Живоглот терпеть не может Драко Малфоя. Хотя Гермиона не совсем уверена — возможно, Глотику не по нраву все Малфои в принципе, просто в постоянной зоне досягаемости оказался только младший. И его Живоглот вполне отчетливо ненавидит. К сожалению, Малфою не занимать наблюдательности — он давно уже это заметил и не перестаёт теперь обвинять его во всех смертных грехах.

Сейчас, глядя на истерящего и брызжущего слюной Малфоя, Гермиона полностью разделяет чувства Живоглота.

— Теперь-то тебе не выкрутиться, Грейнджер. Твой облезлый кошак стащил мой бекон и разодрал мне руку! Он у тебя просто бешеный!

Завтрак только начался. Почти бессонная ночь над докладом по Зельеварению даёт о себе знать — Гермиона ещё толком не проснулась, и меньше всего ей хочется вести светскую беседу с Малфоем. Немного радует, что он и сам выглядит не слишком бодрым — похоже, Снейп в домашних заданиях суров одинаково и к чужим, и к своим. Гермиона устало трёт виски и нехотя отвечает:

— Да-да, Малфой, опять мой кот, конечно. У тебя навязчивая идея, тебе не кажется? Или паранойя. С чего ты взял, что это Живоглот?

Малфой раздраженно фыркает и суёт ей под нос руку. На запястье краснеют три тонкие длинные полосы. Даже крови нет, но Малфой продолжает нападать:

— Теперь ты мне голову не заморочишь — я на одну секунду отвернулся, поворачиваюсь, а бекона нет! А под столом наглый рыжий хвост! Я его схватил — на месте преступления, обрати внимание, Грейнджер! — а он разодрал мне руку, зарычал и сбежал. Весь Слизерин видел — это был твой кот!

Живоглот любит бекон, Гермиона знает. И малфоевского бекона для котика ей совсем не жалко. Гермионе хочется спать или пару литров крепкого кофе. А с Малфоем спорить не хочется совершенно, поэтому она закатывает глаза и категорично заявляет:

— Брось, Малфой. Вам, слизеринцам, веры нет. Это не мой кот!



— Грейнджер, твоя рыжая обшарпанная горжетка порвала мое эссе!

Малфой в бешенстве. По бледной коже пошли красные пятна. Гермиона незаметно бросает взгляды то в одну, то в другую сторону. Во-первых, нужно убедиться, что Живоглот успел скрыться с места преступления. А во-вторых, остаётся надежда, что вот-вот появится смотритель и приструнит разошедшегося Малфоя: всё-таки так вопить посреди Библиотеки Академии при Министерстве Магии — не лучшая идея. Но смотрителя по-прежнему не видно, и Гермиона вступается за Живоглота:

— Не говори ерунду, Малфой. У Живоглота полно дел поважнее, чем трогать твоё бездарное, безграмотное, без… бессмысленное эссе.

По правде сказать, Гермиона, конечно, знает, что это именно Глотик растерзал пресловутое эссе. И даже немного сочувствует Малфою — учёба в Академии даётся нелегко даже ей, а Малфой вообще редко показывается за пределами Библиотеки. Увы, Живоглот в своей ненависти не ведает сочувствия. Но не выдавать же его этому извергу Малфою! К тому же, у него нет никаких доказательств…

— А я говорю, что это он! Он ещё и чернила разлил. Тут по всему столу отпечатки его лап, и шерсть рыжая прилипла. Это сделал твой кот!

— А вот и нет! Это не мой кот!..



Метким броском Малфой отправляет свою скомканную мантию на стол перед Гермионой. Бросок неплох, да и силы он явно вложил в него немало, Гермионе остается лишь порадоваться, что целился он не в неё. Сам Малфой нависает над ней и один за другим мечет испепеляющие взгляды. Очень хочется спросить, что он забыл в её кабинете, но Гермиона молчит и недоумевающе смотрит на мантию, затем на Малфоя, потом снова на мантию. Делать недоумевающий вид становится всё труднее, потому что она, кажется, начала понимать, в чём дело…

— Скажи-ка мне, Грейнджер, — угрожающе тянет Малфой, — ты специально натаскала своего драного кота на меня?

Гермиона вскидывает на него преувеличенно невинные глаза и молчит. Хочется засмеяться, но тогда ей точно не поздоровится, и Глотика больше не получится брать с собой на работу. А ему так тоскливо одному дома… Нужно как-то его выгородить. И надо же было такому случиться, что именно Малфой заметил Живоглота в Министерстве! Гермиона, конечно, уже продумала линию защиты в случае, если Малфой их выдаст. Всё-таки Живоглот — полуниззл, а она работает в отделе по защите магических существ. Можно будет выкрутиться, но не хочется, так что в глубине души Гермиона благодарна Малфою, что он не раскрывает её секрет. Жаль, что у Глотика благодарности ни на грамм.

Малфой тем временем продолжает возмущаться:

— Молчишь? Ну молчи-молчи… Или опять скажешь, что это не он? Вся моя мантия в рыжей шерсти. Одно из двух — или это твоя рыжая мочалка на ней повалялась, или в мой кабинет наведался кто-то из Уизли. А Уизли, конечно, умом не блещут, но не настолько чокнутые! Отсюда вывод — это твой кот.

Гермиона косится на мантию. Действительно, все в шерсти — живого места не видно. Надо повнимательнее следить за рационом Живоглота. Или это период линьки начался?.. И как он ухитрился незаметно пробраться в кабинет Малфоя? Он ведь на другом этаже…

Вывод Малфой сделал верный и, пожалуй, не заслужил этой выходки, но не соглашаться же с ним — и Гермиона возмущенно возражает:

— У Глотика есть отличное спальное место, и какая-то дурацкая мантия ему ни к чему! Уж будь уверен, это не мой кот!



Вид у Малфоя обиженный. Ещё час назад, он был, похоже, довольно зол, но уже немного успокоился. Конечно, не настолько, чтобы промолчать и оставить причины своих переживаний при себе. Четырнадцатое февраля — не лучший день для возмущений Малфоя, да еще и в Министерстве пришлось задержаться. Гермиона устала, но обречённо вздыхает и готовится слушать.

— Грейнджер, это рыжее чудовище… Этот твой кот… По-моему, он просто надо мной издевается! Он перешёл уже все границы. Что я ему, в конце концов, сделал?!

Похоже, поток обвинений может длиться ещё долго, и Гермиона решает вмешаться — нужно же всё-таки выяснить, что натворил Глотик на этот раз:

— Ты не мог бы поконкретнее? Я не знаю, в чём ты его обвиняешь, но всё же думаю, это не мой кот.

— Вот.

Без лишних объяснений Малфой кладёт перед ней небольшую прямоугольную коробочку. Коробочка упакована креативно — обрывки розовой декоративной бумаги неровно скреплены скотчем. В несколько слоёв. Сверху красуется открытка, и только аналитический склад ума помогает Гермионе понять, что изначально она была в форме сердечка. Отметив, что с клеем и скотчем у Малфоя отношения явно не самые тёплые, Гермиона вопросительно поднимает брови. Теперь Малфой выглядит не только обиженным, но и смущённым. Отводя взгляд в сторону, он поясняет:

— Я купил тебе подарок ещё месяц назад. Очень хорошо всё спрятал — на верхнюю полку в шкафу, за твоей пляжной сумкой. И всегда следил, чтобы дверь была закрыта. Но этот кот хитрый, как чёрт! Он меня ненавидит, я тебе серьёзно говорю! Я не представляю, как он туда залез, но разорвал все в клочки, и Репаро не помогает…

— Ну да, это потому что он — полуниззл, наверное…

Малфой едва не подпрыгивает на месте и торжествующе тычет пальцем в дальний угол комнаты, где на шкафу благоразумно прячется Живоглот:

— Ага! Значит, хоть на этот раз ты не отрицаешь, что это твой кот!

Гермиона заглядывает в открытку. Склеена она коряво, но это не мешает разобрать слова внутри: «Гермиона! Хочу проводить с тобой не только День святого Валентина, но и каждый день своей жизни. Д.М.». Она смотрит Драко прямо в глаза и твёрдо произносит:

— А это не мой кот. — Делает шаг вперёд и, привстав на цыпочки, кладёт руки ему на плечи: — Это же наш кот.