— Папа, папочка, успокойся, это только сон... — теплые ладошки дочери ласково коснулись моей щеки, прогоняя ужасное видение. Открыв глаза, я виновато улыбнулся малышке:
— Прости, Герми, я снова напугал тебя...
— Нет, вовсе нет, я привыкла.
Я поднял Гермиону на руки и прижал к себе. Пятилетние дети ночью должны спать, а не вскакивать с постели, чтобы успокоить ненормального, неспособного справиться со своими страхами отца. Это слова Эмилии, моей теперь уже бывшей жены и матери Гермионы. Мы развелись полтора года назад, дочке тогда и четырех лет не исполнилось. Просто однажды, пока мы с малышкой гуляли, Эмилия собрала свои вещи и ушла, а через неделю я получил документы на развод. Бегство жены неприятно царапнуло самолюбие, но возражать против развода я не стал, выдвинув лишь одно условие: Гермиона остается со мной. Эмилия согласилась, и с тех пор мы с Герми живем вдвоем. Я не осуждаю Эмилию, это и вправду нелегко: просыпаться от доносящихся из соседней комнаты криков нелюбимого, давно ставшего чужим мужчины и постоянно пытаться найти ответы на странные вопросы дочери, которая видит несуществующие вещи. Эми искренне пыталась исправить ситуацию, водила нас к специалистам в надежде вылечить от "ненормальности", но все светила психиатрии в один голос твердили, что и я, и дочь абсолютно здоровы. Для трехлетнего ребенка вполне естественно окунаться в мир фантазий, особенно если малышке не хватает родительского внимания, или напротив, ей во многом потакают, принимая на веру все ее выдумки. А Эмилия была уверена, что я слишком балую дочь и вместо того, чтобы помочь малышке найти общий язык с соседскими детьми, с радостью поддакиваю ей и не отпускаю от себя ни на шаг. В отношении меня эскулапы слегка расходились во мнении. Одни считали мои ночные кошмары последствием полученной семь лет назад травмы, другие уверенно заявляли, что мне в ранней юности пришлось перенести тяжелое душевное потрясение. Но все они сходились в одном: кошмары прекратятся, когда ко мне вернется память.

Гермиона уснула, и я осторожно, стараясь не потревожить хрупкий сон малышки, перенес ее в кроватку. А вот мне сегодня снова забыться сном уже не удастся. Ночные видения опустошают меня, по капле выдавливая силы, и чтобы восстановиться, мне необходимы чашка крепкого, обжигающе-горячего кофе и глоток ароматного, горьковато-терпкого сигаретного дыма. И может быть именно сегодня я смогу наконец вспомнить, как оказался во дворе пустующего дома на окраине Брайтона, кем был тот парень, чью мертвую руку я сжимал в своей, а главное — кто я? И еще... Существует ли на самом деле она, та девчонка, что снится мне почти каждую ночь, вот уже без малого семь лет. Девчонка, чьим именем я назвал дочь...

Я взрослый, вполне состоявшийся мужчина, но моя жизнь началась немногим меньше семи лет назад, когда я проснулся в реанимационной палате муниципальной больницы Брайтона. Все, что было раньше, плотно скрыто за серой пеленой беспамятства...

Очнувшись, я первым делом попытался избавиться от разноцветных проводов, тянущихся от груди и пальцев к жутковатым попискивающим ящикам. Раздался пронзительный мерзкий писк, и в палату влетела темноволосая девушка лет двадцати семи, одетая в свободную голубую робу. Поправив датчики, она укоризненно посмотрела на меня:
— Ну и зачем ты пытался их снять?
В ответ я лишь закатил глаза: говорить мешала зафиксированная во рту гибкая трубка. Медсестра вышла из палаты, оставив меня гадать, где я нахожусь и как сюда попал, но вскоре вернулась. Следом за ней в дверь палаты протиснулся невысокий, толстенький, похожий на детский мячик доктор. Закончив осмотр, он ободряюще подмигнул мне и повернулся к стоящей в изголовье кровати медсестре:
— Готовь его к переводу в общую терапию, Эми. Крепкий парнишка. Теперь с ним точно все будет в порядке.

Лежать в палате терапевтического отделения оказалось на редкость утомительным занятием. Во-первых, мне пока не разрешали вставать, во-вторых, я никак не мог вспомнить, как оказался в клинике, а в-третьих... Я не мог вспомнить не только это. К своему ужасу я осознал, что не помню ни собственного имени, ни того, где родился и вырос, кто мои родители, есть ли друзья... Единственной вещью, которая могла бы, наверное, пролить хоть какой-то свет на прошлое, было массивное золотое кольцо с темно-красным, похожим на запекшуюся кровь, рубином, надетое на безымянный палец правой руки, но сколько я не крутил его в руках, пытаясь разгадать тайну выгравированного на внутренней стороне перстня вензеля из переплетенных между собой букв "D" и "M", никаких ассоциаций не возникало. Да и не могли эти буквы быть моими инициалами, кольцу, судя по его виду, пара сотен лет... Если это, конечно, не искусная подделка "под старину".

Ближе к вечеру в палату заглянула медсестра из реанимации. Придвинув стул поближе к кровати, девушка присела напротив:
— Давай знакомиться. Меня зовут Эмилия Хейли, можно просто Эми. А кто ты?
Кивнув в знак приветствия, я сделал вид, что не услышал ее вопроса, задав в ответ свой:
— Что со мной произошло?
Эмилия пожала плечами:
— Честно? Не знаю. Когда ты поступил в клинику, на тебе места живого не было: нога и несколько ребер сломаны, половина лица просто разорвана... Мы решили, что ты попал в эпицентр какого-то взрыва. Хотя там, где тебя нашли, вроде тихо. Окраина города, туда даже туристы не забредают. Может, вас туда привезли и бросили, в надежде, что никто не найдет?
— Нас? — я зацепился за это слово, как утопающий хватается за соломинку. — Я был не один?
— Нет, — Эмилия покачала головой, — когда "бобби" приехали на вызов, они обнаружили во дворе тебя и еще одного парня.
— Где он? — от волнения дыхание перехватило, а сердце пропустило удар. У меня появилась надежда.
— Умер. Еще до прибытия реанимобиля. Сердечный приступ... — Эмилия грустно улыбнулась и сжала мою руку в своей. — Он так много для тебя значил?
Я отвернулся от нее, снова оставив вопрос без ответа. На глазах выступили слезы. И как теперь узнать, кто я такой?
Рука медсестры осторожно коснулась моих волос.
— Утром здесь будет полиция. Они хотят знать, что произошло...
Я помотал головой:
— Я ничего не помню. Совсем. Даже собственного имени...
Эмилия понимающе кивнула.
— Так бывает. Но не переживай, существуют различные методики восстановления памяти. Все будет в порядке. Я загляну к тебе завтра, не возражаешь?
Я промолчал.

Эмилия стала забегать каждый день. Она приносила книги, старалась отвлечь меня от грустных мыслей, рассказывая разные забавные истории. Я знал, что Эми пытается разыскать моих близких и уже не только разместила объявления в газетах и в интернете, но и добилась, чтобы сюжет о потерявшем память молодом мужчине показали в теленовостях. Безрезультатно. Или у меня нет ни родственников, ни друзей, или от меня просто предпочли избавиться, выбросив на обочину жизни, как ненужный хлам.

Неумолимо приближался день выписки, а мне некуда было пойти. Накануне Эмилия принесла мою одежду, которую забирала, чтобы привести в порядок. Дорогой, явно сшитый на заказ, костюм, белоснежная рубашка из тонкого льна и странного покроя плащ, отдаленно напоминающий судейскую мантию — похоже, я не бедствовал... Помимо вещей в сумке обнаружились бритвенные принадлежности и небольшое круглое зеркало. Я наконец-то смог увидеть свое отражение — в палате и в коридорах отделения зеркала почему-то отсутствовали. Из круглого стеклянного омута на меня смотрел угрюмый парень лет двадцати-двадцати трех. Узкое лицо, бледная кожа, светлые волосы, серо-голубые глаза, прямой тонкий нос, почти бескровные губы. И от виска до подбородка — отвратительный багровый шрам, рассекающий надвое левую сторону лица. Хорошо еще, что челка была достаточно длинной и полностью скрывала изуродованную щеку.

Наутро, натянув принесенную Эмилией одежду, я вышел из дверей больницы. Тонкий плащ оказался на удивление теплым, и я, завернувшись поплотнее — на дворе все-таки стоял конец октября — побрел к воротам, стараясь пока не думать о том, что ждет меня за территорией больницы.
За спиной послышались торопливые шаги, и меня окликнул голос Эмилии:
— Куда собрался, торопыга? — она тяжело дышала после пробежки по больничному парку, а я счастливо улыбался, глядя в раскрасневшееся лицо девушки. Я не ухожу в неизвестность, я иду домой! И пускай это не мой дом, о котором я ничего не помню, но теперь у меня есть крыша над головой и рядом со мной человек, готовый помочь в этой новой, пока еще незнакомой жизни.

Через десятые руки Эмилия сумела выправить новые документы на имя Мейсона Дина, родившегося пятнадцатого октября семьдесят седьмого года. Не знаю, было ли это простым совпадением, но мои инициалы теперь полностью соответствовали выгравированным на перстне.

В булочную через улицу от дома Эмилии требовался помощник пекаря. Для парня, не имеющего специальности, такая работа была вполне подходящей, и вскоре я уже драил чаны для теста, мыл печи и полы, попутно обучаясь составлению начинок для пирогов и булочек, раскатывал заготовки и подготавливал сдобу к выпечке. Через пару месяцев мне уже полностью доверили процесс приготовления, а вскоре за моими булочками стали выстраиваться очереди. Пекарня мсье Леклера приобрела необычайную популярность сначала у местного населения, затем у приезжающих на морской курорт туристов, а те уже разнесли славу о невероятно вкусной, прямо-таки волшебной выпечке по всей Британии. Поль Леклер наращивал производство, сеть его пекарен охватила всю страну. Меня назначили технологом, и Поль оплатил мое обучение в Высшей школе бизнеса, а вскоре предложил долю в деле. Но стремительный карьерный рост и значительное улучшение благосостояние были лишь приятным бонусом к главному событию в моей жизни. Примерно через полгода после того, как я поселился у Эмилии, она сообщила, что беременна. Мы зарегистрировали брак в Мэрии, после чего в компании доктора Лайонела Аркетта, ставшего нашим общим другом, кузена Эмилии Тони, Поля Леклера и его миловидной жены Жаклин тихо отметили свадьбу в одном из прибрежных кафе. А в конце января две тысячи второго у меня родилась дочь. Я был на работе, когда Эмилия позвонила и сообщила, что у нее начались схватки. Бросив дела на помощника, я помчался в больницу. Лайонелл встретил меня в холле и сам проводил в родильное отделение. Я чуть с ума не сошел, пока метался по отделению, ожидая разрешения войти к жене. Поцеловав Эмилию, я повернулся к стоящей здесь же детской кроватке... и пропал. Не знаю, что там говорят про сморщенные личики и мутные глазки новорожденных детей... На меня же смотрела умными, цвета грозового неба, глазами самая прекрасная в мире малышка. Моя дочь. Я взял на руки это крошечное, очаровательное существо, осторожно прижал к себе, наклонился к ее личику и прошептал: "Гермиона". Эмилия, услышав это, скривила губы:
— Ну нет, Мейсон... Гораздо лучше назвать ее, например, Кэтрин. Или Анна. Просто, понятно.
— Нет, — я и помыслить не мог, чтобы мою малышку звали иначе, — мне нравится "Гермиона". У маленькой принцессы должно быть поистине королевское имя...
— Ладно, как скажешь... — Эми примирительно улыбнулась. — Давай Гермиону сюда, ее пора кормить.
Я передал маленькое чудо жене и последующие минут пятнадцать с блаженной улыбкой наблюдал, как малютка теребит сосок матери, добывая себе пропитание.



Мою жизнь можно было считать вполне удавшейся, если бы не два обстоятельства: во-первых, память так и не вернулась, а во-вторых... Я начал видеть эти сны сразу после выписки из больницы. Чаще всего мне является девушка лет восемнадцати, стоящая перед высокой, невероятно худой черноволосой женщиной с безумным, горящим взглядом. Исступленно хохоча, ведьма поднимает руку с зажатой в ней волшебной палочкой, и худенькое тело девчонки корчится от боли, она в кровь кусает губы, безуспешно стараясь сдержать рвущийся наружу ужасный крик, а откуда-то снизу, отвечая на каждый ее взвизг, доносится хриплый мужской голос, повторяющий лишь одно слово: "Гермиона!" И я почему-то уверен, что это имя той самой девчонки. Иногда снится высокая худая фигура, укутанная в черный плащ. Это существо можно было бы принять за человека, если бы не лицо, больше похожее на змеиную морду, и горящие красным глаза с узкими зрачками-щелками. Змеелицый касается моей руки волшебной палочкой, и на предплечье, повинуясь заклятию, возникает уродливый рисунок — человеческий череп с выползающей изо рта змеей. Жжение и боль настолько невыносимы, что я с криком просыпаюсь и долго вглядываюсь в то место, где должна быть жуткая татуировка, но на бледной коже нет и следа ужасной картинки... Еще вижу себя, совсем мальчишку, стоящего на середине площадки продуваемой всеми ветрами башни. Волшебная палочка направлена в грудь высокого старика с добрыми синими глазами. Я понимаю, что должен убить его, но не нахожу в себе сил произнести заклинание... Сон меняется, и вот я уже стою на коленях перед змеелицым колдуном, тело пронзает боль, а из горла рвется ужасный крик... Лишь однажды мне привиделся вполне мирный, но от этого не менее неприятный сон. Огромный зал, украшенный для Рождественского бала, был полон веселящихся, кружащихся в танце юношей и девушек. И среди них — Гермиона в красивом вечернем платье, танцующая с высоким черноволосым парнем. Он что-то шепчет на ухо девушке, наклонившись к ее лицу, и она отвечает ему лучезарной улыбкой. А я — уже проснувшись — схожу с ума от необъяснимой жгучей ревности... Но никогда в своих снах я не видел лиц родителей, ни разу никто не назвал моего имени. Ведь волшебных палочек, безумных ведьм и змеемордых колдунов не существует, они лишь плод воображения. Просто мне нравятся книги и фильмы в жанре "фэнтези"...

* * *
Герми стала для меня главным человеком в жизни. К моменту ее рождения наша семья была уже довольно обеспеченной, и я мог исполнить любой каприз дочери. Я сам менял ей подгузники, кормил с ложечки, читал на ночь сказки. И едва не сошел с ума от радости, когда Герми, хитро прищурившись, впервые произнесла слово "папа". Я бросил бы ей под ноги весь мир, стоило лишь попросить... Эмилия ревновала меня к дочери и страдая от недостатка внимания, так и не смогла сблизиться с малышкой. Мы все чаще ссорились, и в конце концов, я переселился из супружеской спальни в гостевую комнату.

В работе тоже наметились большие перемены. С поддержки Поля Леклера я начал собственное дело, открыв кондитерскую. Давно мечтал заняться изготовлением тортов и пирожных, наверняка в детстве был жутким сластеной. Через пару месяцев успешной работы открылось еще одно кафе, а меньше чем через год сеть моих кондитерских раскинулась по всей Британии, и я стал задумываться о покорении зарубежного рынка. Я целыми днями торчал в офисе или на переговорах, во время которых Герми тихо сидела у меня на коленях, приводя в умиление моих партнеров и помогая заключать выгодные для меня сделки. Эмилия ушла, не выдержав конкуренции с дочерью и моей работой.

Поначалу казалось, что в нашей жизни почти ничего не изменилось, малышка всегда была ближе ко мне. Но девочка подрастала, и я стал замечать, что она не похожа на других детей. Вместо того, чтобы играть с соседскими ребятишками, Герми почти все время проводила в собственной оранжерее или устраивалась с книгой сказок в небольшом саду. Я обожал дочь, дарил ей всю любовь, на которую способен, и Герми платила мне взаимностью, но все же малышке не хватало материнской заботы и нежности. И я решил жениться во второй раз.

Компании требовался юрист, и я, пересмотрев десятки присланных резюме и проведя кучу собеседований, остановил выбор на кандидатуре выпускницы Кембриджского университета, Леандре Стоун. Эта девушка поразила меня с первой встречи. Высокая стройная шатенка с огромными, синими, как июльское небо, глазами, Леандра оказалась не только высококвалифицированным специалистом, но и замечательным, остроумным, интересным собеседником. Она любила классическую музыку и тяжелый рок, увлекалась бальными танцами и прекрасно каталась на горных лыжах. А главное, мечтала о большой, дружной семье. Мы как-то незаметно сблизились, и мне стало казаться, что эта девушка сумеет найти общий язык с моей дочерью, сможет заменить ей мать. Я все чаще приглашал Лео к нам домой, в надежде, что моя девочка подружится с ней. Но Гермионе Леандра не понравилась. Дочка терпеливо высиживала в обществе "папиной невесты" до ее ухода, а потом, бросив в мою сторону обиженный взгляд, отправлялась в свою комнату, отказываясь хотя бы намекнуть, чем же ей так несимпатична милая девушка, читающая с ней книжки, весело рассказывающая о своих приключениях в горах и с неподдельным интересом слушающая мои рассказы об успехах малышки в цветоводстве. Возможно, всему виной детская ревность и, со временем, Гермиона сможет полюбить Леандру...

Кофе давно остыл, сигарета истлела, а я все сидел за столом, вспоминая сегодняшний сон.
Я стоял посреди большой комнаты в старом, заброшенном особняке, а напротив, держа меня на прицеле волшебной палочки, стоял здоровенный блондин, у ног которого, скорчившись, лежал рыжий парень.
— Отдай Ларец, Малфой, и ты не пострадаешь... — здоровяк протянул руку. Покачав головой, я увернулся от выпущенного в меня заклятия, наклонившись, рывком ухватил рыжего за руку... и рухнул во дворе заброшенного дома.
Кажется, именно там меня нашли семь лет назад. Или это — всего лишь сон?

После завтрака Гермиона умчалась в оранжерею, а я поднялся в кабинет и достал из ящика стола приготовленное для Леандры кольцо. Лео абсолютно права: Гермиона, привыкшая быть для меня центром Вселенной, просто боится, что женившись, я перестану уделять ей внимание. Но я-то знаю, что это не так. Никому не под силу вытеснить мою девочку с ее законного места в моем сердце. Встреча с Леандрой была назначена на вечер, а до этого времени я целиком и полностью в распоряжении дочери. Положив коробочку с кольцом на место, я направился в оранжерею. Прежде чем сделать предложение своей избраннице, стоит еще раз поговорить с Гермионой.
Едва я переступил порог розария, Гермиона бросилась навстречу:
— Папа, папочка, смотри, как я могу! — она прикоснулась к едва проклюнувшемуся бутону и тот распустился и заблагоухал в ладошке моей дочери. Это было похоже на волшебство. Может, магия на самом деле существует? Я рассмеялся собственным мыслям. Ну да, моя дочь — волшебница, а я на самом деле сказочный принц, проклятый злой колдуньей... Пока я пытался понять, в чем фокус, Герми одним только прикосновением раскрыла еще несколько бутонов.
— Эй, Фея Цветов, как насчет прогулки по парку? — я поднял дочь на руки и звонко чмокнул в румяную щечку. Герми засмеялась и кивнула:
— Идем!

В парке Гермиона продолжила ботанические опыты над нераспустившимися цветами, сама удивляясь своей новой способности. Вдруг она насторожилась и уставилась в сторону небольшого озера, поросшего по берегам кустами багульника.
— Папа, посмотри... Какая она красивая!..
Над озерцом действительно кружила необыкновенно красивая птица, похожая на крупного лебедя огненно-красного окраса или на сказочного феникса, каким его рисуют в детских книжках. Удивительно, но кроме нас двоих, никто из гуляющих в парке — ни дети, ни взрослые — не обращал внимания на чудесную птицу. Хотя я поторопился с выводами... На выходе из парка мы столкнулись с нелепой старушонкой в розовом плаще, украшенном жуткими рюшами, и с маленьким черным бантом в седых кудрявых волосах. Столкнувшись со мной, старушонка отпрыгнула и удивленно уставилась мне в лицо. Ее и без того выпуклые глаза широко распахнулись, а крупный рот приоткрылся, из-за чего лицо старушки приобрело удивительное сходство с жабьей мордой. Придя в себя, она сунула руку под полу плаща, но в ту же минуту, словно защищая меня и мою дочь, громко хлопая крыльями на старуху обрушился феникс. Грязно выругавшись, "жаба" крутанулась вокруг своей оси и с громким хлопком растаяла в воздухе. Крылатый красавец описал над нашими головами круг и поднялся в небо, к самому солнцу...

После обеда Гермиона потребовала сказку. Она приволокла огромную, в половину ее роста, книгу с яркими картинками, забралась ко мне на диван и приготовилась слушать. Но увидев изображенного на одном из рисунков феникса, тут же отобрала "фолиант" и принялась водить пальчиком по строчкам, полностью растворяясь в волшебном мире сказочных существ. Мне уже пора было уходить. Коробочка с кольцом перекочевала из ящика стола в карман пиджака. Клятвенно пообещав дочери не задерживаться надолго, я вызвал няню и отправился навстречу своей судьбе. В том, что с этого вечера наша с Герми жизнь изменится, я не сомневался. Правда, в тот момент даже не представлял, насколько...

Леандра сама просила не заезжать за ней, и я ждал ее появления, сидя за неприметным столиком в своем любимом прибрежном ресторанчике. Когда она вошла в зал, то казалось, что на мою девушку оборачиваются все посетители. В этот вечер Лео и в самом деле была просто великолепна. Синее шелковое платье оттеняло блеск ее глаз, делая их глубже и притягательнее, роскошные каштановые волосы короной были уложены вокруг головы. Она присела за столик, а я почувствовал на себе полные зависти мужские взгляды. Рука скользнула по карману пиджака, проверяя сохранность заветной коробочки. Лео едва заметно улыбнулась, проследив за этим неловким жестом. Неужели женщины и вправду заранее знают, что им собираются сделать предложение? Подарить кольцо я собирался во время десерта, а пока мы пили вино, мило болтая на отвлеченные темы и наслаждаясь обществом друг друга. Я поймал ее взгляд. Давно заметил за собой способность читать мысли собеседника и частенько использую этот дар во время переговоров, заставляя партнеров принимать выгодные для меня решения. Но узнать, что творится в хорошенькой головке моей избранницы, я решился впервые. И все сразу встало на свои места. Я понял, почему моя дочь так не расположена к Лео, понял, чего ждет от брака со мной эта королева красоты. Девочка из многодетной семьи, в двенадцать лет оставшаяся без матери и до сих пор живущая в маленькой квартирке вместе с тремя младшими братьями и вечно пьяным отцом, поставила себе цель вырваться из душного, тесного для нее мирка, как можно дороже продав свои ум и красоту. С первым ей повезло сразу. Выиграв Королевский Грант на обучение в университете, Леандра поступила в Кембридж, а окончив его, почти сразу попала на работу в мою фирму. Но прежде, чем отправить резюме, Лео тщательно собирала информацию о возможных работодателях, интересуясь не столько деятельностью самих фирм, сколько подробностями личной жизни владельцев. И я оказался просто идеальной кандидатурой. Внешнее уродство с лихвой компенсировалось внушительной суммой на банковском счете, к тому же я был разведен, молод и далеко не глуп, а избавиться от досадного недоразумения в образе маленькой дочери было несложно, убедив меня сплавить несносную девчонку в частную школу где-нибудь в Шотландии. Нужно отдать ей должное, Леандра почти достигла желанной цели. Коробочка с так любовно выбираемым кольцом жгла мне карман. Если бы я не умел видеть чужие мысли...
Захотелось уйти. И в это мгновение зазвонил телефон. На дисплее высветился мой домашний номер. Плачущий голос няни причитал, что Гермионы нигде нет... Не обращая внимания на вопросительный взгляд Леандры, не дожидаясь, пока принесут счет, я бросил на стол несколько крупных купюр и выскочил из ресторана. Лео оборвет мне телефон, требуя объяснений, но это уже не имеет значения. Нужно найти мою девочку... Необходимо срочно заявить в полицию...

Над машиной кружил феникс. Тот самый, которого мы с Гермионой видели в парке сегодня утром. Повинуясь непонятному инстинкту, я завел машину и поехал за летящей впереди птицей. Глупо, конечно, но я верил, что она приведет меня к дочери.
Я гнал машину, не замечая ни времени, ни местности. Ничего, кроме указывающей дорогу огненно-красной птицы... Феникс закружил на месте, показывая, что гонка окончена, и я заглушил двигатель. Аккуратный двухэтажный коттедж я узнал сразу... Семь лет назад, в надежде вспомнить хоть что-нибудь, я просил Эмилию показать место, где меня нашли, и она привела меня сюда. Тогда дом встретил нас неприветливой тишиной и унылой вывеской "ПРОДАЕТСЯ". Сейчас его окна светились мягким светом, небольшой дворик выглядел безупречно, газон идеально пострижен, вдоль посыпанной гравием дорожки насажены розовые кусты. Дом снова стал обитаем.
Поднявшись на крыльцо, я нажал кнопку дверного звонка. Через несколько очень долгих мгновений дверь открыла миловидная девушка с коротко стриженными разноцветными волосами, в короткой юбке, открывающей длинные, тянущиеся, наверное, их коренных зубов, ноги, в обтягивающей гибкое стройное тело маечке и, осведомившись о цели моего визита, пригласила войти. Переступив порог, я оказался в уютной светлой гостиной с довольно большим камином. Предложив мне присесть, девица поднялась наверх и через несколько секунд я услышал ее голос, похожий на звон колокольчиков:
— Мисс Грейнджер, пришел отец девочки. Он ждет в гостиной.
— Побудь с детьми, Чарити, сначала я сама с ним поговорю. Кому-то очень нужна эта малышка, иначе Фоукс не принес бы ее сюда.
Сердце на мгновение замерло и вновь забилось уже с удвоенной силой. Этого не может быть. Ее голос... Он намного мягче, глубже того, что я слышу по ночам, в своих снах. Да и не существует на самом деле волшебных палочек, безумных ведьм и змеемордых колдунов. И та девчонка — всего лишь моя фантазия.
— Ты?
Подняв голову, я встретил горящий ненавистью взгляд огромных карих глаз

Она стояла на середине лестницы, держа в тонких пальцах волшебную палочку, направленную мне в грудь. Такая же, как в моих снах, только повзрослевшая и еще более красивая. Невысокая, хрупкая, с волной роскошных каштановых волос, одетая в светлую блузку и слегка приоткрывающую колени юбку-карандаш, она была похожа на дорогую фарфоровую куклу из коллекции моей дочери. Я не мог отвести от нее глаз, чувствуя, как губы сами собой расползаются в глупой улыбке. Девушка удивленно вскинула бровь. Кажется, моя реакция стала для нее полной неожиданностью. Усмехнувшись, она опустила палочку.
— Что привело тебя в мой дом, Малфой?
— Феникс. Я понимаю, это похоже на бред, но мне показалось, что он знает, где находится моя дочь, и я... — сколько себя помню, никогда не страдал косноязычием, но сейчас я лепетал что-то несвязное, чувствуя, как краснею под ее пристальным взглядом. Я искал ее столько лет, а она все это время была рядом, жила в том же городе, ходила по тем же улицам, что и я...
— Я спрашивала девочку о родителях и знаю, что ее отец — владелец довольно известной в магловском мире кондитерской фирмы. Несколько странное занятие для потомственного волшебника, кичащегося чистотой крови, не находишь? И это не говоря уже о ее имени. Сколько раз за день тебе приходится мыть рот с мылом, Драко? Признавайся, зачем тебе девочка?
Наш диалог все больше походил на глупый розыгрыш. Я боялся, что одно только упоминание о фениксе заставит ее рассмеяться и покрутить пальцем у виска, но она подхватила игру, заявив, что я — маг с уходящей корнями чуть ли не в глубь веков родословной... Вот только по взгляду и выражению лица девушки было заметно, что она не шутит. И если все это просто шоу, то откуда она может знать, как обращался ко мне здоровяк из моего сна?
— Мое терпение не безгранично, Малфой...
Ответить я не успел. В этот момент наверху хлопнула дверь, и на лестнице показались двое ребятишек — Герми и долговязый рыжий мальчишка немногим старше моей дочери. Заметив меня, Гермиона взвизгнула и, проскользнув мимо стоящей на лестнице хозяйки дома, бросилась мне на шею.
— Папочка, ты пришел! Будешь с нами играть? Хьюго такой забавный, а его мама знает столько разных историй и умеет показывать фокусы! Представляешь, ее тоже зовут Гермиона, прямо, как меня! — Герми тараторила и тянула меня за руку. Я перехватил заинтересованный взгляд девушки.
— Нужны еще доказательства моего отцовства? Или достаточно реакции ребенка?
— Пока достаточно, — мисс Грейнджер фыркнула и с вызовом уставилась мне в лицо. Похоже, она очень не любит проигрывать. Я наклонился к дочери:
— Я пришел за тобой, принцесса. Пойдем домой.
Герми сникла. Откровенно говоря, мне тоже не хотелось уходить, но подходящего предлога, чтобы остаться, увы, не было.
— Не так быстро, Малфой... — мисс Грейнджер подошла к Гермионе и что-то прошептала ей на ушко. Малышка удивленно посмотрела на нее, но кивнула и, взяв за руку рыжего, послушно поднялась наверх. Я оторопел. Что эта ведьма сделала с моей довольно своенравной дочерью, ведь раньше никто, кроме меня, не мог совладать со строптивым характером Гермионы, даже родная мать. А сейчас она слушается абсолютно незнакомого человека... Проводив детей взглядом, хозяйка дома повернулась ко мне. — Ты мне кое-что задолжал...
— Так мы знакомы?
Мисс Грейнджер уставилась на меня нечитаемым взглядом. Господь Всемогущий, пускай она скажет "да"! А ведь она может не захотеть говорить о прошлом. Судя по всему, у нее обо мне сохранились не самые добрые воспоминания. Что ж, я и сам могу прочитать ее мысли...
— Петрификус Тоталус!
Меня словно парализовало. Не удержавшись на ногах, я свалился на пол, не в силах пошевелить даже пальцем.
— Ты совсем обнаглел, ублюдок? — она наклонилась надо мной, все еще держа наготове волшебную палочку. Черт, похоже, магия, все-таки, существует. Ведьма усмехнулась. — Надо же, беспалочковая легилименция. Впечатляет. А кстати, почему ты безоружен? — изящный пасс, и мое тело вновь обрело подвижность. — Поднимайся.
— Гермиона...
Снова это выражение недоумения на ее лице. Но она ведь уверена, что мы знакомы, так почему удивляется тому, что я назвал ее по имени? С другой стороны, какое мне до этого дело? Куда важнее уговорить ее рассказать все, что знает обо мне. Второй раз лезть ей в голову я не рискну. Иначе я не жилец. Это видно по ее взгляду и без всякой там... Как она сказала? Ле-ги-ли-мен-ции.
— Гермиона, помоги мне. Пожалуйста. Семь лет назад я очнулся в больнице, совершенно ничего не помня о прошлом. Ты ведь знаешь, кто я. Мне больше не к кому обратиться.
В ее глазах что-то мелькнуло. Страх, недоверие, искушение, желание узнать... что? Затаив дыхание, я ждал ее решения, а она молчала, закусив губу и глядя куда-то мимо меня.
— Хорошо, — Гермиона, наконец, кивнула, — но предупреждаю, меня невозможно обмануть. На сегодняшний день я считаюсь лучшим легилиментом Англии, так что нет смысла закрываться окклюменцией. Поэтому просто посмотри на меня. И убери с лица волосы. Мне нужен полный зрительный контакт.
Я поднял челку, открывая изувеченную щеку. В ее взгляде отразилось... сострадание? Обычно я вижу на лицах людей жалость или отвращение.
— Урод?
Она пожала плечами.
— Ты никогда не казался мне привлекательным. Смазливый, самовлюбленный, хвастливый трус, считающий себя едва ли не центром Мироздания. Мне же доводилось видеть шрамы и пострашнее... Так ты готов? — она снова направила на меня волшебную палочку. На этот раз в лицо. — Легилименс!

Я словно провалился в глубокий темный колодец, растворяясь в ее расширяющихся зрачках. Перед глазами, как при обратной перемотке фильма, замелькали события последних семи лет, начиная с минуты, когда я утонул в ее глазах и до момента, когда пришел в себя в обшарпанной палате муниципальной клиники. А дальше — ничего, кроме сплошной серой пелены. У меня заболела голова, и я попытался отвести глаза, разорвать контакт, но Гермиона не отпускала. Она лишь прищурила глаза и снова взмахнула палочкой, одними губами шепча заклинание. В голове будто разорвалась петарда. Серая муть разлетелась в клочья

Я сидел на шатком табурете, примостившись у края стола и что-то быстро писал на листе пергамента. Сидящий напротив черноволосый парнишка с презрительным выражением лица выхватил у меня бумагу, едва я успел поставить подпись. Прочитав показания, он недоверчиво покачал головой:
— Если бы я не знал, что ты напрочь лишен фантазии, Малфой, решил бы, что ты все это выдумал. Это нужно показать министру. Сиди и жди моего возвращения. Рон! — он окликнул рыжего верзилу, сидящего здесь же, в этом тесном, захламленном помещении. Да уж, ценит наше Министерство народных героев, самому Поттеру каморку для метел под рабочий кабинет выделили. — Присмотри за этим... — Поттер бросил в мою сторону неприязненный взгляд. — Я скоро вернусь.
М-да... Не общество — мечта! А все отец... Ну вот скажите, какая разница, где и кем я буду работать? Так нет же, Малфой не может быть аптекарем, торговцем или трактирщиком. А поскольку у нас почти ничего не осталось, кроме фамильной гордости, я просто обязан если уж не вернуть, что практически невозможно, то хотя бы частично восстановить утраченное состояние. А для этого мне придется засунуть эту самую пресловутую гордость куда подальше и пойти на поклон к Поттеру. С последней, известной только мне тайной. Тайной Темного Лорда.
Я покосился на Уизли, но тот даже не смотрел в мою сторону. С глуповато счастливым выражением лица рыжий мечтательно уставился в единственное крошечное окошко. Ах, да... У него же через три дня свадьба! Не далее как сегодня утром я прочел в "Пророке" об этом "радостном событии". Действительно, что может быть "радостнее", чем женитьба на грязнокровке? Хотя как по мне, так это мезальянс со стороны Грейнджер. Умная, обладающая невероятным магическим потенциалом, красивая (я все-таки не слепой!) и это серое (точнее, рыжее) недоразумение. И это при ее-то поклонниках! Крам, Маклагген и, как знать, может, и сам Поттер.
Самый юный за Мерлин знает сколько столетий глава Аврората вернулся не один. Следом за Поттером в кабинет ужом проскользнул Смит, а за ним в узкую дверь протиснулся Маклагген. Такой недовольной рожи я у Поттера еще не видел. Кажется, этих двоих он ненавидит еще сильнее, чем меня.
— Рон, полетишь с Малфоем в Литтл-Хэнглтон. Кормак и Захария летят с вами в качестве наблюдателей.
— Стоп, Поттер, мы так не договаривались! — перспектива снова оказаться в этом некогда роскошном, но давно уже нежилом и наполовину разрушенном особняке меня не вдохновляла. — Я дам координаты дома, отправляй своих авроров. Сам я туда не сунусь.
— Трусишь, Малфой? — Поттер саркастично приподнял бровь. — Это приказ министра. Как только вернетесь, получишь все необходимые рекомендации за его подписью. Но если тебя уже не интересует то место в Гринготтсе... Ты ведь, кажется, подошел им по всем пунктам? Кроме одного... Не обидно будет, если работа, которая у тебя почти в кармане, достанется кому-нибудь другому?
— А ты еще не забыл, что кое-чем обязан моей матери? — я решил использовать свой последний козырь. Но у Поттера на руках были карты покрупнее.
— По-моему, это у тебя провалы в памяти. Уже забыл, что вся ваша семейка должна была отправиться в Азкабан, однако же ни один из вас туда не попал. Так что твоей матери я больше ничего не должен.
— Может, хотя бы без Уизли? — я неприязненно посмотрел на рыжего. Из всей их гриффиндорской троицы он казался мне самым никчемным. Поттер и Грейнджер хотя бы заслуживают уважения: сильно сомневаюсь, что без мозгов грязнокровки Мальчик-который-постоянно-влипает-в-истории сумел бы дожить до своей победы над Темным Лордом. А вот какой толк был от рыжего?..
— Не выйдет, — Поттер покачал головой, — Рон — единственный, кому я могу доверять. Ты ведь не думаешь, что для него жалкая пародия на Пожирателя и два полных отморозка — самая желанная компания? К тому же, — он понизил голос почти до шепота, — Рон — гарантия твоей безопасности.
Покинув кабинет Поттера, мы вчетвером отправились в это проклятое путешествие на юг.
В Литтл-Хэнглтон мы прибыли ближе к вечеру. Спикировав на крыльцо особняка, я снял дезиллюминационное заклятие и вошел в дом. Уизли приземлился сразу за мной, министерские наблюдатели, описав в воздухе еще пару кругов, спустились во двор одновременно.
Никогда не мог понять, почему для своего тайника Темный Лорд выбрал магловский дом, хотя в его распоряжении были особняки и замки любого из Пожирателей. Ведь обнаружить магический тайник в жилище волшебника — задача не из легких, в то время как почувствовать магию в магловской постройке плевое дело даже для сквиба. Так что найти тайник не составило труда. А вот извлечь его содержимое... Стоило Смиту коснуться палочкой открывшейся в простенке ниши, как его отшвырнуло к противоположной стене, а из тайника, заполняя собой входное отверстие, выплыла мерцающая зеленоватым светом Метка. Похоже, достать Ларец мог только Темный Лорд. Или его слуга.
Проклиная и Поттера, и отца, и самого себя, я закатал левый рукав мантии. Страшно, но похоже, у меня все равно нет выбора. Самой Метки на предплечье уже не было, она исчезла сразу после смерти Лорда, но попытаться все же стоило. Смита же тайник не убил... А у меня будет железная отмазка, даже если я и не сумею достать артефакт. Я пытался, Уизли свидетель... Осторожно, с опаской, я поднес руку к мерцающему Знаку. Светящееся изображение стало медленно таять, втягиваясь мне под кожу. Видимо, уродливый рисунок, красовавшийся ранее на предплечье — всего лишь отражение того, что насквозь прожгло душу. Я достал из тайника маленькую деревянную шкатулку. Уизли протянул к ней руку, но тут произошло непредвиденное. В спину рыжего ударило оглушающее заклятие — я даже не успел заметить, когда Смит выхватил палочку. Маклагген стоял напротив меня, держа на прицеле волшебной палочки и протягивая свободную руку.
— Отдай Ларец, Малфой. И ты не пострадаешь.
Ну конечно. Стоит мне только отдать этому троллю шкатулку, как в меня полетит Авада. Нет уж, раз пришлось тащиться сюда в такой компании, да еще и рисковать своей жизнью, Ларец я отдам лично Поттеру. Заодно и выскажу ему все, что думаю о нем и его "гаранте безопасности". Вот только уверенности в том, что начальник Аврората сейчас в Министерстве, не было, а где еще он можнт быть, я понятия не имел. Но и оставаться здесь тоже нельзя. Маклаггену ничего не стоит прикончить и меня, и Уизли со Смитом, а потом заявить, что это я убил их, оглушил его и сбежал с ценнейшим артефактом. И ведь поверят министерскому стажеру, а не бывшему Пожирателю. И подтвердить мою правоту может только валяющийся сейчас в отключке Уизли... Грейнджер! Я ведь знаю, где она живет, Лорд посылал меня за ее родителями. Тогда в доме, правда, никого не оказалось, но сейчас-то ей где быть? Уклонившись от заклятия, я выхватил из-за пояса волшебную палочку, наклонившись, рывком ухватил Уизела за запястье и трансгрессировал. Уже уносясь в удушливую темноту, я успел заметить яркую вспышку зеленого света...
Мы рухнули на землю во дворе дома Грейнджеров. Света в окнах не было, несмотря на то, что уже давно стемнело. Я довольно неудачно упал и, кажется, сломал ногу и пару ребер, к тому же меня расщепило — я чувствовал, как из разорванной щеки на рубашку струйкой стекает кровь... Уизли по-прежнему не подавал признаков жизни. Наклонившись к его груди, я пытался расслышать биение сердца. Напрасно. Маклагген не промахнулся, он просто попал не в того. Рональд Уизли был мертв...
Мерлин Великий, да за что мне это? Теперь меня точно ждет Азкабан. За побег, за убийство аврора... Никто даже не попытается разобраться, что произошло на самом деле.
Из глаз брызнули слезы. Стоя на коленях перед мертвым телом Уизли, я заорал:
— Не хочу! Слышите? Не хочу, чтобы меня нашли, не хочу вспоминать об этом дне!
Из перстня, подаренного отцом, вырвался ярко-красный луч, и меня обступила темнота.

Я тяжело сглотнул и посмотрел на сидящую напротив бывшую гриффиндорку:
— И что теперь, Грейнджер?

Она отвела взгляд, но легче не стало. Головная боль исчезла, зато появилось неприятное щемяще-жгучее ощущение в груди. Грейнджер беззвучно плакала, отвернувшись от меня, я видел, как подрагивают ее плечи. Сегодня ей вновь пришлось пережить смерть своего жениха, на которого так похож ее сын. Интересно, она успела сообщить Уизли о своей беременности? Хотя, какое это сейчас имеет значение? Теперь, когда я узнал, кто я такой, когда стали ясны причины ее неприязни, когда я вспомнил, как бесила меня гриффиндорская заучка-грязнокровка, пришло осознание еще одного малоприятного для меня факта. Все эти годы, проведенные среди маглов, я надеялся встретить девушку, хотя бы немного похожую на ту, что снилась мне по ночам, я искал ее черты в каждой встречной женщине, я назвал ее именем свою дочь... Разорви меня мантикора, считая ее только ночным видением, недосягаемой мечтой, я, как мальчишка, влюбился в Гермиону Грейнджер.
— Спасибо... — я вздрогнул от ее тихого, чуть севшего голоса. Интересно, за что? — Спасибо, что забрал его оттуда.
— Не для него старался... — и кто меня за язык дернул это ляпнуть? Но Грейнджер лишь слабо улыбнулась на мою реплику. Ну да, предположить, что Драко Малфой вытаскивает своего врага из того проклятого дома по причине банального человеколюбия было бы полным маразмом. И она прекрасно понимала, что Уизли был для меня всего лишь гарантией моей свободы. А что будет со мной сейчас? Конечно, Грейнджер теперь знает правду, но насколько ее слово весомее аргументов Маклаггена? Ведь убийство аврора не имеет срока давности... Мне стало страшно.

Я не видел, чтобы она отправляла Патронуса и уж тем более, чтобы посылала сову, и появление в гостиной Поттера, шагнувшего из камина, стало для меня полной неожиданностью. Он сильно изменился за эти годы. В уголках губ появились жесткие складки, черные волосы словно подернулись серебристой паутиной, над переносицей прорезалась вертикальная морщинка. А ведь ему всего двадцать шесть. Сухо кивнув мне, Поттер обнял поднявшуюся ему навстречу подругу. Грейнджер повела его на кухню, жестом остановив меня. Сейчас ей нужно было поговорить с ним наедине. Пока они разговаривали, я от нечего делать слонялся по комнате. Обстановка в доме одной из самых выдающихся колдуний Британии сильно смахивала на квартиру простецов. Видимо, вернувшись в этот дом, Грейнджер решила устроить все так, как было при ее родителях-маглах. Телевизор на противоположной от дивана стене, музыкальный центр, развешанные по стенам магловские фотографии. Ничего, что выдавало бы ее принадлежность к миру магии. Кроме стоящей на каминной полке небольшой колдографии в простой деревянной рамке. На снимке двое мальчишек-подростков обнимали за талию стоящую между ними девочку с растрепанными волосами, а девчонка весело смеялась, поочередно целуя в подставленную щеку то одного, то другого. Лучшие друзья, неразлучная гриффиндорская троица. Поттер, Грейнджер и Уизли.

Часы показывали половину второго ночи. И моя принцесса, и рыжая копия Рональда Уизли уже давно спят. Не думаю, что Грейнджер способна посреди ночи выставить из дома маленькую девочку, а значит у меня будет возможность побыть рядом с ней хотя бы до утра. Вряд ли мне еще хотя бы раз выпадет такой шанс.

Вот интересно, авроров специально учат бесшумно подкрадываться, или я не заметил присутствия Поттера, потому что был занят своими мыслями? Так или иначе, но тяжелая ладонь легла мне на плечо совершенно неожиданно.
— Идем на кухню, Малфой. Расскажешь то, чего не знает Гермиона.
Грейнджер уже успокоилась и сейчас накрывала стол к чаю. Я усмехнулся, заметив на столе коробку с пирожными, купленными в моей кондитерской. Поттер причмокнул, увидев сладости.
— Гермиона, ты чудо! Я обожаю эти пирожные. А дай волю Джеймсу, он просто поселился бы в кондитерской Дина. Жалко, что он магл. Пара его заведений в Хогсмиде и в Косой Аллее не помешали бы... — он недоуменно смотрел на нас с Грейнджер, а мы просто не могли удержаться от смеха.
— Неплохая идея, Поттер. Я над ней подумаю. На досуге, — я расхохотался.
— Прости, Гарри, — Грейнджер взяла себя в руки и теперь просто улыбалась, — не успела тебе сказать. Мейсон Дин и Малфой — один и тот же человек.
— Серьезно? — лицо Поттера светилось каким-то детским восторгом.
Я кивнул. Мы пили чай, вспоминая время, проведенное в Хогвартсе. Детская вражда давно изжила себя, причин для ненависти на данном этапе у нас вроде бы не было, и сейчас я, к своему удивлению, спокойно смеялся над своим позорным превращением в хорька, а Поттер и Грейнджер хихикали над своим первым опытом применения Оборотного зелья, в результате которого Гермионе пришлось не один день провести в больничном крыле. А когда Грейнджер заговорила об участии Поттера в Тремудром Турнире, я не удержался:
— Ты была самой красивой девчонкой на Святочном балу.
Смех стих, повисла неловкая пауза. Грейнджер смутилась и, поднявшись из-за стола, стала быстро собирать грязные тарелки, а потом и вовсе исчезла с кухни. Поттер не сводил с меня заинтересованного взгляда. Когда Грейнджер под надуманным предлогом вышла из кухни, он наконец прервал затянувшуюся игру в молчанку.
— Восстановить твое право на ношение волшебной палочки мы с Гермионой поможем. А чем ты собираешься заниматься дальше?
Я пожал плечами:
— Пока не знаю. Ты сам посоветовал открыть кафе в Хогсмиде. Заберу Герми, родителей и поселюсь там. Хотя конечно, добропорядочный магл Мейсон Дин — это одно, а бывший Пожиратель Смерти — совсем другое. Придется заново зарабатывать себе репутацию.
— А Герми это...
— Моя дочь. Гермиона Кэтрин Дин. Теперь Гермиона Малфой. О ней Грейнджер тоже забыла упомянуть?
— Ты женат?
— Мейсон Дин разведен. Драко Малфой никогда не был женат. Ты ведь понимаешь разницу?
Поттер кивнул и замолчал, размышляя о чем-то. И после долгой паузы задал вопрос, который не давал ему покоя вот уже почти семь лет:
— Малфой, а что стало с Ларцом Волдеморта?
Меня передернуло. Прошло уже девять лет с тех пор, как Поттер одержал победу над Темным Лордом, а я до сих пор не могу без содрогания слышать его имя.
— Не знаю. Судя по тому, что я смог вспомнить, трансгрессируя из Литтл-Хэнглтона я сунул его в карман мантии. Кажется, Эмилия говорила что-то о странной шкатулке, которая была среди моих вещей. Попробую связаться с ней прямо с утра.
— Ларец нужно найти, Драко... А если им воспользовался кто-нибудь из маглов?
— Исключено, — я покачал головой, — открыть Ларец может только змееуст, а лично я из ныне живущих знаю лишь одного человека, способного справиться с этой задачей.
Поттер улыбнулся. Если бы семь лет назад нам кто-нибудь сказал, что мы будем сидеть вот так, попивая чай на кухне у Грейнджер и спокойно беседуя на отвлеченные темы, его постигла бы страшная, ну или как минимум неприятная участь. Но сейчас у нас нет причин для вражды. Мы повзрослели, да и мои взгляды на жизнь претерпели порядочные метаморфозы. Семь лет жизни среди маглов не прошли даром.

В кухню вернулась Грейнджер. Подойдя к Поттеру, она наклонилась и стала что-то с жаром нашептывать ему на ухо, глазами указывая на меня. Я насторожился. Да что там еще? Мы ведь, кажется, все выяснили? Но Поттер только широко улыбнулся.
— Точно. Гермиона, ты умница. А я и забыл...
Грейнджер положила передо мной какой-то сверток.
— С днем рождения, Драко. Это не то чтобы подарок, она и так твоя...
Ну да. Около шести часов назад наступило пятое июня. У меня сегодня день рождения. Я развернул упаковку.
— Узнаешь?
Это была моя первая волшебная палочка, та самая, которую Поттер отбил у меня в мэноре. Десять дюймов, боярышник и волос единорога. Я слегка коснулся ее, и кончики пальцев закололо... Она узнала меня, хоть я и не был ее единственным хозяином.
Значит, Поттер сохранил мою палочку, а Грейнджер, пока мы с ее приятелем мило болтали, побывала у него в доме и нашла ее. Нужно было поблагодарить их обоих, но горло сдавил спазм и слова где-то потерялись... Только им, похоже, было достаточно видеть выражение моего лица. По крайней мере, когда я нашел в себе силы оторвать взгляд от палочки и посмотреть на них, оба сияли, как новенькие галлеоны.

Уже рассвело, пора было будить Герми и начинать улаживать дела в мире маглов, чтобы окончательно вернуться в мир, которому я и моя дочь принадлежим по праву рождения. Поттера и Грейнджер тоже ждала работа.
Пока малышня завтракала, позвонила нянька Хьюго и сообщила, что не сможет посидеть с ним. Я предложил взять парнишку с собой: нам с Герми все равно придется весь день мотаться по городу, а вдвоем им будет не скучно, тем более, что дети уже успели подружиться. Грейнджер пыталась отказаться, заявив, что побудет с сыном сама. Я не стал навязывать свою помощь, мне только что ясно дали понять, что дальнейшее общение нежелательно. Но вмешался Поттер:
— У нас с тобой много дел, Гермиона. Пускай Хьюго сегодня побудет с Малфоем. Мальчишка и так почти не выходит за пределы дома.
— Я все успею, Гарри... — при этом она то и дело поглядывала на часы, что не укрылось от хмурого взгляда Поттера.
— Дети едут с Малфоем, мы с тобой отправляемся в Министерство. Не обсуждается, Гермиона.
Она бросила на него недовольный взгляд, но подчинилась. И по какому праву он ею командует? Еще раз взглянув на часы, Гермиона направилась к входной двери. На лице Поттера появилось почти звериное выражение, он стал похож на тигра, готовящегося к прыжку. Дверь открылась, и в дом вошла... Гермиона Грейнджер. А та, что провела с нами эту длинную, полную воспоминаний ночь, таяла в воздухе. Поттер в три прыжка преодолел расстояние от кухни до входной двери и схватил подругу за плечи.
— Опять? Сколько часов в твоих сутках, Гермиона? Ты ведь обещала... Дай его сюда! — он дернул на себя тонкую золотую цепочку, поблескивающую у нее на шее. Хроноворот. Вот значит как ей удается одновременно быть и прекрасной матерью, и незаменимым министерским работником. Неужели она не задумывается о цене? Прикрыв цепочку хроноворота ладонью, Грейнджер покачала головой:
— Хватит, Гарри. Ты прекрасно знаешь, зачем он мне нужен. У Хьюго должно быть все самое лучшее.
— Но ты всегда можешь рассчитывать на меня, неужели ты думаешь, что я способен...
Она резко оборвала его:
— У тебя достаточно своих забот, Гарри.
— Но ты не двужильная, Гермиона, — Поттер стал говорить тише, его тон смягчился, — и ты не можешь все время... Ладно. Кажется, я знаю, как это прекратить. А пока выпей хотя бы чаю. У нас много работы. Посиди в гостиной, я принесу.
Я недоуменно смотрел на него. Он только что орал, что подруга гробит себя, и вот пожалуйста: "Много дел..."

Вернувшись в гостиную с чашкой горячего крепкого чая, Поттер протянул ее Гермионе. Я видел, как менялось его лицо, пока Грейнджер пила. Поставив чашку на маленький стеклянный столик, Гермиона прикрыла глаза и пробормотала что-то вроде: "Я сейчас, Гарри..." Он приманил из спальни подушку и плед, осторожно уложил подругу на диван. Через минуту было слышно лишь ее ровное дыхание. Грейнджер уснула.
Забрав детей, мы вышли из дома и Поттер запер дверь. Я еще раз обернулся на коттедж, в котором безмятежно спала его хозяйка.
— Зелье Сна без сновидений?
Поттер кивнул.
— Она тебе этого не простит. Прежняя Грейнджер точно не простила бы.
Он усмехнулся:
— Она прежняя. Может, немного уставшая, но не обозленная. Она все так же склонна видеть в людях хорошее, по-прежнему готова протянуть руку помощи любому, кто об этом попросит. Ты сам сегодня в этом убедился. И тем, кого любит, простит все. Кроме, разве что, предательства. Да откуда тебе знать, какая на самом деле Гермиона Грейнджер?
Ответить было нечем. Я сам лишил себя возможности узнать ее. А ведь поначалу я старался ее не задевать. Но обостренное чувство справедливости не позволяло Грейнджер оставаться в стороне, когда я пытался зацепить ее дружков, особенно тугодума Уизли. Первое время я только отмахивался: девчонка, не драться же с ней. Пока она не заявила, что я купил себе место в команде. Вот тогда с моих губ впервые сорвалось: "Грязнокровка!" С того дня все наше общение сводилось к взаимным оскорблениям, я ни разу не видел на ее лице ничего, кроме презрения, отвращения и ненависти. Впрочем, здесь мы были квиты.

Мелкотня уже забралась на заднее сиденье машины. Открыв дверцу, я повернулся к Поттеру:
— Тебя подбросить? Мне все равно нужно в Лондон.
Усмехнувшись, Поттер взялся за ручку пассажирской двери.
— В Министерство.
— Такси к вашим услугам, сэр.
Первые миль пятнадцать мы ехали молча, слушая болтовню детей. Мне хотелось побольше узнать о Грейнджер, но я никак не мог решиться начать расспрашивать о ней Поттера. У того, похоже, тоже на языке крутился вопрос, но он не знал, с чего начать.
— Хочешь спросить, почему я назвал дочь Гермионой?
Он подозрительно посмотрел на меня:
— И как ты это понял?
Я ухмыльнулся:
— Ты слишком часто поглядываешь на детей через зеркало. Вряд ли тебя сейчас интересует Хьюго.
— Ну и почему же?
— Она мне снилась.
Весь оставшийся путь я рассказывал ему о своих снах, на деле оказавшимися рвущимися из глубины подсознания воспоминаниями, о своей жизни среди маглов. Поттер слушал, не перебивая. Лишь выйдя из машины он придержал дверцу и наклонился над ней:
— Площадь Гримо, 12. Вскоре после твоего исчезновения содержание мэнора стало им не по карману, и я уступил дом, а сам переехал в "Нору". Ты ведь понимаешь, что не в моей власти вернуть то, что было конфисковано у вашей семьи.
— Спасибо...
— Просто я кое-чем обязан твоей матери.
Захлопнув дверцу, он растворился среди входящих в здание Министерства волшебников. А я втопил в пол педаль акселератора.

Пока мы ехали от Флит-стрит, где располагается Министерство Магии, до площади Гримо, я слушал болтовню детей. Хьюго с жаром доказывал скептически настроенной Гермионе, что волшебный мир существует. Но несмотря на все, что ей довелось увидеть и пережить за вчерашний день, выросшая среди маглов Герми уверяла нового друга, что все чудеса имеют рациональное объяснение. А почувствовав, что аргументы, подтверждающие ее точку зрения, подходят к концу, прибегла к самому действенному способу.
— Пап, скажи Хьюго, что магии не существует.
— Ну почему же? — я притормозил у обочины и повернулся к детям. — Все, что сказал тебе Хью — правда. И все, с кем ты познакомилась в его доме — самые настоящие волшебники. И Хьюго, и его мама, и тот мужчина, что завтракал с нами.
— А ты?
— И я.
— А я?
— Конечно...
— Но ты ведь сам говорил, что волшебники бывают только в сказках! — она обиженно надула губы и скрестила руки на груди, а я едва сдержался, чтобы не рассмеяться: сейчас моя дочь казалась почти точной копией Грейнджер.
— И это наша с тобой сказка, принцесса. Понимаешь, Герми, давно, еще до твоего рождения, со мной произошла... неприятность. Я потерял сознание и попал в больницу. А когда пришел в себя, то просто забыл, кто я. Забыл свой мир, своих родителей, друзей и даже свое настоящее имя... Люди, к которым я попал, не верят в волшебство, и я тоже стал считать, что чудес не бывает. А теперь все вспомнил, в этом мне помогла мама твоего друга. Так что добро пожаловать в мир магии, мисс Гермиона Малфой...
Герми хихикнула и, удовлетворенная полученным объяснением, принялась забрасывать вопросами уже Хьюго.
* * *
Он вспух между двумя соседними домами прямо у нас на глазах. Дом Блэков. Держа за руки обоих ребятишек, я поднялся на крыльцо старого особняка. Гермиона, изумленно разглядывая появившееся из ниоткуда здание, дернула меня за рукав:
— Па-а-ап, а кто здесь живет?
— Скоро узнаешь, принцесса.
Мне понадобилось время, чтобы собраться духом и дотронуться до дверного молотка. Три удара — и дверь распахнулась.
— Что вам угодно?
Я посмотрел вниз. Открывший нам домовик был стар, если не сказать больше...
— Мистер и миссис Малфой. Они дома? — я не узнал собственного голоса. Осипший, срывающийся, он звучал откуда-то со стороны.
— Как о вас доложить?
— Просто пропусти.

Он посторонился. Возможно, был слишком дряхлым для того, чтобы спорить с молодым, полным сил волшебником, а может, просто признал во мне хозяина. Так или иначе, но впуская нас в дом, он с поклоном прокаркал:
— Хозяева в кабинете. Вверх по лестнице, третья дверь направо, господин.
Я взлетел на площадку второго этажа, малышня торопливо поднялась следом за мной. Дверь даже не скрипнула, открываясь и впуская меня в кабинет. Я прислонился спиной к косяку и стоял так, наверное, целую вечность, глядя на них и не имея сил сделать шаг вперед или вымолвить хотя бы слово. Мама читала, сидя в кресле, отец что-то писал, склонившись над стоящим у окна дубовым рабочим столом. Как же они изменились за время моего отсутствия... Мама сильно похудела и стала совсем седой, а отец... Даже несмотря на то, что он сидел, было видно, как он сгорбился, ссохся, уменьшившись в росте. Герми снова дернула меня за руку.
— Папа, чьи это бабушка и дедушка?
— Твои, малышка.
Выпустив руки детей, я сделал несколько шагов навстречу поднявшейся из кресла маме. Она стояла, прижимая ладонь ко рту и глядя на меня блестящими от слез глазами. Я целовал ее руки, прижимал их ладонями к своим щекам, а она молчала, уткнувшись лицом мне в грудь и только по слегка подрагивающим плечам можно было понять, что гордая, неприступная, сильная Нарцисса Малфой плачет.
— А поздороваться с отцом, сынок?
Я посмотрел на него поверх головы мамы. Отец сидел вполоборота ко мне и я увидел, как по его изрезанным морщинами щекам текли слезы. Эмоционально он всегда был слабее мамы, а неуверенность в завтрашнем дне, тревога за жену и страх за судьбу исчезнувшего сына раньше времени превратили его из надменного красавца-аристократа в глубокого старика. А ведь ему всего пятьдесят три... Осторожно усадив маму обратно в кресло, я шагнул навстречу поднявшемуся из-за стола отцу. Мы обнялись.
— Где ты пропадал столько лет, Драко?
— Я все расскажу... — оглянувшись на детей, все еще топтавшихся в дверях я вернулся к ним и приобнял обоих малышей за плечики. — Познакомьтесь, — я провел рукой по шелковистым локонам дочери, и Герми скорчила недовольную мордашку, она терпеть не может, когда треплют ее волосы, — это моя дочь и ваша внучка Гермиона.
Удивленный взгляд мамы и недоумение на лице отца... Я и не ждал другой реакции, родители не просто были наслышаны о гриффиндорской заучке, но и имели честь познакомиться с ней лично. В бою, стоя по разные стороны. И хотя впоследствии Грейнджер на пару с Поттером всеми правдами и неправдами помогла нашей семье избежать заключения в Азкабане, назвать это знакомство "приятным", значило погрешить против правды. Я притянул к себе Хьюго.
— А это...
— Уизли.
Пренебрежение в голосе Люциуса заставило Хьюго покраснеть до корней волос и парнишка сильнее прижался ко мне, ища защиты.
— Да, отец, Хьюго — сын Рональда Уизли и Гермионы Грейнджер. И если бы не она, неизвестно, как долго мы с вами еще не увиделись бы. А виновата во всем, как я понимаю, эта штуковина...
Стянув перстень с пальца, я положил его на ладонь и протянул отцу. Тот внимательно рассматривал почерневший камень.
— Кольцо твоего пра-прадеда... Я помню что дал его тебе, когда ты отправился в Аврорат к Поттеру. На нем сильнейшие защитные чары, оно должно было спасти тебе жизнь в случае опасности и укрыть от преследователей. И оно... Оно сработало.
— Лишив меня воспоминаний на эти семь лет. Пока я совершенно случайно не оказался в доме у Грейнджер. Возможно, этот перстенек и не позволил меня убить, но жизнь, мою настоящую жизнь мне вернула мать этого мальчишки. Я хорошо помню свои ощущения во время сеанса легилименции. Снять такой блок под силу далеко не каждому...
Может потому, что черная неблагодарность не входила в число пороков Малфоев, а может потому, что он просто не захотел ссориться со мной, но отец не стал дальше развивать тему "предателей крови" и "грязнокровок". В конце концов, какое ему дело до мальчишки, которого он, вероятнее всего, никогда больше не увидит?
Мы долго разговаривали. Отец рассказал, как тяжело пришлось им с мамой после моего исчезновения. Уизли нашли в морге брайтонской муниципальной клиники уже на следующее утро, а в его убийстве обвинили меня. Долгие два месяца их чуть не каждый день таскали на допросы в Аврорат, пытаясь выведать, где я скрываюсь, пока Поттер, вернувшийся из-за границы, где он так же пытался обнаружить хоть какие-то мои следы, не прекратил эти бессмысленные потуги своих подчиненных.
Я поведал им о том, как провел эти годы среди маглов.
К концу разговора Герми уже сидела на коленях у бабушки, играя одной из чудом сохранившихся после повторной конфискации фамильной драгоценностью, с которой мама не рассталась даже под угрозой заклятия — сапфировым колье, подарком отца к их свадьбе. Хьюго, смущенный пристальным взглядом Люциуса, доверчиво прижимался ко мне.
Прощаясь с родителями, я заверил их, что появлюсь в самое ближайшее время. Даже не догадываясь, как скоро оно наступит.
Эмилии я позвонил, как только сел в машину. Не сразу, но она все же вспомнила о странной шкатулке, которая лежала в кармане моей мантии.
— Попробуй разобрать коробки на чердаке, Мейсон. Наверняка она пылится среди прочего хлама.
Вердикт, конечно, малоутешительный, но надеюсь, Эми права. Узнав, что я намерен передать свою фирму ей, а сам собираюсь уехать на материк, Эмилия пожелала нам с Герми счастливого пути и, выразив надежду, что Гермионе понравится на новом месте, отключилась.
Припарковав машину у входа в "Дырявый котел", я повел детей в Косую Аллею. Нужно было перевести на счет семьи Малфой наши с Герми активы. Возвращаться в мир маглов я больше не собирался.
Уж не знаю, как насчет расстаться с сокровищами, но принимая от меня магловские банковские карты, гоблины ни на секунду не усомнились в подлинности моей личности. И все же процедура перевода фунтов в галлеоны слегка затянулась. Обменяв на волшебное золото всю имеющуюся наличность, я повел детей гулять в Косую Аллею. Даже у Хьюго прогулка вызвала массу эмоций, что уж говорить о моей дочери! Мы побывали в книжной лавке "Флоритш и Блоттс", где купили для Герми огромную книгу сказок с "живыми" картинками, посетили магазин "Все для квиддича", откуда Хьюго выбежал в новенькой, точно подогнанной по размеру форме "Пушек Педдл", посидели под зонтиками в кафе-мороженое Флориана Фортескью, заглянули в магазин игрушек и в "Сладкую сказку"... Единственным местом, куда Хьюго так и не удалось меня затащить, была лавка его дядюшки Джорджа Уизли. Да и времени прошло немало, нужно было возвращаться в банк. Оставив детей на попечение все того же мистера Фортескью, я направился в "Гринготтс". Они еще не закончили... Сначала мне предложили немного подождать, а потом вежливо пригласили пройти в кабинет Старшего гоблина. Я чертыхнулся. Их что, мои деньги чем-то не устраивают? Или возникли трудности с переводом из магловского банка? Так я же не все свое состояние перевожу... Всего-то семнадцать миллионов фунтов — то, что лежит на наших с дочерью личных счетах... Поднявшись из удобного кресла, я пошел за важно вышагивающим впереди меня гоблином.
Я сразу узнал его. И он меня. За высоким дубовым столом, стоящем посреди кабинета, восседал Крюкохват, гоблин, бежавший из нашего поместья вместе с Поттером, Уизли и Грейнджер. И он был не один. В углу кабинета, повернувшись лицом к двери, расположился в кресле порванный Сивым старший из многочисленных отпрысков Уизли. Билл, кажется... Ему-то что здесь нужно? Гоблин предложил мне присесть. Уизли, изобразив подобие ухмылки на рваном, похожем на гротескную маску, лице, внимательно прислушивался к нашему разговору.
— Мистер Малфой, семь лет назад вы подавали заявку на вакантное место сотрудника нашего банка.
Подавал, квинтолап их дери. Если бы не эта дементорова заявка, я жил бы сейчас преспокойненько в мэноре со своими родителями. Может, женился бы на Панси или Миллисенте и имел бы парочку белобрысых чистокровных отпрысков.
— Тогда вы не смогли предоставить необходимые рекомендации...
Еще бы. Просто не успел. Меня всего-то попытались убить...
— Но сейчас мы хотим предложить вам место начальника Международного отдела.
Я ушам не верил. Мне предлагали работу, о которой можно только мечтать. Да, я человек не бедный. Очень даже. Но деньги имеют свойство заканчиваться, а на мне теперь ответственность не только за себя и дочь, но еще и за родителей. К тому же я намерен восстановить родовое поместье, а это тоже потребует немалых затрат. В Министерстве мне вряд ли будут рады, а работа в банке не только гарантирует приличный доход, но и поможет восстановить авторитет нашей семьи в обществе.
— И когда я могу приступить к работе?
— Начиная со следующей недели, — гоблин покосился на Уизли и продолжил. — Но есть проблема...
Я усмехнулся. Что им на этот раз понадобилось? Рекомендательное письмо от гигантского кальмара?
— Вы ведь один воспитываете дочь? А работа связана с длительными командировками... Кто станет присматривать за девочкой, пока вы будете в отъезде?
Тоже мне, проблема...
— В мое отсутствие дочь будет оставаться с моей матерью.
— Но ведь ваши родители уже немолодые и не вполне здоровые волшебники. Вы уверены, что они справятся с пятилетним ребенком? Дети в этом возрасте очень подвижны...
— Найму няню.
— А если ваша дочь заболеет? Или снова потеряется? Помчитесь к ней, где бы вы ни были?
— Разумеется, — а чего он от меня хочет? Чтобы я спокойно шелестел бумажками, зная, что с моей малышкой что-то случилось? — Дороже дочери у меня никого нет.
— Вы можете передать девочку под опеку ее родной матери.
— Исключено.
— Тогда у вас только один выход, мистер Малфой. Жениться. Мы будем ждать вашего ответа в субботу. И тогда в понедельник вы сможете приступить к работе.
— Жениться за четыре дня? Как вы себе это представляете? — как бы я не старался держать себя в руках, раздражение и злость выплеснулись наружу. Когда уже закончатся эти издевательства? Гоблин невозмутимо продолжил:
— За три. Сегодняшний день уже подходит к концу, а к субботе вы должны быть женаты. Иначе мы отдадим это место протеже мистера Уизли, — гоблин кивнул в сторону недооборотня. — Я не стал бы и разговаривать с вами об этом, мистер Малфой, если бы еще семь лет назад вы не подошли нам по всем пунктам, исключая одну маленькую деталь. Но сейчас многое изменилось, к тому же вы приобрели опыт общения с маглами, что тоже говорит в вашу пользу. Решение за вами, мистер Малфой.
— Спасибо за предложение, — поднявшись из кресла, я подошел к двери. Уже держась за дверную ручку, я обернулся и поочередно посмотрел в глаза сначала Уизли а затем гоблину. — До субботы, господа.
* * *
Едва дверь кабинета захлопнулась, Уизли, поднявшись со своего места, навис над гоблином:
— Мы договаривались дать ему неделю, Крюкохват. Три дня — это слишком мало.
— Здесь я принимаю решения, Билл. Мне нужен незаурядный, расторопный и изобретательный работник. И если мистер Малфой сумеет за это время жениться хоть на ком нибудь, я с удовольствием приму его на работу.
— Да плевать ты хотел на расторопность... — Уизли усмехнулся. — За деньги боишься. И все равно ты проиграешь пари.
Но об этом я узнал лишь спустя некоторое время...
* * *
Решение пришло мгновенно. Мне был бросили вызов, я его принял. Еще посмотрим, кто будет ухмыляться, мистер Уизли, когда я лично доставлю вам приглашение на свою свадьбу. Отец-одиночка их не устраивает! Что ж, есть у меня на примете одна мать-одиночка... Надеюсь, героиня войны, полный кавалер ордена Мерлина, выдающийся министерский работник и... Какие там еще регалии у Грейнджер? Она подойдет им в качестве моей жены?
Забрав детей из кафе-мороженое и накупив подарков для родителей, я отправился на площадь Гримо. Они первыми должны узнать о моем решении.
Хорошо еще, что я сообразил заскочить в аптеку за успокоительным. Иначе отец просто не пережил бы такого известия. Он и так лишился дара речи, услышав о моем решении жениться на грязнокровке. Правда, приняв предусмотрительно купленное зелье, немного успокоился и заявил, что в любом случае не променял бы ни на кого свою непоседливую внучку-полукровку, а застенчивый, но безупречно вежливый и совсем не похожий на родственников своего отца Хьюго ему даже нравится, да и сама идея женитьбы на героине войны и одной из сильнейших ведьм поколения вполне перспективна. И только моя мудрая мама, немного помолчав, задала главный вопрос:
— А сама мисс Грейнджер? Она согласна?
— Понимаешь, мам, — я, как нашкодивший пацан, отвел глаза, — она еще не знает. Вы первые, кому я об этом сказал...
Великий Мерлин, какое счастье, что Нарцисса Малфой сильная женщина. Обошлось без обморока.
Попрощавшись с родителями и пообещав непременно навестить их на следующий день и сообщить о реакции невесты, я подхватил малышей и мы поехали в Брайтон. Делать Грейнджер предложение.

Мы уже подъезжали к Брайтону, когда у меня зазвонил мобильник. Леандра... Что ж, я знал, что так будет.
— Лео, извини, у меня нет времени на разговор...
— Считаешь меня идиоткой, Мейсон? Какого дьявола ты сбежал вчера из ресторана?
— Я утром буду в офисе, поговорим там. Кстати, денег хватило?
— Не считаешь нужным объяснять? И кто она?
Мерлин Великий, вот только телефонных сцен ревности мне не доставало...
— Ты ведь умная девочка, Лео... Придумай сама.
Я нажал "сброс". Грубо, конечно, зато после такого Леандра вряд ли позвонит еще. Но телефон снова завибрировал. Не взглянув на дисплей, я зашипел в трубку:
— Послушай, Леандра... Я все сказал. И прекрати названивать. У меня здесь дети спят.
— Если с моим сыном что-нибудь случится, Малфой, тебе Азкабан раем покажется.
Грейнджер. Вот же... Мог бы и догадаться: уже довольно поздно, а ее сын тихонько посапывает на заднем сиденье моего автомобиля.
— С Хьюго все в порядке, не переживай. Мы уже подъезжаем.
Не дав ей возможности вставить еще хотя бы слово, я отключился.

Грейнджер выскочила из дома, едва заслышав шорох шин и тихое бормотание двигателя подъезжающего автомобиля. Не обращая на меня ни малейшего внимания, Грейнджер подлетела к задней дверце машины и дернула ручку. Дверь не поддалась. Я тяжело вздохнул. Тоже мне, маглорожденная. Она что, о блокировке никогда не слышала? Открыв замок, я подошел к ней, чтобы помочь достать из салона Хьюго и судорожно пытаясь найти повод напроситься на чай. Разговор нам предстоял долгий, а беседовать с ней на улице я не собирался. Как, впрочем, и откладывать разговор до утра.
Возле двери, положив головку на плечо своего нового друга, спала Герми. Мне определенно везет. Грейнджер даже в голову не пришло обойти машину, она без возражений приняла на руки мою дочь, пока я забирал из салона ее сына. Я боялся, что она начнет усаживать мою малышку обратно в машину, но Грейнджер, все так же игнорируя меня, повернулась и пошла в дом, прижимая к себе абсолютно чужую ей девочку. Держа на руках ее сына, я пошел следом.

В детской, обклеенной плакатами "Пушек", стояло две кроватки. Интересно, зачем ей это? Или ее рыжик спит на них по очереди?
— У нас иногда ночует Джеймс Поттер.
Уложив малышей, мы спустились в гостиную.
— Заберешь Гермиону утром, — уголки ее губ едва заметно дрогнули, когда она произносила имя моей дочери. Свое имя. — Если малышка вдруг проснется, я сумею ее успокоить. Спокойной ночи, Малфой.
— Подожди... — я дотронулся до ее плеча. Грейнджер покосилась на мою руку, но не отстранилась, и я посчитал это хорошим знаком. — Мне нужно с тобой поговорить. И это не может подождать до утра.
— Хорошо, — она прошла в кухню, приглашая меня следовать за собой. Накрыв, как и прошлой ночью, стол для незапланированного чаепития, она села напротив меня.
— О чем ты хотел поговорить?
Я заранее накрыл кухню заклятием "Оглохни". Когда она узнает, о чем речь, начнет орать и разбудит детей. Покосившись на Грейнджер, я вытащил из кармана помятую пачку сигарет. Не то чтобы мне хотелось курить, просто разговор предстоял нелегкий, а тонкая бумажная палочка в пальцах всегда непостижимым образом придавала мне уверенности. На столе появилась тяжелая бронзовая пепельница.
— Грейнджер, мне предложили работу...
— Рада за тебя.
— Но есть нюанс. Работа связана с длительными командировками, возможности брать Гермиону с собой у меня не будет, родители с ней вряд ли справятся, а полагаться на няню я сам не смогу. Тут на несколько часов ребенка оставил, а нашел в твоем доме. В общем, гоблины согласны принять меня на должность начальника Международного отдела лишь при условии, что во время моих отлучек Герми будет оставаться на попечении матери. Отдать ее Эмилии я не могу, а значит, должен жениться. Гоблины ждут результата в субботу, поэтому в пятницу ты выходишь за меня замуж.
Я поджег кончик сигареты волшебной палочкой и с наслаждением втянул горький дым. Сейчас мне понадобится вся моя выдержка.
— Чт... Кт... Я? Зам... За тебя? Ты совсем спятил? — она не могла не заметить заглушающего заклинания, но все равно орала на меня злым шепотом, боясь потревожить спящих ребятишек. Забавное зрелище. — И затуши сейчас же сигарету! В моем доме не курят.
Вот она — загадочная женская логика. Зачем тогда пепельницу поставила? Для натюрморта? Но сигарету я все же затушил.
— Знаешь, Грейнджер, я сам в шоке. Но увы, у меня просто нет выбора. Я чуть не с детства мечтал об этой работе и не намерен упускать такой шанс. Не каждый день гоблины делают подобные предложения. А уж человеку с такой репутацией, как у меня...
— А мои желания ты не учитываешь? Я не собираюсь выходить замуж, тем более — за тебя. А если тебе так необходима жена, обратись к кому-нибудь из своих бывших подружек. Уверена, ты найдешь среди них тех, кто еще не успел окрутить кого-нибудь познатнее и побогаче. И, — она ухмыльнулась, — насколько я поняла из нашего весьма содержательного телефонного разговора, кандидатура на роль жены у тебя имеется...
— Ты точно хорошо расслышала, что я сказал? — мне хотелось зарычать от бессилия. Когда она успела так деградировать? — Гоблины требуют, чтобы на время моих командировок Герми оставалась на попечении матери. Отдать ее Эмилии я не могу. Она магла, не верит в волшебство и никогда не понимала дочь, считая малышку психически нездоровой. А если этот вариант отпадает, я должен жениться. Как думаешь, кто из моих бывших подружек сможет заменить Герми мать? Ты нравишься ей, Грейнджер. И с Хьюго они подружились. А что до Леандры, так ее моя дочь терпеть не может и, как выяснилось, у них это взаимно. Так что, делая предложение тебе, я в первую очередь руководствуюсь интересами своего ребенка. Это что-то вроде сделки. Я получаю интересную, престижную и высокооплачиваемую работу, у тебя появляется возможность больше не торчать в Министерстве сутки напролет, добровольно загоняя себя в Мунго и жертвуя полноценным общением с сыном, каким бы благим предлогом ты не прикрывалась, у Герми наконец-то появится мать, я же, в свою очередь, гарантирую выполнение отцовских обязанностей по отношению к Хьюго. Соглашайся, Грейнджер. Обещаю, как только я закреплюсь в должности, мы разведемся. Тебе не придется ни в чем себя ущемлять. Вмешиваться в твою личную жизнь я не стану.
— Значит, заявление, что я просто обязана выйти за тебя замуж, не является вмешательством в личную жизнь? Ты не хуже меня знаешь, что Брачная Клятва нерушима, и для развода нужны очень веские основания. А дети? Их чувства ты тоже не учитываешь? Они привыкнут, привяжутся. Как ты объяснишь развод им?
— Найду слова.
— Лучше поищи другой выход из этой ситуации.
— Я его не вижу. И вообще... Завтра в "Пророке" появится заметка о нашей свадьбе, так что менять что-то уже поздно.
Такой разъяренной я не видел Грейнджер даже в школе... Все, я труп. Ее рука уже потянулась к лежащей на столе палочке. Интересно, какой будет эпитафия? "Он погиб, пытаясь жениться"? Грейнджер устало уронила голову на руки и простонала:
— Ты идиот. Кто дал тебе право решать за меня?
— Свадьба состоится в пятницу, объявление должно выйти не позднее чем за два дня до торжества. У меня просто не было времени посоветоваться с тобой. Я и так едва успел в редакцию. У меня уже не хотели принимать объявление, и если бы не Блейз... Ты знала, что он выкупил "Пророк"?
— Знала. Но это не имело значения до тех пор, пока не появился ты и не начал делать глупости.
— Закрыли тему. Но ты ведь не хочешь, чтобы тебя считали непостоянной, ветренной особой, по пять раз на дню изменяющей решение? То выхожу замуж, то не выхожу. Представляешь, как это повредит твоей карьере?
— Зато репутация сумасшедшей мне, по всей видимости, поможет... Ты хоть представляешь, что станут говорить, узнав, что я выхожу замуж за человека, которого подозревали в убийстве моего жениха, за человека, который пропадал, неизвестно где, семь лет и объявился лишь день назад?
— По версии "Пророка" мы общаемся три месяца. Ты увидела мои воспоминания и все это время собирала дополнительные доказательства моей невиновности.
— То есть я еще и укрывательница? Ну спасибо... И как я объясню это поспешное замужество Гарри? А семье Уизли? Эти люди мне не чужие, Хьюго их внук и племянник.
— Скажи правду. В конце концов, любой брак — это всего лишь взаимовыгодная сделка. Так ты согласна?
— Нет!
— Тогда мы с детьми заедем за тобой в Министерство... Во сколько у тебя заканчивается рабочий день?
— Он не нормирован.
— В четыре. Отдыхай, Грейнджер. У тебя впереди еще один длинный день...
Она фыркнула, но все же ушла в свою комнату. Скоро утро, нужно приготовить завтрак. Я заглянул в холодильник. Полдюжины яиц, пакет молока, кусочек сыра. И все? Она что, ребенка на одном омлете держит? С моей дочерью такое не пройдет, она привыкла завтракать иначе. Выйдя из дома, я сел в машину и завел двигатель.

Через пару часов кухню небольшого коттеджа на Уолтерри-сквер наполнил запах свежеиспеченной сдобы, а я стоял у плиты, приглядывая за кашей и переворачивая оладьи.
Хьюго ахнул, увидев на столе все это великолепие. Еще теплые булочки, овсянка, оладьи с шоколадным соусом, омлет с яблоками, молоко, тыквенный и апельсиновый сок для детей и свежесваренный кофе для нас с Грейнджер. Сама она с улыбкой наблюдала за тем, с каким аппетитом и удовольствием ее сын поглощает завтрак.
— Обычно Хьюго трудно заставить поесть с утра. И где ты научился так здорово готовить?
— Тебе не кажется, что уже только ради этого стоит выйти за меня замуж?
Хьюго прожевал кусок оладьи и поднял на мать сияющий взгляд.
— Вы поженитесь?
— Да, — я улыбнулся.
— Нет!
Мальчишка сразу сник и отодвинул от себя тарелку.
— Спасибо. Я наелся.
М-да... Нужно срочно исправлять ситуацию и дожимать Грейнджер... Я заговорщически подмигнул парнишке.
— Знаешь, Хьюго, твоя мама просто слегка растерялась, когда я сделал ей предложение. На самом деле ей нужно немного времени. Ну не может ведь порядочная волшебница ответить "Да", не подумав. Хотя бы до вечера. К тому же не были соблюдены некоторые правила, принятые в обществе... — поднявшись из-за стола, я встал рядом с "невестой" и, повернувшись к Хьюго, торжественным тоном произнес:
— Мистер Грейнджер, я прошу у вас руки вашей матери.
Хьюго взвизгнул и, соскочив со стула, подал мне руку.
— Я согласен!
Щеки Грейнджер стали пунцовыми от гнева, глаза почернели, а сама она практиковалась в беспалочковой магии, пытаясь взглядом расщепить меня на молекулы...
— Прекрати юродствовать, Малфой...
— Гермиона, значит, ты станешь моей мамой? А Хьюго — братом?
Мы оба повернулись к молчавшей до сих пор Герми. А она в ожидании ответа смотрела только на Грейнджер. И душа Снежной Королевы оттаяла под полным надежды детским взглядом.
— Ну конечно... — прошептав это, Грейнджер улыбнулась малышке, а та слезла со стула и обвила ручонками шею своей взрослой тезки. Грейнджер обняла мою дочь и легонько коснулась губами ее макушки. Так делала моя мама, когда я был еще маленьким...

Вот и все. Я не собирался пускать в ход тяжелую артиллерию, Герми пришла мне на помощь совершенно неожиданно. И хотя я не сомневался в том, что в пятницу Грейнджер встанет рядом со мной и произнесет Брачную Клятву, один невинный вопрос дочери избавил меня от неизбежности слушать фырканье и возражения "невесты".

Новый день принес новые заботы... Грейнджер спешила на работу в Министерство, у нас с детьми была запланирована своя программа. Я хотел, чтобы свадьба состоялась в моем родовом поместье, а для этого необходимо привести его в порядок. Но сначала нужно найти Ларец. И передать его Поттеру.

Весело переговариваясь, малыши выбежали во двор и наперегонки помчались к машине. На несколько минут мы с Грейнджер остались вдвоем. Она окинула взглядом свое отражение в огромном зеркале, поправила и без того идеально сидящий на стройной фигурке жакет, смахнула невидимые соринки со строгой прямой юбки... Я не мог отвести от нее взгляд. Заметив это, Грейнджер нахмурилась.
— Что?
Мне безумно хотелось сказать ей, насколько она красива, хотелось дотронуться до ее лица, коснуться ее губ своими... Сложив руки на груди я безразличным, будничным тоном произнес:
— Ты помнишь, что в четыре часа мы будем ждать тебя у здания Министерства?
Она пожала плечами.
— Помню. Только не нужно заходить внутрь. Я сама выйду.
Ну конечно... Наверняка опять затеяла игру со временем.
— Я жду десять минут, Грейнджер. Если не появишься, я пойду за тобой, и тогда уж не обессудь... Протащу за шкирку через все Министерство.
Шагнув к ней, я протянул руку и слегка ухватил ее за воротник. Бросив на меня ненавидящий взгляд, Грейнджер дернулась в сторону и трансгрессировала. На пол с легким стуком упало что-то блестящее. Я достал палочку.
— Акцио!
Подлетев вверх, в мою ладонь послушно лег хроноворот.

На чердаке, в коробках, набитых старыми фотоальбомами, детскими игрушками, сломанными статуэтками и прочим хламом, который Эмилия зачем-то перевезла из своей квартирки в наш дом, шкатулки не оказалось. Я вручную перебрал кучу барахла, пока дети смотрели мультики и носились по всему дому — Гермиона показывала Хьюго свои владения — но все безрезультатно. От утренней эйфории не осталось и следа... Возможно, Поттер и не станет винить меня в потере Ларца, да и откровенно говоря, меня его мнение на этот счет мало интересовало, но мне совсем не хотелось выглядеть полным придурком, умудрившимся посеять опасный артефакт, в глазах Грейнджер.
Снизу доносились радостные взвизги и смех. Я спустился посмотреть, что так развеселило детей. Гермиона носилась кругами, убегая от Хьюго, наряженного в мою старую мантию, а тот, путаясь в длинных полах и почти ничего не видя из-под глубокого капюшона, медленно, почти на ощупь, вытянув перед собой руки брел на крики подруги, время от времени подвывая: "Я — дементооор!" А воздух в комнате был наполнен магией... Не той, что возникает из-за эмоционального всплеска, не стихийной волной, спровоцированной детской радостью. Эта магия была другой — тяжелой, тягучей, древней... Той, что излучают лишь старинные и чаще всего совсем не светлые артефакты...
— Господин дементор, не одолжите на время вашу мантию?
Из-под капюшона показалась смущенная конопатая мордашка. Я поспешил успокоить мальчишку:
— Хьюго, я не сержусь. Просто мне кажется, что в кармане мантии лежит одна вещица. И мне нужно ее забрать.
Он попытался снять мантию, но запутался в длинных рукавах и совсем сник. Пришлось помогать ему выбираться из этой хламиды.
В кармане мантии действительно лежал Ларец. Странно, но я совершенно не помнил, когда его туда засунул. И еще... Кольцо лишило меня памяти, а не силы. Но почему тогда я до этого дня не чувствовал магию артефакта? Нет, от этой штуки нужно избавляться. И чем скорее я передам шкатулку в Аврорат, тем лучше.

На входе в Аврорат я столкнулся с Биллом Уизли. Этот рыжий волкулак мне скоро сниться начнет. Сухо кивнув родственнику Поттера, я прошел внутрь. Многое изменилось за время моего отсутствия. Из министерского подвала Аврорат переехал в отдельно стоящее трехэтажное здание с огромными окнами и малосодержательной вывеской "Департамент управления международных коммуникаций". Естественно, ни один здравомыслящий магл не сунется в непонятно для чего созданную мутную контору. А если еще и принять во внимание устрашающего вида секьюрити на внутреннем посту... Видели, как выглядит помятая жестяная банка из-под пива? Так вот, голова Долиша ну очень сильно на нее смахивала. И если слухи не врут, и это с ним сотворила бабка Лонгботтома, то респект старушке!
Получив пропуск, я прошелся по коридорам. На первом этаже располагался Малый Зал заседаний Визенгамота (Большой по-прежнему находился в Министерстве) и личные кабинеты служителей Фемиды. Нужную мне дверь я отыскал почти сразу. На узкой медной табличке черными буквами было выведено:

Ну-ну. Я нащупал хроноворот в кармане легкого льняного пиджака. Тебе придется пересмотреть свои планы на ближайшие дни, Грейнджер. Разрешение на использование магии я еще не получил, но надеюсь, за мелкое хулиганство в Азкабан не отправляют. На двери кабинета, прямо под табличкой, появился кусок пергамента с написанным от руки объявлением.
— "На этой неделе приема не будет. Мисс Грейнджер находится в краткосрочном отпуске". Не боишься? — я снова не заметил подкравшегося ко мне со спины Поттера. — Непростительным Гермиона вряд ли запустит, но вот от "Ступефая" побегать придется. А она очень редко промахивается. Ты ведь не настолько глуп, чтобы надеяться, что увидев это, она оценит твою шутку?
— Не думаю, что у нее будет возможность появиться здесь. В четыре часа мы с детьми должны забрать ее из Министерства.
— Она найдет время принять посетителей, уж поверь мне...
Вместо ответа я достал из кармана хроноворот и помахал им перед носом Поттера. На лице бравого аврора отразилось неподдельное изумление.
— Но как?
— Уметь нужно... — я ухмыльнулся. Прищурив близорукие глаза, Поттер внимательно присмотрелся к цепочке и расхохотался, заметив разрыв...
— Слизеринца дементор исправит. Он у нее что, с шеи упал?
— Я не договорил, Поттер. Нужно уметь вовремя заметить упавший хроноворот.

Мы поднялись на третий этаж, в кабинет начальника Аврората. Поттер запер дверь, а я выложил на его стол шкатулку. Он брезгливо провел пальцами по крышке, изрезанной непонятными зигзагами, загогулинами и отдаленно напоминающими клинопись штрихами.
— Это оно?
Я кивнул.
— А что за значки?
— Не знаю, — я не грешил против правды, мне на самом деле был незнаком подобный вид тайнописи, — но могу предположить, что это заклинание, возможно, записанное на парселтанге.
— У змей есть письменность? — он усмехнулся.
— У змей — вряд ли, а вот у змееустов должна быть. Как-то же они передают свои знания.
— И что с этим делать? — Поттер бросил беглый взгляд на шкатулку и скривился.
— Лучше всего — уничтожить. Пока не дождались пришествия нового Темного Лорда.
— Ты знаешь, как это сделать?
Я промолчал. Представления не имею, как уничтожить эту дрянь, не подвергнувшись ее воздействию. Этот маленький деревянный ящичек опаснее сотни дементоров. Стоит его открыть — и в радиусе двухсот ярдов не останется ни одной живой души. Маглов эта штуковина просто уничтожит, а вот волшебников... Если приближение дементора ощутимо и тварь можно прогнать, используя Патронуса, то субстанция, обитающая в Ларце, жрет души незаметно для их владельцев. И человек превращается в марионетку. Людям, лишенным души, неведомы жалость и сострадание, они не в состоянии почувствовать боль своих близких, не испытывают страха за свои семьи. Наоборот, им ничего не стоит убить собственных родителей или детей, если таков будет приказ Хозяина. Именно с помощью Ларца Темный Лорд планировал создать армию универсальных, не знающих боли и усталости, преданных только ему солдат. Не успел. К счастью...
— Послушай, Поттер... Может, запереть его обратно? Я присутствовал при создании тайника и мог бы воспроизвести заклинание.
— Ты сумел его достать. Можешь дать гарантию, что ни у кого больше это не получится?
Такую гарантию я ему дать не мог.
— Ладно, поговорю с Кингсли, в конце концов, последнее слово должно остаться за министром. Да, кстати, — Поттер протянул мне свиток пергамента, — официальное подтверждение твоего права на использование магии. Практически без ограничений. Но думаю, у тебя вряд ли возникнет желание использовать Непростительные заклятия.

С улицы послышался какой-то шум, и мы оба, не сговариваясь, бросились к окну. Над моей машиной кружил Фоукс, пытаясь отогнать Смита, вытаскивающего из салона мою дочь. Плачущая Герми вырывалась из рук незнакомца, Хьюго пытался ей помочь, но что значат силенки пяти-шестилетних детей против взрослого мужчины? Поттер бросился к двери.
— Алохомора! — распахнув окно, я вскочил на подоконник.
— Куда, придурок?! Здесь пятнадцать ярдов* до земли!
Но я уже не слышал крика Поттера. Спланировав по воздуху, я приземлился рядом со Смитом. Герми беззвучно кричала мне что-то, голоса Хьюго тоже не было слышно. Этот ублюдок применил к детям "Силенцио".
— Петрификус Тоталус! — заклинание оказалось настолько мощным, что Смита не просто парализовало, а еще и отбросило ярдов на пять**...
— Обливиэйт! — у меня за спиной грохотнул голос Поттера. Парочка маглов, спешащих по своим делам, притормозили, непонимающе помотали головами и пошли в противоположную сторону. Я снял с детей заклинание. Гермиона заплакала, Хьюго, сжимая маленькие кулачки, бросал гневные взгляды на неподвижно лежащего в стороне Смита. Прижимая к себе испуганных ребятишек я, как мог, пытался их успокоить. Гермиона всхлипнула:
— Этот дядя опять хотел забрать меня у тебя...

Идиот, кретин, соплохвост беспанцирный... И двух дней не прошло, как я забыл, что мою дочь уже пытались похитить. Но зачем Смиту мой ребенок? Я дернулся в его сторону, но Поттер опередил меня: сняв с ублюдка заклятие и ухватив его за воротник мантии, он пару раз, без всякой магии, от души двинул ему под ребра и поволок в Аврорат. Уже у самых дверей он обернулся:
— Малфой, ты идешь?
Он еще спрашивает! Не выпуская из рук ладошки детей, я вошел в Аврорат следом за Поттером.
— Надеюсь, ты не станешь допрашивать его при детях? — я бросил взгляд на трясущегося от страха Захарию и повернулся к начальнику Аврората. Для меня очень важно было узнать, почему Смит охотится за моим ребенком, но мне не хотелось, чтобы Поттер в присутствии детей демонстрировал свои боевые навыки. В том, что без Непростительных не обойдется, я почти не сомневался.
— Разумеется, нет.
Несколько минут мы просидели молча, наконец дверь кабинета открылась, и на пороге возникла мелкая Уизли. Хотя... Она ведь уже давно Поттер?
— Гарри, что случилось? — Джинни обвела встревоженным взглядом кабинет, поочередно вглядываясь сначала в лицо мужа, потом првязанного к стулу Смита, детей... Когда очередь дошла до меня, она лишь небрежно бросила: — Привет, Малфой, — и снова перевела взгляд на Спасителя магической Британии.
— Джинни, забери детей и свяжись с Гермионой. Пускай прямо сейчас отправляется в "Нору". Мы будем позже. Драко, — он повернулся ко мне, — дай Джинни ключи от машины. Сам понимаешь, трансгрессировать или пользоваться каминной сетью с двумя детьми неудобно, да и небезопасно.
Я беспрекословно протянул рыжей ключи от своего "Bentley". Она присвистнула, взглянув на брелок и вышла, уводя за собой детей. Герми доверчиво вложила свою ладошку в руку совершенно незнакомой ей женщины и пошла за ней, лишь у двери обернувшись и помахав мне рукой.
— Зачем тебе девочка, Захария? — тихий свистящий шепот Поттера напомнил мне о Темном Лорде. Смит с ужасом смотрел на бывшего однокурсника. Представляю, что творилось сейчас в его жалкой душонке...
— Это Кормак... Он приказал... Долорес сказала, что видела Малфоя в парке. И что у него есть ребенок. И Кормак приказал привести девочку.
— Зачем?
— Ему нужна шкатулка. Малфой тогда сбежал из Литтл-Хэнглтона и забрал ее...
— Зачем Маклаггену Ларец?
— Я не знаю, Гарри! Правда! — Смит судорожно всхлипнул. Еще бы, за попытку похищения ему грозило заключение в Азкабан лет так на пять. Маклагген открестился бы от участия в этом деле, кроме слов Захарии у него на шефа невыразимцев ничего не было. Вызвав дежурного аврора, Поттер приказал увести арестанта и никого к нему не пропускать до особого распоряжения. Дежурный вышел, уводя рыдающего Смита, и в кабинете повисла гнетущая тишина. Я понятия не имел, на что еще может пойти этот тролль Маклагген ради достижения цели, а Поттеру не хватало полномочий допросить его, не имея на то веских оснований.
Поднявшись со своего места, Поттер повернулся ко мне.
— Ты со мной?
— Я к родителям. Когда этот урод узнает об аресте Смита, он может заявиться к ним.
— Может, перевести Люциуса и Нарциссу в "Нору"?
— Не стоит, — я усмехнулся, представив своего отца в обществе Артура Уизли, — я закрою дом Фиделиусом. Теорию заклинания я знаю, надеюсь, силы мне тоже хватит...
Он удивленно посмотрел на меня. Да не претендую я на святое звание светлого мага, я тот, кто есть и меня не переделать. Просто я хочу защитить своих близких. Поттер же пользуется своим даром змееуста, применяет Непростительные заклятия во время боевых операций, но темным магом он от этого не становится.
— Держи, — Поттер протянул мне золотой кругляш. Фальшивый галлеон с наведенными на него Протеевыми чарами. Такими пользовался так называемый "Отряд Дамблдора" когда мы учились на пятом курсе, такой я использовал для связи с подвергнутой "Империусу" мадам Розмертой. Теперь мне стало ясно, как он вызвал свою рыжую женушку в Аврорат и откуда узнал, что я нахожусь в доме Грейнджер. — Ты ведь знаешь, как он действует. Если вдруг понадобится помощь, пришли сообщение Джинни или Гермионе.

С этими словами он трансгрессировал в "Нору", а я отправился на площадь Гриммо.
Помощь понадобилась. Но не мне. Я уже заканчивал накладывать защитные чары, когда галлеон, который я сунул в карман брюк, нагрелся. Я достал монету. По ободку кругляша бежали буквы, складываясь в тревожное сообщение: "Гарри, помоги!" Догадаться, кто прислал сообщение и где она сейчас находится, было несложно. К счастью, камин дома Блэков оказался подключенным к сети Летучего пороха и я, наплевав на установленные правила, захватил щепотку блестящего порошка из стоящей на каминной полке чаши и, бросив порох в огонь, шагнул в зеленое пламя.
— Атриум Министерства магии!
Выскочив из камина, я рванул на четвертый уровень, где находился кабинет Грейнджер. За дверью стояла неестественная тишина.
— Алохомора!
Дверь открылась, и сразу появились звуки. Женские всхлипывания, хриплый мужской шепот, шум брьбы... Прижимая Грейнджер к ее же рабочему столу, спиной ко мне стоял Маклагген. Извиваясь всем телом, Гермиона пыталась высвободиться из лапищ этого громилы. Ее волшебная палочка валялась на полу возле двери.
— Пусти, мразь!
— Ступефай! — красный луч, вылетевший из моей палочки, отшвырнул здоровяка в сторону. — Вариари Виргис! — на щеке Маклаггена вспух кровавый рубец. — Кру...
— Нет! — повиснув у меня на руке, Грейнджер умоляюще заглядывала мне в лицо. — Не надо, Малфой...
Я опустил палочку. Грейнджер, спохватившись, комкала на груди лишившийся пуговиц жакет. Сняв пиджак, я не глядя протянул его ей:
— Прикройся...

Едва Грейнджер завернулась в одежину, которая была велика ей размера на четыре, в кабинете стали появляться авроры. Не вошел — влетел — Поттер... Сидя на широком подоконнике, я молча наблюдал за тем, как уводят Маклаггена, как Грейнджер пытается починить порванную одежду, как дрожащими руками втыкает в волосы шпильки, восстанавливая прическу, как плачет, уткнувшись лицом в грудь Поттера, как он успокаивает ее, проводя рукой по волосам и шепча слова утешения. Я был здесь не нужен. И вышел из кабинета, бесшумно прикрыв за собой дверь. Скорее всего, они даже не заметили моего ухода.

Наверное, самым лучшим решением было бы забрать дочь из дома Уизли и отправиться на площадь Гримо к родителям, но сейчас мне не хотелось никого видеть. Я бесцельно бродил по улицам магловского Лондона, заглядывая в разнокалиберные бары, пабы и кафе. Как и когда я оказался в маленькой, дешевой, заплеванной, с липкими от пролитого пива столами и валяющимися по всему полу окурками, пригородной забегаловке, не знаю, я совсем выпал из реальности. Но когда злой, как голодный соплохвост, матерящийся глава Аврората, согнав с моих коленей вертлявую рыжеволосую девицу, вытащил меня оттуда, уже стемнело.Поттер приволок меня в "Нору". Меньше всего мне сейчас хотелось оказаться в этом странном, построенном словно из нагроможденных один на другой сараев, доме. Ловить на себе сочувственно-насмешливые взгляды обитателей "Норы", смотреть в невинно-честные глаза Грейнджер, слушать увещевания Поттера... К дементорам все! Уизли, гоблинов, женитьбу... Мне нужно только забрать дочь. А чего, собственно, я ждал от грязнокровки? Я ведь сам сказал ей, что не стану вмешиваться в ее личную жизнь. Но чтобы вот так... Конечно, она не ожидала моего появления. Может, она действительно не хотела этого и не виновата в том, что произошло в ее кабинете. Но если бы она сказала Маклаггену, что выходит замуж, он и пальцем бы не прикоснулся к ней. Так нет, ей легче позволить какому-то подонку лапать себя, чем признаться, что выходит замуж за Малфоя...
— Этот урод взбеленился, когда прочитал в "Пророке", что Гермиона выходит замуж... — голос Поттера прорвался в мои мысли сквозь туман обиды и разочарования. Да, Грейнджер не давала мне повода считать ее своей, четко ограничив рамки отношений. Но Мерлин, как же мне хотелось, чтобы она видела во мне мужчину, любимого мужчину, а не очередного просителя, нуждающегося в ее помощи. Мать Тереза, затопчи ее гиппогриф! А Поттер продолжал болтать, мешая мне упиваться жалостью к себе и надуманными обидами.
— Он столько лет, с самых похорон Рона добивался ее благосклонности, но Гермиона отказывалась с ним встречаться, отсылала назад подарки, старалась не попадаться ему на глаза. Он еще в школе раздражал ее своей навязчивостью. Да, если тебе интересно... — Поттер поставил передо мной флакон, наполненный дымчато-голубой субстанцией, — этот урод отказался давать показания. Пришлось извлекать его воспоминания.
Он вышел, оставив меня наедине с моими мыслями и фиалом с воспоминаниями Маклаггена. В углу комнаты, за сдвинутой ширмой, на невысоком постаменте, стояла испрещенная древними рунами каменная чаша. Нехотя, опасаясь узнать нечто, способное в третий раз перевернуть мою жизнь, я взял в руку фиал и вылил его содержимое в Омут памяти.
* * *
Литтл-Хэнглтон. Я достаю шкатулку из тайника, не замечая происходящего за моей спиной, Уизли напряженно следит за моими действиями а Маклагген тем временем наклоняется к Смиту, шепча что-то тому на ухо. Подняв палочку, Смит посылает в Уизли Оглушающее, пока Маклагген тянет руку к шкатулке.
— Отдай Ларец, Малфой, и ты не пострадаешь.
Я беспомощно оглядываюсь по сторонам, но Уизли лежит, оглушенный заклятием, а Смит держит меня на прицеле волшебной палочки. Я резко наклоняюсь, и схватив Уизли за руку, аппарирую...
— Авада Кедавра!
Два голоса, два луча. Один из них попадает в стену, пробивая приличную дыру в кирпичной кладке особняка. Маклагген буравит Смита недовольным взглядом:
— Тебе ничего нельзя поручить, Захария. Теперь этот змееныш сбежал. Хорошо еще, что я не промахнулся. Ладно, может то, что ты промазал, к лучшему... Будет, кому ответить за "героическую гибель" аврора.
— Не пойму, зачем тебе смерть Уизли, Кормак. Он ведь друг Поттера. Представляешь, какую шумиху сейчас разведут?
— И ты подтвердишь, что его убил Малфой. А уж я сумею утешить Грейнджер.
— Так это ты из-за нее?
Не отвечая, Маклагген направился к выходу. Смит торопливо засеменил следом за ним.
Картинка сменилась...
Маклагген восседал за массивным рабочим столом в кабинете начальника Отдела тайн, слушая стоящую перед ним Долорес Амбридж.
— Это точно он, мистер Маклагген. Это был Драко Малфой. Да, у него изуродовано лицо, но я не могла ошибиться. Он гулял в парке со своей дочерью.
— Спасибо, Долорес. Пригласите ко мне Захарию Смита...
Амбридж вышла, а Маклагген повернулся к висящему на стене портрету высокого седого волшебника.
— Вот видишь, дядя, все складывается просто отлично. Малфой принесет мне Ларец на блюдечке. И я обрету абсолютную власть.
И снова смена обстановки...
Пинком распахнув дверь, Маклагген влетел в кабинет Грейнджер.
— Экспеллиармус!
Вырвавшись из руки обескураженной колдуньи, палочка откатилась к двери кабинета. Вытащив из кармана мантии последний выпуск "Ежедневного Пророка", Маклагген потряс газетой перед лицом Грейнджер:
— Замуж собралась, дрянь?
— Тебя это не касается, — Гермиона с вызовом смотрела в лицо здоровяка, — я сама распоряжаюсь своей жизнью.
— Не касается? — Маклагген шагнул вперед, и волшебница оказалась в ловушке, зажатая между его телом и рабочим столом. — Я столько сил и времени ухлопал на тебя. Я мог бы дать тебе все: свое имя, положение в обществе, деньги... — запустив пятерню в волосы женщины, Маклагген наклонился к ней с явным намерением поцеловать. Грейнджер попыталась оттолкнуть его, но он только усмехнулся, перехватив свободной рукой и зажав в огромной ладони оба ее запястья, и прильнул к ее губам, но вдруг резко отпрянул и ударил Грейнджер ладонью по лицу. На его нижней губе выступила кровь. — Ах ты, сука... Возомнила, что можешь играть со мной? Сначала ты отказываешься выйти за меня, прикрываясь светлой памятью о папаше своего рыжего щенка, этом придурке Уизли, а теперь я узнаю, что ты — невеста Малфоя? А как же то, что он ухлопал твоего ненаглядного Ронни?
— Ложь... — Грейнджер вперилась в лицо Маклаггена ненавидящим взглядом, — я видела воспоминания Драко. Ты пытался убить его, но промахнулся и попал в Рона.
Маклагген расхохотался:
— Я никогда не промахиваюсь, детка. Ну зачем мне было убивать Малфоя? Ларец я получил бы и без этого, а Малфой стал бы козлом отпущения. Должен же был кто-то ответить за смерть рыжего.
— Ты... Ты метил в Рона! — гнев и ненависть придали Гермионе сил, и она сумела выдернуть руки из железной хватки ублюдка и нащупать в кармане галлеон.
— Вот только тебя это ничему не научило. Ты снова выбрала не того... — очертив пальцами контур лица Грейнджер, Маклагген провел рукой вдоль шеи и, ухватив ворот жакета, резко дернул его. Ткань затрещала, пуговицы со стуком посыпались на пол.
— Пусти, мразь! — Грейнджер забилась в его руках, пытаясь вырваться, но здоровяк, не обращал внимания на удары маленьких женских кулачков, жадно ощупывая ее тело. Припав губами к шее волшебницы, он прохрипел:
— Я пошлю Малфою свое воспоминание. Посмотрим, захочет ли он жениться на тебе после этого...

Я вынырнул из его воспоминаний. Смотреть, что было дальше, не имело смысла — буквально через минуту я сам появился в кабинете Грейнджер.



Зачем Поттер показал мне это? Какое ему дело до того, что я испытал, застав Гермиону в объятиях этого ублюдка? Да, сейчас я для Грейнджер — пустое место, но я надеялся, что со временем ее отношение изменится. Магический брак почти невозможно расторгнуть, на это я и рассчитывал: постепенно приучая ее к своему присутствию в ее жизни, я сумел бы добиться от нее ответного чувства. Но едва не отказался от этой затеи, увидев сцену в кабинете.
Это прозвучит, как горячечный бред, но кажется Поттер совсем не хочет, чтобы наша свадьба расстроилась.

Поднявшись наверх, я остановился на пороге детской, с усмешкой глядя на открывшуюся взгляду картину. Грейнджер сидела на низеньком стульчике посреди комнаты и вслух читала детям какую-то сказку. Хьюго и сын Поттеров, Джеймс, сражались на игрушечных мечах. Дочка Билла, кажется, ее зовут Вики, сидела на полу напротив Грейнджер и, распахнув и без того огромные синие глаза, ловила каждое слово. Мой племянник и крестник Поттера, Тедди, пытался привлечь к себе ее внимание, то дергая пышные оборки на шелковой юбочке, то играя с длинными серебристо-белыми локонами, вытягивая и отпуская пружинящую прядь, из-за чего маленькая вейлочка поджимала пухлые губки и хмурила бровки, то и дело бросая на незадачливого ухажера сердитый и одновременно кокетливый взгляд. Герми тоже расположилась на полу, положив головку на колени Грейнджер. Не хотелось нарушать эту идиллию, но и злоупотреблять гостеприимством Поттеров я не собирался. По-прежнему стоя в дверях, я осторожно кашлянул. Заметив меня, Хьюго заулыбался и помахал рукой, Джеймс вежливо произнес: "Здравствуйте"; Тедди сдержанно кивнул, Вики изучающе уставилась мне в лицо а Герми, радостно взвизгнув, подбежала ко мне и, обняв за ноги, затараторила:
— Пап, ты чего так долго? Уже поздно, нам с Хьюго давно спать пора, а тебя все нет и нет. А Гермиона сказала, что надо дождаться, пока ты придешь, потому, что она не умеет водить машину. И потому что путешествовать через камин или апра... ап-па-рировать втроем опасно, это мне Джинни сказала.
— Сейчас поедем, принцесса, — я перевел взгляд на Грейнджер. Она тихо смеялась, прикрыв рот ладонью. И где-то внутри, под ребрами, вдруг стало так тепло...
Этой ночью не было ни посиделок на кухне за чашкой чая, ни долгих, откровенных разговоров... Мне просто выделили одну из гостевых спален. По-очереди поцеловав детей и пожелав им спокойной ночи, мы с Грейнджер разошлись по своим комнатам. До свадьбы оставалось меньше двух дней, а у нас еще ничего не было готово.

Разумеется, на работу Грейнджер не пошла. Министр Шеклболт подписал распоряжение о предоставлении ей недельного отпуска, и весь день мы впятером провели в Косой Аллее. Пятой, само собой, была рыжеволосая миссис Поттер. За что я ей, в общем, даже благодарен. Если бы не Джинни, Грейнджер появилась бы на собственной свадьбе в джинсах или, в лучшем случае, в скучном деловом костюме. А так, пока мы с Хьюго занимались сугубо мужскими делами: изучали новинки в лавке Джорджа Уизли, куда Хью после долгих уговоров все же удалось меня затащить, объедались мороженым в кафе мистера Фортескью, покупали детские метлы для Хью и Герми — да мало ли дел может быть у двух мужчин накануне свадьбы одного из них? — девчонки выбирали свадебное платье. Вернее, выбирала Герми, Джинни или одобрительно кивала, или наоборот, отрицательно мотала головой, сама же Грейнджер сидела в кресле, закрыв лицо руками и время от времени повторяя:
— Ну хватит, ну какая разница, что я завтра надену... Это ведь всего лишь формальность.
На что моя дочь глубокомысленно изрекла:
— Понимаешь, Гермиона, у меня самый лучший папа, и у него должна быть самая красивая невеста.
Джинни Поттер расхохоталась, услышав подобное заявление и отправила смущенно улыбающуюся Грейнджер примерять выбранный, наконец, подвенечный наряд. Когда Гермиона вышла в зал, одетая в простое атласное платье с повязанным вокруг талии широким темно-красным кушаком, рыжая восхищенно вздохнула, а моя Герми подбежала к своей тезке и, обхватив ту за талию, заглянула ей в лицо:
— Гермиона, а мне уже завтра можно будет называть тебя "мамой"?
Присев на корточки, Грейнджер прижала малышку к себе и прошептала ей на ушко:
— Ты можешь начать называть меня мамой, когда захочешь...
— Мамочка! — Герми обвила ручонками ее шею и уткнулась лицом ей в плечо...

Пройдет время, и Джиневра Поттер, закрепляя в прическе будущей невестки фамильную диадему Прюэттов, спросит у нее:
— Помнишь, Герми, как выбирали свадебное платье твоей маме?
И снова заплачет.

Но это будет еще не скоро. А пока мы с Хьюго выбирали кольца, а девчонки заказывали торт и вино, потом Джинни отвезла нас на площадь Гримо.

На этом совместном предсвадебном ужине настояла мама, сославшись на традиции Высшего света и желание поближе познакомиться с моей избранницей. На все возражения, что я и без того уже нарушил все писанные и неписанные статьи фамильного Кодекса, а кто такая Гермиона Грейнджер они и так прекрасно осведомлены, мама лишь усмехнулась:
— Да не съедим мы ее, Драко. Просто хотим кое-что понять... Или она настолько неотесанна, что ее нельзя выводить в приличное общество?
Терпеть подобные насмешки я не собирался даже от собственной матери.

Грейнджер с честью выдержала экзамен. При этом она совсем не старалась произвести впечатление на моих родителей. Умение непринужденно поддерживать беседу, прекрасное знание этикета — сложную науку поведения в Высшем обществе Грейнджер освоила в совершенстве. В добавок ко всему, старый эльф отвесил моей невесте глубокий поклон, сообщив, что он рад снова видеть в этом доме "мисс Миону". После ужина, пока малышня, на радость старику Кричеру, носилась по дому, мама увела Грейнджер в библиотеку, а мы с отцом уединились в его кабинете.
Плеснув в два хрустальных кубка по приличной порции выдержанного Огденского, отец поднял свой и, наблюдая за игрой отраженного света лучей заходящего солнца в бокале с огненно-красной жидкостью, нехотя процедил:
— Просто поразительно, как они похожи...
Мне не нужно было уточнять, о ком он говорит. Я заметил это еще во время того памятного Святочного бала. Красивая осанка, горделивая посадка головы, легкая полуулыбка на губах, изящество движений — такой я увидел Гермиону Грейнджер, входящую в Большой Зал под руку с Виктором Крамом. Такой была Нарцисса Малфой до возрождения Темного Лорда. Этому не учат в Хогвартсе. Такими рождаются.
Уже почти стемнело, когда из библиотеки в гостиную вернулись две волшебницы. Я так и не узнал, о чем говорили чистокровная колдунья и маглорожденная ведьма, но когда они вошли в комнату, глаза мамы светились, а Гермиона сдержанно улыбалась.
Ночь перед свадьбой, как, впрочем, и две последующие, я провел в гостевой спальне.

Венчание проходило во дворе дома Грейнджеров, предусмотрительно закрытом от любопытных глаз защитными заклинаниями. Побывать в Малфой-мэноре мне пока не удалось, что уж говорить о том, чтобы успеть привести поместье в порядок до свадьбы. Гостей было немного: мои родители, Блейз, получивший эксклюзивное право на репортаж с самой неожиданной свадьбы десятилетия, Андромеда Тонкс, Уизли и Поттеры. В роли церемониймейстера выступил Билл Уизли. Гермиона была ослепительно-прекрасна в своем подвенечном наряде, она неплохо справлялась с ролью счастливой невесты, и лишь в глубине ее больших карих глаз отражались усталость и безучастность к происходящему. Когда Брачная Клятва была произнесена, новоиспеченная леди Малфой, повернувшись ко мне и подставив губы для традиционного поцелуя, прошептала:
— Не слишком пафосно для фиктивной свадьбы?
— Это ведь, в основном, твои друзья. Из Уизли по моему приглашению здесь только Билл.
Я не грешил против правды. Вот только Грейнджер вообще никого не приглашала, для подтверждения состоявшегося бракосочетания было достаточно свидетельства церемониймейстера. Но ни Поттеры, ни клан рыжих родственников моей теперь уже супруги даже не задумались над тем, что именно их обожаемой Гермионе не нужны ни сама свадьба, ни их присутствие на ней.
Вечеринка закончилась, гости разошлись. Мои родители ушли через камин, Блейз трансгрессировал, Уизли всем семейством влезли в магически расширенный "Mitsubishi Lanser" Билла, Поттеры, забрав с собой Андромеду и Тедди, умчались на демократичной "Toyota Corolla" Джинни. Забавно, но Победитель Темного Лорда, бесстрашный глава Аврората, виртуозно владеющий техникой полета на метле, просто панически боялся садиться за руль.
Уставшие от веселых игр с другими малолетними колдунами и впечатлений от прошедшего дня Герми и Хьюго уснули, едва добравшись до своих кроватей. Мы с Гермионой, встав рядом, подняли палочки и произнесли заклинание уборки. Дворик, который Джинни Поттер так любовно украсила воздушными шарами, парящими в небе бумажными фонариками со свечами внутри и стоящими вдоль дорожки и по сторонам небольшого подиума букетами роз, вновь обрел прежний ухоженный вид. Больше ничто не напоминало о состоявшемся здесь венчании. Закончив с уборкой, Гермиона развернулась и пошла в дом, а я стоял, глядя ей в спину и в голове билась лишь одна идиотская мысль: как она справится со всеми этими крючками и шнуровкой на платье. Надевать его ей помогала Джинни.
— Гермиона!
Повернув голову, она посмотрела на меня через плечо.
— Тебе помочь?
Равнодушие во взгляде сменилось недоумением.
— С чем?
— Платье... Такие крючки самой расстегнуть...
Хорошо, что она не василиск. Иначе все было бы напрасно. Ну зачем призраку семья и работа? Заметив, как дрогнула ее рука, держащая волшебную палочку, я уже приготовился отразить заклятие, но Гермиона, не говоря больше ни слова, повернулась и вошла в дом. А я остался стоять посреди этого небольшого, аккуратного дворика, проклиная себя за глупость.

На следующее утро мы с Биллом встретились на ступенях банка. Он подтвердил факт состоявшегося бракосочетания, и Крюкохват передал мне договор о найме на работу. В понедельник я должен был явиться в "Гринготтс" к семи часам утра, чтобы порталом переместиться в Венесуэлу, где мне предстояло провести ближайшие полтора месяца, пока под патронажем все того же Уизли. Во время разговора гоблин недовольно хрюкал, бросая на Билла косые взгляды, сам же недооборотень восседал в кресле с невозмутимым видом, лишь изредка улыбаясь каким-то своим мыслям. Что-то в этом точно было не так. Прощаясь, я посмотрел рыжему в глаза, но он закрылся окклюменцией.

Следующим пунктом назначения стал мэнор. Давно пора было навестить родовое гнездо и заняться его восстановлением. Оставив машину у входа в "Дырявый котел", я трансгрессировал к воротам имения. При первом же взгляде на то, что осталось от поместья, у меня больно кольнуло сердце. Проржавевшие железные ворота жалобно скрипели на ветру, чудесный парк, гордость мамы, зарос ползучим кустарником, сквозь разбитые плиты ведущей к дому дорожки пробивалась сорная трава, вольеры, в которых отец держал павлинов, разломаны, о том, что стало с птицами, я не хотел и думать. Особняк, прежде поражавший воображение своим великолепием, сейчас являл собой жалкое зрелище. Выщербленные заклятиями стены, из оконных рам разноцветными шипами торчат осколки витражных стекол. А внутри... Вывороченные из пола мраморные плиты расколоты, грязные шелковые обои клочьями свисают со стен, ведущая наверх винтовая лестница ощетинилась вздыбившимися паркетинами, повсюду валяется перевернутая, разодранная, поломанная антикварная мебель... Уроды... Не рискуя подниматься по лестнице, я трансгрессировал в свою комнату и чуть было не ухнул вниз, чудом удержавшись на краю огромной, пробитой в полу дыры. Осторожно пробравшись к окну, я коснулся палочкой подоконника и извлек из открывшегося тайника обрывок колдографии. Свидетельство кратковременного помешательства, случившегося на четвертом курсе... Красивая пятнадцатилетняя девочка в сиреневой парадной мантии приветливо улыбнувшись, помахала мне рукой. В памяти всплыло расстроенное лицо Виктора Крама, перед самым отъездом из Хогвартса обнаружившего пропажу сделанного во время Святочного Бала снимка. Усмехнувшись, я аккуратно убрал обрывок колдографии в карман пиджака. Вторую половину снимка, изображавшую счастливо улыбающегося болгарского ловца, я, в припадке необъяснимой ревности — нет, я не был влюблен в подружку Поттера, просто злился, что затмившая даже шармбатонских красоток девчонка пришла на бал не со мной — порвал в клочья и сжег в камине еще тогда, тринадцать лет назад.

Нужно было возвращаться, чтобы начать поиск строителей и эльфов для восстановления поместья. А еще нужно было встретиться наконец с Леандрой. Не самому же мне заниматься переоформлением фирмы.
Я позвонил ей и назначил встречу в том же ресторане. Купленное для нее кольцо все еще болталось в "бардачке" машины. Переложив коробочку в карман, я направился к столику, за которым сидела Лео. Заметив меня, она нацепила на лицо непроницаемую маску безразличия. Мне стало смешно. Как будто она сумеет скрыть от меня свои настоящие чувства.
Разговор вышел довольно сухим. Я сообщил Лео, что уезжаю из Англии, что владелицей фирмы теперь станет моя бывшая жена, и попросил как можно быстрее подготовить все необходимые документы. И лишь потом положил на стол такую вожделенную для нее коробочку. Взгляд Леандры торжествующе вспыхнул, но тут же погас, едва я объяснил ей, что это всего лишь прощальный подарок. Когда сказал, что знаю все о ней и ее отношении ко мне и к моей дочери. Когда сообщил, что встретил женщину, о которой мечтал много лет, и что в моей жизни произошли такие перемены, с которыми она все равно не смогла бы справиться. Во время разговора я внимательно смотрел ей в глаза, собирая воедино все ее воспоминания о наших встречах. То, что я собирался сделать, было еще одним подарком, хоть Лео и не была его достойна.
— Считаешь, что этой стерве нужен именно ты? Хромой урод с чокнутой соплячкой в довесок? — она кричала это мне в лицо... Зря старалась, я слишком хорошо знал цену ее словам и мыслям.
Усмехнувшись, я поднялся из-за стола.
— Мейсон, мы не договорили!
Я огляделся. В это время в ресторане почти никого нет, а Леандра никогда не вспомнит о волшебной палочке в моей руке...
— Обливиэйт!

В маленький коттедж на Уолтерри-сквер я вернулся только к ужину. Герми, успевшая соскучиться, повисла у меня на шее, Хьюго, выбежавший вместе с ней в прихожую, ухватился за мою руку. Я поймал себя на мысли, что не воспринимаю мальчишку, как сына Рональда. Не удивительно. Несмотря на невероятное внешнее сходство с младшим Уизли, немного застенчивый и не по возрасту рассудительный Хьюго характером пошел в мать.

В воскресенье за завтраком Хьюго как бы между прочим обронил, что было бы неплохо поиграть с Джеймсом. Герми тут же поддержала его, заявив, что соскучилась по Вики, которая гостит сейчас в "Норе". Я не горю особым желанием лишний раз появляться в доме Уизли, но не отказывать же детям в удовольствии, тем более, что уже завтра утром мне предстоит уехать на полтора месяца, и все это время я не увижу ни задорной мордашки Герми, ни деловито нахмуренных бровей Хьюго. Забросив в багажник новенькие детские метлы и усадив свое семейство в машину, я повез их в гости к Поттерам.

К моему великому облегчению, старшее поколение укатило в гости к Андромеде. Оказывается, они каждые выходные собирались у моей тетки, а в этот раз Молли Уизли решила выступить в роли Голубя Мира и попытаться примирить сестричек Блэк. Надеюсь, хотя бы отца моего с собой не потащили. Могу себе представить его "приятельскую" беседу с Артуром. Впрочем, на свадьбе они ведь как-то друг друга вытерпели.

Малышня умчалась в сад, гонять гномов, Тедди раскачивал на качелях Вики, Джинни и Флер, забрав с собой Гермиону, о чем-то сплетничали на кухне, Поттер позвал меня во двор, где уже расположился Билл, прихвативший с собой целый ящик сливочного пива. За ту неделю, что я жил в своем мире, я в первый раз попробовал его и теперь наслаждался давно забытым вкусом. О чем могут разговаривать трое мужчин за бутылочкой пива? Да обо всем. Поттер дал дельный совет по найму строителей, Уизли, по ходу беседы, проинструктировал о моих обязанностях в новой должности, трепались о новых моделях метел, о квиддиче. Поттер достал из кармана снитч и теперь развлекался — отпускал его на расстояние вытянутой руки и поймав, снова сжимал в кулаке. Перехватив мой заинтересованный взгляд, он усмехнулся:
— Сыграем?
— Легко!
— Билл, ты как?
Уизли отмахнулся:
— Нет уж, я лучше посмотрю.
Поттер прищурился, глядя на меня:
— Ну, что? Один на один? Тедди сейчас не до квиддича, он слишком занят Вики. Джинни разозлится, конечно, что ее не позвали, но тогда нужен еще кто-то, чтобы уравнять число игроков...
Ну станем мы гоняться вдвоем за одним снитчем, и что? Остальные будут просто на это смотреть?
— Играем трое на трое. Зови своих домочадцев...
Поттер хмыкнул:
— Только не говори, что собираешься усадить на метлу Гермиону.
— Есть возражения?
— Но она ведь...
— Прекрасно с ней управляется. Правда, летает пока на детской. Сам понимаешь, в пять лет рановато осваивать настоящую.
Поттер расхохотался...
Играли мы все же четыре на четыре. Тедди не смог устоять — десятилетних мальчишек квиддич привлекает куда больше, чем самые очаровательные вейлы. Поэтому он играл на нашей стороне, а Вики присоединилась к своим родственникам. Сложнее всего оказалось убедить Хьюго. Он с сомнением посмотрел на меня, когда я предложил ему занять место у колец.
— А вдруг у меня не получится?
— У тебя все получится, Хью. По другому просто не может быть. Кстати, твой отец тоже играл в квиддич в школе. И был неплохим вратарем.
— Правда?
— Да, — вот уж не думал, что когда-нибудь признаю Рона Уизли хорошим игроком, но для Хьюго мои слова оказались решающими. Он просиял и, усевшись на метлу, взлетел к кольцам, наколддованным всего в паре ярдов от земли, детская метла выше не поднимается.
Стоящие неподалеку девчонки переглянулись, услышав наш разговор. Джинни подмигнула мне и, оседлав метлу, поднялась в небо. Гермиона же, изогнув губы в сардонической улыбке, отвернулась и пошла в сторону "трибуны", которую Билл быстренько соорудил на крыше сарая, закрепив там скамейку. Играли, разумеется, без загонщиков. Не хватало еще бладжеры выпускать, когда на поле дети.

Тедди, гордый тем, что ему доверили настоящую гоночную метлу, гонялся за Джинни, пытаясь отобрать у нее квоффл, а когда у него это получалось, передавал мяч Герми и уже моя дочь отправляла его в охраняемые Мари-Виктуар кольца. Вики почти ни разу не удалось отбить ее подачу. Зато Хьюго защищал свои ворота, как лев, не пропуская броски Джеймса. Хотя пару раз рыжему Поттеру все же посчастливилось хитро закрутив квоффл (наверняка перенял прием у матери, Джинни была прирожденной охотницей) забросить мяч в кольцо за спиной кузена. Мы с Поттером-старшим зависли на высоте в двадцать ярдов, наблюдая за игрой и выискивая крохотный крылатый мяч. На "зрительской трибуне", болея каждая за свою команду, перешептывались Гермиона и Флер. Я залюбовался на свою жену: щеки Гермионы покрыл румянец, глаза блестели, она задорно смеялась и подбадривала детей, аплодируя каждому заброшенному Герми и каждому пойманному Хьюго мячу. И едва не пропустил снитч. Несколько мгновений он был у меня перед лицом — и снова пропал из виду. Над самой землей мелькнул золотистый блик, и я направил метлу вниз, войдя почти в отвесное пике. Поттер тоже заметил его и с угрожающей скоростью приближался к земле. Мы одновременно протянули руки к снитчу, золотой мяч дернулся, взлетая, и...
— Йо-ха! — я снова взмыл вверх, сжимая в пальцах трепещущий хрупкими серебряными крылышками золотой орех.

Когда я спустился на землю, игроки моей команды бросились обнимать меня, даже Тедди на мгновение обхватил мою шею своими ручонками. Поверх детских голов я наблюдал за приближающимися к нам Гермионой и Флер. Вейла, держа под локоть улыбающуюся Гермиону, что-то сказала ей, кивнув в мою сторону. Я видел, как счастливая улыбка медленно сползла с лица моей жены. Стремительным шагом она пронеслась мимо меня и детей к Поттеру, размахнувшись, отвесила ему звонкую пощечину и зашипела в лицо:
— Еще не наигрался в спасителя человечества, герой? Кто дал тебе право распоряжаться чужими жизнями? Это подло, Гарри!
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, она подлетела к нам, подхватила ребятишек и, крепко прижав их к себе, трансгрессировала.

Флер стояла посреди двора, виновато опустив голову и прижимая ладони ко рту, Джинни и Билл укоризненно смотрели на нее, а Поттер подошел ко мне.
— Нужно поговорить.
— Не стоит.
Паззл сложился. Теперь я был абсолютно уверен в том, о чем начал догадываться три дня назад.
Я протянул ему руку. Снова. На этот раз он пожал ее без колебаний.
— Знаешь, Поттер... Ты, конечно, порядочная сволочь, но именно за это я тебе и благодарен.
Он усмехнулся:
— Не упусти ее.
— Ни за что.
Я завел двигатель и поехал в Брайтон. Догонять свое счастье.

Разумеется, они были дома. Гермиона уже успокоила детей, напуганных ее короткой истерикой, пообещав им обязательно помириться с Гарри. Да и как иначе, ведь Гарри ее лучший друг еще со времен учебы в Хогвартсе.

Незамеченный ими, я стоял, прислонившись к стене в прихожей, и слушал, как Гермиона рассказывает детям о школе, о ее четырех Основателях, о зачарованном потолке Большого зала, о прекрасном виде, который открывается из башни Гриффиндора, о Запретном лесе и бессменном хогвартском лесничем — полувеликане Хагриде, о Гигантском кальмаре, живущем в глубине Черного озера, о Филче и Миссис Норис... И, разумеется, о своем знакомстве с Поттером и Уизли, о том, с чего началась их дружба... Оказывается, Уизли уже в конце второго месяца обучения демонстрировал чудеса героизма и потрясающее владение заклинанием левитации в поединке с горным троллем... Малыши внимали ее рассказу, затаив дыхание. Едва Гермиона закончила рассказ, изящно обходя даже малейшее упоминание моей скромной персоны, детвора засыпала ее вопросами:
— Мамочка, а на каком факультете будем учиться мы с Хьюго когда попадем в Хогвартс?
— Распределять вас по факультетам будет Волшебная Шляпа Годрика Гриффиндора. Когда ее надевают на голову первокурснику, шляпа распознает его сильные и слабые стороны и принимает решение. Но вы всегда можете сделать самостоятельный выбор. И Шляпа обязательно учтет это. Например, Гарри шляпа собиралась отправить в Слизерин, — при этих ее словах Хьюго недоверчиво хмыкнул, — но он выбрал Гриффиндор.
Ничего себе! Поттер должен был учится на Змеином факультете?! Да прах старика Салазара буйно бился бы о крышку гроба, если бы произошло нечто подобное! Будут еще новости, кроме той, что Поттер и Грейнджер еще на третьем курсе воспользовались хроноворотом, чтобы спасти когтистого монстра, ранившего меня?

Чем дальше заходил рассказ, тем сложнее Гермионе становилось пропускать эпизоды с моим участием. Уж слишком часто нам приходилось пересекаться. Пора обнаруживать свое присутствие, пока не начались "неудобные" вопросы.
— Мам, а Драко тоже учился в Гриффиндоре?
Н-да... Я ждал чего-то подобного, вот только в голосе Хьюго было столько затаенной надежды... Для него, в отличие от моей дочери, только сегодня узнавшей о существовании Школы Магии и не имевшей ни малейшего понятия об извечном противостоянии двух наших факультетов, было очень важно услышать ответ. И будет лучше, если он услышит его от меня. Набрав в легкие побольше воздуха, я вышел из своего укрытия и шагнул в гостиную.
— Я слизеринец, Хью.
— Ясно.
Выпутавшись из объятий матери, даже не удостоив меня взглядом, Хьюго стал подниматься по лестнице. Герми, закусив губу, переводила удивленный взгляд с меня на удаляющуюся ссутулившуюся спину своего сводного брата, не понимая, что для него, выросшего среди истинных гриффиндорцев и с самого рождения предназначенного красно-золотому факультету мое признание было сродни предательству. Он лишь на секунду замер, настигнутый окриком Гермионы:
— Хьюго Рональд Грейнджер, вернись сейчас же! — но не обернулся и исчез за дверью детской комнаты.
Она хотела пойти за ним, но я остановил ее. С этой ситуацией я должен разобраться сам. Рассказать все, не ища оправдания своим прошлым поступкам и признавая совершенные ошибки.
Хьюго лежал на кровати, поверх покрывала, отвернувшись лицом к стене, как был — в джинсах и футболке, и даже не поднял головы, когда я вошел и, присев рядом, тронул его за плечо.
— Хью, нужно поговорить.
Он дернул плечом, сбрасывая мою руку.
— Не о чем...
— Хьюго, я понимаю, что...
— Ты ничего не понимаешь! — он повернулся и вперился мне в лицо ненавидящим взглядом. — Я поверил тебе, а ты... Ты обманул всех! Меня, маму, Гарри! Прикинулся хорошим, а сам... Я ведь знаю, что в Слизерине учатся темные маги! Такие, каким был Волдеморт!
— Ну, до него остальным выпускникам Слизерина далеко... — я не смог сдержать усмешку. Гриффины соплохвостовы! Такого ребенку понарассказывали! — А Гарри и твоя мама знают почти все о моем прошлом. Мы ведь учились на одном курсе.
— Тогда почему они не рассказали мне? — он повернул голову, но во взгляде все еще читалось недоверие.
— Это недостаток всех взрослых. Мы просто уверены, что дети должны слепо доверять нашим словам, прячем неудобную для нас правду, считая, что вы еще слишком малы, чтобы принять ее, а потом изумленно разводим руками, не понимая, почему наши дети перестали нам верить. Поэтому я и хочу с тобой поговорить. Я действительно учился в Слизерине, мы никогда не были друзьями с твоими родителями и Гарри, более того, во время войны мы стояли по разные стороны. Я вырос в семье, где превыше всего ценилась чистота крови, все мои друзья придерживались той же точки зрения. Но уже в старших классах я стал понимать, что не все, чему меня учили с рождения, правильно. Желая отомстить за арест отца, я вступил в ряды Пожирателей смерти. И поначалу даже гордился этим. Глупый самоуверенный мальчишка... Чтобы убедиться в моей преданности, Темный Лорд поручил мне убить человека. В случае, если я не справлюсь с заданием, он пригрозил убить не только меня, но и моих родителей. И все равно я не смог этого сделать. Тот человек погиб, но убил его не я. И Лорд придумал для меня новое наказание — пытать пленных... Вот только для того, чтобы причинить кому-то боль, нужно этого по-настоящему хотеть. А мне было невыносимо видеть страдания людей, слышать, как они кричат от боли. И у меня снова ничего не получалось.
Он сел и уткнулся лицом мне в плечо.
— А почему ты не ушел от него? Если он заставлял тебя мучить и убивать других?
— Боялся. Боялся за себя, за своих маму и папу. Я никогда не был таким смелым, как Гарри или твои родители.
— Мама — трусиха. Она до ужаса боится темноты и не любит летать на метле.
— Знаешь, наверное многие из нас, тех, кто пережил ту войну, боятся темноты. С какой бы стороны он тогда не находился. Ну, а метлы... Думаю, таким сильным людям, как твоя мама, позволительно иметь маленькие фобии. Гарри, например, неуютно чувствует себя за рулем автомобиля, но ты ведь не считаешь его трусом. К тому же, я уверен, что если возникнет такая необходимость, твоя мама с легкостью оседлает метлу и помчится спасать жизни людей. Однажды такое уже было. Они вместе с твоим отцом и Гарри вытащили меня и моего друга из Адского пламени. И потом, когда после поражения Темного Лорда я, как и другие Пожиратели, должен был оказаться в Азкабане, защитили меня и моих родных в суде. А недавно твоя мама снова подарила мне мою настоящую жизнь, вернув память. Это страшно — ничего не знать о своем прошлом...
— Тебе было плохо у маглов?
В его тоне не было ни злорадства, ни праздного интереса. Только тревога и сочувствие. Я улыбнулся.
— Без гоночных метел, волшебных палочек и квиддича? Нет, Хьюго, мне нравилась такая жизнь. Я познакомился с замечательными людьми, у меня появилась интересная работа, а главное — у меня родилась Герми. Люди, которые были рядом со мной после того, как я вышел из больницы, помогли мне не только самостоятельно добиться всего, что я сейчас имею, но и понять одну важную истину: в мире есть вещи куда более ценные, чем уходящая корнями в глубь веков родословная и круглый счет в банке. Уважение, умение ценить отношение окружающих, дружба, любовь, наконец. То, что так легко разрушить и нельзя купить ни за какие деньги. Вы нужны мне, Хью. Герми, ты и твоя мама...
Он сел, уткнувшись лбом мне в плечо и мучительно размышляя о чем-то.
— Драко?
— Что?
— А если мама вышла за тебя замуж, я должен называть тебя "папой"?
— Только если сам этого хочешь.
— Я хочу, но... А как же мой отец? Тот, что погиб? Разве у человека может быть два отца?
— Иногда, — обняв Хью за плечи, я заглянул ему в глаза. — Знаешь, Рон многого не успел. Он не держал тебя на руках, не видел твоих первых шагов, не учил играть в квиддич, не сможет проводить тебя в школу. Я не уверен даже, что мама успела рассказать ему о тебе. Но если бы он не погиб тогда, в Литтл-Хэнглтоне, он стал бы для тебя лучшим отцом на свете. И он всегда будет с тобой, в твоем сердце. Ты не предашь память о нем, если станешь называть отцом меня.
— А ты хочешь, чтобы я так тебя называл?
— Я был бы горд иметь такого сына.
Мою шею обвили тонкие ручонки. Тихо скрипнула дверь, и в комнату вошла Гермиона со спящей дочкой на руках. Наверное, из таких вот моментов и складывается то самое "тихое семейное счастье". Быстро раздевшись, Хьюго юркнул под одеяло. Мы уже выходили из комнаты, когда он окликнул нас:
— Мам, пап! Спокойной ночи!
Проигнорировав убийственный взгляд супруги, я обернулся к нему.
— Спокойной ночи, сынок.
Такое теплое слово...

Едва я прикрыл дверь комнаты, мне в шею уперся кончик волшебной палочки.
— С какой стати мой ребенок называет тебя отцом?
— Убери палочку, — я поморщился. Третий курс, второй семестр... Зрителей не хватает. — Я не стану с тобой разговаривать, пока ты не успокоишься.
— Успокоиться? — в глазах сверкают молнии, на щеках румянец, тонкие ноздри гневно трепещут... Мерлин, она просто восхитительна!
— Поговорим утром. Надеюсь, ты проснешься, чтобы проводить меня, дорогая?
— Не смей меня так называть! — казалось, еще немного — и она проткнет мне горло...
— Как скажешь, дорогая, — я не смог сдержать насмешки. Черт с ней, пускай проклинает, но сначала она меня выслушает. — И все же я не понимаю, почему Хьюго не может называть меня так, как ему хочется? Любому ребенку нужен отец, и Хью не исключение.
— У Хьюго он есть! — Гермиона все же опустила палочку и повернулась, чтобы уйти. Но я не собирался заканчивать разговор. Развернув ее за плечо, я вынудил свою супругу смотреть мне в лицо.
— Уизли погиб семь лет назад! Хьюго никогда в жизни его не видел! Хочешь сама жить прошлым — пожалуйста! Но не навязывай свое желание сыну! Хьюго привязался ко мне, да и я к нему тоже... Мертвым достаточно того, что о них помнят. Любить нужно живых, Гермиона.
— Любить? — карие глаза полыхнули яростью, а на щеках расцвел гневный румянец. — Это ты о ком?
— Не все ли равно? Почему за все это время ты так и не вышла замуж? Ладно Маклагген — он просто мразь, но мне как-то не верится, что других предложений не поступало. Только не говори, что все эти семь лет ты сидела и ждала, пока решение за тебя примет Поттер!
— Кт... Откуда ты... Или вы с ним?..
— Вот только не нужно подозревать меня в сговоре с твоим приятелем. Я сторонник более традиционного сватовства. Меня тоже просто поставили перед фактом. А кому принадлежала дикая идея поженить нас, я начал догадываться только когда Поттер подсунул мне воспоминания Маклаггена. Он явно не хотел, чтобы наша свадьба расстроилась. Потом я вспомнил, как он орал на тебя, пытаясь отобрать хроноворот. Поттер тогда сказал, что знает, как это прекратить. Ну а истерика, которую ты устроила в "Норе", только подтвердила мои догадки. Слушай, а он действительно должен был учиться в Слизерине?
— Шляпа отправляла... — наконец-то расслабившись, она улыбнулась. — Там ему и место! Интриган.
— Ну, интрига на "троечку". Хотя должен признать, идея неплохая. Почти слизеринская. С оттенком гриффиндорства. Ну а что? Выйдя за меня замуж, ты получаешь доступ к моему сейфу, что дает тебе возможность больше не работать на износ, добровольно загоняя себя в Мунго. Принадлежность к одной из самых чистокровных семей позволяет добиться определенного положения в обществе, а статус замужней женщины защищает от разного рода домогательств и шепотков за спиной. Ты можешь, наконец, уделять больше внимания сыну. Правда, есть еще Герми, но ты любишь детей, и мой ребенок тебе не в тягость. Ну а я отправляюсь к черту на рога на неопределенный срок, и необходимость терпеть мое присутствие отпадает сама собой. Вот только одного он не учел... Ты могла не согласиться. Даже не знаю, сумел бы я тебя уговорить, если бы не Герми.
— Или ты мог обратиться с предложением к кому-нибудь еще.
— Не-а... Не мог... Не хотел... — у меня голова кружится от ее близости, дыхание прерывается, а сердцу тесно за ребрами. Руки сами собой соскользнули с ее плеч — теперь одна лежит на талии, а пальцы другой путаются в длинных волосах. Гермиона уже не смеется. Прикусив губу, она внимательно вглядывается в мое лицо и только золотистые искорки в глазах разгораются все ярче...



Нетерпеливый стук в окно раздался, когда мы сели завтракать. Минни, сорвавшись со своего места, понеслась открывать, чтобы впустить почтовых сов, но Сев оказался ближе и уже дергал ручку, не в силах справиться с тяжелой рамой. Минерва присоединилась к младшему братишке, но даже их совместных усилий оказалось недостаточно. Придется помочь... Едва заметный пасс, невербальное "Алохомора", и я прячу палочку. Отвязав письма, малышня наперегонки несется ко мне. Гермиона старательно прячет улыбку, собирая на стол.

— Пап, ну читай уже! — Северус нетерпеливо притопывает, протягивая письмо от Хьюго. Он все лето хвостом ходил за старшим братом и уже скучает по нему, хотя мы только вчера проводили детей с вокзала Кингс-Кросс. Три пары глаз внимательно следят за мной, пока я разворачиваю письмо.
— Ну пааап! — это уже Минни. Забравшись ко мне на колени, она сама начинает вглядываться в исписанный аккуратными строчками свиток пергамента. Осталось дождаться еще одного голоса.
— Драко, не тяни!
Вот теперь можно... Начинаю читать, вставляя по ходу свои комментарии.
"Привет, родители! Как там мелкотня, не скучает еще? — (да уж, разводить политесы — как-то не по-гриффиндорски, спасибо, не "предки", или "старички"!) — У меня суперновости! Вчера перед отбоем Тедди сказал, что записал меня на отборочные испытания, — (а вот это действительно здорово, уверен, Хью войдет в команду!) — Видели бы вы глаза Джеймса! — (еще бы, Поттеру придется годик подождать). — А еще у нас новый декан. Представляете, это профессор Лонгботтом! Мама, он просил передать тебе большой привет! Герми запретила мне писать о распределении, сказала, что сделает это сама, так что новостей больше нет. Всем пока! P.S. Я очень вас люблю!"
В кухне на мгновение воцаряется тишина, а я, отложив письмо сына, распечатываю второй конверт. В прошлом году, когда Хьюго поступил в школу, никто не сомневался — его ждет Гриффиндор. Вчера студенткой Хогвартса стала Герми...
"Здравствуйте, мои дорогие мама и папа, привет, мои милые Минни и Сев! Наконец-то я в Хогвартсе! Здесь еще красивее, чем ты рассказывала, мамочка! — (вот, пожалуйста, письмо благовоспитанной слизери... — я осекаюсь, еще раз пробегая глазами по строчкам. Заглянув через мое плечо, Гермиона ехидно хихикает.) Сейчас, когда распределение осталось позади, я могу, наконец, спокойно вздохнуть. А когда подошла моя очередь и профессор Спраут назвала мое имя, я волновалась так, что чуть не снесла табурет, — (м-да... Кого же мне это напоминает? — за такие слова я получаю легкий подзатыльник и слышу насмешливое: "Эй! Не всем же быть такими самонадеянными, как некоторые!" Перехватив руку жены и прижав ее ладонь к своей щеке, продолжаю читать.) — Лишь, когда Шляпа вынесла вердикт, я поняла, что напрасно беспокоилась. Я так мечтала попасть в Райвенкло, и моя мечта сбылась! — ( я обреченно вздыхаю, а Гермиона задумчиво тянет: "И в кого ребенок?", но тут же, услышав в ответ ворчливое: "Был бы дураком, не сумел бы за три дня затащить тебя под венец", примирительно касается губами моего виска.) — Мне здесь нравится, и все же я очень скучаю по всем вам. Пишите мне почаще. Я очень вас люблю!"

Когда я заканчиваю читать и кладу письмо дочери рядом с посланием от Хьюго, Минерва и Северус почти по-взрослому вздыхают. Они уже мечтают о дне, когда сядут в Хогвартс-экспресс. Еще с прошлого года, с того момента, когда в школу поступил Хьюго. Гермиона грустно улыбается, вспоминая годы, проведенные в стенах древнего замка. А я усмехаюсь:
— Надо же, в школе уже двое Малфоев, и ни одного — в Слизерине.
— Да ладно тебе, — Гермиона кладет руки мне на плечи и упирается подбородком в макушку, — еще двое подрастают, кто-нибудь да оправдает твои надежды.
Обняв ее обеими руками за талию, притягиваю свою жену ближе и шепчу, уткнувшись лицом ей в живот:
— А если и нет... Какая разница?
И понимаю, что не лгу...

Прошло уже шесть лет с того дня, когда я, разыскивая дочь, появился в маленьком коттедже на Уолтерри-сквер.
Вскоре после свадьбы Гермиона ушла со службы в Министерстве магии, сохранив за собой место в Визенгамоте. А когда моя жена, встретив меня из очередной командировки и не пряча счастливой улыбки, сообщила, что ждет ребенка, я без сожаления оставил работу в "Гринготтсе", чтобы больше времени проводить со своей семьей. Уж не знаю, приложил ли Поттер руку и к этому, но почти сразу после увольнения из банка я получил предложение из Министерства. Где и работаю до сих пор, возглавляя Отдел магических происшествий и катастроф.
Мои родители вернулись в отреставрированное поместье, Поттеры переехали из "Норы" на площадь Гримо. Я предлагал Гермионе поселиться в мэноре, на свет вот-вот должен был появиться Северус и ее коттедж становился тесным для растущей семьи. Но она отказалась. Пришлось строить собственный дом, в котором хватало бы места и для большой семьи, и для гостей, которых у нас всегда много. Три года назад мы всем семейством побывали в Австралии, у родителей Гермионы. Они были рады встрече с дочерью и внуками, но наотрез отказались покидать полюбившуюся страну и возвращаться в Англию. Зато каждое Рождество Грейнджеры проводят у нас, нянчась с младшими внуками, водя по театрам и выставкам старших и приводя собственную дочь в ужас попытками объяснить моему отцу, каким образом самолетам удается держаться в воздухе, как устроен телевизор и для чего нужна бормашина.

Когда мне было шестнадцать, я был уверен, что моя жизнь будет течь по давно уже устоявшемуся руслу, проложенному многими поколениями предков. Что я женюсь на девушке из старинного рода, которая подарит мне чистокровного наследника, мы будем жить в моем родовом поместье, посещать светские приемы, устраиваемые такими же чистокровными снобами и устраивать ответные рауты. Вот только где-то наверху нашелся шутник, решивший поиграть со мной в чехарду, перетряхнув мое представление о жизни и перевернув ту самую жизнь вверх тормашками. Но я не желаю себе другой судьбы и если бы мне дали хроноворот и предложили вернуться в день, когда я полетел в Литтл-Хэнглтон, я не изменил бы ничего.

P.S.
А кондитерскую в Хогсмиде я все-таки открыл. Через год после того, как в Хогвартс поступил Северус.