— Грейнджер, можешь ли ты доказать любовь, убив?

— А сможешь ли ты доказать ее, умерев, Малфой?

* * *

Гермиона Грейнджер, несомненно, любит свою работу. Вернее, ту часть, где она помогает — спасает — больных. Она чувствует каждой клеточкой своего тела счастье, когда видит в глазах пациентов надежду на спасение. И ненавидит всей душой ту часть, где она говорит пациенту, что тот скоро умрет. Гермиона убеждает себя, что об этом сложно сообщить в первый раз, ну и в двадцать третий все также непросто. Она зачем-то ведет счет тех, кого не смогла спасти. В ее кабинете в нижнем ящике стола, под стопкой пергаментов, лежит список умерших в ее смену. Это служит ей лишним напоминанием того, что стоит совершенствовать свои навыки.

Гермиона ненавидит пятницы. Ей приходится ходить домой к пациентам, прятать глаза от их родных и, стараясь ни о чем не думать, записывать, насколько сильно ухудшилось состояние больного. На дому лечатся те, у кого нет галлеонов, чтобы оплатить свое пребывание в Мунго. Или те, кто не хочет умирать в больнице.

Для Гермионы невероятно сложно, когда пациентами являются ее друзья или знакомые. Даже если она их терпеть не может, как в случае с Малфоем. Он последний в списке больных, которых она должна посетить в пятницу. У него редкая форма вируса, который пожирает его изнутри, заставляя отказывать один за другим органы. Его жизнь поддерживают зелья, что она приносит. И каждый раз, когда домовик проводит ее в комнату Малфоя, Гермиона боится, что он будет мертв. Она не хочет еще и его имя вписывать в свой список.

Гермиона благодарит домовика и заходит в комнату. Малфой лежит в постели и выглядит бледнее своего белоснежного постельного. Она нервно сглатывает, выдыхает и подходит к нему.

— Привет, Малфой. — Она кладет руку ему на лоб. — Как ты себя чувствуешь?

— Паршиво.

— Я принесла зелья. — Гермиона выставляет на столик возле кровати разноцветные склянки. — Малфой, ты почему не выпил зелья, что я оставила в прошлый раз?

— Потому что… — он не договаривает и заходится в приступе кашля. — Потому что хочу сдохнуть.

— Не в мою смену, Малфой, — напряженно отвечает Гермиона.

— Почему? Констатируешь мою смерть, заполнишь кучу бумажек для бюрократов из Министерства и больше не переступишь порог этого дома. На одного пациента станет меньше. Будешь освобождаться раньше.

— Ты бредишь. — Она качает головой и складывает в сумку склянки с остатками лекарств.

Малфой пытается рассмеяться, но вместо этого с его губ срывается душераздирающий кашель, и Гермионе кажется, что он сейчас выплюнет свои легкие.

— Твоя жизнь зависит от этих зелий, Малфой. — Гермиона направляет на него палочку и произносит несколько заклинаний. — Ты должен их пить по расписанию.

— Грейнджер, давно хочу сказать: тебе не идет лимонный цвет, — в ответ произносит Драко и вымученно улыбается.

— Я приду через неделю. Постарайся не умереть.

— Не могу обещать, — Малфой хрипло смеется.

Гермиона в несколько больших шагов преодолевает расстояние от кровати до двери. Она хочет как можно скорей уйти от Драко, из этого дома и забыть о том, что человек, которого она знает — скоро умрет.

Больничную карту Малфоя ей вручили почти полгода назад. Колдомедик, лечивший его, ушел на пенсию, и тот достался Гермионе. Она очень нервничала перед первым посещением Малфоя: всю ночь читала его карту, искала информацию о его болезни в книгах и продумывала план лечения, понимая, что он обречен.

У него нет денег, чтобы оплачивать палату в Мунго, у него нет друзей, которые бы приходили и просто разговаривали с ним, его родители умерли, мэнор выглядит серым, холодным и совсем не пригодным для жизни. И переступая порог его комнаты в первый раз, Гермиона ощущает где-то в глубине души жалость.

После первого посещения, с каждым последующим, сердце Гермионы разрывается от сочувствия и жалости к пациенту. Она пытается сделать его безликим. Смертельно больной, которому она продлевает жизнь, варит для него зелья и ищет способ спасти.

Гермиона не может смириться с еще одной смертью. Только не ее пациент, только не ее знакомый, только не драклов Малфой!

* * *
В пятницу Гермиона снова приходит к нему. Он лежит на кровати, домовик стоит возле него и держит книгу, по команде Малфоя переворачивая страницы.

— Привет, Малфой.

— Грейнджер. — Он едва заметно кивает ей. — Диппи, свободен.

Гермиона прикусывает язык и никак не комментирует то, как Малфой обращается с домовиком.

— Как ты себя чувствуешь? — открывая его карту, спрашивает она.

— Хреново.

— Что у тебя болит?

— Все. Абсолютно все, Грейнджер. Даже душа. — Он хрипло смеется. — Да, душа у меня есть.

— Ты должен пить зелья, — она хмурится, складывая в сумку почти полные склянки. — Они облегчают боль.

— Боль создает иллюзию того, что я жив. — Драко прикрывает глаза, а потом заходится в приступе жуткого кашля. — У меня к тебе просьба, Грейнджер.

— Внимательно слушаю тебя, — она выжидающе смотрит на него.

— Я хочу, чтобы ты помогла мне оборвать жить. Если попросту — убей меня, Грейнджер.

— Повтори, что ты сказал, Малфой?

— Я хочу... — он облизывает пересохшие губы. — Я хочу, чтобы ты меня убила.

— Я, может быть, и ненавижу тебя, но не хочу разрывать свою душу ради тебя.

Малфой ничего не отвечает и отворачивается к стене. Гермиона не находит, что сказать, и, молча оставив новую порцию зелий, уходит.

* * *

Гермиона на выходных встречается с бывшим колдомедиком Малфоя. Она хочет узнать, как тот справлялся с больным, как ему удавалось заставлять его пить зелья, делать легкие упражнения и выполнять свои предписания.

Они договариваются встретиться у Сметвика. Его домовик встречает ее на пороге и проводит в гостиную, где тот ждет за столом у камина.

— Добрый вечер, мистер Сметвик.

— Добрый, мисс Грейнджер. Садитесь, — он указывает на стул возле себя. — Как ваша работа?

— Я люблю свою работу, — она теребит рукав мантии. — Кроме той части, где мои пациенты умирают. На этой неделе умерли еще двое: двадцать пятый и двадцать шестой.

— Безликие пациенты… это ваш способ принятия.

— Я прошла войну с одним из самых могущественных темных волшебников, видела, как умирают мои друзья ради светлого будущего магического мира. Я смирилась с их утратой. Когда умирают пациенты — это другое.

— Вы еще очень молоды, мисс Грейнджер. — Сметвик понимающе кивает. — В конце концов, однажды вы найдете для себя приемлемое объяснение этому и даже, возможно, смиритесь, что спасти всех — нельзя.

— Мне недопустимо так говорить, но в данный момент я не пытаюсь спасти всех. Сейчас меня волнует один пациент — Драко Малфой — и мне нужно его спасти.

— Мисс Грейнджер, не хочу показаться нетактичным или… а впрочем, я уже старик, и спишем на это, — он разливает чай по кружкам. — Вы привязались к Малфою, забыли про грань между больным и колдомедиком. У вас есть два пути: сменить ему колдомедика или запереть свои чувства.

— У меня нет никаких чувств к Малфою, мистер Сметвик. Разве что жалость. — Гермиона говорит резко и не смотрит ему в глаза, методично размешивает сахар в чае.

— Ваше дело, мисс. Я просто говорю, что вижу, — он разводит руками. — Понимаете, мисс Грейнджер, пациенты делятся на два вида: те, что борются до конца, и те, кто принимают свою болезнь и ждут неминуемой смерти. Мистер Малфой давно принял это как должное. — Сметвик на несколько секунд замолкает, словно решает, говорить ей или нет. — Он просил меня убить его.

— Он обращался и ко мне с подобной просьбой, — ее голос в конце дрогнул.

— Вопрос времени, когда он найдет человека, который пойдет на это.

— Мистер Сметвик, вы правда думаете, что кто-то сделает это… с ним? С собой?

— Мисс Грейнджер, насчет эвтаназии ходит очень много разных споров. Никто никогда не придет к единому мнению: хорошо это или плохо. Нельзя раскрасить мир на черное и белое. Для пациента с одной стороны — хорошо, тот перестанет страдать, обретет покой. Для колдомедика или того, кто пойдет на это, все не так радужно. Муки совести, возможно, будут преследовать всю жизнь, да и пациент может приходить во сне и довести до безумия. Такие случаи были.

Гермиона опускает взгляд в кружку с чаем и не знает, что сказать. Она замечает, что, когда дело касается Малфоя — у нее порой нет слов.

* * *

Гермиона заходит в комнату Малфоя и удивляется, увидев его в кресле у окна. Он сидит повернутый к открывающемуся виду не особо ухоженного сада, по которому ходит одинокий павлин, некогда гордость Люциуса Малфоя, закутанный в три одеяла.

— Как ты себя чувствуешь?

— Убей меня, Грейнджер. — Она слышит мольбу в его голосе. — Никто не узнает. Здесь только ты и я. Добавь яд в мои зелья. Ты же лучшая ученица Хогвартса, Грейнджер. Ты знаешь, как не оставить следов.

— Малфой, эвтаназия в Великобритании — запрещена.

— Ты можешь сделать благое дело: облегчить мои страдания, — он пытается привстать в кресле, но только заходится в новом приступе кашля.

— Я все еще могу тебя спасти — вылечить, — пытается убедить его Гермиона.

— Я обречен, Грейнджер. И мы оба знаем это.

— Ты не станешь двадцать седьмым, Драко.

— О чем ты?

— Я найду способ спасти тебя.

Гермиона смотрит, как Драко долго и протяжно кашляет, на бледной ладони остаются капли крови.

— Перестань, Грейнджер. — Едва утихает приступ, как он начинает говорить. — Ты не спасешь меня.

Она только открывает рот, чтобы ответить, как Драко продолжает:

— Я все еще тот самый слизеринский гаденыш, который портил твою жизнь в Хогвартсе. Я назвал тебя грязнокровкой, из-за меня у тебя выросли зубы, как у бобра, я видел, как тебя пытает моя тетка, и наслаждался твоими криками.

— Знаешь, Малфой, чему научила меня война? Не жить прошлым. — Гермиона встает со своего кресла возле его постели и не решается подойти к нему, чтобы сжать его руку. — Я зайду на днях.

Драко ничего не отвечает и отворачивается к окну.

* * *

Гермиона лежит в своей постели и прокручивает в голове разговор с Малфоем. Эвтаназия в Великобритании незаконна, решивший пойти против закона оказывается в Визенгамоте и приговаривается к пожизненному заключению. Едва ли Гермиона знакома с каким-то колдомедиком, что пойдет на осознанное убийство пациента, даже если это облегчит тому страдания.

Волдеморт был прекрасным образцом того, что происходит с человеком, когда его душа раскалывается на части. Гермиона никогда не пойдет на это. Особенно ради Малфоя. Даже не стоит допускать такую мысль.

Она может только догадываться, что чувствует Малфой и чего ему стоила эта просьба. Гермиона облегченно выдыхает, вспоминая о том, что волшебная палочка не может убить хозяина, также, как и домовики не могут причинять хозяевам вред.

Гермиона может быть спокойна: до следующей пятницы Малфой доживет.

Гермиона знает, что шансы выжить у Малфоя равны нулю, но не опускает руки. Она должна попытаться. Война научила ее никогда не сдаваться. Даже если кажется, что шансов нет.

Во всех заметках Гермиона пишет — пациент. Для нее главное абстрагироваться.

Пациент.

Больной.

Безликий.

Только не Драко Малфой, человек, который должен жить, но скоро умрет.

* * *
Гермиона приходит к Малфою заплаканная, она знает, что у нее опухшие глаза и красный нос. У нее нет сил на то, чтобы привести себя в порядок. Сегодня в ее список добавился еще один пациент — двадцать седьмой. В глубине души ей радостно от того, что это не Малфой. Но этого недостаточно, чтобы сердце перестало разрываться от боли.

— Я знаю семь способов, как ты можешь убить меня, — вместо приветствия говорит Малфой.

— Перестать просить меня об этом! — Гермиона не выдерживает и срывается на крик. — Я не сделаю это.

— Почему? — ей кажется, что, будь у него силы, Драко закричал бы в ответ.

— Я не хочу, чтобы ты умирал, — едва слышно говорит Гермиона, дрожащими руками она выставляет новую порцию зелья и проводит диагностику. — Мне не все равно.

— Почему? — упрямо твердит Малфой. — Скажи мне, Грейнджер.

— Я привязалась к тебе, Малфой, — еще тише отвечает она. — Я не должна была этого допускать. Мне стоило относиться к тебе, как к пациенту, а я… каждый день продолжаю искать способ, как спасти тебя.

— Я обречен, Грейнджер, — Драко отводит взгляд.

— И от этого мне еще хуже.

Гермиона резко поднимается с кресла, на котором сидела, бросает его карту в сумку и быстро идет к выходу из комнаты, когда Малфой бросает ей в спину:

— Я тоже привязался к тебе, Грейнджер.

Это действует на нее сильнее, чем взрыв от салюта Уизли.

* * *
Гермиона неожиданно для себя и Малфоя приходит в воскресенье. На ней обычная черная мантия, а не привычная для них двоих лимонная. Она несколько секунд мнется на пороге комнаты, а потом проходит и занимает свое привычное место у постели.

— Сегодня не пятница, — несколько удивленно говорит Малфой и заходится в приступе кашля.

— Я здесь не как колдомедик, — Гермиона крутит в руках волшебную палочку. — Я пришла, как… друг.

— Мы не друзья, Грейнджер.

— Мы не можем быть друзьями из-за того, что я поганая грязнокровка, а ты чистокровный сноб?

— И еще много причин. — Драко не сразу находит, что ей ответить. — Согласись, Грейнджер, дружба между Пожирателем смерти и Героиней войны — бред.

— Война закончилась, Малфой. — Она передергивает плечами, словно отгоняет воспоминания. — Больше никаких ярлыков.

— Хорошо, — соглашается он. — Дружба между смертельно больным и колдомедиком с перспективами — хреновая затея. Я скоро умру. С твоей помощью или сам — не важно. Прими это как уже свершившийся факт.

— Не могу, Малфой. — Гермиона качает головой. — Не хочу. Ты — важнее других пациентов.

Драко заходится в новом приступе кашля и на его одеяле появляются кровавые следы.

— Это непрофессионально, Грейнджер. — Он откидывается на подушки. — Ты не можешь ставить меня выше других пациентов.

— Не могу, — соглашается она. — Но делаю это.

— Почему?

— Потому что я… потому что мне… — Гермиона прячет в карман мантии палочку и ищет слова. — Возможно, я немного влюблена в тебя.

— Я давно мертв, Грейнджер. Я ничего не чувствую, — он закрывает глаза. — Но, когда ты приходишь — я чувствую себя почти живым.

Она встает со своего места, в горле першит ком, и если она не уйдет сейчас, то разрыдается прямо перед ним.

— Грейнджер, можешь ли ты доказать любовь, убив?

— А сможешь ли ты доказать ее, умерев, Малфой?

Он ничего не отвечает, Гермиона несколько секунд стоит возле его постели и, понимая, что тот ничего не скажет, направляется к двери, заставляя себя глубоко дышать.

— Грейнджер! — окликает Драко, и она оборачивается в дверях. — Принеси мне свою любовь.

* * *
Гермиона приходит к нему и делает вид, что между ними все нормально. Словно никакого разговора в воскресенье не было. Ведет себя до жуткого профессионально, и ее тошнит каждый раз, когда она произносит: «мистер Малфой».

— Грейнджер… поговори со мной не как с пациентом.

— Перестань, Малфой. — Она достает последнюю склянку с зельем и сжимает ее в руке. — Попроси домовика принести тебе чай.

На удивление Драко не возражает и выполняет ее просьбу — приказ. Диппи появляется перед ними спустя пару невыносимо долгих секунд и протягивает ей чашку. Гермиона благодарит домовика кивком и выливает содержимое склянки в чай. Нервно мешает ложечкой и тот расплескивается на блюдце.

— Твой… чай, Драко, — голос предательски срывается.

Гермиона готова выбить кружку из его рук, но обреченно сжимает кулаки. Это его выбор. Это ее решение. Она смотрит, как Драко медленно подносит кружку к носу, вдыхает запах, едва заметно — на что хватает сил — улыбается и делает маленькие, но жадные глотки. Гермиона быстро моргает, стараясь не разреветься. Она делает глубокий вдох, а потом медленный выдох — пытаясь успокоиться.

— Он пахнет, как ты, Гермиона. — Драко ставит пустую кружку на столик возле десятка склянок с зельями, что она принесла. — Свободой и… жизнью.

Она ничего не отвечает и лишь сжимает его руку.

— Грейнджер… у меня есть… — слова даются ему с огромным трудом, — предсмертное желание.

— Какое? — шепотом спрашивает она.

— Поцелуй… меня.

Гермиона на мгновение закрывает глаза, собирается с мыслями и делает это. Касается своими губами его сухих губ на несколько секунд.

— Спасибо, — едва слышно говорит Драко и откидывается на подушки.

Гермиона незаметно для него вытирает слезы и ничего не отвечает. Ей мешает ком в горле. Она смотрит на него, стараясь сохранить в памяти его образ. Драко счастливо улыбается, лежит с закрытыми глазами в своей постели и выглядит наконец-то свободным.

Он проиграл битву за Хогвартс, за родителей, за себя. Гермиона пытается принять его выбор: быть побежденным Гарри, смертью родителей и болезнью. Она пытается принять то, что он просто хочет прекратить муку, но Гермионе с этим предстоит как-то жить.

Она принесла ему свою любовь.

Гермиона достает из сумки пергамент и чуть дрожащей рукой выводит его имя: Драко Малфой. Двадцать девятый.