. — Есть свидетели. Признайся сам, так ты хотя бы сохранишь достоинство, когда покатишься из Хогвартса на хер. Сириус хрипло хохотнул. — Вы все такие жалкие с вашими обвинениями, — глаза Мальсибера гадко заблестели. — Это же очевидно, что девчонок вытаскивали вы, они все были с вашего факультета, разве нет? А та француженка, кажется, сама назвала имя Блэка. Хотя ты, Поттер, конечно, скажешь, что это была подстава! — он насмешливо скривил губы. — А насчет доказательств... — Мальсибер переглянулся со Снейпом и хмыкнул. — Одно ваше доказательство теперь в руках у Филча, и вы до него уже никогда не доберетесь. Никто не доберется. У Джеймса дернулось лицо. Это была правда. После долгого, кишковынимательного разговора по душам с Дамблдором, тот распорядился вернуть Карту Филчу. — А второе ваше доказательство валяется в крыле, — Мальсибер явно получал удовольствие от собственной изворотливости. — И пока девчонка не очнется, никто из нас ничего не сможет доказать. Но я бы на вашем месте добил её! — громко предложил он. — Ведь мы знаем, кого она видела и чьи имена назовет, не правда ли? Это стало последней каплей. Джеймс выхватил палочку. Полыхнуло, голова Мальсибера мотнулась, на выглаженный воротник школьной рубашки хлынула кровь. Дальше все происходило очень быстро. Сириус с азартом спущенной гончей бросился на Снейпа, Руквуд выхватил палочку и сцепился с близнецами, Регулус, как и Питер, вжался в толпу, а Ремус пальнул чем-то в Уоррингтона. Клоаку заполнили дым, хлопки заклинаний и крики. Кричали дерущиеся, кричала толпа, в гамме жадных до зрелища глаз мелькали испуганные слезящиеся глаза Питера Петтигрю. Фабиан вдруг увидел, что младший Блэк пробирается к выходу и бросился за ним, но тут откуда ни возьмись ему наперерез кинулся Сириус и перехватил его руку с занесенной палочкой. — Остынь, Пруэтт! — Убери руки! — взревел Фабиан и, потеряв голову, кажется всерьез решил проклясть обоих Блэков сразу, как вдруг над клоакой, башней с часами и всей школой вдруг не загремел голос Макгонагалл, усиленный во сто крат заклинанием: — ПОСЛЕОБЕДЕННЫЕ УРОКИ ОТМЕНЯЮТСЯ. ВСЕМ СТУДЕНТАМ СРОЧНО ВЕРНУТЬСЯ В СВОИ КОМНАТЫ, СТАРОСТАМ СОБРАТЬСЯ В УЧИТЕЛЬСКОЙ. И не успело эхо сообщения утихнуть, как все услышали пронзительный девчоночий визг в коридоре. А затем в клоаку выбежали ученики. Они прикрывали нижнюю часть лица шарфами и пронеслись по клоаке, даже не обратив внимание на происходившее в ней и только когда Джеймсу пришло в голову крикнуть: «Эй, а что случилось?!», какая девчонка на бегу крикнула: — Сразу семь человек! Там весь стол и весь пол в крови! Кто-то проклял еду! И она побежала дальше, а клоака застыла, пораженная новостью. Всего на минуту, потому что вслед за девчонками в неё хлынул поток когтевранцев, бегущих в свою комнату, точно стадо очумевших, перепуганных антилоп. А после все поддались панике и побежали кто-куда, так что выяснение отношений и драка потеряли всякий смысл. У Джеймса с первых минут появления паникеров в клоаке возникло гадкое, сосущее ощущение, что где-то уходит жизненно-важный поезд, вот только никак не мог понять, как он связан с обедом. А потом в зажженном дракой сознании вспыхнуло «Лили!» и он опрометью бросился в бегущую толпу, пробиваясь в обратном направлении — к выходу из клоаки. Сириус расцепился с Фабианом, гневно сверкая глазами, и помог Гидеону поставить на ноги Лунатика — они с Уоррингтоном не рассчитали силы и теперь слизеринец выл от боли, потому что лицо его пузырилось фурункулами, а Люпин не мог устоять на ногах — его обильно тошнило маленькими черными лягушками. Все вместе они потащили его следом за Поттером, а слизеринцы следом за толпой потянулись в обратном направлении. Мальсибер перед уходом оглянулся и прожег спину Джеймса ненавистным взглядом, а потом вместе с остальными пропал в проходе.
— Тебе стоит вытереть лицо, — сказал Мальсиберу Регулус, когда они пару минут спустя сбегали по лестнице в подземелье. — Кто-нибудь может увидеть... и подумать лишнее. Мальсибера пробрал ледяной пот от мысли, что кто-то может принять его за тайного грязнокровку и поспешно вытер губы и подбородок, измазанные в крови после Поттеровского заклятия. — Никто не подумает, что я могу быть в родстве с грязнокровками! — огрызнулся он вместо благодарности. — Это просто нелепо! Регулус пожал плечами, и мальчики гуськом вбежали в гостиную следом за Мальсибером. За полчаса в комнате собрался практически весь Слизерин, но никто не высказывал особого волнения по поводу вспышки эпидемии в школе. Некоторые, наоборот, в открытую радовались, что скоро в школе совсем не будет грязнокровок, «а то не продохнуть от них. Но в целом настроение было неважное. И причиной тому была компания старшекурсников, собравшаяся на нескольких диванах в центре гостиной. На одном из них полулежал Мальсибер. Его голова покоилась на пухлой шелковой подушке, лежащей на острых коленках Гринграсс. Сама Хлоя с безмерно сочувственным видом прикладывала ледовую примочку к его пострадавшему носу. — Чертов Поттер, — ругался Мальсибер. — Да кем он вообще себя возомнил? Преследовать меня, предъявлять какие-то нелепые обвинения... может быть он и сюда припрется со своими дружками? С него станется! — Кстати насчет обвинений... — Руквуд, который до этого сидел тихо и перемигивался с кем-то со старших курсов, поднялся на ноги. — Тебе не кажется, что ты должен нам кое-что объяснить? Мальсибер оглянулся на него и увидел, что кроме Руквуда, к беседе подтянулось ещё человек десять. Да что там, почти все слизеринцы посматривали на него враждебно, а кое-кто даже шептался. — О чем ты? — с подозрением спросил он и поднялся, оттолкнув руку Хлои. Слизеринцы переглянулись. — О том, что ты спихнул все на Нотта и заложил нас всех Дамблдору, — резко выпалил Руквуд, скрестив на груди руки. — Мы все знаем, что произошло, когда вас поймали, Блэк нам рассказал. Мальсибер прожег Регулуса взглядом. Тот, вопреки его ожиданиям, взгляд не отвел. Он оглянулся на Хлою, но та казалась заметно растерянной и лихорадочно выбирала сторону. — Кодекс клуба гласит, что мы все связаны кровными узам. Это значит, что своих мы не подставляем, — добавил Руквуд. Мальсибер оглянулся на него. — То, что ты сделал, называется предательством, — вкрадчиво и мягко сказал он, подступая к нему. — И мы все ждем объяснений. Повисла пауза. — Кодекс, — Мальсибер усмехнулся и его глаза зло потемнели. — Кодекс?! А где же был ваш сраный кодекс, когда старый черт допрашивал меня в своем кабинете?! Где был ваш кодекс, когда Кэрроу поймали на краже меча?! Где были вы все, связанные со мной кровными узами?! — он уже кричал. Некоторые из обвинителей потупились и отвели взгляд. Мальсибер прошелся по кругу, как загнанный зверь, яростно вглядываясь в лицо каждого. — Мы все могли загреметь в Азкабан в тот день! Но я нас всех спас! Я, я один отвечал за все, я придумал способ уберечь нас от всех подозрений и спасти наши семьи от позора! А вы теперь предъявляете мне обвинения?! Да вы должны на коленях благодарить меня за то, что сидите сейчас здесь, а не в Визенгамоте! — у него изо рта вылетела капелька слюны. — Но, если вам так хочется, идите прямо сейчас к Дамблдору и скажите ему, что вы все подавали заявки на охоту на грязнокровок, это будет честно! Теперь растерялся Руквуд. Хлоя определилась и сочувственно погладила своего жениха по руке. Мальсибер отдернул руку. — Я сделал то, что должен был сделать. И если Нотты были не в состоянии обеспечить себе алиби, то нечего их жалеть. Слабым не место рядом с Темным Лордом! — высказав все это, он ещё метнулся пару раз туда-сюда, выпуская пар, а потом с размаху улегся на диван и снова положил голову на колени Хлое, плотно скрестив на груди руки. — Кстати, раз уж заговорили о предательствах, Август... Все оглянулись на голос. Снейп отделился от стены, у которой обычно сидел и подошел к компании. — Кажется, это ты должен был следить, чтобы Кэрроу достали меч. Все, что мы делали все эти месяцы было ради того, чтобы Темный Лорд смог заполучить меч. И ты провалил задание, хотя оно было далеко не самым сложным. — Не так уж сложно! — взвился Руквуд. — Туда приперлась эта рыжая грязнокровка с предателем-Петтигрю! Ещё и мракоборца притащили! А когда Кэрроу пытались бежать, напоролись на эту белобрысую стерву Малфой! Мальсибер резко повернул голову, придержав руку Хлои с ледовой примочкой. — Это она наслала на них гребанную тучу летучих тварей, а не я, спрос с нее! Или было бы лучше, если бы меня выперли вместе с Кэрроу? — его голос зазвенел от возмущения. — С какой это стати?! Попались они, а не я! К тому же я выглядел, как Генри, если бы меня заметили... — он облизал губы и перевел дух. — И вообще, в том, что все рухнуло виновата Малфой! Эта сучка уже не первый раз подставляет нас! Вообще не понимаю, какого черта её засунули в нашу школу, — он уселся на быльце дивана. — Ну ничего. Я сам отплачу ей за Кэрроу, мало не покажется! К счастью, знаю парочку проклятий, от которых её сам Мерлин не спасет! — Только попробуй, Руквуд! — Мальсибер вдруг снова вскочил с дивана. — Чего это? — набычился тот. — Ничего! — отрезал Мальсибер, сверкая глазами. — У меня тоже есть счеты с этой сучкой, семейные счеты, если угодно. И если кому и проклинать её, то мне! Я сам с ней разберусь! А если узнаю, что ты тронул её до меня хотя бы пальцем, сделаю так, что это тебя не спасет сам Мерлин, понял? — Понял, — буркнул Руквуд. — Прекрасно, — одними губами произнес Мальсибер и ушел в свою комнату, даже не взглянув на Хлою. А она осталась сидеть, крайне растерянная, с тающей примочкой в руке, и явно не знала, ревновать ей или радоваться.
* * *
Когда Джеймс вернулся в гостиную, все разговоры тут же стихли, а встревоженные лица дружно обратились к выходу. Гостиная была полна под завязку, никто и не думал расходиться спать, музыка не играла, что было само по себе непривычно. Только в углу тихонько бухтел радиоприемник. Джеймс устало огляделся, увидел друзей в углу у окна и двинулся прямиком к ним. Лили сидела в продавленном кресле, поджав ноги и закутавшись в плед. В неподвижных, широко раскрытых глазах плясали отсветы огня. По понятным причинам она не смогла пойти на собрание старост вместе с остальными. Сириус стоял у неё за спиной, повернувшись лицом к окну, в кресле напротив виднелась шевелюра Люпина. На ковре у камина Роксана и Питер от нечего делать играли в шашки. У доски сидел Живоглот. Кроме Роксаны в гостиной была еще парочка учеников с других факультетов. Джеймс двинулся к друзьям. Увидев его, ребята сразу вскинули головы, Лили ожила и порывисто встала, а все разговоры в гостиной стали на порядок тише. — Здорово, — Джеймс подошел к друзьям и хлопнул Лунатика по плечу. — Ты как? Ремус, зеленоватый и уставший махнул рукой, мол, всё в порядке. — Ну что там было, Поттер, рассказывай, не тяни! — не выдержал кто-то из толпы, быстро стянувшейся к окну. — Проклятие обнаружилось в картофеле, — объявил Джеймс, устало бухнувшись в бывшее кресло Лили. Она сама обошла его и молча обняла за шею, уткнувшись подбородком в плечо. — Все ведь жрут картофель, верно? На это был расчет, — Джеймс снял очки и потер глаза. — Даже эльфы не знали, это сделал кто-то из старших, когда обед подали. Наложил проклятие на одно блюдо, а потом распространил по всему залу. — Как? — ахнула Мэри, которая как раз пробилась к ним и присела на ручку Ремусова кресла. — Протеевы чары, — Джеймс снова нацепил очки. По гостиной пронесся возмущенный гомон. — Это точно слизеринцы, зуб даю! — выкрикнул Гидеон. — Наверняка Мальсибер и Снейп, они специально раньше свалили, чтобы... — Это слишком очевидно, — покачала головой Алиса. — Да и Мальсибер не так уж умен, а мы ещё даже не проходили эти чары. — Зато Снейп... — Чертовы слизеринцы! Ползучие сволочи! Чтобы их всех... Шестикурсник Джонсон вдруг подавился, схватился за рот и замычал что-то нечленораздельное. Сириус опустил палочку, когда убедился, что язык его однокурсника успешно приклеился к небу, а потом демонстративно положил руку Роксане на плечо. — Надо же что-то делать! — воззвала ко всем Алиса. — Если это действительно слизеринцы так распоясались... — Да точно слизеринцы! — Или пуффендуйцы, — мрачно заметил Сириус. — Среди них тоже есть эти. Защитники чистокровия. Сам сталкивался не раз. — Короче, сейчас преподаватели пытаются выяснить, кто это сделал, но у них вряд ли получится, потому что там все так перепуталось, — как только Джеймс заговорил, все снова смолкли. — Теперь всю еду будут проверять и покрывать защитными чарами. И нас всех, то есть старост, просили поговорить со студентами, может кто чего видел. Вы не видели? — сразу спросил он, оглядывая лица друзей. Все насуплено переглянулись, но ясно было, что никто не в курсе. — Если не хотите стучать — дело ваше. Я бы сказал, если бы знал. Крыло уже под завязку, было семь человек, а когда я уходил, МакГи сообщили, что уже пятнадцать. Гостиная притихла в ужасе. — Дамблдор сказал, половину сразу в Мунго переправят, а нам приказал не высовываться, пока замок будут дезинфицировать. И всю переписку временно остановят, потому что теперь Хогвартс опасен для остального мира, а не наоборот. Вот такие дела. — Кошмар, — подытожил Бенджи, скрещивая руки на груди. — Мы в изоляции, и у нас бушует проклятие? Прекрасно. О чем они там думают? Мы же обречены на вымирание! — Будет ещё эффектнее, если ты снимешь штаны и пробежишься по замку, — проговорил Сириус. — Да, Блэк, тебе-то нечего бояться! — вспылил Фенвик. — Ты мог бы фунт этой картошки сожрать и не подавиться. — Бендж! — устало позвала его Лили. — Ты действительно считаешь, что мне нечего бояться? — убийственно тихо поинтересовался Сириус. Фенвик вдохнул. — З-зактнитесь оба, — послышался слабый, но твердый голос из кресла. Все оглянулись. Ремус с трудом выпрямился, но, кажется, запас жаб Уоррингтона закончился. — Учителя не допустят его распространения и не выпустят нас, пока не будут уверены, что это безопасно. И если бы среди нас были заболевшие, Фенв, мы бы это заметили, потому что проклятие действует сразу же. — Да, Лунатик прав, не надо истерить. Об этом, кстати, тоже просили предупредить, чтобы вы тут не бегали с воплями «Мы все умрем». Если до Пасхальных каникул не найдут лекарство, всех временно распустят по домам. Кстати, поговаривают, что на юге его нашли, там были случаи выздоровления. Может быть, это просто слухи, а может быть и нет. В любом случае, я уверен, что Дамблдор уже рыщет в этом направлении, — Джеймс поднялся из кресла. Бенджи показался удовлетворенным. — Ещё сказали, чтобы я вас всех разогнал по комнатам, но будем считать, что вы не послушали. Он повернулся к Лили и Сириусу, а ученики заговорили и поднялся шум. Вопреки разрешению Джеймса большинство учеников довольно скоро потянулось наверх. Всем было страшно, а напряженная обстановка гостиной не давала расслабиться. Сириус и Питер тоже ушли, Ремус задремал в кресле в обнимку с урчащим Живоглотом. Лили лежала на диване, подложив под голову подушку. Она так и не сняла школьную форму, её рубашка измялась, а юбка перекрутилась, оголив ноги. Малахитовые глаза снова неподвижно смотрели в огонь. Джеймс сидел на полу рядом с ней и мастерил журавликов из брошенных кем-то черновиков. Время шло. Часы на стене тикали. Огонь в камине становился все меньше... Ближе к утру, когда камин совсем погас, а непроглядное чернило за окном немного разбавило родниковым утром, в гостиную явилась уставшая, бледная Макгонагалл. Тихонько прикрыв портретный проем, профессор кошачьей поступью прошла по гостиной, поправила сползший с Ремуса Люпина плед и подошла к Джеймсу, который так и уснул, сидя у дивана, весь в журавликах. Осторожно, чтобы не разбудить свернувшуюся калачиком Лили, профессор легонько потрясла Джеймса за плечо, а когда тот нервно подскочил, знаком велела идти за ней. Зевая и поеживаясь, Джеймс вышел за профессором в коридор. — Дезинфекция замка окончена, так что после обеда уроки могут возобновиться. Сообщите об этом, как только все проснутся, Джеймс. Он кивнул и с трудом подавил зевок. — Но есть ещё одно... — профессор внимательно посмотрела на Джеймса. — Сейчас администрация школы обязана пристально следить за сообщением замка с внешним миром. Все известные нам ходы из замка уже перекрыты. Но я совершенно точно уверена, что не неизвестных нам ходов намного больше, чем мы думаем. Джеймс бросил на неё осторожный взгляд. — Профессор, я не вполне понимаю, при чем тут я? — На кону стоит намного больше, чем вы думаете. Под угрозой безопасность всего замка и огромного количества учеников, которых мы, учителя, обязаны защитить. И если вам известно то, что может помочь нам в этой защите, вы так же обязаны сообщить эту информацию мне или профессору Дамблдору. Вы понимаете меня, Поттер? Джеймс угрюмо молчал. Сначала Карта, вот уже дважды отобранная Филчем, теперь вот это. Если школа вознамерилась отобрать у него все секреты и разрушить весь его мир, то ей это, определенно удается. Может ему и мантию-невидимку Дамблдору отдать? Но ведь все это не просто так, звякнул в голосе честный голос. Не ради отсидки после уроков или наказания. Это ради безопасности. Ради безопасности тех, кто ему очень и очень дорог. Хотя, с другой стороны, как эти знания могут им навредить? О выходах известно только ему и парням. А они не такие дураки, чтобы таскать в школу что попало, когда вокруг творится такая фигня. Как же быть? Макгонагалл наблюдала за ним так, словно прекрасно знала, какая буря противоречий царит сейчас в его душе. — В любом случае, если вы захотите помочь нам, я думаю, вы знаете, что нужно сделать, — она поджала губы, коротко кивнула и ушла, а Джеймс остался стоять в темноте.
* * *
Первым уроком после обеда были заклинания. Флитвик начал новую тему — чары Печати. Профессор связал тему с недавним запечатыванием древнего хода в слизеринских подземельях, а также с системой защиты самого замка, но у Джеймса было стойкое ощущение, что Макгонагалл приложила к этому руку. Пару раз ему вообще показалось, что рассказывая о многоступенчатой формуле «запечатывания», профессор пытается намекнуть, что именно этим Джеймсу лучше всего заняться. Хотя, вполне может быть, что у него просто разыгралось воображение и Бродяга прав — мир не вертится только вокруг него. Но все это здорово давило на нервы. Джеймс так и не пришел к решению. С одной стороны, было крайне тяжело видеть поредевшие столы и классы, а с другой — каждый из этих тайных тоннелей, каждый из этих ходов был достоянием всей их компании, был связан с определенным этапом их жизни и Джеймс просто не мог взять и уничтожить все это. Глупостью казалась сама мысль о том, чтобы сделать это, ведь только они знают об этих выходах, а значит ничего не случится! А потом он вдруг ловил себя на каком-то ужасно тяжелом, гнетущем ощущении, когда сидел на верхних партах аудитории Флитвика и смотрел на волну рыжих волос внизу. Он просто не выдержит, если что-то случится с Лили. Он чуть было не сломался после смерти родителей, ещё одна трагедия его просто доконает. — Эй, — Сириус толкнул его локтем и Джеймс очнулся от раздумий. — Тебя колданули, Сохатый? Джеймс взглянул на Сириуса. Ещё минуту назад он ждал перемены, надеясь поговорить с ним и с Лунатиком и понять наконец, как нужно поступить. А теперь понял, что парни не должны ничего знать о просьбе Макгонагалл. Кому как не им знать, каково это, когда ничем не примечательный портрет вдруг оказывается тайным проходом в помещение, о котором не знает никто, может быть даже сам Дамблдор! И если они узнают, что теперь должны выложить все эти секреты школьной администрации, будут мучатся так же, как он сам. А он, как лидер и старший Мародер не имеет права перекладывать все эти проблемы на них. Оправдание казалось притянутым за уши и крайне неубедительным, но Джеймс цеплялся за него как за спасательный круг в шторм. Может быть потому что ему хотелось успокоить свою совесть. А может быть потому, что в глубине души он понимал, что они согласятся на эту жертву. Именно поэтому он криво ухмыльнулся Сириусу и покачал головой. — Нет, Бродяга, — Джеймс перевел взгляд на доску. — Все отлично.
После удара колокола седьмой курс высыпал из воздушной, солнечной аудитории Флитвика и отправился вниз — на трансфигурацию. Они только-только покончили с невероятно трудной темой анимагии, но Макгонагалл даже не думала сбавлять темп. Класс ещё не успел до конца справиться со стрессом после контрольной, на которой нужно было превратить соседа по парте в хищника, рептилию, птицу и млекопитающее, как профессор начала новую, не менее сложную тему: «Трансгрессия. Основные принципы» Алиса Вуд сидела за четвертой партой в среднем ряду и минут двадцать безучастно пялилась на эти слова на доске, подперев голову рукой и стараясь не уснуть под монотонный голос профессора Макгонагалл. В начале она пыталась вникать в сложную и запутанную лекцию о происхождении трансгрессионной «трубы», но потом сдалась и начала переписываться с Лили, сидящей рядом с Джеймсом за партой впереди. Как раз в тот момент, когда Алиса снова почувствовала, что засыпает, Лили быстро обернулась и бросила на её парту записку. Алиса мгновенно оживилась и как ящерица языком хватает муху, схватила записку и сжала в кулаке. Подождала, пока Макгонагалл со своей лекцией пройдет мимо её парты, развернула бумажку и, пробежав ответ Лили взглядом, тут же бросилась писать ответ. На самом интересном месте откуда ни возьмись взялась палочка Макгонагалл и постучала по её парте. Алиса встрепенулась, комкая записку и пачкаясь чернилами. — Простите, — она послала профессору самую невинную из своих улыбок. Макгонагалл наградила её упреждающим взглядом и прошла дальше, ни на секунду не прекращая лекцию. Алиса подождала, пока профессор пройдет и тут же потыкала Лили в плечо. Лили оглянулась и быстро взяла у неё записку. Кто-то на задней парте шмыгнул носом, кто-то с шорохом перевернул страницу конспекта. Алиса украдкой глянула на Сириуса и Малфой, которые, как обычно склеились на задней парте. Даже Макгонагалл закрывала глаза на то, что эти двое сидят в обнимку даже во время урока. Наверное, устала бороться. Алиса вздохнула и отвернулась. Лили как раз закончила писать ответ и опустила вниз руку с запиской. Алиса быстро схватила её и чинно сложила руки, проследив взглядом за профессором. До этого они переписывались обо всякой ерунде, например, обсуждали хохолок Джеймса на затылке, но за последние десять минут дело приняло серьезный оборот и никак не могло подождать до перерыва.
А: «Ты уже решила, кого пригласишь?» Л: «Пока нет» А: «О чем ты думаешь?! День Рождения уже завтра!» Л: «Я вообще не уверена, что хочу его отмечать» А: «Ты с ума сошла?» Л: «Я — нет, а если ты не прекратишь, М. отнимет у нас баллы» А: «Лили, это слишком важно, чтобы ждать до перемены!» Л: «Ну вот, теперь ты довольна? :) » А: «Отыграюсь на Травологии. Пять очков — это не так много. А ты не увиливай от ответа. Поговорим на перемене»
— То есть как это ты не собираешься отмечать? Лили мученически вздохнула, когда Алиса перехватила её в коридоре и оттащила в сторону. — Лили, это же День Рождения! Дни Рождения случаются не так часто, как нам хотелось бы! Это же праздник! И ты должна быть веселой, а у тебя такой вид... — Какой? — Лили поправила ремень сумки. — Как будто ты ешь лимоны и лимонным соком запиваешь! — буркнула Алиса, подхватывая её под руку и увлекая за собой по коридору. — В конце-концов, восемнадцать — это ещё не так много, вот если бы тебе стукнуло двадцать, или, не приведи Мерлин, тридцать, вот тут ещё можно было бы понять, а так ты дол... — Да не в этом дело. Просто... — Лили засопела. — Ну сама подумай, какой может быть праздник? Марлин в Крыле, Дирк в Крыле, все напуганы, подавлены, кому хочется скакать вокруг торта со свечками? Да и как можно отметить День Рождения, когда мы закупорены в замке и даже пакет ирисок купить не можем! — О чем трещите? — откуда ни возьмись вдруг появился Джеймса и обхватил их за плечи. — Ни о чем! — первой выпалила Лили и чмокнула Джеймса в колючую щеку. — Вспоминали, как превратили вас с Блэком в морских свинок на прошлой неделе. Блэк еще два часа свистел. А ты вообще до ужи...ай! Лили подпрыгнула, потому что Джеймс с невозмутимым видом ущипнул её за задницу. В качестве компенсации она толкнула Джеймса в плечо, но он видел, что она довольна. — Поттер, ну хоть ты ей скажи! — не выдержала Вуд, когда они захватили в башне теплую одежду и вместе с толпой однокурсников шли в теплицы. — Она не может так поступить! — Как? — Джеймс посмотрел на Лили. Эванс бросила на Алису недовольный взгляд и демонстративно замотала шарфом всю нижнюю часть лица, давая понять, что не намерена разговаривать. — Она не имеет права саботировать свой собственный День Рождения! — Алиса натянула разноцветную вязаную шапку-ушанку. — Я ведь уже и подарок купила! Ещё на каникулах! — Алиса ойкнула, провалившись ногой в нору нарглов под сугробом. — Эванс, Мерлиновы трусы, у тебя День Рождения?! — Джеймс всполошился так натурально, что Лили остановилась на секунду и выпучила глаза. — Шучу, — Джеймс пошел на попятную. — Конечно я помню. Тридцать второго числа? В мае? Да ладно тебе, я точно помню, что это было в конце осени. Лили невольно улыбнулась. — Она не хочет праздновать, хотя ко мне уже человек десять подходило и спрашивало, когда вечеринка! — не унималась Алиса. Она слегка задыхалась на ходу и пар клочками вырывался у нее изо рта. — Двое были из Когтеврана, понятно?! У нас и так нет никаких поводов для радости, эта дурацкая война, все эти новости, а теперь ещё этот карантин! — Вот именно! У меня настроение совсем не праздничное, как и у всех. К тому же... — её лицо на миг помрачнело, но Лили тут же тряхнула головой. — Неважно. — Эй, Лили! Алиса! Лили оглянулась, увидела машущих им девчонок из Когтеврана и направилась к ним, явно радуясь избавлению от назойливой подружки. — Лили, но ты... — Алиса даже ногой топнула и закричала ей вслед: — Ты не можешь лишить нас последнего повода хоть немного отвлечься! Лили! — Я могу подогнать тебе трибуну, Вуд, — их нагнал Сириус. Он, как обычно, был в компании своей слизеринской подружки. — И поджечь парочку бочек. — Зачем? — Алиса быстро глянула на Роксану, чьи белоснежные волосы, похожие на мех песца давно были предметом её жуткой зависти. — Когда ты начинаешь так громко говорить, все заканчивается акцией протеста в защиту бездомных лукотрусов. Я прав? — Лили отказывается отмечать День Рождения, — буркнула Алиса. — Почему? Они остановились у запертых теплиц и почти все старшекурсники тут же задымили. В том числе и они. — Она считает, что сейчас всё это бессмысленно, — Алиса поправила шапку и в расстроенных чувствх приняла у Сириуса сигарету. — Говорит, что никто не придет. Говорит, что не может праздновать и веселиться, когда Марлин и Дирк лежат в крыле. Говорит: нам не достать ни еды, ни напитков. Ну хотя бы в этом она права, — Алиса сделала маленькую затяжку и закашлялась. — На кухне еда может оказаться проклятой, в Хогсмиде тем более, хотя туда даже не выбраться, а почту в замок не пропускают. — Ну... в замок — нет, — негромко сказал Сириус и внимательно посмотрел на Джеймса. — А моя сестра отлично готовит. Джеймс выпустил изо рта облачко дыма, хмуря брови и глядя на Сириуса, а затем в его глазах промелькнуло понимание и лицо просияло — Гений. Бродяга, ты гений. Я всегда говорил, что ты гений, — заметил он, немного щурясь, и махнул в сторону Сириуса рукой с сигаретой. — О чем это вы? — недоуменно спросила Алиса. — «Моя сестра отлично готовит»? Это, что, какой-то ваш код, или... Парни засмеялись. — А если вы надумали заказать еду в Хогсмиде, то не факт, что там она не окажется проклятой. — Это не совсем Хогсмид, Вуд, — загадочно произнес Джеймс, небрежно приобняв Алису за плечи. — Но, скажем так, в этих водах есть одно место, где не действуют никакие законы и куда почта может приходить свободно даже во время карантина. — Какое место? — с сомнением поинтересовалась Алиса. Сириус улыбнулся той самой улыбкой, которая разбивала вдребезги хрупкие сердца пятикурсниц. Алиса посмотрела на Джеймса. В глазах Поттера уже вовсю прыгали чертики. — Вы мне не скажете, да? — раздраженно спросила она. — Нет, Вуд, — серьезно сказал Джеймс. — Это слишком опасно, и ты можешь пострадать. Будет достаточно, если ты по секрету оповестишь народ и скажешь всем, чтобы не сильно объедались за ужином. — Значит... празднику все-таки быть? — осторожно обрадовалась она и вдруг хлопнула в ладоши. — Класс! Пойду скажу... — Стоять! — Джеймс поймал её за шарф. — Нет, Вуд! Лили ничего не должна знать. Пусть будет сюрприз и так далее. Так веселее. — Ну... ладно, — нехотя буркнула Алиса, поправляя шарф, но тут же снова улыбнулась и посмотрела на одноклассников. — Если будет нужна моя помощь — зовите, — она отошла от них, развернулась на ходу и, сцепив сзади руки, спиной пошла к подружкам. — Делайте. Мародеры.
Воплощением операции — тире — диверсии под названием «День Рождения» Джеймс и Сириус занялись сразу же после уроков. Алиса, изнемогая от любопытства, увела Лили наверх — «заниматься, потому что внизу слишком шумно», а мальчики с энтузиазмом взялись за новую шалость. Школьные правила и раньше было сложно нарушать, теперь же рука школьной администрации сомкнулась на горле как никогда крепко. После злосчастного обеда, ученики допускались только на занятия, а все классы тщательно проверялись перед каждым уроком. Библиотека, ванная старост, совятня, словом, все общественные места попали в черный список. Волшебный мир балансировал на грани настоящей катастрофы, теперь проклятие могло оказаться в бутылке шампуня, флаконе духов или книге. Еще никогда волшебный небосклон не казался таким мрачным. И любой распластался бы под прессом безысходности. Только не Мародеры. После ужина Питер пробрался в совятню в облике крысы и выкрал Корицу, джеймсова Гермеса и ремусову Пэтти. Вернулся весь в царапинах и перьях, но зато с обезумевшими от страха совами под мышками. Его никто не заметил, потому что Джеймс на Травологии съел пару семян бубонтюбера и профессор Стебль отправила его в Крыло, чтобы он не заблевал всю теплицу. По пути Джеймс свернул к совятне и сунул мантию-невидимку, с которой в последнее время не расставался, в старые рыцарские доспехи. В крыле он тоже не стал тратить время даром и на всякий случай спер из шкафчика мадам Помфри склянку дезинфицирующего зелья без вкуса, запаха и цвета. Пока Питер сражался в крыле с совами, Сириус с ужасно важным видом сидел на диване в гостиной в окружении небольшой толпы и писал список угощений, которые все хотели бы видеть на вечеринке. Список получался внушительным, но Сириус не раз видел, как Меда и Молли Уизли мановением палочки заставляют яйца и муку танцевать на кухонном столе, так что не сомневался, что все необходимое будет здесь к утру. В конце писем он большими буквами приписал, что еду ни в коем случае нельзя посылать в замок и указал адрес Визжащей хижины. Джеймс заканчивал возиться с подарком Лили, отчего половину гостиной заволокло волшебным дымом — время от времени в нем раздавались хлопки чар и ругань Поттера. Ремус и Питер разместились в креслах вокруг него и собирали у всех, кому не жалко, старые черновики домашних работ, пустые склянки из-под чернил и сломанные перья, чтобы превратить их в разноцветный серпантин и гирлянды, шарики и бумажные языки. Вокруг них уже высились горы разноцветной бумаги, шариков, похожих на разноцветные презервативы, колпачков и всевозможных пищалок. Время от времени горы начинали шуршать и угрожающе раскачиваться — это значило, что Живоглот, который залез туда в самом начале, все еще жив и не задохнулся. С работой они управились ближе к двум часам ночи. Сириус, Ремус и Питер к тому времени уже спали вповалку, заваленные серпантином и шариками. Джеймс закончил свой подарок, когда большие часы в гостиной пробили три, собрал с загаженной спинки дивана возмущенно ухающих сов, прихватил письма и под мантией отправился в саму хижину, отчаянно зевая и преисполняясь сияющим чувством гордости.
Утро наступило очень быстро. Даже быстрее, чем Джеймс предполагал, когда насквозь продрогший и полностью одетый пробрался в комнату девчонок и забрался в теплую постель Лили. В своей попытке сделать её праздник особенным, он так перестарался, что наверняка проспал бы до следующего утра, если бы его не разбудила сама Лили. Не накрашенная, сонная и лохматая. Его Лили. Они даже успели немного отпраздновать, пока её подружки сопели в темноте. Несмотря на отчаянные старания слизеринцев, Лили Эванс всегда была любимицей Хогвартса. Её любили, уважали, её появление в коридоре всегда было началом хорошего дня. Нет ничего удивительного, что в День её рождения в Хогвартсе витало смутное, робкое ощущение праздника, как будто в пыльное и безнадежно-мутное окно вдруг посветило солнце. За завтраком Лили поздравляли так часто, что она никак не могла доесть свои блинчики. То и дело откуда-нибудь раздавалось «Эй, Эванс, с Днем Рождения!», «Лили, с праздником!», или «Поздравляю, Эванс!». А она вертелась так, словно пыталась усидеть на еже, потому что ей со всеми надо было поздороваться и поцеловаться. Джеймс в сердцах радовался, что у него было исключительное право поздравить Лили первым. Ну и немного ревновал, пожалуй, потому что у Лили сегодня тоже было исключительное право — право обниматься со всеми подряд, будь это старые друзья по клубу Травологии или просто левые когтевранские блондины. К тому же, она сегодня накрутила волосы, подкрасилась, нацепила эти свои красные туфли и укороченную версию школьной юбки. Вся гостиная обалдела, когда она спустилась утром вся такая красивая и вкусно пахнущая, да еще и со знатным букетом в руках. Букет, кстати говоря, был делом рук Джеймса. Эти розы профессор Стебль обожала даже больше, чем свою коллекцию пупырчатых свистелок, так что все цветы были в превосходнейшем состоянии и ни капельки не прокляты. Хорошо хоть Лили оставила их в гостиной, а не притащила в большой зал, вот Джеймсу влетело бы. В общем, она действительно была красивой в этот день. И Джеймсу завидовали как никогда, потому что это он держал её за руку, когда её точеные ножки в черных колготках и красных туфлях проходили по коридору. Но кое-что все же было не так. Да, Лили светилась, смеялась, дурачилась с ним и парнями на перемене, особенно когда в аудитории профессора Джекилла кто-то на перемене включил переносной радиоприемник и заиграл сумасшедший твист. Джеймс мотал её из стороны, а она хохотала и всем было весело, кроме слизеринцев, конечно. Но когда луч всеобщего внимания на секунду отодвигался от неё, на лицо Лили тут же набегала тучка и она куда-то уходила. Джеймс сначала ничего не замечал, а потом вдруг увидел, что Лили рядом нет, что она, оказывается, отошла к окну, а Алиса в чем-то её убеждает. И вид у Лили такой, словно еще чуть-чуть — и она разревется не на шутку. И только он собрался было узнать, в чем дело, как вдруг все снова вернулось на места. Лили улыбается, Лили болтает, обнимает прослезившегося от обилия чувств Слизнорта и позволяет Джеймсу делать «усы» из своих волос. Он совершенно не понимал, что значат эти метаморфозы, но изо всех сил ждал вечера, надеясь, что праздник её точно взбодрит. Сириус между делом сообщил ему, что они с Ремусом уже наведались в Визжащую хижину и там «все на мази». Осталось заманить побольше народу, чтобы усилия Андромеды и Молли не пропали даром, и можно начинать вечеринку. От нетерпения Джеймс был весь как на иголках. Ему казалось, что этот суматошный и искристый день никогда не закончится, но вот, последние уроки вытекли из этого дня как песок из часов, раздался удар колокола и все потянулись на ужин. Точнее, это Лили, Мэри и еще пара девчонок для прикрытия потянулись на ужин, а Джеймс рванул в гостиную, где под руководством Алисы Вуд уже вовсю шла подготовка к вечеринке. Шарики, серпантин и прочая мишура заполнили все пространство, проигрыватель завалили пластинками и обставили бумажными стаканчиками с тыквенным соком и медовухой, которые Джеймс приправил краденым зельем мадам Помфри. На камине гордо высился букет Джеймса — Алиса щедро посыпала его мерцающей пыльцой фей-светляков. То ли на нервной почве, то ли еще от чего, но у Вуд явно случился бзик на почве этой пыльцы, и она сама носилась по комнате как особо крупная фея, покрывая мерцающей пылью всех и вся. Даже Живоглота, Питера и Бенджи теперь покрывал сверкающий слой. Но кто особенно отличился в подготовке праздника, так это родственницы Сириуса. Если еще вчера не было даже намека на угощение, то теперь все горизонтальные поверхности просто ломились от всякий лакомств. Андромеда и Молли откликнулись на призыв о помощи со всей душой — тут были тыквенные, вишневые, яблочные и шоколадные пироги, домашняя пастила, тянучки, пирожки с мясом и грибами, курино-сырный пирог от Молли и воздушный рисовый пудинг от Меды. Совы чуть не надорвались от этой ноши, так что когда Сириус и Джеймс явились за посылками, птицы чуть не заклевали их до смерти. Но дело того стоило. Теперь все это расточало аппетитные запахи и ожидало только той минуты, когда стопка бумажных тарелок, наколдованная из старых эссе по истории магии, попадет в руки голодных подростков... — Идет! — взвизгнула Алиса, пулей врываясь в гостиную и захлопнув за собой портретный проем. Полная Дама страшно возмутилась, но девочке не было до неё дела. — Вы готовы? — Да! — Джеймс смахнул с волос конфетти и перемахнул через диван, приземляясь аккурат возле Алисы. Ремус сдернул с каминной полки Живоглота, который уже трижды покушался на букет, Питер лопнул шарик. — А где пирог?! — всполошилась Алиса, увидев Джеймса с пустыми руками. Они оглянулись. Как раз в этот момент Роксана и Сириус заканчивали зажигать свечки на изысканном праздничном торте авторства Андромеды Тонкс. Сириус в последний момент успел сунуть торт в руки Алисы, Джеймс шепнул «Нокс!», свет погас и тут же портретный проем распахнулся. — С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ТЕБЯ-Я! Лили, явившаяся в компании Мэри и близнецов, ахнула и закрыла рот ладонью. — С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ТЕБЯ-Я... Она заливисто засмеялась, но в шуме всеобщего, отчаянно-фальшивого пения этого не было слышно и согнулась, хлопнув себя по коленям, чтобы потом подпрыгнуть и снова закрыть лицо руками. Близнецы и Мэри тут же подключились и пение стало еще ужаснее и громче, но всем было плевать. — С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, МИЛАЯ ЛИЛИ-И-И... Джеймс громогласно кашлянул. — ПОЗДРАВЛЯЕМ ТЕ-ЕБЯ-Я-Я! Все захлопали и Сириус с чувством лопнул пару хлопушек (бывшие черновики по трансфигурации), так что всю гостиную осыпало дождем из конфетти (домашняя работа по зельеварению) пополам с мерцающей пыльцой фей (Алиса). Торт подплыл к смеющейся Лили. — Давай, малышка, одно желание! — Джеймс обнял её за шею, притягивая к себе. Прошептал на ухо: — Если хочешь, я тебе помогу. — Это ты? — выдохнула она, сияя как Люмос Максима. Похоже, теперь она не сомневалась, что праздник изначально был отличной идеей. — Я, — гордо сказал Джеймс и небрежно махнул на толпу рукой. — With a little help of my friends. Все засмеялись. Лили склонилась над тортом, придержав волосы и задула свечи. Ей удалось это сделать без проблем, даже несмотря на то, что когда она набрала воздуха, Джеймс, Сириус и Ремус, не сговариваясь издали оглушительный чих, чтобы её подколоть.
Потом было много музыки, танцев и прочей ерунды, которая является неотъемлемой частью любой вечеринки. Кто-то объедался тройными порциями домашних пирогов, кто-то напивался медовухой, кто-то болтал, кто-то танцевал, смеялся, лизался по углам. Потные, веселые, громкие гриффиндорцы и кучка залетных гостей с других факультетов. Сириус и Роксана, которые на прошлой вечеринке только и делали, что тискались и облизывались в кресле, сидели на диване укуренные в хлам и с самым серьезным видом играли в взрыв-шашки. Ход игры их мало волновал, но когда шашки взрывались, оба начинали дико ржать, и чем больше шашок взрывалось, тем веселее им становилось. Неподалеку от них Питер изо всех сил подкатывал к Мэри, которую его попытки явно раздражали, и она отодвигалась все дальше и дальше, болтая с подружками и поедая торт, полуголый Гидеон зажигал в центре танцпола, Бенджи раскопал запас хлопушек и взрывал одну за другой, музыка орала голосами битлов, а виновница торжества тем временем, давясь смехом и шикая, втащила Джеймса Поттера в спальню мальчиков. Джеймс захлопнул за ними дверь, обрывая шум и голоса гостиной. Сначала они просто целовались у двери, сопя и тискаясь. Лили едва слышно постанывала, Джеймсу тоже было неплохо. Потом она начала расстегивать пуговки на рубашке, Джеймс сорвал с себя футболку и торопливо помог Лили справиться с юбкой. — Ого! — выдохнул он, оценив новое белье, почти такого же цвета, как её кожа, кружевное и прозрачное. Лили, судя по всему, было не до комплиментов. Она притянула его к себе, и они снова схлестнулись. Она была такая горячая, такая заведенная, что у Джеймса даже руки дрожать начали — так он её хотел. Но сегодня был её день. Он пообещал себе, что это будет её день. — Стой, подожди, Эванс, — он перехватил её пальцы на пряжке ремня. — Не так. — А как? — она прижималась к нему лбом, носом, трогала его губами. — Мы сейчас посмотрим... — Джеймс сглотнул, деревянными пальцами нашарил у неё на спине застежку. Лифчик упал на пол. Следом за ним упали трусы. Джеймс пристроился возле неё на коленях, чмокнул Эванс в пупок и занялся делом. Сначала она просто тяжело дышала и тихонько мяукала, запуская коготки в его волосы, а потом, когда Джеймс приспособился, начала стонать и цепляться за мебель, роняя какие-то мелкие вещицы на пол. Нельзя сказать, чтобы это дело было у него любимым, но тот факт, что они делали это у незапертой двери, из-за которой доносился шум вечеринки, здорово заводил. Джеймсу уже не терпелось поскорее ей вставить, так что он ускорил процесс с помощью пальцев. И как только она кончила, он тут же выпрямился, без церемоний развернул её к себе спиной и сделал это наконец. — О, че-ерт, — простонал он, вбиваясь в неё и вжимаясь в теплую, влажную спину, в её мягкую округлую попку. Сейчас он ощущал себе еще пьянее, чем десять минут назад. — Эванс... — его руки вовсю шарили по её животу и сиськам. Он засосал её шею и услышал, как она тихо, жалобно постанывает, увидел, как сводит судорогой её пальцы, вцепившиеся в стену. — Эванс, черт возьми, я так тебя люблю.
Потом они сделали это еще раз — на его кровати. Получилось довольно долго, так что когда они закончили, не было сил даже оторваться друг от друга. После они просто лежали вместе, облитые светом лампы. Тихонько гудела печка в центре спальни, иногда в ней что-то потрескивало. Лили лежала, свернувшись вокруг Джеймсе клубочком и положив голову ему на живот. Её глаза лукаво блестели в позолоченном полумраке, она улыбалась, но ничего не говорила и просто смотрела на Джеймса. Её ноготки щекотно рисовали что-то у него на коже. Джеймс сонно, вяло улыбался ей в ответ и иногда целовал её щиколотку. — Спасибо за подарок, — проговорила она — впервые с той минуты, как они вломились в спальню. — Мне было приятно, — с этими словами она мягко поцеловала его в живот — совсем рядом с тем шрамом. — По правде сказать, это еще не все подарки на сегодня, — Джеймс поднялся с подушки и Лили тоже машинально приподнялась с него, а потом села, натягивая простынь. Джеймс достал из своей тумбочки богато упакованный сверток и торжественно протянул Лили. Она повязала простынь вокруг груди и уселась по-турецки. Пока она срывала бумагу, Джеймс нашел очки и нацепил их на нос как раз в тот момент, когда Лили сняла с подарка последний слой бумаги. Вот чего он точно не ожидал, так это того, что взяв в руки книгу, она взвизгнет и уронит её на постель так, словно это был огромный волосатый паук. — Что это такое? — она отцепила ладонь ото рта и подняла на Джеймса огромные глаза. — Джеймс, что это?! — А ты не помнишь? — Джеймс озадаченно повертел в руках старый, читанный-перечитанный томик Эрнеста Хэмингуэя. — Я думал это твой любимый автор, нет? — Я думала, я его потеряла ещё на пятом курсе, — Лили выхватила книгу у него из рук и любовно погладила обложку и корешок, так, будто теперь это был не паук, а нашедшийся за шкафом хомяк. — Я же тогда всю башню перерыла, мадам Пинс до истерики довела, я же... — внезапно до неё дошло. — Это ты её украл?! — Что-о? — возмутился Джеймс. — Да я её нашел! Ты её возле озера посеяла перед экзаменами, а я нашел. Хотел отдать тебе, но ты так бушевала, что я подумал — точно подумаешь, что я её стащил, мы же тогда поссорились из-за Нюниуса. Лили почти не слушала его и дрожащими пальцами перелистывала страницы, словно хотела проверить, все ли они на месте. — Ну а потом вообще забыл про неё, вспомнил только недавно, когда мы на каникулах были у меня. Я её прихватил, хотел отдать вместе с подарками на Рождество, но опять забыл, а потом не до того было, — он помрачнел и тут же встряхнулся, взлохматив волосы. — Ты злишься, Эванс? — Злюсь? — Лили удивленно вскинула голову. — А, да нет, конечно! — она быстро потянулась к нему и чмокнула его, слегка промазав мимо губ. Джеймс моргнул. Он рассчитывал на более бурную благодарность. — Спасибо тебе, просто... ох, Джим, ты не представляешь, как много она для меня значит, мне её подарила моя бабушка, а ей — сам Хэмингуэй, вот, тут даже подпись есть, — Лили перелистала страницы, нашла рассказ «По ком звонит колокол» и показала памятную надпись. — Вот, смотри: «На память... Э.Х.» — Лили прервалась и снова у неё на лице появилось это странное, мрачное выражение. Она снова закрыла книгу и погладила обложку. А потом вдруг быстро вытерла глаза и прижала пальцы к носу. — Ты чего? — Джеймс подсел поближе. — Да ничего, просто я... — Лили запрокинула голову и глубоко вдохнула, попыталась улыбнуться, но её голос стиснулся и дрогнул. — Просто... Боже, сегодня ведь мой День Рождения! И я не хотела его праздновать, потому что тогда можно было бы представить, что это обычный день. И тогда мне не было бы так... плохо. Я скучаю по ним, Джим. Я так скучаю! По маме и папе, даже по Тунье! Я так давно их не видела и сегодня, в такой день.. мне бы так хотелось, чтобы они были рядом. Лили покачала головой и из глаз у неё покатились слезы, но она тут же вытерла щеки и глубоко вздохнула. — Ну... — Джеймс незаметно сунул руку в тот же ящик, из которого достал книгу. — Тогда, наверное, пришло время для третьего подарка. Он достал из ящика небольшой плоский сверток и протянул Лили. Она непонимающе глянула на него и развернула бумагу. Внутри оказалось плоское зеркальце. — Что это? — она заглянула в него, но увидела только свое отражение. — Сейчас узнаешь. Вот, держи, — Джеймс бросил ей рубашку. — Думаю, тебе стоит это надеть. — Зачем? — Я думаю, твои предки не сильно обрадуются, увидев тебя голышом. Это Сквозное зеркало, — пояснил Джеймс. — Ну или вроде того. Целую секунду Лили смотрела на Джеймса, вытаращив глаза, а потом с писком бросилась ему на шею. — Чар хватит минут на пять-семь, — говорил Джеймс, пока Лили торопливо одевалась и приглаживала волосы. — Чтобы сделать полноценное зеркало, нужно полгода. Но на поздравление должно хватить. Я написал им, что ты в любой момент можешь с ними связаться, так что... — А как ты нашел их адрес? — опомнилась Лили. — Я же его прячу! — Ты забыла, кто твой парень? Новая молния на плюшевом олене, которого я тебе подарил? — Джеймс фыркнул и скрестил руки на груди. — Тоже мне тайник. Пока Лили говорила с родителями, Джеймс валялся у неё за спиной, вне зоны видимости и довольно улыбался. Голос Лили дрожал от радости, тонкая прослойка напряжения, которая отделяла его от нее весь день, наконец исчезла. Лили была счастлива. А в последние дни с ней это случалось не часто. Конечно, когда чары зеркала выдохлись и голоса мистера и миссис Эванс пропали из зеркала, а Лили увидела собственное отражение, расстроилась, но потом вспомнила про Джеймса и наступило время горячей благодарности. Они здорово увлеклись, Джеймс уже круто завелся и хотел ей вставить, как вдруг в самый важный момент на постель рядом с ними вспрыгнул Живоглот. Лили взвизгнула от неожиданности, Джеймс громко ругнулся, отскакивая от Лили, а кот с необычайно гордым видом бросил на простыню дохлую мышь и принялся топтаться и урчать, требуя похвалы. — Я думала ты закрыл дверь, — выдохнула Лили, когда они отсмеялись. В комнате теперь было отлично слышно шум вечеринки — даже странно, что никто не попытался вломиться сюда вместо Живоглота. — Нет, стой! — она остановила Джеймса, когда тот слез с кровати, чтобы запечатать дверь заклинанием. Лили поднялась с постели, прихватила Живоглота и выпустила его из комнаты. Запечатала дверь. Потом вернулась, брезгливо взяла добычу Живоглота за облезлый хвостик и выкинула в мусорную корзину. — Ты вообще волшебница, или нет? — усмехнулся Джеймс, с подушки наблюдая за тем, как голая Эванс возвращается к кровати. — Знаешь, можно было убрать её заклинанием. Лили показала ему язык, вытирая руки салфеткой. — На чем мы остановились? — прошептала она, вернувшись к Джеймсу, но закончить начатое они так и не смогли. В какой-то момент Джеймс решил поиграть с ней, ведь ему нравилось, как она выворачивается из рук. Он начал щекотаться, Лили смеялась и извивалась у него в руках, путаясь в простынях, но случайно подавилась и машинально кашлянула в кулак. Сначала она не поняла, почему Джеймс вдруг шарахнулся от неё как от огня, побелев так, словно увидел призрак. А потом опустила взгляд и прерывисто вдохнула, увидев пятно крови на дрожащей ладони.
Все любят квиддич, даже Дэдпул не может устоять))) (И правда, игра с наличием здоровенных бит и всяческих травм ему точно придется по душе) Сделано на конкурс кроссоверов «Крейзикросс» 2018 специально для hogsland.com
«Следы не появляются из ниоткуда и не оканчиваются ничем. Каждый из них берет начало из другого.» Вторая работа из трех, объединенных циклом «Круг», и продолжающая историю об оригинальном персонаже Еве Хейг.
Когда погибают все близкие, становится непонятно - для чего жить дальше. Вот и у Гермионы опускаются руки. Однако помощь приходит с неожиданной стороны. Что перевесит - жажда справедливости или личное счастье? Присутствие жестких постельных и пыточных сцен - результат моего видения героев. Фанфик старый. Вообще-то, самый первый, но все еще недописанный хД Выкладываю сюда в надежде на то, что хоть это сподвигнет меня писать проду.
Уникальные в своем роде описания фильмов и книг из серии Поттерианы.
Раздел, где вы найдете все о приключениях героев на страницах книг и экранах кино.
Мнения поклонников и критиков о франшизе, обсуждения и рассуждения фанатов
Биографии всех персонажей серии. Их судьбы, пережитые приключения, родственные связи и многое другое из жизни героев.
Фотографии персонажей и рисунки от именитых артеров