— Профессор, не молчите. Мы все знаем правду. И сожалеем, что относились к вам с некоторым неуважением...

Я лежал на этой жёсткой больничной койке и мечтал об одном: закрыть рот Грейнджер. Любым способом, даже жестоким и бесчеловечным. Какого чёрта она вообще припёрлась с этим безоаром в хижину? Ну, выиграла она для меня немного времени, чтобы колдомедики смогли спасти всеми ненавистного Снейпа, но зачем?

— Я знаю, вам трудно, но, профессор, вы — герой! И о вашем подвиге все знают. Вы заслужили это.

Лучше бы я умер от укуса Нагайны, чем выслушивал речь для «героя» от Грейнджер.

— Мисс Грейнджер, — я постарался как можно строже сказать это, но тут же захрипел. Чёртова змея, знает ведь, куда кусать! Отдышавшись, я продолжил: — Мне не нужны ваши утешительные слова, а также сомнительная слава героя-предателя. Будьте добры, уйдите.

Но эта упрямая девчонка не уходила. Ещё бы!

— Я никуда не уйду, профессор, — твёрдо заявила она. — Вы слишком долго были одиноким, чтобы остаться одному вновь.

— Мисс Грейнджер, вы меня совсем не знаете. К тому же, я — ваш преподаватель, и вы должны меня слушаться безоговорочно.

— В больнице, здесь и сейчас, вы не преподаватель, а раненный мужчина, который мог бы умереть, если бы не я. Могли бы и «спасибо» сказать... — обиделась, что ли?

Я потупил взгляд. Зачем ей знать, что я вовсе не собирался жить?



Несколько месяцев прошли довольно быстро, и в сентябре я уже бродил по коридорам Хогвартса, пугая учеников. А что мне ещё делать? Семьи нет, друзей нет — есть только работа, более или менее мною любимая. Ах да, ещё и слава. Мерлин, почему нельзя массово заобливиэйтить всех, чтобы они перестали на меня глазеть и перешёптываться? Ненавижу Поттера. Ненавижу Грейнджер. Ненавижу «Ежедневный пророк».

МакГонагалл теперь занимала почётное директорское кресло и упросила меня остаться преподавать. Я долго не соглашался, однако она привела веский аргумент: моё одиночество. И преподавание защиты от Тёмных искусств как приятный бонус. Ученики тоже проявляли ко мне интерес, смешанный, правда, со страхом, потому что добрее или милее я не стал. Всё та же минусовка баллов с Гриффиндора, всё те же возмущающиеся смельчаки, всё те же вечерние отработки.

Мисс Грейнджер стала вести себя странно. На уроках она была прилежной ученицей, однако стоило мне бросить на неё взгляд — она сразу стыдливо смотрела в пол и краснела. Я неглупый, догадался, что, вероятно, она мне симпатизирует. Сначала я отрекался от этой мысли, она казалась мне грязной и неправдоподобной, но самая прилежная ученица Хогвартса стала получать отработки на моих занятиях...

— Мисс Грейнджер, с вами всё в порядке? — спросил я после очередного выговора «невыносимой всезнайке». — Не припомню, чтобы вы получали отработки вообще.

— Сэр, у меня не получается... не получаются, — она явно волновалась, — я забываю рецепты.

— Вы не просто забываете рецепты — вы нарочно портите все мои ингредиенты и котлы, чтобы получить отработку. Это уже шестая за месяц! — я не выдержал и рявкнул. Какого чёрта я решил давать дополнительные занятия по зельеварению?

Грейнджер боязливо вздрогнула. Я не хотел её напугать, но так получилось, а если так, то...

— Сегодня жду вас в семь часов вечера в своём кабинете. И это будет не просто отработка, а серьёзный разговор. Советую подумать над тем, как вы будете говорить мне правду, — мой голос снова стал бархатным, и она успокоилась.

— Да, сэр.



Я сидел в своём холодном, мрачном кабинете, проверяя работы пуффендуйцев. «Господи, какие идиоты!» — вертелось в моей голове. Я был очень рад, что мы проходим зелье Иохнесса только в теории, иначе эти болваны уничтожили бы всё вокруг. Ну кто, скажите мне, мисс Браун, хранит это опасное зелье в простом титановом флаконе? «Во флаконе из лонохарсского кроваво-титанового сплава» — добавил я яркими красными чернилами.

Дверь скрипнула, и я поднял голову: у порога нерешительно переминалась с ноги на ногу Грейнджер.

— Входите, мисс Грейнджер, или вам нужно отдельное приглашение? — буркнул я, снова исправляя ошибки в работе.

— Да, сэр.

— Взгляните направо и увидите небольшую кипу бумаг. Те, что почернели на уголках, нужно выбросить. Сделаете — и свободны, — мне совсем не хотелось возиться с гриффиндоркой, поэтому я дал ей простейшее задание. Можно подумать, она не знает чего-то по зельям.

— Я поняла. Но сначала я хотела бы уточнить у вас одну вещь.

Я удивлённо поднял бровь и одарил студентку внимающим взглядом.

— Слушаю.

— Профессор, как бы вы отнеслись к тому, что я изобрела новое зелье? Теоретически, конечно.

Девушка определённо знает, как вызвать интерес, однако мой скептицизм никуда не делся.

— Со всем уважением, мисс Грейджер, но студентка, даже такая смышлёная, как вы, не сможет удивить меня — преподавателя со стажем.

— Всё же я попробую.

Наглая гриффиндорка села в жёсткое кресло, закинув ногу за ногу и проигнорировав мой недовольный взгляд. Что ж, Грейнджер, если вы не оправдаете вызванного у меня любопытства, то будете ещё и котлы драить, обещаю.

— Итак, дело в том, что я изобрела одно необычное зелье. Не буду вдаваться в подробности, но скажу, что оно действует безотказно.

— Да что вы? — хмыкнул я.

— Абсолютно.

— Тогда я не понимаю сути нашего диалога. Сердечно рад за вас и ваше зелье, но вынужден прервать вас. Бумаги ждут.

Но Грейнджер даже не дёрнулась. Совсем. Вот нахалка!

— Мисс, я неясно выразился?

— Вполне ясно.

— Тогда в чём проблема?

— Проблема в том, что я хочу испытать это зелье на одном человеке. Это единственный человек, который, возможно, сможет не поддасться влиянию этого напитка.

— Отлично. И вы решили поделиться своими желаниями со мной. Вы вообще в курсе, что этого делать нельзя? В Азкабан вас, конечно, не посадят, но из школы будете исключены.

Олимпийское спокойствие Грейнджер стало меня напрягать.

— Если узнают, профессор. — Она слегка улыбнулась и привстала.

— Хватит! Мне уже, честно говоря, надоел этот разговор. Полагаю, вы должны приняться за свою ра… Апхчи!

— Будьте здоровы, профессор!

Я почувствовал, как закружилась голова и заслезились глаза. Комната поплыла, но вскоре кабинет обрёл обычные очертания. Кожа на лице была мокрой, и капли зелья стекали за воротник. Очевидно, девчонка выплеснула мне жидкость в лицо.

— Грейнджер, какого Мерлина вы творите? — я разозлился не на шутку.

В это же мгновение я почувствовал прилив сил и бодрости. Всё вокруг стало казаться таким… пошлым?

— Это зелье похоже на Амортенцию, — услышал я около уха, — но действует гораздо эффективнее и не оставляет следов за собой. Поэтому вы ничего не почувствовали, когда я пришла. Это зелье работало на всех, все меня хотели, но я хотела только вас. И вы же были единственным человеком, на котором этот чудесный напиток мог не сработать, — я почувствовал, как её рука касается моих волос, — но всё получилось, профессор.

— Прекратите, — выдавил я сквозь зубы. — Остановитесь, и я, пожалуй, забуду о том, что несколько секунд назад стал вашим подопытным кроликом.

— О, вы не забудете, сэр, и поэтому я собираюсь оторваться по полной.

— Что вы имеете в виду? — спросил я, но, кажется, ответ на вопрос скрывался в моих штанах, ставшими невероятно тесными.

Внезапно стало трудно дышать. Я почувствовал, как нежная, бархатная кожа Грейнджер касается моего лица, а её губы скользят по моим. Я не понимал, что случилось с прежней строгой и спокойной гриффиндоркой.

— Мисс Гр…

— Тс-с-с, — она нежно положила свои пальчики на мои губы, — зовите меня Гермионой, пожалуйста.

Я страстно хотел бросить всё и сейчас и оттрахать собственную ученицу прямо здесь и сейчас, на этом же столе с работами пуффендуйцев, но остатки разума всё ещё не желали сгорать в огненной страсти.

— Гермиона, — кажется, я пошёл на поводу у семнадцатилетней девчонки, — напомню, что я ваш преподаватель, а вы — моя ученица. Предлагаю закончить всё, не начиная.

— А я предлагаю всё начать, не заканчивая, — она с жадностью вцепилась в мои губы, и я больше не мог сопротивляться желанию.



Левой рукой я обнял за талию Грейнджер, пока правой пытался освободить место на столе. Я услышал шелест пергаментов, звонкие щелчки от падающих колб, но мне было плевать. Я хотел свою лучшую ученицу. На своём столе. Сейчас.

Я аккуратно посадил её на стол. Она запрокинула голову, открывая доступ к своей тонкой, нежной шее. Я впился в неё губами, пытаясь поцеловать каждый миллиметр бархатной кожи. Мои руки лихорадочно бродили по телу наглой девчонки, и я стал терять контроль. Каждая секунда казалась целым годом, который хотелось продлить до бесконечности.

Грейнджер, однако, времени не теряла и расстёгивала пуговицы на моём сюртуке, делая это с явным наслаждением. Сначала одна пуговица, потом — другая, третья… Она плавно раздвигала ноги, заставляя меня ждать в сладко-болезненном предвкушении. Я не выдержал и резко закинул её ноги к себе на бёдра.

— А вы, сэр, не любите медлить, — хитро улыбнулась она.

Я наклонился над ней и, еле касаясь губами её губ, ответил:

— Я люблю резко и быстро наказывать таких нахалок, как вы, мисс Грейнджер.

Я повёл рукой по её нежным и округлым бёдрам и едва ощутимо коснулся кружевной ткани трусиков. Она застонала и закрыла глаза. Её жар и влага остались на моих пальцах, и я, окончательно потеряв себя, резко вошёл в Грейнджер. Она застонала ещё сильнее, прижимаясь ко мне всем телом и вцепившись в мою руку, словно боялась, что я сейчас уйду…



Когда действие зелья закончилось, то я с ужасом осознал, что натворил. Холодная дрожь пробежала по моему телу, отдаваясь лёгким разрядом в висках.

Грейнджер всё ещё приходила в себя, безумно улыбаясь, но ко мне ясность вернулась гораздо быстрее.

— Профессор, это была сам...

— Вон. — Я не собирался выслушивать этих глупых и неуместных комплиментов.

— Но сэр...

— Вон!

— Будете всё отрицать? Это глупо. — Она уселась на столе и с любопытством уставилась на меня.

— Я не собираюсь ничего с вами обсуждать, — прошипел я сквозь зубы. — Вы выплеснули мне в лицо зелье, которое действует сильнее, чем Амортенция. Любой суд меня оправдает.

— Я не собираюсь идти в суд, — просто и без раздумий ответила она.

Я стоял как молнией поражённый. Тогда зачем это всё? Зачем она заявилась ко мне в кабинет, использовала эту несчастную Недоамортенцию? Я полагал, что она это сделала, дабы развеять мою геройскую славу и показать моё истинное лицо, но... Пока я размышлял, Грейнджер легко спрыгнула со стола и оделась.

— Тогда зачем вы всё это сделали? — спросил я.

— Затем, что я люблю вас.

Так легко и непринуждённо...

— Вон!

Она улыбнулась и мелькнула в дверях. На столе я увидел пустой пузырёк от зелья. И тогда я почему-то подумал, что эта встреча будет не последней...