Утро выдалось промозглым. С Дуная дул сырой осенний ветер, разрывая в клочья пелену молочно-белого тумана и донося до пустынной набережной гудение речных судов. В ясные дни отсюда хорошо просматривается румынский берег, утопающий во влажной зелени — не так уж широка голубая лента реки, которая протянулась вдоль границы между Болгарией и Румынией. Сегодня же черта горизонта только угадывалась за густой мглой.

Двое шли по улице Пристанищной, с которой открывался вид на серый Дунай, и молчали. Один из них был худым темноволосым мужчиной с большим носом, напоминающим клюв хищной птицы. Кустистые брови, тяжелый взгляд и патологическая сутулость старили его лет на пять поверх имеющихся двадцати восьми. Он кутался в длинный плащ со стоячим воротником и временами глухо покашливал, поднося к губам серый клетчатый платок. Высокая широкоплечая женщина с крупными чертами лица шла рядом свободным уверенным шагом и, казалось, не замечала превратностей погоды, — на ней было легкое пальто, распахнутое на груди. Она во многом была похожа на своего спутника — темными волосами, густыми бровями и крючковатым носом, лишь спина ее была прямой, как струна, а глаза смотрели открыто и дерзко.

Мужчина и женщина шагали по набережной, каждый в своих мыслях, а вокруг не было ни души. Затянувшееся молчание не входило в их планы, поэтому они, не сговариваясь, наконец остановились у металлического парапета, покрытого липкой утренней влагой.

— Почему не Варна или, скажем, Несебр? — он хмуро смотрел на старшую сестру, которая зорко вглядывалась в туман. — Я помню, что тебе всегда нравилась Варна, ты еще говорила — «изящный город». А Несебр называла родиной солнца… Ты могла бы жить у моря, а прозябаешь в маленьком индустриальном городишке. Здесь трудно дышать, и эти речные испарения…

Мужчина снова прикрыл рот платком и хрипло закашлялся.

— Виктор, не выдумывай. Тебе надо лечиться, а ты пеняешь на воду, — у женщины был низкий грудной голос с сильной хрипотцой. Каждый раз, когда она что-то говорила, в ее горле начинала клокотать невидимая вулканическая лава. — Но на счет Варны ты прав… И про Несебр тоже… Я бы с куда большим удовольствием жила в одном из этих городов, чем сидеть здесь, в Силистре, и каждый день видеть одни и те же серые пейзажи. И морды вокруг — тоже серые, унылые, сдохнуть хочется, когда начинаешь в них всматриваться.

— Так в чем проблема — бросить это гиблое место?

— В Варне мне будут мешать: родственники, друзья, бывшие коллеги… Мне не нужно лишнее внимание.

— А Несебр?

— Несебр… — женщина поморщилась. — Дивный город, но травит душу похлеще Силистры. Да ты как будто уже забыл все.

— Я думал, все в прошлом.

Виктор вспомнил, что с Несебром у его сестры связаны не самые светлые воспоминания. Несчастная любовь, разбитое сердце… и все-таки она обожала этот город, хоть и не была в нем уже пять лет.

— Неважно. Забудь. Сейчас это не имеет значения.

Виктор пожал плечами и, порывшись в глубоких карманах, извлек оттуда пачку сигарет и зажигалку. Мужчина мог бы воспользоваться магией, но его чем-то забавляли магловские приспособления, которые порой были не менее удобны, чем волшебная палочка. Да и первые прохожие начали выплывать из утренней дымки, при них особо не поколдуешь.

— Он еще и курит, — язвительно заметила сестра, отмахиваясь от струйки табачного дыма. — Я смотрю, тебя жизнь ничему не учит.

Виктор пропустил ее слова мимо ушей и с наслаждением затянулся — легкие заполнило никотиновое тепло. Выпустив изо рта седое колечко, он впервые за утро улыбнулся.

— Елена, в моей жизни пока нет ничего более приятного, чем хорошая сигарета. Когда появится, брошу, обещаю.

Елена с сомнением посмотрела на брата и покачала головой.

— К слову, ты ведь не просто так пригласила меня в эту глушь, — Виктор деловито стряхнул пепел, вытянув руку с сигаретой за парапет.

— Ты прав.

— И?

— Мне нужна твоя помощь.

— Ты знаешь, я всегда к твоим услугам, если только это не вредит моим интересам.

Елена оглянулась на глухие шаги — мимо них мелким шагом семенила задумчивая старушка в потертой куртке.

— Как думаешь, нам перейти на английский или все-таки лучше Заглушающее? — понизив голос, спросила женщина и, не дожидаясь ответа, достала волшебную палочку, чтобы украдкой возвести над ними звуконепроницаемый магический щит. — Да, так лучше.

Виктор нахмурился — слишком серьезными выглядели приготовления к разговору. Сколько он себя помнил, Елена всегда любила что-то затевать — еще во время их учебы в Дурмстранге ее чуть не уличили в создании тайной студенческой организации, девиз которой гласил: «Долой Каркарова!». К счастью, тогда дело удалось замять, во многом благодаря их влиятельному отцу — сразу после этого Елене пришлось завязать с подрывной деятельностью, чтобы не оставлять лишних пятен на семейной репутации.

— Что ты задумала?

— Мне нужны достойные соратники в борьбе с Волдемортом.

— Ты спятила? — Виктор выбросил окурок в дунайскую рябь и снова потянулся за пачкой. — Откуда такая блажь? Ностальгируешь по студенческой юности?

— Полегче, Виктор, — холодно парировала Елена. — Если бы не наш дорогой папаша, я стерла бы Каркарова в порошок еще до того, как это сделали Пожиратели.

— Отец хотел, чтобы ты окончила последний курс без затруднений, к тому же, признай, у вас силенок было маловато против Каркарова — на его стороне была большая часть школы… Но не будем тревожить память покойного, — Виктор чиркнул зажигалкой. — Чего ты теперь хочешь?

— Я уже сказала.

— У тебя есть план действий? Посвященные в дело? Или все пока в твоей голове?

— План на стадии разработки. К делу уже подключены члены Болгарской Лиги и Румынской Гильдии. Не все, разумеется, — добавила Елена, заметив скептический взгляд брата. — Многие из них продались Волдеморту ради лучшей жизни. Но есть и те, кто готов поддержать борьбу любыми способами.

— Ты уверена, что тем, кто согласился на это безумие, можно доверять?

— Абсолютно.

— Все это хорошо, — мрачно сказал Виктор. — Но ты не боишься таких глобальных масштабов? Как по мне, так неплохо было бы сначала вышвырнуть Долохова из Дурмстранга, организовать школе достойную защиту, а на Британию плюнуть — пускай сами разбираются.

— У всех ловцов такие проблемы со стратегическим мышлением? — женщина усмехнулась. — Ты не понимаешь элементарных вещей: если мы ликвидируем Долохова или просто сместим его с поста директора, это послужит хорошим поводом для ответного удара. Учитывая тот факт, что все властные структуры Европы уже пять лет как подчиняются Волдеморту, а количество его тайных агентов стремится к бесконечности, такой удар грозит быть мощным и… последним. Нам же нужно сделать так, чтобы весь вред, который мы способны нанести британской машине смерти, не указывал на авторов. Иначе говоря, мы должны бить исключительно в сердце Англии, оставаясь инкогнито.

— Ты предлагаешь анонимный террор? Насколько я помню, в Британии существует свое подпольное движение.

— Мы объединимся с ними. Нет ничего проще. Они крайне слабы, если позволяют Волдеморту уже семь лет стоять у руля, а потому любое подкрепление будет им только в радость.

— И какова моя роль во всем этом? — Виктор, хмурясь, докурил еще одну сигарету и отправил ее вслед за первой.

Окурок, подхваченный холодным течением, одиноко поплыл в восточном направлении, туда, где река впадает в Черное море.

Елена облокотилась о парапет и мотнула головой, сбрасывая спутанные волосы с высокого лба. Сощурив глаза, она несколько мгновений всматривалась в лицо брата, словно проверяя его на пригодность.

— Поедешь в Англию налаживать связи. Будешь говорить от моего лица.

Виктор не знал, что ей ответить. Отказаться и уехать? Она будет припоминать ему это до конца жизни. Принять предложение? Дело может затянуться на полгода, на год, или даже дольше — черт знает, сколько времени ему придется провести в Англии, склоняя тамошних ополченцев на свою сторону и контролируя их деятельность. А ведь он как раз собирался вернуться в квиддич и распрощаться с вредной привычкой, отнимающей у него последние крохи пошатнувшегося здоровья.

— Я подумаю, — ответил Виктор после недолгого молчания. — Но не питай больших надежд на положительный ответ.

— Я буду ждать. Сильно не затягивай.

— Сколько?

— Даю тебе неделю. А сейчас предлагаю зайти куда-нибудь согреться.

Виктор мысленно удивился ее покладистости, но решил обойтись без комментариев. Елена заводилась с пол-оборота и то, что она сейчас спокойно отреагировала на его колебания, можно было приписать лишь чуду. Или воздействию нагоняющей сон погоды. В любом случае, он был рад мирному финалу разговора и забрезжившей перспективе погрузиться в тепло ближайшей кофейни. Взглянув на карманные часы — они показывали девять, время, когда все приличные заведения начинают свою работу, — мужчина кивнул.

Брат и сестра, как две тени, отделились от влажного парапета и не спеша двинулись по набережной. Виктор, сутулясь, курил третью сигарету и поддевал носками лакированных туфель рассыпной гравий, а Елена, заложив руки в карманы, тихо напевала незнакомую мелодию.

Длинные пальцы барабанили по письменному столу из темного дерева, а мелкая морось за окном подыгрывала монотонным усыпляющим ритмом. Снаружи вступали в свои права густые синие сумерки, разреженные желтыми огнями деловитого Лондона — не церемонясь, они вползали в щели между тяжелыми портьерами и растекались по углам мягкими тенями.

Минута за минутой неумолимо уплывали в пространство тонувшего в полумраке кабинета. Даже индивидуальное бессмертие не дает ключа к власти над ходом времени. С каждым прожитым годом оно упрямо ускоряется и, складывается впечатление, к определенному моменту и вовсе сожмется до точки сингулярности. Это вечность? Или обыкновенная усталость? Лорд Волдеморт не мог дать ответа на этот вопрос.

В дверь постучали. Пальцы волшебника замерли, чтобы спустя мгновение опуститься в заключительном аккорде на отполированную гладь стола.

— Войдите.

В кабинет ворвался желтый луч из ярко освещенного фойе, но его тут же заслонил собой высокий мужской силуэт.

— Я ждал тебя, Северус, — отметил Лорд, откидываясь на широкую спинку кожаного кресла.

— Добрый вечер, милорд, — Снейп прикрыл за собой дверь, и в комнате стало еще темнее, чем до его прихода. Помедлив, он приблизился к столу. — Я могу присесть?

Волдеморт коротко кивнул — его гостю пришлось напрячь все свои зрительные способности, чтобы вырвать из полумрака этот еле заметный жест. Лорд обратил внимание на замешательство Снейпа, и уже через секунду, по мановению его руки, кабинет озарился мягким светом старинных бра.

— Так лучше, не так ли? — усмехнулся Лорд.

— Да, милорд, — сдержанно ответил Снейп.

— В темноте лучше думается. Яркий свет отвлекает.

Повисло недолгое молчание. Волдеморт снова принялся с мнимой беззаботностью постукивать пальцами по столу. Снейп выжидающе смотрел на министра магии, не зная, что скрывается за маской беспечности — солнечное благодушие или, что вероятнее, медленно зреющий ураган.

— Какие новости? — бледное лицо Волдеморта не выражало интереса.

— Сегодня службой безопасности было получено сообщение о местонахождении штаба ополченцев, туда был отправлен боевой отряд. По прибытии на место оказалось, что ополченцы уже успели сбежать. Или же их там вовсе никогда не было, — Снейп хмыкнул.

— Очередная ложная наводка? — Лорд вскинул бровь.

— Очевидно. Анонимное письмо, отправителя так и не нашли. Тут и гадать не приходится — члены Сопротивления пытаются сбить нас с толку, а идиоты из службы безопасности с удовольствием ведутся на дешевые уловки.

— Будь снисходительнее, Северус, это их работа. Я лично дал им указание проверять любую сомнительную информацию, хотя ты прав: отправлять боевой отряд, не проверив источник информации — редкий пример неблагоразумия. Кажется, пора заняться кадровым составом... «А их пустоголового начальника, перед тем как вышвырнуть из Министерства, наградить хорошим Круциатусом». Что-нибудь еще? — Волдеморт вопросительно взглянул на Снейпа.

— Есть хорошая новость, — спокойно ответил тот. — Семейство Уизли наконец открыто выразило действующему правительству свою лояльность.

Лорд нехорошо улыбнулся и ленивым жестом провел ладонью по подлокотнику, смахивая несуществующую пыль. Его лицо оживилось и Снейп понял, что не ошибся — в настроении повелителя зазвучали угрожающие ноты.

— Да неужели? Ради этого стоило потерять семь лет в опале и двух сыновей в придачу? — издевательская улыбка кривила тонкие губы Волдеморта. — Что ж, я ожидал, что здравый смысл победит, но, откровенно говоря, мне это виделось несколько иначе. Предположу, что куда более последовательным выглядело бы коллективное самоубийство, а не «лояльность по отношению к действующему правительству». Однако, что поделать, Северус, чистокровные семьи и так по пальцам пересчитать можно, так что я вынужден буду принять этот вымученный реверанс.

— Завтрашний выпуск «Ежедневного Пророка» расскажет обо всем в подробностях. Новость будет на передовице — вместе с колдографиями, трогательными интервью и прочими сопутствующими.

Волдеморт задумался. Такая перспектива, конечно, казалась соблазнительной, но…

— Нет. На передовице будет разоблачение Сильвануса Фаджа — в последнее время он допускает слишком много ошибок, из-за этого страдает репутация службы безопасности и Министерства в целом. Завтра он будет смещен с должности, — Лорд принял это решение сразу, как только услышал о неудавшейся операции «разоблачения» повстанческого штаба.

Впрочем, зрело оно давно: брат экс-министра Корнелиуса Фаджа никогда не отличался особой расторопностью и был скорее марионеточным персонажем, чем самостоятельным действующим лицом. До последнего времени такое положение дел вполне устраивало Волдеморта, к тому же, ему не хотелось ставить на эту должность кого-либо из круга приближенных: лучшие умы должны находиться под рукой. Однако когда кукла по имени Сильванус начала слишком уж рьяно изображать «бурную деятельность», пришлось задуматься о том, чтобы подыскать на место начальника службы безопасности более подходящего человека.

Волдеморт поднялся.

— Поручаю переговоры с редакцией тебе, Северус.

— Да, милорд, — Снейп встал вслед за ним, расправляя примявшуюся мантию.

— Это надо сделать срочно. Можешь связаться с редактором через мой камин.

Пока Волдеморт легкими движениями волшебной палочки наводил порядок в своих бумагах, откладывая в отдельную стопку просмотренные документы, Снейп бросил горсть летучего пороха в камин и невозмутимым голосом отдал необходимые распоряжения. Закончив, он отряхнул руки и хотел было отойти, как вдруг раздалось характерное потрескивание, и в камине появилась голова Люциуса Малфоя.

— Северус? — деланно удивился Малфой. — А где...

— Я здесь, Люциус, — Волдеморт, не дав Снейпу среагировать, вышел из-за его спины. — Должно было случиться что-то действительно важное, чтобы ты решил потревожить меня здесь за… — он взглянул на настенные часы, — …пятнадцать минут до окончания рабочего дня.

Лорд успел разглядеть в сознании Люциуса, которое тот поспешил наглухо захлопнуть, легкое раздражение. И Малфой, и Снейп, и многие другие ближайшие его последователи прекрасно знали, что их повелитель имеет привычку задерживаться допоздна в своем министерском кабинете. Правда, сегодня он решил изменить традиции, но ведь Люциус об этом не имел ни малейшего понятия.

— Милорд, Крон Гринграсс умер сегодня утром — я узнал об этом от невестки… Похороны завтра утром, в десять, дочери покойного со всем уважением просят вас присутствовать.

Волдеморт был далек от сентиментальной скорби по усопшим, но смерть старика Гринграсса отозвалась в душе болезненным уколом — магическая Британия лишилась одного из лучших своих сыновей. К тому же…

— Если не ошибаюсь, Крон был последним мужчиной в роду Гринграссов? — поинтересовался Снейп.

— Именно так. Теперь Гринграссов осталось только двое, и обе — девушки. Моя невестка, Астория, и Дафна.

— Насколько помню, она еще не замужем, — уточнил Лорд.

— Ей всего восемнадцать, она только-только закончила Хогвартс, — подтвердил Люциус.

— Все это прискорбно… — рассеянно протянул Волдеморт, крутя в бледных пальцах волшебную палочку. — Передай Астории, что я буду, и поблагодари от моего имени за любезное приглашение.

— Да, милорд, — Люциус кивнул и почти тут же исчез.

Волдеморт еще некоторое время задумчиво всматривался в опустевший камин. Подняв голову, он заметил Снейпа, с мрачным видом ожидающего дальнейших распоряжений. Даже без легилименции несложно было догадаться, какие мысли сейчас спутанным клубком ворочаются в его голове. Не столько желая пойти навстречу утомленному новостями зельевару, сколько страстно стремясь побыть одному, Лорд одним движением руки продемонстрировал Снейпу, что тот может быть свободен. Северус воспринял это как должное, без лишних эмоций, и с коротким: «доброго вечера, милорд» покинул кабинет.

Волдеморт вернулся в кресло и, откинув голову, прикрыл глаза. К вискам начала подступать пульсирующая боль — она приходила к нему редко, но не отпускать могла часами. Лорд упрямо не желал пользоваться болеутоляющими — он знал, что к такому способу чаще всего прибегают нищие духом маглы, и этого знания ему вполне хватало не только на то, чтобы стоически переносить боль, но и чтобы черпать в ней особое, извращенное вдохновение. Но, Мерлин свидетель, в эту минуту ни о каком вдохновении и речи быть не могло — известие о смерти Гринграсса выбило его из привычной колеи и теперь старая добрая мигрень лишь гармонично дополняла весь калейдоскоп неприятных ощущений, поселившихся в душе Темного Лорда.


* * *
На следующий день, злой после бессонной ночи, Волдеморт ровно в десять часов утра аппарировал к кованым воротам, ведущим на территорию поместья Гринграссов. В последний раз он был здесь очень давно, еще во времена, когда многие из тех, кого уже нет в живых, были молоды и полны надежд на счастливое будущее. Нерадостно было вновь оказаться здесь по такому поводу. Темный Лорд на дух не переносил смерть и с радостью пропустил бы похороны, но традиции были сильнее, а ему, как человеку, занимающему самое главное кресло в магической Британии, полагалось их чтить.

Утопая ногами в скользкой палой листве, усеявшей фамильное кладбище Гринграссов, Волдеморт, не особо вслушиваясь в заунывные прощальные речи, осматривал пришедших. Сегодня здесь собрался цвет магической Британии: Малфои, Селвины, Лестрейнджи, Розье и представители других, не менее именитых чистокровных семейств. Но вот только что-то резало глаз. Селвины… Они стояли в переднем ряду: брат и сестра. Обоим было за сорок, оба холосты. Алекто и Амикус Кэрроу, стоявшие чуть поодаль, были моложе Селвинов, но ни один из них к своим тридцати с лишним годам так и не обзавелся семьей. Немудрено — об Амикусе ходили слухи, будто он страдает бесплодием, а у Алекто такой характер, что ее ни один уважающий себя мужчина не выдержит. Волдеморт перевел взгляд на братьев Лестрейнджей. Старший, Рудольфус, потеряв жену, так и не распрощался со статусом вдовца, да и староват был для женитьбы — того гляди, и сам отправится вслед за Кроном. Его младшему брату Рабастану каким-то чудом удалось жениться на последней представительнице рода Булстроудов — Милисенте, которая была вдвое младше него. Как бы там ни было, брак оказался удачным — молодая женщина придерживала холеными руками беспокойного сынишку, которого явно угнетала эта мрачная церемония.

Ближе всех к богато украшенному гробу с облаченным в белую мантию покойником, как полагается родственникам и вернейшим друзьям покойного, стояли Малфои и Розье. Бледные Люциус и Нарцисса, на чьих лицах явственно отпечаталась вся тяжесть перенесенной ими Второй магической войны, сегодня казались постаревшими лет на десять, в то время как Драко выглядел как никогда отрешенным. Темноволосая Астория то и дело подносила к распухшим глазам черный платок; по левую руку от нее, понурив голову, недвижно стояла ее младшая сестра, Дафна Гринграсс.

Эван Розье, оставив в одиночестве свою жену, Эвелину из семейства Роули, подошел к гробу, чтобы сказать последнее слово. Волдеморт поморщился и, запрокинув голову, стал смотреть в серое заплаканное небо. Постная скорбь на лицах присутствующих ничего кроме глухой и вязкой, как осенняя грязь, тоски не вызывала.

— Милорд… — тихий голос вывел мужчину из оцепенения.

— Да? — Темный Лорд с легким удивлением воззрился на щуплого коротышку в круглых очках.

— Позвольте представиться, Сэмюел Фонтлерой, нотариус, — почти шепотом произнес тот и протянул было руку, но Волдеморт смерил незнакомца таким тяжелым взглядом, что тот сразу же ее отдернул. — Прошу прощения… Я всего лишь хотел попросить вас задержаться после похорон, ваше присутствие необходимо для оглашения завещания.

«Это еще что?»

Лорд молча кивнул, не удостоив нотариуса полноценным ответом, и снова сосредоточил внимание на церемонии. Гроб уже опускали в землю: Астория уткнулась лицом в плечо мужа, а ее сестра побелела как полотно, но глаз от страшного зрелища не отвела. В конце концов, ни к чему хорошему ее безрассудная смелость не привела — когда Эван взмахами волшебной палочки начал забрасывать комья сырой земли в могилу, где они с глухими шлепками ударялись о лакированный дубовый гроб, девушка в полуобморочном состоянии упала в руки Драко, едва успевшего ее подхватить.

Когда последняя горсть земли упала на могилу, а на мраморном надгробии проявилось высеченное магией имя почившего, по редким рядам волшебников прокатился вздох облегчения. К Астории и уже пришедшей в себя Дафне потянулась вереница жаждущих выразить соболезнования — почти каждый из присутствующих считал своим долгом оказать честь сестрам Гринграсс и как можно скорее покинуть навевающее тоску место.

Волдеморт, не двигаясь, наблюдал за процессией. Над его головой взвилась стая ворон, погребальным карканьем заглушив людской говор. Краем глаза Темный Лорд заметил Снейпа, чей крючковатый нос и наглухо застегнутая черная мантия делали его похожим на одну из этих траурных птиц — зельевар, как и он сам, стоял в сторонке, и не спешил приближаться к дочерям новопреставленного Гринграсса.

— Невеселое сегодня утро, Северус, — заметил Волдеморт.

— Да, милорд, — хмуро отозвался Снейп.

Людей становилось все меньше. Наконец обессилевшая Астория, закончив принимать соболезнования, оставила сестру на попечение мужа и приблизилась к Лорду, панически придерживая подол своего длинного платья, то и дело норовившего увязнуть во влажной почве. Молодой Миссис Малфой было около двадцати пяти лет и она была невероятно хороша собой, даже в траурном наряде, даже с красными от слез глазами — Волдеморт про себя отметил, что у Драко отменный вкус.

— Милорд, — аристократка обратила к нему заплаканные глаза. — Благодарю вас…

— Не стоит благодарностей, миссис Малфой, — Темный Лорд взял ее руку и учтиво прикоснулся губами к холеному запястью. — Ваш отец в свое время оказал мне неоценимую помощь. Соболезную.

— Я крайне признательна вам, — ее голос слегка дрогнул, прежде чем женщина отважилась продолжить. — К вам, должно быть, уже подходил мистер…

— Мистер Фонтлерой, этот маленький юркий нотариус? — опередил ее Волдеморт.

— Да, милорд. Ваше присутствие при оглашении завещания крайне необходимо, — в глазах Астории отразилось некоторая растерянность, но она быстро овладела собой. — Прошу вас зайти в наш дом. А вы… — ее взгляд остановился на Снейпе.

— Примите и мои соболезнования, миссис Малфой, — поспешно и несколько сухо вставил тот. — Я, если никто не возражает, вас покину.

Волдеморт небрежно кивнул.

— Да, Северус, можешь идти.

— Всего доброго, — Снейп торопливо поклонился и зашагал прочь, шелестя палой листвой.


* * *
В особняке Гринграссов мало что изменилось за минувшие годы — он по-прежнему поражал утонченным изяществом интерьера — здесь все дышало викторианской эпохой: от идеально начищенного паркета, в котором зеркально отражался свет канделябров, до искусно отделанной обивки на массивной мебели из вишневого дерева. Единственная черта, отделявшая нынешний дом Гринграссов от того, который сохранился в памяти Волдеморта — неестественная тишина: во времена оны здесь собиралось немало его сторонников во главе с самим хозяином дома, недолго особняк даже играл роль штаб-квартиры Пожирателей. Но это было давно, целых две войны назад. Теперь здесь царила та атмосфера, какой славятся магловские готические романы, которыми Том — да, тогда еще Том — зачитывался в глубоком детстве.

Не дожидаясь приглашения, Темный Лорд опустился в просторное кресло, обитое зеленым бархатом. Зеленый, цвет любимого факультета… Он, к слову, был доминирующим в убранстве дома, откровенно демонстрируя пристрастия своих хозяев.

В кресле напротив, которое от Волдеморта отделял изящный кофейный столик, расположился напряженный донельзя Люциус, а за его спиной в томительном ожидании замерли Нарцисса и Драко. На диване, среди вышитых подушек, сидели две сестры — они держались прямо, как и положено дамам из высшего общества. Только сейчас, присмотревшись, наконец, к обеим девушкам, Волдеморт заметил, насколько они отличаются друг от друга. Астория, темноволосая, высокая, с гордым, почти греческим, профилем, была точной копией своего отца. Дафна — полная противоположность своей старшей сестре — была невысокой, хрупкой, со светло-русыми волосами и огромными глазами цвета… нет, при этом освещении он не мог разобрать, какого они цвета. Со всей очевидностью младшая пошла в мать, которая упокоилась вечным сном еще до Второй магической войны.

— Прошу минуточку внимания, — когда мистер Фонтлерой не старался быть тихим как мышь, его голос невыносимо дребезжал — ни дать, ни взять, расстроенная скрипка. — Сейчас я зачитаю завещание мистера Гринграсса... Прошу прощения, покойного мистера Гринграсса… Приношу еще раз свои соболезнования… Надеюсь, вы настроились на нужный лад… Завещание в некоторой степени необычно…

Волдеморт резко оборвал нотариуса:

— Будьте добры обойтись без длинных предисловий, мистер Фонтлерой.

— Да, прошу прощения… — снова извинился мистер Фонтлерой и, взглянув поверх очков на Асторию, добавил, — миссис Малфой, оригинал завещания у вас?

Астория жестом указала на деревянную шкатулку, инкрустированную слоновой костью, которая стояла на столике.

— Замечательно, — Фонтлерой протянул женщине запечатанный свиток. Волшебной палочкой она коснулась сургучной печати, которую тут же рассекла напополам тонкая трещина. Сухие пальцы нотариуса развернули пергамент, — итак… Поскольку все персоны, имеющие касательство к делу, присутствуют в этой комнате, возьму на себя смелость огласить завещание… — мужчина прочистил горло и поправил очки:

— «Я, Крон Антенор Гринграсс, представитель одной из двадцати восьми чистокровных фамилий магической Британии, родившийся 11 марта 1945 года, настоящим завещанием делаю следующие распоряжения: фамильное поместье нашего рода, что находится в Ислингтоне, на севере Лондона, со всеми пристройками и движимым имуществом, в нем содержащимся, я завещаю моей старшей дочери Астории Малфой, урожденной Гринграсс…»

Астория сдавленно ахнула, прикрыв рот ладонью. Дафна сжала складки платья на своих коленях так, что у нее побелели тонкие пальцы.

— «…особняк же в Котсволдсе со всеми пристройками и движимым имуществом, в нем содержащимся, завещаю моей младшей дочери Дафне Гринграсс…»

«Вот и поделили». Темный Лорд понятия не имел, что там у Гринграссов за особняк в Котсволдсе, но предположил, что Крон не мог оставить младшей дочери наследство, хоть сколько-нибудь не соответствующее ее статусу.

— Минуточку внимания! — Фонтлерой опасливо покосился на Волдеморта. — Это еще не все... «Так же, завещаю горячо обожаемому мною лорду…» — нотариус запнулся, — «В-в-волдеморту… принять под свою опеку мою младшую дочь Дафну в том случае, если ко дню моей смерти она останется незамужней, с надеждой на то, что мудрость нашего повелителя поспособствует благоустроению ее судьбы. С момента оглашения завещания судьба Дафны Гринграсс до момента вступления в брак целиком и полностью будет находиться в надежных руках благодетеля магической Британии и великого наследника Салазара Слизерина, да простит он меня за дерзость.

Завещание сие составлено 15 апреля 2003 года, в Ислингтоне, Кроном Антенором Гринграссом, и заверено фамильным нотариусом Сэмюэлом Френсисом Фонтлероем».

В гостиной поместья Гринграссов стало очень-очень тихо. Люциус переводил взгляд с Волдеморта на сестер Гринграсс и обратно, нервно постукивая тростью с серебряным набалдашником.

Волдеморт криво улыбнулся.

— Миссис Малфой, прошу вас, проверьте оригинал завещания, — хотя на его губах играла усмешка, глаза были холодными как колючий зимний ветер. Впившись взглядом в трепещущую Асторию, он не обратил внимания, как Дафна уже второй раз за это утро стала белой, как мантия, в которой хоронили ее отца.

Миссис Малфой, искоса поглядывая на мужа, достала из шкатулки пергаментный свиток, распечатала его и бегло прошлась глазами по тексту. Затем подняла голову и уставилась Лорду куда-то в переносицу, — да, все так, как прочел мистер Фонтлерой. Взгляните, милорд.

Свиток взлетел в воздух и поплыл в направлении протянутой руки Темного Лорда. Через несколько мгновений министр магии сам смог убедиться в том, что оригинал завещания совпадал с текстом, который зачитал нотариус.

— Я могу объяснить это недоразумение только тем, что Крон последние пять лет сильно болел, — осторожно начал Люциус. — Завещание было написано три года назад, когда Дафна была еще несовершеннолетней — вероятно, Крон ожидал своей смерти с минуты на минуту — помню, в 2003-м году ему действительно пришлось нелегко. А потом он временно пошел на поправку и, надо полагать, забыл о завещании, а когда снова начались проблемы со здоровьем, то… просто не успел его исправить.

— Довольно, Люциус, не бери на себя лишнего, — Волдеморт встал на ноги — и его примеру последовали все остальные. — Я буду только рад оказать покойному последнюю услугу, к тому же, поскольку наша мисс, — он мельком взглянул на Дафну, — уже совершеннолетняя, мое «опекунство» вполне может иметь чисто формальный характер. Думаю, это не последняя наша встреча и мы еще успеем все обсудить, — последняя фраза предназначалась девушке. — Не так ли, мисс Гринграсс?

Дафна опустила глаза.

— Да, милорд.

— Вот и прекрасно, — саркастично подытожил маг. — А теперь я вас оставлю. Обсуждайте свои дела, господа, а меня зовут мои.

С этими словами лорд Волдеморт отвесил небрежный поклон и, развернувшись на каблуках, решительно покинул особняк Гринграссов, мысленно окрещенный им как «театр абсурда».

Перед его внутренним взором уже раскинулось широкое поле сегодняшних планов — и каждый из них весил намного больше, чем несуразное завещание Гринграсса. Чертово завещание. Темный Лорд, конечно, мог бы и пренебречь предсмертным бредом покойного Пожирателя, но нынче было не то время, чтобы позволять себе любые вольности, поступаясь политическим авторитетом. Мирная жизнь требовала особых жертв.

— Что-нибудь еще принести, сэр? — молоденький парнишка в малиновом переднике навис над Виктором, потрясая цветастым меню.

— Нет, спасибо. А курить у вас можно?

— Нет, сэр, — официант осуждающе посмотрел на Виктора. Тот с заметным разочарованием взглянул на любимую магловскую зажигалку, перебросил ее из руки в руку и опустил в карман.

— Что ж, тогда принесите мне счет.

— Минутку, сэр.

Юноша со скоростью волшебной метлы унесся за барную стойку, оставив гостя в одиночестве. Виктор сделал последний глоток крепкого кофе и вспомнил, что еще не открывал свежий номер «Ежедневного Пророка», который официант полчаса назад принес вместе с заказом.

Знаменитый ловец не сумел отказаться от задачи, которую на него возложила сестра — вернее сказать, у него так и не нашлось достойного повода, чтобы остаться в Болгарии. Неделю он докучал колдомедикам, чтобы в конечном итоге узнать о своей временной несовместимости с большим спортом — прежде чем возвращаться в квиддич, Виктор должен хотя бы полгода продержаться без сигарет, восстанавливая нормальную работу легких и загружая себя каждодневными физическими упражнениями. Елена, конечно же, решила, что эти шесть месяцев Виктор без труда сможет провести в Англии. Перед отъездом Виктор сделал попытку аргументировано объяснить, что в отъезде он будет курить вдвое больше обыкновенного, но Елена отмахнулась. И ему осталось только одно — сдаться.

И вот, он здесь, в сердце магической Британии — Лондоне. Пьет кофе в кафе-мороженом Флориана Фортескью в Косом переулке и читает последний номер «Ежедневного Пророка».

Внимание Виктора привлек заголовок на первой полосе. «Дорогу молодым: на освободившееся место начальника Службы безопасности магической Британии назначен Драко Люциус Малфой» — гласила новостная статья, автор которой со всеми подробностями расписал провал последней операции Сильвануса Фаджа, обведенного вокруг пальца ложной наводкой на "местонахождение" штаба повстанцев. На странице красовались две колдографии — с одной растерянно глядело лицо немолодого уже мужчины с залысинами: он прижимал к груди порядочно измятую шляпу и виновато мигал круглыми, как у совы, глазами. На другой колдографии сдержанно улыбался молодой человек лет двадцати пяти — у него были светлые волосы, светлые глаза и надменный взгляд. Виктор хмурился, разглядывая повзрослевшее лицо Малфоя: в последний раз он видел его лет десять назад, и их знакомство было слишком мимолетным для того, чтобы можно было вспомнить об этом человеке что-нибудь кроме имени. Правда, надо признать, этой колдографии вполне хватало для того, чтобы понять: Драко даст фору своему неудачливому предшественнику. Странно, что Волдеморт вообще терпел Фаджа на должности начальника Службы безопасности.

Виктор перевернул страницу и озадаченно уставился на колдографию с целым скопом знакомых лиц. Мистер Артур Уизли, миссис Молли Уизли, Джинни, молодой мужчина, которого, кажется, звали Перси, Билл, чье лицо было испещрено уродливыми шрамами, Чарли и… один из близнецов — который из них, Виктор опознать не сумел. Если бы не монохромность, колдография могла бы ослепить обилием рыжего цвета. «Древнее чистокровное семейство Уизли после семи лет оппозиции пошло навстречу правительству». Верилось с трудом, но правительственное издание вроде бы не место для журналистских «уток»?! Озадаченный волшебник чуть было не потянулся за пачкой сигарет, но вовремя вспомнил про обычаи заведения.

— Ваш счет, сэр, — парнишка-официант неожиданно вырос рядом и ловким движением волшебной палочки перенес с подноса на стол резную деревянную шкатулку.

Запустив руку в карман, чтобы выловить из его глубины гладкие холодные галеоны, Виктор рассеянно взглянул в окно, за которым, рассекая влажный серый воздух, медленно проплывали прохожие. Людей на улице в этот пасмурный ноябрьский день, насквозь пропитанный типично английским туманом, было мало. Вот грузный мужчина прошествовал мимо, сонно зевая, ему навстречу вяло тащил ноги сухопарый паренек, натянувший шарф чуть ли не до глаз, а за ним быстрым шагом, выбивающимся из всеобщего ритма, шла молодая девушка, очень сильно напоминающая…

— Не может быть, — пробормотал Виктор, бросив короткий взгляд на семейную колдографию Уизли. Несколькими быстрыми движениями он выгреб на стол деньги и вскочил на ноги. На ходу застегивая пальто, с портфелем наперевес, волшебник с непривычной для себя скоростью ринулся к выходу.

— Сдачу возьмите себе! — успел крикнуть Виктор оторопевшему официанту.

С силой захлопнув за собой дверь — так, что в кафе звонко задребезжали стекла — мужчина рванул вперед, к удаляющейся от него рыжей макушке. Пожалуй, впервые в жизни Виктор пожалел, что его ловкость дает знать о себе только в воздухе; сейчас он ощущал себя страшно неуклюжим, расталкивая немногочисленных прохожих, которые недовольно чертыхались вслед нескладному болгарину.

— Джинни… Джиневра! — он все-таки нагнал девушку и судорожно, как утопающий, вцепился в ее локоть. Наверное, это было невежливо, но нехватка воздуха во внезапно ставшей тесной груди мешала трезво соображать.

— Вы кто такой?! — резко вскинулась девушка и попыталась выдернуть руку из крепкой хватки. — Да что вы себе позволяете, Мерлин подери?!

Она обратила к Виктору злое лицо, собираясь выразить всю степень своего недовольства, и осеклась. В широко распахнутых голубых глазах мелькнуло узнавание, и мужчина понял, что можно разжать пальцы и отпустить острый локоть на волю.

— Виктор, ты? — Джинни одернула рукав и неспокойным движением пригладила волосы. — Мерлин, сколько лет, сколько зим…

— Здравствуй, Джинни, — с трудом выдавил Виктор, все еще не подавив одышку.

Взгляд Джинни стал настороженным.

— Восемь лет назад ты выглядел здоровее.

— Время вредит здоровью больше, чем что бы то ни было, — Виктор изобразил некоторое подобие улыбки и приложил к губам платок.

— Я думала, ты спортсмен, а спортсмены не болеют, — Джинни поморщилась, услышав глухой кашель.

— Забавно. Джинни, я уже три года не в спорте.

— А как же квиддич и звание лучшего ловца Европы?

Виктор промолчал и махнул рукой. Меньше всего ему хотелось говорить о том, почему сейчас он тот, кем стал, а не тот, кем всегда хотел быть. Вместо ответа он мягко взял Джинни под руку и увел с середины мощеной дороги — поближе к витринам, где было меньше прохожих.

— Ладно… Что ты здесь делаешь? Восемь лет тебя в Англии никто не видел и не слышал, и вдруг ты в Лондоне, — девушка озадаченно смотрела на него, словно до сих пор не верила своим глазам.

— Долго объяснять. Может, уделишь мне минутку, и зайдем куда-нибудь? Только не сюда, — Виктор кивнул в сторону кафе Флориана Фортескью.

— Почему нет?

— Здесь нельзя курить, да и слишком на виду это заведение.

— Ты меня пугаешь, Виктор, — Джинни покачала головой, усмехаясь. — Но… я знаю то, что тебе подойдет.

Паб «Белая Виверна» в Лютном переулке даже со второго взгляда сложно было назвать приятным местом — здесь было темно, затхло и шумно. Посетителей было более, чем достаточно для такого заведения; они громко галдели, как на восточном базаре, вовсю перемывая кости действующему правительству, бряцали посудой и отравляли и без того спертый воздух табачными миазмами. Джинни, спрятав волосы под капюшоном, схватила Виктора за руку и потащила в незанятый уголок — он не сопротивлялся, только покрепче прижал к себе кожаный портфель.

— Не знал, что ты ходишь по таким местам, — сдержанно удивился он, искоса наблюдая за тощим магом, который слишком очевидно изучал взглядом новоприбывших.

— Не хожу, — Джинни замялась, встретившись с Виктором глазами. — Ладно, я иногда здесь бываю. Бывала. У нашей семьи были финансовые трудности, и я меняла на деньги… разные предметы. А сейчас у отца дела вроде как могут пойти в гору, его вернут в Министерство. По крайней мере, обещали.

— После того, как вы…

— …ты уже читал? — перебила Джинни. — Да, буквально сразу. Даже не так. Возвращение моего отца в министерство было одним из заблаговременно поставленных нам условий. Мол, проявляете лояльность — возвращаетесь к нормальной жизни.

— Интересно… — пробормотал Виктор и, подняв голову, с неприятным удивлением обнаружил перед собой неопрятного вида мужчину.

— Глинтвейн! — выпалила Джинни, даже не пытаясь взять у пабмэна потрепанную брошюру в сальных пятнах. — Два глинтвейна.

Мужчина что-то недовольно прокряхтел, но смутился, заметив, как неприветливо на него смотрит исподлобья широкоплечий болгарин, и быстро стушевался.

— Это самое приличное, что здесь можно заказать, — объяснила девушка.

— Я понял, — кивнул Виктор, доставая из кармана пачку сигарет.

— Зачем тебе это?

— Что? Это? — он повертел в руке магловскую зажигалку.

— Нет, я имею в виду — зачем ты куришь?

— Так сложилось, — Виктор пожал плечами, приложил сигарету к губам и через мгновение выпустил клуб белого дыма.

Джинни закашлялась и замахала на него руками.

— Прости. Буду дымить в другую сторону.

Молчание длилось ровно до тех пор, пока он не вдавил окурок в пепельницу, которая не чистилась, наверное, с самого открытия паба. Все это время Джинни напряженно рассматривала собственные ладони, бледными пятнами светившиеся в полумраке, а когда, наконец, принесли глинтвейн в высоких стаканах из толстого мутного стекла, она вцепилась в свой так, словно боялась, что его тут же отберут. От Виктора не ускользнули странные манеры девушки, так же как и неестественная тонкость ее пальцев, болезненная острота скул и подбородка. Но большие глаза, как и прежде, блестели дерзким блеском.

— Что? — Джинни заметила его пристальный взгляд.

— Ничего. Ты изменилась. Повзрослела.

— Но ты ведь здесь не для того, чтобы мне это сказать?

— Джинни, я нашел тебя случайно. Мне, можно сказать, улыбнулась удача. А приехал я, действительно, не за этим… — Виктор хлебнул глинтвейна, поморщился и продолжил. — К слову, кроме новости о вашей семье я обратил внимание на упоминание Движения Сопротивления. Не расскажешь о нем?

Джинни, пожалуй, слишком резко опустила стакан на стол. Ее лицо побледнело.

— При чем тут я?

— А кого мне еще спрашивать, — невозмутимо ответил Виктор, изучая девушку. Он знал, что ему недостает такта, но оттягивать то, ради чего пришлось, бросив все, нестись в Британию, не хотел. «Елена бы не похвалила — такая неосторожность…».

— А зачем тебе вообще об этом знать?

— Праздное любопытство, не более. Я много наслышан о них, да и интересно, как сейчас обстоят дела… Судя по наводке, на которую купился ваш экс-глава службы безопасности, ополченцы еще действуют?

— Мне кажется, здесь не лучшее место для таких разговоров… — девушка сдвинула брови и понизила голос, — я догадываюсь, зачем ты задаешь мне эти вопросы. И, знаешь, у тебя не очень хорошо это выходит.

— Пожалуй… — Виктор помрачнел. Джинни была права. Он совершенно не годился для роли «тайного агента».

«Надо было отказаться. Надо было отказаться и послать Елену с ее дурными затеями к чертовой матери».

— Твой предшественник действовал тоньше, — внезапно добавила Джинни.

«Предшественник»? Сбитый с толку, Виктор не знал, что ответить. Помолчав немного, он и вовсе решил сменить тему:

— Как твоя семья, Джинни? Как Рон?..

— Рона уже два года нет в живых, — оборвала Джинни. — И не в последнюю очередь благодаря тому, что он был в числе ополченцев.

Виктор почувствовал, как по спине поползли мурашки.

— Прости, я не знал… — Виктор постарался, чтобы это прозвучало как можно более мягко, но выражение лица Джинни откровенно указывало на необратимость запущенной реакции.

— А что Фред погиб в битве за Хогвартс, ты знал? — ее голос упал до свистящего шепота. — Что тебе еще рассказать? Что мы семь лет перебивались с хлеба на воду, а я меняла то немногое, что оставалось от наших фамильных реликвий, на жалкие гроши? Что с девяносто восьмого мы в глаза Рона не видели, потому что он ушел в подполье? Что мы искали его, пока два года назад он не погиб в схватке с Пожирателями? Нам ведь только сейчас дадут возможность перезахоронить его останки на нашем семейном кладбище. Только сейчас… когда мы выразили лояльность действующему правительству…

— Джинни…

— Нет. Молчи. Я знаю, зачем ты здесь, — ее взгляд буравил Виктора насквозь. — Вместе с Гарри погибло все то, ради чего мы сражались когда-то. Прошло семь лет, Виктор. Семь! Если бы за это время могло что-то поменяться, то сейчас все было бы иначе. Но ничего не изменилось. А мы только-только получили шанс на спокойную жизнь. Никаких интриг. Я не хочу больше терять близких, Виктор. Делай там себе, что хочешь, но Уизли не втягивай.

Джинни замолчала, тяжело дыша. Виктор смотрел на нее, не отрываясь — ему нечего было ответить.

— Ты меня неправильно поняла… — наконец решился он, но продолжить не смог.

— Я пойду, — девушка покопалась в сумке и извлекла несколько блестящих монет. — Считай, что это дружеское угощение.

— Стой, — он перегнулся через стол и схватил ее за руки. — Тебе… вам они нужнее. Оставь. Я заплачу.

Джинни, наверное, могла бы много чего сказать в ответ, но ее глаза предательски покраснели. Спрятав обратно деньги, она резко встала, едва не опрокинув стул, и, прижимая к груди сумочку, побежала к выходу. Виктор проводил тяжелым взглядом хрупкую фигурку, которая несколькими секундами позже скрылась за массивной дверью. Затем взглянул на недопитый глинтвейн, вздохнул и подозвал пабмэна, чтобы расплатиться.

Выйдя на улицу, он сделал глубокий вдох, освежая легкие, полные едких испарений «Белой Виверны», и отправился в Косой переулок, к банку Гринготтс — задержаться в Британии, судя по всему, предстояло надолго, и потому Виктор счел целесообразным заняться организацией личного счета в главном британском банке. Одного визита в дебри Лютного переулка ему хватило, чтобы осознать всю степень ненадежности портфеля, с которым он приехал из Болгарии. Открывать собственное хранилище в лондонском банке, конечно, тоже было достаточно рискованно, на случай разоблачения истинных целей поездки, но с другой стороны — Виктору хорошо был известен эффект «первой парты», когда под носом врага безопаснее, чем в самом ухищренном укрытии.

Волшебник приблизился к ослепляющему белизной величественному зданию, которое возвышалось на углу Косого и Лютного переулков. К главному входу банка вели начищенные до блеска мраморные ступени — глядя на них, Виктор мысленно задался вопросом, насколько велики его шансы красиво растянуться прямо перед суровым гоблином в алой униформе, который стоял рядом с тяжелой бронзовой дверью. Тот отвесил почтительный поклон, когда мужчина осторожно поднялся по лестнице и коснулся отполированной ручки.

Пройдя бронзовые и следующие за ними серебряные двери, Виктор попал в огромный мраморный холл с высокими потолками. Он огляделся — в холле царила рабочая атмосфера: все гоблины-клерки, что сидели за высокими стойками, были поглощены своими делами и, казалось, не интересовались тем, что происходило за пределами страниц тяжелых гроссбухов. Внимание волшебника привлекла странная деталь: у некоторых посетителей на правой руке имелись тканевые повязки черного цвета с большой белой буквой М. Внешне эти люди ничем не отличались от большинства посетителей банка и с той же непринужденностью, что и остальные, беседовали друг с другом в длинных очередях. Только взгляды, которые они бросали на гоблинов, были куда более злыми.

Виктор нахмурился, почувствовав легкий толчок под бок, и опустил взгляд вниз: перед ним склонился в чинном поклоне один из работников банка.

— Вам помочь, сэр? — голос гоблина напоминал скрип несмазанных дверных петель.

— Мне нужно открыть личное хранилище в банке.

— Пожалуйста, сюда, — тонкий палец с острым когтем указал на ближайшего клерка, который мгновенно отложил счетную книгу и, деловито поправив очки, воззрился на Виктора.

— Мне нужно открыть личное хранилище в банке, — повторил волшебник, теперь уже обращаясь к нему.

— Что храним?

— Деньги.

— Вы не местный? — гоблин подозрительно глянул на мужчину поверх поблескивающих стекол. Видимо, разобрал легкий акцент незнакомого ему происхождения.

— Прибыл из Болгарии сегодня ночью.

— Чистота крови?

— Чистокровный, — Виктору показался странным вопрос клерка, но внешне он остался невозмутим.

— Ясно, — прокряхтел клерк и сделал какую-то пометку. — Есть свободное хранилище под номером 1002. Вы желаете сейчас положить вещь на хранение?

— Да, — Виктор кивнул.

— Секундочку… Я найду ключ…

Гоблин исчез из поля зрения. Виктор, скрепя сердце, приготовился к длительному ожиданию, будучи хорошо знаком с бюрократическими традициями — в заведениях, подобных этому, служащие редко торопятся, предпочитая все дела решать неторопливо и последовательно. Возможно, это не так уж плохо — чем меньше спешки, тем меньше шансов на ошибку.

Однако клерк превзошел все его ожидания, вновь показав длинный нос через две с половиной минуты.

— Есть, есть ключ… нашел… Сейчас я сделаю запись и проведу вас к вашему хранилищу…

Виктор едва успел открыть рот, чтобы вежливо поблагодарить клерка, как вдруг раздался громкий хлопок: гоблин, коротко вскрикнув, замер на долю секунду и с грохотом исчез за стойкой. Волшебник резко развернулся на поднявшийся позади гул голосов, выхватив из-за пояса волшебную палочку. В холле поднялась паника: гоблины начали покидать насиженные места, а волшебники, расталкивая друг друга, устремились к выходу. Раздались громкие крики, за ними еще несколько хлопков, и гудящая волна людей отхлынула от серебряной двери назад, к бухгалтерским стойкам. Виктор метнулся к широкой колонне; притаившись за ней, он стал пристально вглядываться в бушующее море разноцветных мантий, пытаясь понять, что происходит. Наконец, его взгляд выделил из толпы с десяток человек в темных мантиях и белых масках, которые перекрыли проход в фойе.

— Экспульсо! — крикнул один из них зычным голосом.

Раздался взрыв. Нескольких волшебников отбросило в сторону. Кто-то попытался броситься на атакующих с обезоруживающим заклинанием, но тут же упал, сраженный магическим параличом. Снова взрыв — на этот раз рухнула разнесенная в щепки стойка, за которой пряталось несколько гоблинов. Позабыв об опасности, они ринулись спасать гигантскую счетную книгу, которая грузно приземлилась на мраморный пол.

Волшебники в масках двигались вперед, расчищая себе дорогу взрывными заклятиями: они держались вплотную друг к другу, как хорошо обученные магловские солдаты, и каждого, кто попытался бы к ним подступиться, ждала мгновенная защитная реакция — действия неизвестных были слаженными и уверенными.

Виктор успел обратить внимание на то, что волшебники, на чьих руках красовались черные повязки, сохраняли странное спокойствие: не присоединяясь к всеобщей панике, они жались к стенам и внимательно следили за происходящим.

— Смерть Волдеморту и его приспешникам! — мелькнула красная вспышка обезоруживающего заклинания, и в воздух поднялось извивающееся тело.

— Вы не посмеете! — раздался истошный вопль. — Только троньте меня, и мой отец спустит с вас шкуры!..

— Полегче, Руквуд! С твоим отцом у нас будет отдельный разговор, — ответил ему мужской голос, который Виктору показался знакомым. — Я слишком хорошо помню…

Конец фразы утонул в оглушительном грохоте, раздавшемся со стороны фойе. В холл ворвались люди в форменных черных плащах в полной боевой готовности — человек пятнадцать, — и они были готовы сражаться. Клерки и посетители банка снова бросились врассыпную, спасаясь от шквала заклинаний, посыпавшихся из волшебных палочек.

— Уходим! — рявкнул высокий волшебник в белой маске.

Холл осветила вспышка зеленого света — и тело молодого волшебника безвольной куклой рухнуло вниз. Воздух разрезал детский плач. Белые маски рванулись к серебряной двери, раскидывая посетителей банка в разные стороны и выстреливая проклятиями в противников. В страшной суматохе Виктор сумел заметить, как один из магов упал, как подкошенный, сраженный вражеским заклятием. В следующее мгновение мужчине в глаза бросилась маленькая девочка, заходящаяся в беспомощном плаче посреди кромешного ада из разноцветных всполохов. Повинуясь иррациональному чувству, он ринулся к ней, расталкивая визжащих от страха людей — до ребенка оставалось всего несколько шагов, когда ему преградил путь один из тех, кто первыми ворвались в банк. Виктор успел взглянуть в прорези белой маски — из них на него удивленно смотрели голубые глаза, — и покрепче сжать волшебную палочку. А через долю секунды грудь обожгло красной вспышкой, все вокруг заволокло пеленой, и он провалился в черный водоворот.


* * *
Сколько длилось глубокое забытье, Виктор точно сказать не мог — может, час, а, может, сутки, кто знает. С трудом раскрыв глаза и тут же зажмурившись от яркого света, с силой бьющего ему в лицо, мужчина обнаружил, что лежит на чем-то мягком, а сверху укрыт тонким одеялом. Над ним белым пятном сиял оконный проем. Попытавшись приподняться на локтях, он застонал от тупой боли в груди и рухнул обратно на жесткую подушку. Кто-то хорошо приложил его оглушающим. Кто-то притащил его сюда и уложил на грубую постель вместо того, чтобы оставить лежащим на холодном полу банковского холла или даже вовсе прикончить на месте.

Виктор повернул голову и, сколько мог достать взглядом, изучил окружающий его интерьер. Каменные стены с потеками, кое-где прикрытые драпировками из линялой ткани, высокий потолок, украшенный растрескавшейся лепниной, низкая софа с протертой до дыр обивкой. Рядом с его кроватью стояла старая деревянная тумба, на которой были сложены портфель, бумажник, зажигалка и помятая пачка сигарет.

«Хоть что-то приятное…» — Виктор потянулся за сигаретами, и под ним громогласно завизжали пружины. В соседнем помещении, отделенном от его комнаты плотной шторой, послышались чьи-то голоса.

— Виктор, ты пришел в себя! Слава Мерлину! — тяжелая ткань была отдернута тонкой рукой, и на пороге материализовалась…

— Гермиона… — прохрипел Виктор, не веря своим глазам, и снова попытался подняться, правда, и эта попытка не увенчалась успехом — чертыхнувшись, он упал в постель. Пачка сигарет выскользнула из его пальцев и с мягким шлепком приземлилась на сырой пол.

— Тебе лучше не двигаться, — с серьезным видом сообщила девушка.

Подойдя к постели Виктора, она присела на корточки и подобрала упавшую пачку. На ее лице появилась осторожная улыбка.

— Хочешь прикурить? Я тебе помогу.

Виктор с благодарностью кивнул.