Мы лежим рядом, чуть соприкасаясь руками. Ты все еще рвано дышишь и смотришь в потолок. Несмотря на то, что это далеко не первая наша встреча, каждый раз мы чувствуем неловкость после того, как все заканчивается. Мы с тобой почти никогда не разговариваем — не для разговоров мы встречаемся. Ты бы с радостью повернулась ко мне спиной и рассматривала предметы, лежащие на прикроватной тумбочке, но война научила тебя не поворачиваться к врагу спиной. А я — враг. Но ты в моей постели, Грейнджер.
Я никогда не скучаю по тебе — до тех пор, пока не вижу в дверях очередного маггловского отеля, где назначил тебе встречу. Стоишь на пороге, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, все еще надеешься сбежать от меня. Но ты давно в моей власти. Медленно подхожу к тебе, растягивая удовольствие от созерцания твоего нерешительного вида, твоих горящих желанием карих глаз.
Развязываю твой шарф — конечно же, гриффиндорский. Я как-то привез тебе из Франции голубой шелковый шейный платок — ты его ни разу не надела. А свой старый гриффиндорский шарф носишь. Он вызывающе красный, и лишний раз подчеркивает, какие мы разные. Словно я не знаю…
Притягиваю тебя за отвороты пальто и целую. Ты с готовностью отвечаешь на поцелуй, прижимаясь ко мне всем телом, цепляешься руками за мою рубашку. С сожалением приходится оторваться от твоих сладких губ и продолжить тебя раздевать. Ты покорно стоишь и просто смотришь на меня, следишь за моими руками. Снимать с тебя одежду — это мое занятие, ты знаешь, что я не люблю, когда ты делаешь это сама, или используешь магию.
Я смотрю в твои карие глаза и медленно расстегиваю пуговицы на твоем пальто. Одну за другой. Ты облизываешь слегка опухшие губы, и я подаюсь вперед — мой поцелуй больше похож на укус; в ответ ты тихо стонешь. Усмехаюсь. Стащив с тебя пальто, отбрасываю его в сторону. Заводя руки тебе за спину, нащупываю молнию и расстегиваю ее. Спускаю твое платье с плеч, оно падает на пол. Ты переступаешь через него и оказываешься в нескольких сантиметрах от меня. Я опускаюсь перед тобой на колени и снимаю сначала один ботинок, а следом и второй.
Делаю шаг назад, чтобы вдоволь насладиться видом твоего тела. А ты стоишь напротив меня в черном белье и чулках. Твои глаза горят. Следующий раунд за тобой. Толкаешь меня на кровать и садишься сверху. Целуешь в шею, расстегивая мою рубашку. Разобравшись с рубашкой, стаскиваешь ее с меня. Покрываешь поцелуями мою грудь, спускаясь ниже. Ловко расправившись с моим ремнем, снимаешь с меня брюки. С твоим мужем ты такая же? Каждый раз, когда ты берешь в рот, я борюсь с желанием спросить у тебя об этом.
О чем ты думала в день свадьбы? Да и вообще, Грейнджер, о чем ты думала, когда соглашалась стать его женой? На свадьбу меня, понятное дело не позвали, но я видел ваши колдографии и в Пророке, и в прочих журналах волшебного мира. Так и не смог понять: счастлива ли ты? Наверное, нет, раз сейчас лежишь рядом со мной на кровати в маггловском отеле.
— Я могу остаться до утра, — как бы между прочим сообщаешь ты, продолжая рассматривать трещину на потолке.
— Оставайся, — стараюсь, чтобы ответ прозвучал как можно более равнодушно. Вроде бы получилось.
Ты хочешь что-то сказать, но только с шумом выпускаешь из легких воздух. А я уже знаю: сегодня соседи за стеной не смогут уснуть от наших стонов. Сегодня ты будешь моей, Грейнджер.
Целуешь меня в плечо и отправляешься в душ. Смотрю тебе вслед. Ты идешь, зябко кутаясь в простыню, локоны подпрыгивают в такт твоим шагам. Чувствую, как внутри меня все закипает. Это чувство так привычно, что я почти не обращаю на него внимания.
Я ненавижу в тебе абсолютно все, Грейнджер. Начиная от запаха земляники, заканчивая гриффиндорским шарфом, который валяется у двери. Ненавижу то, как ты говоришь, как ты дышишь, то, как смотришь на меня. Особенно то, как смотришь. Я не всегда могу прочитать твой взгляд, словно ты что-то скрываешь от меня. И я даже не надеюсь разгадать тебя.
Как же я тебя ненавижу, Грейнджер… Если бы ты знала, как иногда мне хочется изменить сценарий наших встреч. Не прекратить, а именно изменить. Ты придешь в очередной отель, а я наброшусь на тебя, задеру пальто и юбку, отодвину в сторону трусы и войду в тебя. Я хочу видеть, как твой взгляд меняется: как ты пугаешься моего напора, а потом сдаешься и принимаешь правила моей игры. Я хочу причинить тебе боль, Грейнджер. Но не могу. Трус.
Ненавижу твою привычку высовывать кончик языка во время работы с важными документами, которую наблюдаю каждый понедельник с девяти до одиннадцати на совещании у Министра Магии.
Ненавижу твою привычку уходить с сожалением в глазах и с недосказанными словами на губах. Ты всегда делаешь глубокий вдох, прежде чем аппарировать или шагнуть в камин. Камины тоже ненавижу — они возвращают тебя к мужу, в семью. Не выношу твоего мужа, Грейнджер! Хотя тебя уже давно так не называют — ты взяла его фамилию, и она тебе ужасно не идет. Но быть в постели с Грейнджер куда проще, чем с Уизли…
Меня бесит твоя привычка держать палочку наготове, словно война еще не закончилась. Или это из-за того, что ты боишься меня. Иногда мне кажется, что ты хочешь, чтобы я все забыл, но сейчас за Обливиэйт и в Азкабан на пару лет можно попасть. А наши отношения не стоят того, чтобы из-за них оказываться в тюрьме. И, раз уж речь зашла об Азкабане, — ненавижу тебя за то, что спасла меня. Жалость, чувство справедливости или гриффиндорский порыв заставили тебя это сделать? Во время суда ты на пару с Поттером и Уизли так рьяно меня защищала, говорила, что я не такой, каким хочу казаться... Что-то еще втолковывала судьям, но я почти не слушал. Я пытался понять, зачем тебе это нужно.
У меня не раз была возможность спросить тебя об этом, но я так и не задал такой важный для меня вопрос. Мне казалось, тогда между нами разрушится что-то, что было всегда. Только не спрашивай что, ладно, Грейнджер?
Я ненавижу то, как ты щуришься на солнце, поднимая голову к небу. Как ты улыбаешься — особенно если не мне. Меня до зубного скрежета раздражают все эти мелочи, которые являются частью тебя. Как ты уже поняла: я ненавижу в тебе абсолютно все, но именно за это я и люблю тебя. Но ты об этом не знаешь, и никогда не узнаешь.
В душе шумит вода, и я отвлекаюсь на ее звук, представляя тебя нагую под теплыми струями. Ты смываешь мои прикосновения и мой запах. Подушка рядом со мной пахнет порошком, земляникой, чернилами и тобой. Встаю с постели и иду к тебе в душ. Все так, как и представлялось мне, Грейнджер. Отмокаешь под теплой водой, закрыв глаза. Я беру мочалку, лью на нее гель, стоящий на полке, и начинаю круговыми движениями намыливать тебя. А ты продолжаешь стоять с закрытыми глазами, но на губах можно заметить едва различимую улыбку.
Я провожу мочалкой по твоей спине, чуть усиливая надавливание, когда касаюсь ягодиц. Ты тихо и сладко стонешь, Грейнджер. Выгибаешься и вжимаешься в меня — и мне приходится крепко стиснуть зубы, чтобы не застонать.
Резко поворачиваешься, мочалка падает из рук, а ты прижимаешься ко мне всем телом и целуешь. Одна твоя рука запуталась в моих влажных волосах, а вторая гладит грудь, опускаясь ниже. Я опять вспоминаю о твоем муже и ощутимо прикусываю тебе губу — не забыть бы утром убрать следы сегодняшней ночи с твоего совершенного тела.
Когда ты с ним, думаешь ли ты обо мне, Грейнджер? Сравниваешь нас? Представляешь ли меня на его месте? Мои руки вместо его? Мои губы? Мой язык?
Грейнджер, ты думаешь обо мне?
— Что? — ты отрываешься от меня, по-прежнему оставаясь на коленях, и смотришь на меня снизу вверх.
Дементор! Я и не заметил, как задал свой вопрос вслух. Я снова все разрушил, Грейнджер. Я всегда все разрушаю. Со мной по-другому и не может быть.
Ты хмуришься, поднимаешься с колен и выжидающе на меня смотришь. Молчу, понимаю, что молчание затянулось, но мне нужно время, чтобы обдумать ответ. Ты выключаешь воду, призываешь халат невербальным Акцио и, накинув его, выходишь из душа. Я прислоняюсь лбом к холодной стене. Какого черта! Я все испортил. Все рухнуло, Грейнджер.
Когда я выхожу из душа, то уже не надеюсь тебя застать, но ты сидишь на кровати, крепко сжимая палочку. Оборачиваешься ко мне. Как же я ненавижу этот твой взгляд, который не могу прочитать! Что ты хочешь им сказать? На мгновение прикрываешь глаза, я останавливаюсь у дверей, и ты начинаешь говорить, снова глядя на меня:
— Я думаю о тебе. Все время. Даже когда мне этого меньше всего хочется, — ты говоришь ровно, несколько тише, чем обычно. Мне даже кажется, что я слышу в твоем голосе горечь. — О тебе невозможно не думать. Мне кажется, что твой запах меня преследует даже дома. Словно ты всегда со мной. Когда у нас нет возможности встретиться, я ласкаю себя, думая о тебе, о твоих руках, о твоем языке. Ты словно часть меня, но в то же время — нет.
Ты замолкаешь, а я не знаю, как реагировать на твои слова, Грейнджер. Чего ты добиваешься?
— Я хочу перестать чувствовать твое присутствие, — ты кладешь палочку на кровать и подходишь ко мне. — Я все время обещаю себе, что больше не приду, что это в последний раз. Каждое утро напоминаю себе, что люблю мужа.
От твоих слов я дергаюсь, как от пощечины. Хватаю тебя за предплечья и жестко целую. Ты сначала не отвечаешь на поцелуй, а потом сдаешься. Как всегда.
— Я тебя ненавижу, — шепчешь ты между поцелуями. — Ненавижу…
Но теперь мы оба знаем, что это не так. Ты любишь меня, Грейнджер.
Мы лежим рядом, укрытые тонким одеялом. Ты смотришь на меня, твои карие глаза горят решимостью. Приподнявшись на локте, ты вдруг сообщаешь:
— Я так больше не могу, — и мне кажется, что в этот момент я перестал дышать, Грейнджер, а ты продолжаешь: — потому что люблю Рона. С ним я счастлива, с ним мне хорошо и уютно, у нас есть завтра.
— И он тоже носит гриффиндорский шарф, — усмехаюсь я.
— Черт, Драко, — ты тяжело вздыхаешь. — Это сложнее, чем ты думаешь.
— Ненавижу тебя, — бросаю я в ответ, и впиваюсь взглядом в потолок, рассматривая трещину.
— Я знаю, — ты начинаешь смеяться. — Я знаю, Драко, что ты меня ненавидишь. Так и должно быть, — ты встаешь с кровати, прикрываясь одеялом. — Мы никогда не должны были сходиться.
— Ну конечно, — саркастично тяну я, наблюдая, как ты собираешь свои вещи. — Гриффиндорка, Героиня войны и отличная жена не может спать с бывшим Пожирателем смерти!
— Да, — согласно киваешь ты и бросаешь взгляд на мое левое предплечье. — Это неправильно. Я вытащила тебя из Азкабана не за этим.
— А зачем тогда? — резко спрашиваю я и встаю с кровати. Мне плевать, что вопрос звучит слишком эмоционально.
— Ты был невиновен. К тому же не сдал нас тогда в Мэноре. Ты заслуживал шанса. Да и не умею я по-другому, — почти что кричишь в ответ ты и призываешь Акцио оставшиеся вещи.
— Сейчас ты должна сказать, что все, что было между нами, — ошибка.
Ты молчишь, смотришь на меня, крепко прижимая вещи к груди. Я сажусь на кровать и сжимаю голову руками. Ненавижу тебя, Грейнджер. Уходи. Наверное, будет лучше, если ты уйдешь сейчас. А ты ничего не говоришь и просто начинаешь одеваться. Нет, я вру — я не хочу, чтобы ты уходила. И я надеюсь, что ты не хочешь уходить. Я должен тебя остановить, что сказать, что-то сделать. Но я не могу, я не имею права. У тебя есть муж, семья, ты должна быть счастлива с ним.
— Почему ты вышла за Уизли? — Срывается с моих губ еще до того, как я успеваю подумать.
Ты застегиваешь лифчик и смотришь мне в глаза, не моргая. Мне кажется, что сейчас ты всерьез задумываешься о Обливиэйте.
— Я не могла вечно ждать предложения от тебя, — твой голос звучит на удивление ровно, словно ты готовилась к моему вопросу и репетировала ответ перед зеркалом.
Ты стоишь посреди номера и ждешь моего ответа. А я продолжаю сидеть на кровати и уже сам хочу применить и к себе, и к тебе Обливиэйт. Как же все сложно, Грейнджер.
— Ты не была бы счастлива со мной, — я беру в руку свою палочку, старую, из боярышника. Поттер передал ее через тебя.
— Ты не можешь знать наверняка, Драко, — подходишь ко мне и садишься рядом на кровать.
Нам давно стоило поговорить, Грейнджер. Зачем мы тянули?
— Грейнджер, послушай меня, — стараюсь сделать так, чтобы мой голос звучал бодро. — Мы можем продолжить встречаться, вот так в отелях, большего я не могу предложить…
— Потому что я — грязнокровка? — С вызовом спрашиваешь ты.
— Потому что я — Пожиратель Смерти, — я показываю на метку. — Потому что у тебя есть муж, потому что это разрушит твою жизнь.
Ты смотришь на меня с подозрением. Конечно, ты удивлена! Ведь это похоже на заботу…
— Думаешь, я не справлюсь с этим?
— Это сложнее, чем ты думаешь, Грейнджер, — я кручу в руках палочку, готовый в любой момент заставить тебя все забыть. Я больше не боюсь Азкабана.
— Прекрати думать и решать за меня! — Взрываешься ты. — Мы не можем быть вместе, потому что ты меня ненавидишь. Ты просто получаешь удовольствие от того, что имеешь надо мной власть!
— Грейнджер, ты же знаешь, что это не так. Я не ненавижу тебя, — на выдохе говорю я.
— Знаю, — соглашаешься ты. — Но хотела хоть раз услышать это из твоих уст, Драко.
Не в силах поднять на тебя глаза, призываю из бара бутылку вина, а ты поднимаешься с кровати и продолжаешь собираться.
— Думал, ты останешься до утра, — внимательно следя за тобой, говорю я.
— Я хочу уйти.
Ты замолкаешь, и мне остается только догадываться, хочешь ли ты уйти из этого номера или вообще от меня. Больше мы ничего не говорим друг другу. Я погружаюсь в свои мысли и воспоминания.
Если бы ты только знала, как мне трудно сдерживать и скрывать свои чувства. Как мне тяжело сидеть напротив тебя на совещаниях у Министра Магии. Осторожно ловить твой взгляд, твою мимолетную улыбку, стараться не думать о том, что ты творишь своим языком и руками. Это чертовски сложно, Грейнджер. Перед глазами мелькают сотни воспоминаний о тебе — из них меня вырывает звук аппарационного хлопка.
Ты ушла.
И я знаю, что ты все равно вернешься, что наши встречи будут продолжаться еще долго. Наверное, до тех пор, пока я не попрошу тебя навсегда остаться со мной, или до тех пор, пока твой туповатый муж не узнает об этом. А пока я поднимаю с пола твой гриффиндорский шарф и вдыхаю твой запах. Ты всегда со мной, даже, когда тебя нет.
Я тебя ненавижу, Грейнджер, но почему я люблю тебя?