Темнота. Она окружает нас и, впиваясь в тело, заставляет дрожать. Прошлый я сошел бы с ума от страха, но сейчас слышу твое частое дыхание и чувствую тепло в месте соприкосновения наших рук. Сейчас мы стоим на самом краю бездны, а я лишь могу думать: почему так много времени мы провели врозь?
На выдохе произносишь: "Люмос!", и я вижу, что ты боишься даже больше, чем я. Храбрая, но такая хрупкая, ты даже на пороге смерти остаешься гриффиндоркой. Ты готова пожертвовать всем, что у тебя осталось, ради спасения волшебного мира, а я и так уже всё потерял. В погоне за безумными идеями Темного Лорда я упустил момент, когда моя семья стала ему не нужна. И все наши обычаи и чистая кровь оказались ничем. Я упустил момент, когда остался совершенно один.
Нас с тобой сплотило общее горе: я, наивный дурак, всегда считал, что правление Волдеморта ознаменует для моей семьи победу, но на деле выяснил, что Темный Лорд несет с собой лишь мир, полный смертей, и начало этому миру положила гибель обоих моих родителей.
Я помню, как вытирал грязным рукавом запекшуюся кровь с бледного лица матери, надеясь, что это лишь сон, дурман... Я так хотел очнуться, забыть этот пустой взгляд отца, направленный к небу, забыть все, как очередной кошмар.
Но прошлую жизнь уже не вернуть, и я не знаю, как смог бы справиться с этим, если бы не появилась ты. Сидя словно в трансе у тел поверженных родителей, не отпуская маминой ледяной руки, я долго не мог понять: почему по твоим щекам катятся слезы? Почему ты стоишь рядом со мной, хотя должна ликовать: враг сломлен. Ты молча протянула мне руку, когда я не мог сопротивляться. Пристально глядя в глаза, словно пытаясь что-то прочесть в них, мне кажется, ты видела лишь гнев. И отчаянье. Поэтому в момент, когда я коснулся дрожащими пальцами твоей ладони, не дав мне произнести ни слова, будто решившись, ты прошептала заклинание, и мы аппарировали прочь.
Не знаю, что заставило тебя мне довериться. Этот порыв был словно искра, вспышка, попытка вернуться назад, в прошлое. Но я ни секунды не жалел о твоем выборе, ведь после него я смог вновь обрести себя.
Мы скитались по лесам, вместе мерзли в палатке, вместе скрывались от егерей днем, а ночью ты не давала мне упасть во тьму: будила, спасая от неизбежных кошмаров, успокаивала, когда боль в Метке становилась совершенно нестерпимой, бессмысленными и ненужными словами пыталась заполнить пустоту, что царила в наших душах, и улыбалась сквозь боль.
А позже, через несколько дней, а может, и недель, и я тоже заговорил:
— Знаешь, а ведь мы не сможем бороться и не сможем идти дальше: прежний мир уже не вернуть. Он адом стал в тот момент, когда Орден Феникса пал. Ты же не думаешь, Грейнджер, что твоего Золотого Мальчика держат в плену? И он жив? Темный Лорд не берет пленных, поверь мне. Ему нужны лишь его рабы. А Гарри Поттер — слишком опасен, когда жив.
Я не заметил, когда в тебе всё переменилось: только что ты была обычной девчонкой, ребенком с наивной верой в светлое будущее, в победу добра над злом, а сейчас на меня смотрела Валькирия. Разъяренная, напряженная. Твои глаза прожигали во мне дыры, а голос, так похожий на рычание, заставил вздрогнуть:
— Так быть не должно! Я знаю, что он жив. Я верю, и... сейчас я тебе расскажу, почему.
Ты нервно теребила край рваного свитера, и я видел, как сильно ты не хотела продолжать разговор. Я даже был готов тебя остановить, но ты начала рассказ... про хоркруксы и вашу миссию, рассказ о том, что последний из семи осколков находится в самом Поттере, и поэтому Волдеморт никак не может его убить. Скорее уж, он будет беречь ненаглядного Гарри и охранять ото всех.
Я на мгновение даже ему позавидовал: никто в тот момент не находился в большей безопасности, чем наш Золотой Мальчик, но твои следующие слова заставили меня пошатнуться:
— Именно поэтому мы должны помочь ему уйти. Позволить погибнуть. Мы должны убить Волдеморта. И я знаю как.
Я слушал твой дикий самоубийственный план, пытался найти другой путь, потом — искал причины, чтобы ты осталась здесь, в безопасности, но ты, Грейнджер, как и всегда была непреклонна.
Ты не понимала, что мне больше нечего терять, а вот тебе... Тебе было ради чего выжить.
Ты бросилась мне на шею также внезапно, как и перестала плакать, и я давился твоими горькими слезами, терялся в тебе, когда пыталась меня целовать, а твои губы предательски дрожали, и я наконец осознал, что чувствую... Осознал, что для нас уже слишком поздно. С каждым касанием я осознавал, что снова был влюблен, хотя понимал: люби я тебя хоть тысячу лет, ты все равно бросишься навстречу смерти, если она будет стоять между тобой и друзьями. Гриффиндорцы своих не бросают.
— Мы могли бы попытаться продержаться дольше и придумать план получше, чем у нас есть сейчас, Грейнджер.
Да, я видел, что ты уже все решила. Но я дал тебе шанс отказаться, хотя был уверен, что ты им никогда не воспользуешься.
И мы вышли за территорию охранных заклятий, держась за руки, и неровной походкой двинулись вглубь леса. Ты крикнула:
— Том Риддл будет повержен!
Вокруг появились люди в масках. И мы погрузились в темноту...

Ты произносишь: "Люмос!", и я не верю своим глазам: у нас получилось! Наш план был безумен, обречен на провал, но по нелепой случайности мы оказались именно там, куда и хотели попасть: мы оказались в подземелье. Вместе с Поттером.
Гарри осуждающе смотрит на меня, когда ты кидаешься ему на шею, будто я не смог тебя уберечь. Знаю, не смог. Но и идти против тебя тоже бы не смог: Грейнджер, ты все равно пробралась бы сюда, со мной или без, но так... у меня есть хоть какая-то возможность попытаться тебя спасти.
Ты достаешь из расширенного заклятием и тщательно замаскированного кармана волшебную палочку, а я поражаюсь самонадеянности Темного Лорда: оградить нас защитным барьером, сквозь который не проникают заклинания, но внутри ими можно пользоваться. Ситуация кажется безвыходной, если бы не одно... Волдеморт даже не предполагал, что мы попадем сюда, чтобы убить Поттера.
Я смотрю на него с удивлением, а он будто знает, для чего именно мы сюда проникли. Он аккуратно тебя отстраняет и одними лишь губами шепчет:
— Спасибо.
Мерлин, я не могу этого видеть. Не могу наблюдать за тем, как ты собираешься убить своего лучшего друга. Ты начинаешь рыдать в голос, а я вырываю волшебную палочку из твоих закоченевших пальцев. Я смотрю на своего школьного заклятого врага, а испытываю лишь горечь.
Поттер произносит:
— Не переживай, Малфой. Мы договорились об этом уже давно. На случай, если Тома не удастся победить. Это единственная возможность.
А я хочу прокричать Гарри в лицо: "К черту твое благородство, Поттер!"
Но только шепчу:
— Извини... Авада Кедавра.
Зеленая вспышка проходит через его тело, и ты падаешь перед ним на колени, гладишь по голове, укачиваешь, словно ребенка. Он мертв, Грейнджер, уже мертв. Как и все мы.
Слышу эхо от топота ног: за нами бегут. Ты бережно закрываешь глаза Поттеру и прижимаешься ко мне.
— Может быть, нам удастся избавиться от сомнений, если мы не будем говорить об этом? — я крепко обнимаю тебя и, когда дверь в нашу тюрьму открывается и влетает Темный Лорд, слышу тихое:
— Инфернум Файр!*
И мы горим.
Свет звезд больше не согреет нас. Не озарит тьму ночи.
Но я верю: наступит другая наша жизнь, полная радости. Жизнь, в которой мы будем счастливы. Жизнь, в которой мы будем вместе.